Сила
вырвалась из стеснения двумя мощными бичами, причем совершенно
неожиданно для противника. Один хвост перерезал хрональные
шнуры, ведущие врага в будущее, другой рассек пространство,
чтобы демону некуда было возвращаться. Складка сжалась, как
раненый зверь, и выбросила Косарева. Вся его сила ушла в
неуправляемое движение. Хаос потянул его в зазор между
сегментами; он становился все меньше -- напоминая ящерку,
паучка, кляксочку,-- пока окончательно не пропал в тартарарах.
Василий остался в помещении, развороченном поединками, совсем
один. Он не хотел ни о чем думать, просто сделал три шага вперед, протянул
руки к сабле пророка... и весь объем зала заполнился криком возмущения.
Сабля Зульфикар оказалась искусной голографией.
Ну, блин. Все напрасно! Конечно же, отрицательный результат тоже
результат, конечно же, определенный опыт накоплен, но столько сил потеряно,
причем самых последних. Все болит, все устало, все измучено, все разбито.
Наверняка он уже поражен парочкой смертельных болезней. Ведь не может же
обычный человеческий организм спокойно перенести ВСЕ ЭТО, весь этот
долбанный драконизм. И как, кстати, выбираться из крепости?
Судя по всему, авианалет продолжался. Вертолеты жарили ракетными
залпами, боевики огрызались зенитным огнем, слышались то далекие, то
близкие разрывы. Иногда все ходило ходуном и на голову сыпалась труха со
щебенкой.
В коридоре, сразу за порогом, валялся труп Муртазы Рахимова --
поединок кончился для него не только коллапсом сегмента, но и прямым
попаданием очереди из авиационного пулемета. Можно было догадываться,
пойдет ли то, то что осталось от синтетического шахида, снова в производство.
-- Да, да, неприятное зрелище даже для меня,-- согласился бодик,-- но
смотреть приходится... и, кстати, среди останков я вижу что-то, похожее на
капсулу.
В самом деле, среди растекшегося мозгового вещества лежал небольшой
предмет цилиндрической формы, закутанный как бы в волокнистую сеточку --
от этой штуки в развороченное тело еще тянулись нити.
-- На мой взгляд -- это биочип с мемоносителями, ментоемкостями и
линиями связи. Иначе как объяснить столь необычайные способности
господина под номером "15-45-60"? А еще чип завернут в ту самую
синтетическую структуру, похожую на радиотелескоп. А на какой ляд она
здесь, мне никак не въехать,-- посетовал бодик.-- Извините за использование
низкой лексики, я просто волнуюсь. В мою личностную матрицу заложена
способность волноваться в случае интеллектуальной недостаточности.
"Ну и хорошо, что не въезжаешь.-- мысленно одобрил Василий.-- А до
меня что-то уже доходит. Есть мнение, что Яйцо в целом, и "желток" в
частности, как будто способны перезаписать себя на любой носитель. Но Яйцо
в фазе деления -- это лярвы. Ученые, работающие у исламистов, должно быть
запустили лярву в искусственное гнездышко. То есть записали
лярву в эту капсулу, чтобы потом использовать по полной
программе, подключив ко всем нервным центрам сержанта Косарева.
А органический "радиотелескоп" нужен для связи с Пузырями.
Видимо, видимо... исламское руководство сочло, что синтетические
люди более других подходят для "управляемой драконизации", как
самые податливые, как самые зависимые. А что, разве резонанс
"желточной" силы не удался? Если еще и реинтеграция получилась
бы, тогда мне точно каюк, превратился бы в леденец."
Едва Василий наклонился, чтобы выскрести из разлившихся мозгов
капсулу, как из перпендикулярного коридора выскочил боевик. Раз и очередью
из пистолет-пулемета сумел задеть Василия.
Только задеть. Две или три пули скользнули по жилету под мышкой,
разорвали его, но срикотешили от титаново-неодимовых пластинок. Одна из
пуль ушла влево к руке и вырвала из нее приличный кусок мяса.
Однако членовредительство было остановлено, когда до противника
докатилась круглая противопехотная граната, брошенная Василием. Она
превратилась в сотню сюрикенов, которые искрошили и меткого стрелка и
парочку других шахидов, которые тоже хотели разобраться с осквернителем
святыни. До Василия лишь долетел чей-то нос. По счастью, на расстоянии
десяти метров от центра взрыва сюрикены предусмотрительно рассыпались,
однако дивесранта приголубило ударной волной и металлическая
крошка постегала жилет. Он опрокинулся на пол, тяжко кряхтя и
стеная от боли. Затем поднялся, взял трофейное оружие и
заковылял, ощущая, что как минимум хочет в госпиталь, на койку,
на судно, даже на операционный стол, неплохо бы и под наркоз. Но
надо было идти и идти.
