, но и в том — и это главное — что он создал в предвоенные годы гибельную атмосферу в стране, когда высококомпетентные люди, профессионалы высокого класса в различных областях деятельности, обладая убедительными документальными данными, не имели возможности доказать главе государства масштаба грозящей катастрофы, не имели прав принять меры к ее предотвращению. История такого не прощает. Это подтвердила трагедия лета 1941 года.
ГЛАВА III
ВТОРОЙ ФРОНТ. ПОЧЕМУ НЕ ПЕРВЫЙ?
В предрассветной мгле самой короткой ночи в году — 22 июня 1941 г. — взрывы немецких авиабомб подняли на ноги население многих городов Советского Союза. Массированные воздушные удары по аэродромам, жилим кварталам, железнодорожным и шоссейным мостам положили начало самой жестокой, кровопролитной в мировой истории войне — между фашистской Германией и СССР.
С рассветом танковые дивизии вермахта, его моторизованные соединения хлынули через границы нашей страны. Началось фашистское нашествие. Советский народ вступил в войну, ставшую Великой Отечественной.
В то время, летом 41-го, советско-германский фонт стал новым, и единственным, в —континентальной Европе сухопутным фронтом от Баренцева до Черного моря. Две огромных вооруженных силы: вермахт и Красная Армия столкнулись в смертельной схватке.
Этот фронт стал главным во Второй мировой войне и до самого крушения третьего рейха в 1945 г. играл решающую роль в разгроме армий фашистского блока, внес наибольший вклад в победу народов мира над гитлеровским злом.
Долгое время наша страна сражалась с фашистской Германией и ее союзниками на Европейском континенте один на один.
В начале войны обстановка на фронте складывалась чрезвычайно тяжело, порой трагически. Катастрофы следовали одна за другой: июнь — июль — 24 дивизии (из 44) Западного фронта разгромлены под Белостоком, Минском и Смоленском; сентябрь — сдан Киев, разбиты 30 дивизий; октябрь — под Вязьмой окружены 4 армии. Положение СССР в войне могло быть гораздо хуже, если бы он продолжал оставаться, как прежде, в политической изоляции. Но сразу же со вступлением СССР в войну начала складываться антигитлеровская коалиция государств, народов против гитлеровского фашизма.
В первый же день германской агрессии против СССР, в 21 час по московскому времени, премьер-министр Англии Уинстон Черчилль выступил по радио. Он сказал, что британский народ полностью поддерживает освободительную войну народов Советского Союза и всячески окажет ему помощь и поддержку. Через два дня президент США Франклин Рузвельт объявил о «предоставлении России всей возможной помощи». Вот так с началом Великой Отечественной войны Советского Союза зародилась и начала набирать силу антигитлеровская коалиция — военно-политический союз государств, объединившихся в борьбе против германского фашизма. Его ядром, вокруг которого сплотились народы, сражавшиеся против агрессоров, стали СССР, США и Великобритания. Сотрудничество этих трех великих держав явилось важным фактором победы коалиции над фашистским блоком.
С самого начала объединения военных усилий ведущих держав встал вопрос о выборе военной политики и стратегии в войне против общего врага, поскольку театры войны и фронты охватывали обширные и разрозненные регионы планеты.
Что должно быть приоритетным — общая стратегия, согласуемая по усилиям и времени военным руководством и правительствами СССР, США и Англии, или стратегия «каждый сам за себя», подчиненная прежде всего «национальным интересам», как их понимали правящие круги каждой из великих держав.
Строго коалиционная стратегия подразумевала общим наступлением на Германию с востока и запада заставить третий рейх и его союзников воевать на двух фронтах и притом на направлениях, выводящих к жизненно важным районам рейха. Это позволило бы максимально быстро разгромить гитлеровский рейх, сократить число жертв и разрушений в оккупированной Европе и подчиненных державам фашистского блока странах. Это — прогрессивная, высоконравственная стратегия, так как она позволила бы сохранить десятки миллионов жизней, и прежде всего мирных жителей, уменьшить страдания народов, попавших под иго бесчеловечной вражеской оккупации, покончить с фашистским режимом, предопределить поражение Италии и Японии, закончить войну в наиболее короткие сроки. Последовав такой стратегии, западные державы, используя свои военно-экономические потенциалы с наибольшей эффективностью, были бы в состоянии в первые же годы войны энергичными действиями на Северо-Африканском, Азиатском (Сингапур, Бирма) и Тихоокеанском театрах войны, а также частыми десантными рейдами в Западную Европу оказывать значительное давление на государства фашистского блока и создать в 1941 —1942 гг. все необходимые предпосылки для открытия мощного второго фронта в Западной Европе уже в начале 1943 г. Конечно, при следовании такой стратегии США и Англия должны были максимально мобилизовать все имеющиеся у них ресурсы, что создало бы растущие трудности в жизни населения этих стран, и быть готовыми к гораздо большим военным потерям.
Стратегия, при которой главное — блюсти национальные интересы, очень ослабляла усилия трех великих держав, чрезвычайно увеличивала общее число жертв и разрушений, слишком затягивала время войны, зато обеспечила несомненные политические и геополитические выгоды США и Англии: позволила им до минимума свести потери в людях и технике; переложить главную тяжесть войны с Германией на СССР в расчете, что коммунистическая держава, в решающей мере подорвав мощь третьего рейха, и сама ослабнет в единоборстве с фашистским блоком. Англия рассчитывала сохранить британскую империю и свое влияние в послевоенном мире, не допустив гегемонии СССР в Европе. США надеялись добиться монопольного положения на мировых рынках, убрать с них Германию и Японию, потеснить Англию и Францию, не позволить СССР стать влиятельной силой в мире.
