У того в штабе уже находилось пять человек. Трое из них были
обыкновенными верзилами из разведроты. Четвертый выглядел довольно
интеллигентно, вроде как военный переводчик. Пятый...
Несмотря на то, что этот офицер был всего лишь капитаном, он
производил впечатление заводилы. Ни тебе косой сажени в плечах, ни других
внушительных габаритов, но в каждое движение вкладывал он несколько
больше силы чем надо, вроде как от переизбытка энергии. Рослый красавец-
полковник рядом с ним смотрелся невыразительно и блекло. Василий понял,
что за капитаном стоит кто-то большой, солидный, который собственно и
сколотил всю эту группу для неких своих нужд. И еще. У этого офицера были
не вполне нормальные глаза. И хотя изъяснялся он спокойно, даже вежливо,
по шизоватым гляделкам и той самой напружиненности, можно было
догадаться, на что способен этот фрукт.
-- Вася,-- сказал полковник,-- тебе два месяца до дембиля.
-- Так точно. И желательно их прожить так, чтобы дембиль все-таки
состоялся.
-- Сходишь на задание, и я тебя отпускаю.-- посулил полковник. И вновь
прибывший капитан Лялин не забыл "утешить":
-- В конце концов, это просто интересно. Гарантирую, что вы будете
вспоминать об этом всю оставшуюся жизнь. Вспоминать, но не рассказывать.
Договорились, старший лейтенант?
Все это звучало жутковато, и стало ясно, что понятия об интересном у
капитана и Василия совершенно различны. Но старший лейтенант был
настолько загипнотизирован волевым излучением товарища Лялина, что не
посмел забить болт на распоряжения начальства. Василий вяло промямлил,
мол, слушаюсь и повинуюсь, я -- ваш, хотя звенели в ушах колокола и
напоминали о том, что он опять стал клизмой в чужой заднице.
Клизмой не
клизмой, а такой, как капитан Лялин, такого как старлей Рютин, всегда
поломает. Или психически, или физически. Именно на этом власть держится, а
не на каком-то мифическом "присвоении прибавочной стоимости".
Василия прохватила медвежья болезнь, но уже через час пара рослых
солдатиков вынесла его чуть ли не с горшком из белокафельного убежища и
швырнула с размаху в БТР. Может старший лейтенант и там бы попросился
справить нужду, но тут вся разведгруппа пересела в вертолет.
Бойцы расселись вдоль бортов и стали точить лясы, крепкими руками
машинально ощупывая затворы и магазины. Оружия у них хватало, а вот ума-
разума -- нет. Как и Василий, они не знали задачи, однако не испытывали
томления духа и позывов к дефекации.
Ночью вертушка высадила разведгруппу в горах, и группа шла до
рассвета. Затем целый день просидела в щелях и расселинах. И снова ночной
марш-бросок по сложно пересеченной местности -- Василий маршировал в
полуотключке, слыша только свое хриплое дыхание и цепляясь взглядом за
уверенную спину капитана. Наверное, помогало и то ширево, которым его
снабдил приятель-медик -- иначе как уж хиляку-интеллигенту не сдохнуть на
дистанции.
На каком-то привале капитан Лялин наконец признался, что их задача --
отбить какую-то реликвию у боевиков, причем отнюдь не красное знамя полка.
Затем он дал еще одну информацию к размышлению, когда скинул ненадолго
куртку -- Василий заметил татуировку у него на предплечье. Непонятный
шаманский орнамент. Впрочем,угадывалось сходство с каким-то щитом
азиатского типа.
Разведчики на странный характер боевого задания отреагировали
нормально. Реликвия так реликвия. Василию захотелось поискать у бойцов
панели управления на позвоночниках; этим "киберам" можно было поручить
нападение даже на мусорный бачок.
Ребята из разведроты все были головорезами, так что их действия при
столкновении с противником вполне предугадывались. Переводчик говорил,
казалось, на всех южных языках. Кстати он шепнул по секрету, что у капитана
сибирский говор. На Василии же лежало всякое оборудование, тепловизоры,
лазерные дальномеры, закрытые каналы связи, устройства спутниковой
ориентации, рация и, естественно, боди-компы, которые тогда назывались
совершенно иначе. Шел 1991 год, и эти приборы были окутаны трехслойным
ореолом тайны. Главной изюминкой боди-компов были, конечно,
бинокулярные контактные мониторы, кратко бимоны. Они тогда занавешивали
полморды на манер маски аквалангиста и вообще придавали инопланетный
вид. Кроме того они накладывали на "живое" изображение местности тепловой
рисунок, увеличенные фрагменты, измерительные знаки. Оставалось только
пожалеть, что с такой штукой нельзя пойти на дискотеку.