Из сверхсекретной зоны он выбрался внезапно и неожиданно. В каком-
то отсеке был, очевидно, нарушен температурный или гигиенический режим,
поэтому Василия вдруг подхватил поток лаборантов, если точнее, людей в
белых халатах, которые буксировали с десяток каталок. На каталках под
непрозрачной пленкой угадывались тела особых людей или же части тел.
Любая система полностью и адекватно реагирует на ситуацию лишь до
определенной степени сложности. Потом начинаются сбои, особенно по
второстепенным функциям. Василий Самуилович не только сформулировал
этот закон, но и понял, что сейчас лично он стал чем-то
второстепенным для командования крепости. Десантник пристроился
к последнему лаборанту с последней каталкой и внезапным коварным
ударом приклада вырубил этого человека. Наступил черед
последнего переодевания на этот день. Лаборант был спрятан в
шкаф с лабораторной посудой, а Василий продолжил путь в белом
халате, с той самой каталкой.
В итоге, всё, что катилось, оказалось в
помещении, напоминающем холодильник мясокомбината, тут даже
висели бараньи туши на крюках -- в смекалке командованию базы
нельзя было отказать. Потом лаборанты вышли гуртом за пределы
секретной зоны, тут уж Василий откололся от них и воспользовался
трофейной магнитной картой. Он преодолел бронированную дверь и
немного погодя оказался уже перед трещиной в наружней стене.
Пролез через дыру, пробрался через участок сплошных развалин и
сплошной задымленности, ликвидировал расчет боевиков, паливший
по вертушкам из ЗУРа, спустился в какой-то люк и оказался в
закрытой сточной канаве. Здесь было много всяких насекомых и
червей, которые норовили укусить побольнее и заползти в разные
отверстия. Но все это теперь выглядело милыми забавами. Метров
сорок пути -- и неожиданно над головой забрезжил легкий
естественный свет. Василий поднял крышку какого-то люка,
выбрался не без натуги наружу и оказался на помойке.
За
четвертой кучей мусора сидел человек и что-то жевал тремя
зубами. Страшный, больной, в коросте и язвах, изможденный
мужичонка неопределенного возраста в пределах от двадцати до
девяноста лет. Он напоминал на три четверти развалившийся сарай.
Его тусклый взгляд остановился на Василии, но не отразил ничего.
Этому кошмарному человеку было решительно все равно, пошинкуют
ли сейчас его в крошки, наградят ли орденом или положат в
кровать с королевой красоты.
Василий понял, что встреченный тип не представляет никакой
опасности, хотя для пущей безопасности неплохо бы его и пришить.
Но посетовав на моральные ограничения, установленные как будто
для того, чтобы хорошим людям стало совсем невмоготу, десантник
сохранил ханурику жизнь. Когда Василий уже собирался
распрощаться с бедолагой навек, что-то показалось ему знакомым.
Кажется, в 1991 году они уже встречались.
-- Послушай, ты не тот... который...
-- Я тот, который,-- невнятно сказал ханурик, не прекращая жевать
останками зубов.
Этот человек, несмотря на изнеможенность, стирающую национальные
отличия, выглядел русским.
-- Ты откуда, мужик?-- решил уточнить Василий.
-- Из Ростова, сынок.
Ну наверняка это тот самый тип, который некогда провел его дворами к
тропе, ведущей в лес. Все сходится. Петром же мужичонку звать.
Петр -- местный раб.
-- Ты -- Петр?
-- Я был Петр, Прошкин был, а теперь одно воспоминание осталось.
Меня здесь просто Петушком кличут. Я тебя знаю. Пошли, кой-что
покажу.
И поднялся -- сейчас его одежка, замызганная и словно бы пролежавшая
год в помойке, завоняла еще больше. Василий, потихоньку зажимая нос,
подумал, что этот обрывок человека, скорее всего, еще и рехнулся, так что
покажет какую-нибудь фигню вроде обрывка туалетной бумаги или
недоеденной конфеты.
-- Эй, Петр, лучше выведи меня как в прошлый раз.
-- Это успеется. Пошли, пошли,-- и невзирая на свой несчастный вид раб
довольно цепко ухватил Василия за рукав.
При всей своей "занятости" Василий не стал выдираться. Что-то ему
подсказало -- этот тип дурака валять не будет.
Они прошли мимо куч тряпья и
гниющих отбросов, а затем невольник подвинул какой-то деревянный щит,
прикрытый дерном. Открылась глазам и носу зловонная яма, явно
предназначенная для хранения компоста.
Василий снова насторожился. Он ожидал, что раб Петя вот-вот кинется
на него с криком: "А теперь ты мне за все ответишь", сбросит в яму и прикроет
крышкой. Но этого не случилось. Произошло другое -- невольник сам
опустился вниз и принялся рыться в дерьме, засунув руки по локоть. Наконец
он чего-то там нашарил и стал доставать. То, что Петр Прошкин выудил в
итоге, казалось похожим на кривую палку. Но потом раб смотал с
нее тряпицу, одну другую. Секунду спустя стало ясно, что он
обнажил сияющий клинок. Сабля Зульфикар!
-- Я нашел ее раньше других, такова была воля Аллаха,-- сказал
невольник Петя, явно заблудившийся в религиозных вопросах,-- и теперь отдаю
ее тебе.
Он довел ошеломленного Василия, который судорожно сжимал
нечаянное приобретение в руках, до сарая, за которым начиналась тропа,
ведущая к кустистому склону. Уже темнело. Где-то ближе к центру селения,
еще рвались ракеты, дрожали языки пламени и закручивались столбы дыма.
-- Пошли со мной, Петр. Я серьезно говорю. У меня тут машина.
-- Нет, парень, поздно. Мне не сегодня-завтра помирать. Там, в Ростове,
обо мне уже и забыли, поди. Что им расстраиваться по-новой. Прощевай.
Василий видел, что этому человеку в самом деле осталось на свете
месяц-другой, не больше. Он ведь и жил эти десять лет, только потому что
ждал.
Василий взял саблю и шагнул на тропу. По пути он еще встретил двух
шахидов, те были грозными, воинственными, до зубов вооруженными, но дали
сабле пророка снести свои головы без особых возражений.
Василий успел добраться до склона, когда вдруг почувствовал, что
Зульфикар дрожит в его руках. Он поднес ее на раскрытых ладонях
ближе к лицу, внезапно она заблестела в лунном сиянии и быстро
истаяла, войдя серебристыми бликами в его руки. Он развел ладони
в стороны и тут ему показалось, что между ними возникло облако.
Внутри облака как будто прояснились черты человеческого лица.
Оно вроде бы отразило какие-то чувства -- не столько гнев,
сколько досаду, и словно силилось что-то сказать. А потом
исчезло вместе с облаком. Василий покрутил руки, недоумевая,
был то глюк или явь, и тут заметил -- на тыльной стороне левой
ладони появилось еще одно глянцевое пятно, бодрой алой окраски.
Однако, предыдущее, оставшееся от камня, сильно побледнело и
совсем уже не бросалось в глаза.

Часть 2. "Ходить сквозь стены -- запрещено."

Зарубка 10. (23 сентября 2001 года, окрестности Могадишо) "Эх, тяжела
ты, кепка Мономаха."
Предвечерний легкий ветерок не только играл листьями пальм, но
приносил желанную членам прохладу, что было приятно людям из более
северных краев.
Гости, собравшиеся на веранде дома, исполненного в изящном
неомавританском стиле, заметно оживились, когда полуголый намазанный
ароматным жиром слуга принес новое блюдо.
-- Вах, вах, вах,-- закудахтали они, погружая пальцы в дымящуюся груду
пестрой еды.
-- Тает во рту,-- одобрительно произнес один из гостей, а другие
закивали, желая сделать приятное хозяину.
-- Мои барашки пасутся на сочных лугах Кафиристана, на другом конце
исламского мира,-- между прочим заметил хозяин,-- и пьют только чистую
воду, сбегающую с вершин Гиндукуша.
Он поймал горстью немножко нежного риса, отправил его в рот, как бы
опробуя искусство своего повара, и чуть-чуть нахмурился -- так, легкая тень
пробежала, ничего более.
Хозяин приподнял одну бровь и где-то далеко или, может быть
глубоко, раздался горестный стон сожаления. Поднял другую бровь,
и тут слуги забегали, ловко обнося гостей зеленью, фисташками,
черносливами, ядрышками разных орехов, жаренными языками певчих
птиц, печенью лесных кабанчиков, мозгами обезьян, мясом молодых
крокодилов и нежными змейками му-фасу, тушенными в собственном
соку.