В конце второго ночного перехода разведчики оказались на скалах,
зависающих над каким-то горным аулом.
-- Там,-- махнул рукой капитан Лялин,-- находится то, что нам нужно
больше всего. Рютин, не оплошай, а то съем.
И разве не ясно, что в самом деле съест -- хищника
видно по ухмылке. Василий, унимая дрожь в руках, начал съемку
местности инфравидеокамерой, перебираясь по узким скальным
карнизам. Снимки укладывались в память боди-компа, чтобы в
конце концов стать интегральным изображением объекта под
названием "аул Очхой".
Успешно закончив свое дело, Василий морально несколько окреп и
поинтересовался насчет так называемой реликвии:
-- На что хоть ОНА похоже, товарищ командир? А то мы схватим, к
примеру, ночной горшок вместо бутылки "ркацители".
Тон был шутливый, но получилось дерзковато:
-- Именно я возьму ЕЕ, и больше никто,-- жестко рубанул командир.--
Остальным ОНА не по зубам.
Зубастый наш капитан, зубастый. Да еще жилы веревками под кожей
ходят.
-- Но мы все не вечны, что особенно заметно при исполнении
ответственных заданий,-- стал спорить Василий, хотя чувствовал себя
неуютно.-- А если с вами что-нибудь случится?
-- Тогда вы все возвращаетесь на базу.
И Василию тут пришло в голову, что если капитан отыщет свою
секретную штуковину, то, не исключено, попробует вернуться на базу один, без
дорогих боевых товарищей. Возможно такая мысль посетила и переводчика,
который довольно неприязненно посматривал на своего командира. А тот -
умный, хитрый, сильный зверь, да и только. И все чисто человеческое, всякое
там хныканье, нытье, смятение сердца и томление духа -- ему чуждо.
Командир, как обычно, решил пропустить дневное время, и уж потом
активничать. Василий протиснулся в щель меж двух глыб, сжевал шоколадный
батончик, начал подумывать о "наркомовской" дозе, которая могла избавить от
мрачных размышлений на тему близкой геройской смерти, как вдруг на него
уставился капитан Лялин. Смотрит своими ненормальными гляделками то ли
расфокусированно, то ли насквозь, и молчит. Чтобы прервать затянувшуюся
паузу, Василий справился:
-- Товарищ капитан, а правда, что вы из Сибири?
-- Это тебе наш толмач сообщил? Догадливый гад,-- произнес капитан
Лялин таким тоном, что Василий испугался за судьбу переводчика.-- Да, из
Сибири я, браток, привык со снежными бабами трахаться. Так вот, у нас есть
один генерал, который может поставить верх тормашками твой Эльбрус.
Боевой мужик, нестарый еще, но у него за плечами и Афган, и Ангола, и ОАР,
и Вьетнам, и Чехословакия, и Венгрия. И никому он еще не просирал. А
сколько раз он меня из дерьма вытаскивал! Но вот когда он служил на Кавказе,
у него местные паскудники уволокли одну вещь. И сейчас ее надо вернуть.
-- Вещь?-- Василий с тревогой оглянулся, опасаясь, что еще кто-нибудь
услышит.-- Нашу группу послали на боевое задание, потому что у какого-то
начальника свистнули ридикюль с пачкой сторублевок и упаковкой
презервативов?
Сказал это Рютин и поежился, опять дерзковато получилось.
-- Ничего, ничего, юмор я оценил. И не бойся, что нас кто-нибудь
услышит,-- капитан как-то по звериному улыбнулся-ощерился.-- Один ты
слышишь и никому, конечно, не передашь. Понимаешь, мой командир не псих
какой-нибудь, у него голова Ньютона, а кулак... ну как у Рэмбо. Если генерал
говорит, что это важно, значит, важно.
Василий пытался собрать свои мысли. Наконец появилось какое-то
соображение.
-- Магия, может быть?
-- А мне пофиг.-- беспечно отозвался капитан по этому поводу.-- Если
надо, значит надо.
Василий с огорчением подумал, что ЭТО требуется какому-то генералу-
минералу, ну может быть еще капитану-шизику, но отнюдь не разведгруппе,
даже если там поголовно дуболомы. И песня у Лялина все та же: пятилетку за
три года, собаку Лайку в космос, красный флаг на Луну, пятьдесят олимпийских
побед на одну страну. Надо, понимаешь, надо, хоть под ногами кто-то хрустит
и пищит, а задница -- голая.