Потом гостей потчевали шербетом и прочими сластями под пение и
танец семи стройных девушек с острова Борнео, чьи обнаженные пупки
напоминали бутоны роз и мелькали, словно колибри, а тугие груди прыгали под
красным тонким шелком, как молодые газели. У каждой девушки на
насурьмленной тонкой бровке имелось золотое колечко, которое было
разъемом небольшого чипа, смонтированного на решетчатой кости. Кто знал
это, тот понимал, почему юные индонезийки столь совершенны и слажены в
искусстве танца и пения.
Наконец гости стали полулежа попивать кофе, сваренный на горячем
песке, а хозяин с легким бульканьем вдохнул из кальяна ароматный табачный
дымок, выпустил его тоненькой струйкой и едва заметным мановением
указательного пальца отослал танцовщиц и певиц. Лишь где-то в саду,
спрятавшись в кустах, подыгрывал на домре искусный музыкант. И вот хозяин
промолвил голосом тихим, но исполненным внутренней мощи:
-- Аллах дает нам истину и победу, однако хочет, чтобы мы не пощадили
своих телесных и душевных сил, выполняя его волю.
-- Досточтимый, я не думаю, что противник в ближайшее время сумеет
что-нибудь противопоставить нашей тактике,-- сказал мужчина с длинной
черной бородой, которую разделяла пополам струя седых волос.-- В результате
франкфуртской и гамбургской операций мы взяли дополнительно под контроль
тридцать два банка и финансовые организации с суммарными активами порядка
пятисот миллиардов долларов. Еще с десятью банками ведется работа и мы их
додавим. Только европейский рынок краткосрочных кредитов, страховок и
валютных операций, который мы сейчас подмяли под себя, дает около десяти
миллиардов долларов в год. Практически все финансовые каналы имеют
надежные гарантии безопасности.
-- Как французские Ротшильды?
-- Испеклись, досточтимый. Вчера молодой рыдал у меня на ковре,
умолял разрешить ему перевести хотя бы двести миллионов экю в Америку.
-- Ста миллионов ему за глаза хватит, и держи его на коротком поводке,
но так, чтобы американцы ничего не заподозрили. Кстати, привези его как-
нибудь ко мне. Все-таки интересно посмотреть на кого-то из этих семитских
баронов. Может, и я когда-нибудь подамся в европейские
аристократы... Шучу, конечно.
Гости вежливыми улыбками отобразили понимание.
-- А что там с "Плаза банк"?-- продолжил хозяин.
-- Ее директор скоро сломается. Можно, конечно, и убрать его,
но фигура известная в финансовом мире. Его дочь получила порцию
неомеморина, и теперь один наш агент очень напоминает ей того
мальчика, которого она любила в первом классе.
-- У нашего мальчика, надеюсь, длинный член?
-- Самой собой, длинной и кривой, как дамасский клинок -- мечта любой
здоровой женщины.-- серьезно, без тени усмешки, ответствовал
длиннобородый.
-- А почему падает выработка у "Меднорудной госкорпорации" в
Гяндже?-- мягко спросил хозяин у человека в тюбетейке на бритой голове.
Между концом вопроса и началом ответа имелась пауза почтения всего в
одну секунду.
-- Досточтимый, там семьдесят процентов рабочих -- пленные, в
основном русские и сербы. Из-за этого побеги, саботаж, антисанитария, что
ведет к огромной смертности.
-- Виновных в антисанитарии наказать, но русских пленных оттуда
постепенно убирайте -- на сельхозработы их. Завезите контрактников-негров...
Рашид, поскорее принимайте в Исламскую Революционную Федерацию
Башкирию, Крымско-татарскую республику, Албанию и организацию
"Мусульманская Франция". Обставьте это посолиднее, созовите
сессию в Хартуме, ну и...
-- Досточтимый, по первому пункту будет возражать Россия,-- заметил
бледный человек в европейском костюме.
-- Ну дайте ей кредит, чтобы заткнулась. Ладно, меня волнует сейчас не
финансовая и не политическая сторона дела, а военно-тактическая. До сих пор
мы не можем развернуть оперативный центр в Петербурге, более
того, там арестованы десятки сочувствующих. А не имея
петербургской базы, нам не удастся в достаточной степени
воздействовать на Москву. Русские сейчас развернули настоящий
террор против всех, кто может потенциально нам содействовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46