-- Что же все-таки это, товарищ командир?
-- Еще увидишь... Ты ведь вместе со мной за ней пойдешь -- на
тебя звезды указали, ха-ха.
Действительно забавно, к тому же одна минута смеха заменяет стакан
морковного сока. Пустить Рютина повоевать -- это так же
смешно, как заставить бабку-пенсионерку прыгать через забор.
Товарищ командир удалился, а Василий впервые пожалел, что не
родился на свет лет на сто попозже, когда генералы и капитаны будут дубасить
друг друга лишь с помощью компьютерной игровой приставки, не привлекая к
этому делу никого и ничего, кроме программного обеспечения фирмы
"Нинтендо".
Когда от солнца остался только нежно-светящийся призрак возле
какого-то утеса, командир легким птичьим посвистом подозвал всех и начал
повторять то, что уже растолковал каждому в течение дня.
-- Косарев и Тупило спустятся вон по той тропе, далее вдоль обрыва
прошмыгнут к двухэтажному домику под большим каштаном и спрячутся за
сараем... Мухаметшин и Кальнишевский доберутся до противоселевой стенки
на повороте дороги и заминируют ее... Рютин со мной пойдет... После всего
мы будем отходить по канаве, что тянется левее дороги. Если начнется пальба,
Косарев и Тупило работают по огневым точкам противника; а когда я дам
отбой по радиоканалу, отваливают в рощу, начинающуюся у северной окраины
села. Мухаметшин и Кальнишевский сидят тихо, затем взрывают свою стенку --
или по команде, или спустя сорок пять минут. Встречаемся через три часа
возле рухнувшего мостика... Тупило, закрой рот, работай носом... Василий,
тронулись.
И добавил:
-- Говорят, израильтяне -- хорошие бойцы. Сейчас одного проверим, не
обосрется ли.
И поди объясни, что ты такой же израильский боец, как и Чебурашка. Но
уже надо защищать честь родни по папе.
Тепловизоры окрашивали пейзаж в мрачные багровые тона, придавая
ему немного марсианский вид. Однако Василий с удивлением отметил, что по
мере спуска по склону мандраж убывает и даже не расслабон приходит ему на
смену, а охотничий азарт. Еще на склоне начался яблоневый сад. Плоды были
здоровенные, налитые. Василий едва удержался, чтобы не впиться в один из
них.
-- А ну-ка фу,-- прошипел Лялин как на собаку.-- Помнишь, чем
обернулся кусочек яблочка для товарища по имени Адам?
-- Выходим на точку "один",-- приуныв, произнес Василий.
Это был приземистый измученный жизнью глинобитный сарай. На
компьютерной карте за ним показан был большой террасчатый двор.
Капитан подсадил Василия на крышу сарая, а потом забрался сам --
легко и непринужденно. Здесь он прицелился из короткоствольного АК-74УБ с
глушаком и мигом уложил собаку, которая не успела как следует залаять метрах
в двадцати от них.
Они спрыгнули во двор и пошли на полусогнутых вдоль грядки со
спелыми томатами. Лазерный дальномер выдавал на контактные мониторы
уменьшающиеся расстояния до грубой каменной кладки.
-- Выходим на точку "два",-- озабоченно рапортовал Василий, который
все хотел утратить мужество и сдрейфить, но всякий раз заряжался
уверенностью от моторного капитана.
Точка "два" была оградой, которая отделяла один двор от другого.
Причем с нее разведчики сразу попали на наклонную крышу какой-то сакли. С
крыши они спрыгнули на веранду второго этажа. Внизу шумел довольно густой
сад, а на нее выходили темные окна просторной комнаты. Тепловизоры
отмечали, что там кое-кто есть -- на низком топчане лежало явно
человеческое тело небольших габаритов.
-- Старичок или подросток. Как же нам выйти выйти на точку "три",
если он в тылу останется?-- сказал Василий, не в силах разрешить проблему.
Однако та была решена легко, хотя и не старлеем Рютиным.
-- А вот так.
Капитан Лялин просунул дуло в открытую форточку, нажал на
спусковой крючок, отчего тело на топчане коротко дрогнуло и
замерло. Из-за этого "окончательного решения" Василий
почувствовал вкус желчи во рту и испарину на спине. Командир тем
временем просунул руку в форточку и, дернув задвижку, открыл
окно изнутри, после чего влез в комнату. За ним последовал и
взмокший Василий, каждое мгновение ожидая, что с жутким воплем
тело восстанет с лежанки и стиснет его в своих кровавых
объятиях-тисках.
Капитан, впрочем, открыл лицо застреленного человека. Абсолютно
мертвая старуха. Василий со стыдом осознал, что ему полегчало и он вполне
одобряет слова командира: "Ну, этой-то жаловаться не на что. Все равно
помирать пора."
Василий хотел еще прикрыть труп ковриком, но тут капитан нашел
лестницу, ведущую вниз, и нетерпеливо поманил.
Ступеньки проявили свою враждебность громким скрипом. Однако враг
по-прежнему дремал . Разведчики спустились на первый этаж и оказались в
просторной безлюдной комнате, залепленной коврами. Чего тут только не
было: на стенах сплошняком висели сабли, щиты, колчаны, даже хоругви с
вышитыми сурами, на полках стояли густыми рядами кувшины, кубки, блюда,
кальяны и шкатулки.
-- Вот она,-- произнес капитан Лялин. Василий уже понял, о чем идет
речь.
Одна из сабель выглядела не такой, как все. Без эфеса, головка не
украшена самоцветами, а рукоять не
инкрустирована золотом, но... Клинок был необычайной для Кавказа
формы и расширялся книзу. Во-вторых, он источал какое-то
пульсирующее, почти неуловимое сияние. Из-за этого призрачного
сияния немножко плыли очертания комнаты и ближайших предметов. К
тому же и лазерный дальномер давал переменную ошибку при
определении расстояния до сабли. В третьих, помимо сияния
чувствовалось и какое-то напряжение, исходящее от чудо- клинка,
и, кстати, не только от него.
-- Это вещь так вещь, "меч-кладенец", прекрасно понимаю генерала,--
отметил капитан Лялин и уверенно направился к реликвии.
-- Стойте, тут херня какая-то проклевывается,-- Василий заметил, что
различимые в инфракрасном диапазоне струи тепла потянулись из разных углов
комнаты и даже из подпола к товарищу капитану. В тоже время расстояние до
клинка увеличилось, это показал и лазерный дальномер. Реликвия словно
поплыла в сторону от советского офицера.
Еще мгновение -- и сабля оказалась в руках у какого-то человека,
который словно вышел из стены. Василий увидел в своих бимонах, что его
лицо разукрашено сеточкой прожилок, которые были градусов на пять
холоднее тела.
Командир чуть попятился, наводя свой бесшумный автомат на третьего
лишнего. Но за мгновение до выстрела человек словно бы растекся, исчез в
одном месте и появился в другом -- сбоку от капитана Лялина. Василий
выпустил во врага очередь из своего АК-74 именно в тот момент, когда сабля
опускалась на сибиряка. Человек замерцал и снова исчез, но по тяжелому
сдавленному дыханию командира стало ясно, что он ранен.
-- Все, Рютин, хрен с саблей,-- произнес он еле слышно,-- Двинулись на
точку четыре.
Василий подхватил капитана Лялина и потащил из дома. Тот, судя по
всему, мог орудовать только правой рукой. Но орудовал он ей отменно. Когда
разведчики оказались в саду, по ним стали стрелять с обоих этажей. Из
дальнего угла сада тоже. И тогда сибиряк засадил в дом гранату.
Граната была мощной. Под действием горячей и плотной ударной волны
голова Василия сильно зазвенела и перестала здраво рассуждать. Он видел
возникающие там и сям фигуры, быстро брал прицел, опережая целеуказатель
бимонов, и бил короткими очередями. Над головой проходили трассы с
довольно неожиданных направлений. Это, возможно, поддерживали Косырев
и Тупило, хотя их "поддержка" носила по прежнему морально-психологический
характер.
Капитан висел на левой руке тяжеленным мешком, хотя продолжал
метко садить из своего автомата. Ему удалось срезать пулеметчика у ограды. А
за ней должна проходить та самая дорога с вожделенной дренажной канавой.
Там Косареву и Тупило будет легче прикрывать отступление.
Однако в десяти метрах сзади, как будто из облачка теплого пара, возник
воин с саблей. Да что там возник -- вырос как диковинный цветок из одной
точки. С помощью своих тепловизоров Василий хорошо видел клинок -- тот
был похож на язык пламени, только не колыхался, не дрожал.
-- Этот приставучий гад за мной увязался,-- севшим голосом шепнул
капитан.-- Ладно, поквитаемся. Ты беги, Василий.
-- Да сдался он вам, сейчас я этому настырному яйца отстрелю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46