СССР, находясь в крайне тяжелом положении, был заинтересован в проведении коалиционной стратегии, так как его национальные интересы объективно совпадали с интересами всех народов, государств и организаций, входивших в коалицию, выступившую против фашизма как бесчеловечного режима. Интересы СССР требовали скорейшего освобождения своей захваченной врагом территории, освобождения оккупированных стран, полного разгрома Германии, создания благоприятной внешнеполитической обстановки в мире после войны для восстановления и развития Советского Союза.
Но для этого было необходимо, чтобы военные усилия восточных и западных союзников по антигитлеровской коалиции слились воедино, чтобы Германия как можно скорее оказалась бы в тисках двух фронтов, с востока и запада.
ВТОРОЙ ФРОНТ: ГДЕ И КОГДА?
Проблема второго фронта возникла сразу же после нападения гитлеровской Германии на Советский Союз. В послании британскому премьер-министру У. Черчиллю от 18 июля 1941 г. И.В. Сталин писал:
«Военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на западе (Северная Франция) и на севере (Арктика)».
Однако США и Англия, объявившие 22—24 июня 1941 г. о своей готовности оказывать помощь Советскому Союзу, не торопились принимать практические меры в этом направлении. В ответном послании Сталину от 21 июля 1941 г. Черчилль заявил, что «начальники штабов не видят возможности что-либо сделать в таких размерах, чтобы это могло принести Вам хотя бы самую малую пользу».
Такой ответ объясняется тем, что летом 1941 г. влиятельные круги Англии, взгляды которых разделял и Черчилль, и высшие военачальники, полагали, что разгром СССР войсками вермахта — дело нескольких недель. Они считали, что германо-советская война лишь на время отвлекла силы Германии от ее главного противника — Англии. Поэтому расчет строился на том, чтобы по возможности дольше «удержать Россию в войне», всячески поддерживая ее морально, но не связывая себя какими-либо военными обязательствами и материальной помощью, так как все равно вся посланная ей военная техника попадет к немцам и только усилит их. В то же время, по мысли британских стратегов, Англия должна была использовать время войны рейха с русскими для укрепления своего положения на Ближнем Востоке и подготовки к будущим боям против вторжения немцев на Британские острова.
Еще в 1940 г., когда британские войска покинули Европейский континент, Черчилль был полон энтузиазма продолжить действия англичан во Франции.
«Чрезвычайно важно, — писал он в июне 1940 г., — приковать как можно больше немецких войск к линии побережья захваченных ими стран, и мы должны приступить к организации специальных войск для совершения рейдов на эти берега, где население относится к нам дружески…»
И далее:
«Необходимо подготовить ряд операций, проводимых специально обученными войсками типа охотников, способных создать атмосферу террора вдоль этого побережья… Но позднее… мы могли бы нанести внезапный удар по Кале или Булони… и удерживать этот район… Войне пассивного сопротивления, которую мы так хорошо ведем, должен быть положен конец».
Тогда, в 40-м году, эти замыслы так и не были осуществлены. Теперь же, когда вермахт главными своими силами действовал против СССР, Черчилль вновь воспрянул духом:
«Сейчас, — писал он в первые дни вторжения германских армий в нашу страну, — когда враг занят в России, самое время «ковать железо, пока горячо»…»
Но вскоре эта идея перестала его волновать. Главным стратегическим направлением для Англии продолжал оставаться Ближний Восток. Там, на узкой прибрежной полосе в приграничных районах между Египтом, где находились английские войска, и Ливией, откуда наступали итальянские дивизии, с июня 1940 г. велись боевые действия. С начала 1941 г. к итальянским войскам присоединилось несколько германских соединений. Командовал итало-германской группировкой немецкий генерал Роммель, герой французской кампании вермахта.
Нападение третьего рейха на СССР могло изменить обстановку и на Ближнем и Среднем Востоке в пользу англичан. На это, по крайней мере, надеялись в Лондоне. В США вступление в войну СССР было воспринято несколько по-другому. Скептически относясь к средневосточной стратегии Черчилля, окружение Рузвельта — Дж. Маршалл, Г. Гопкинс и другие — считало нравственно необходимым оказать помощь СССР за счет американских ресурсов. Но у правительства США в первые недели войны не было уверенности, что СССР выдержит натиск гитлеровской Германии. Оптимистичнее были настроены только военные. Английский посол в Вашингтоне сообщал в Лондон:
«Американские высшие военные руководители полагают, что, хотя поражение нельзя исключить, ситуация на данную минуту и в ближайшем будущем представляется неплохой, и русские держатся просто замечательно».
Поэтому в начале июля 1941 г. начальнику штаба армии США Дж. Маршаллу удалось убедить Рузвельта, что средневосточная стратегия Черчилля недостаточно эффективна в войне с Германией и Италией. И когда руководство США получило из СССР перечень военных материалов, необходимых для Советского Союза, Рузвельт принял решение перераспределить поставки вооружения и оборудования, с тем чтобы часть из них была направлена в СССР. Черчилль, узнав о позиции американского президента и учитывая участившиеся сообщения английского посла в Москве С. Криппса и намеки посла СССР в Лондоне И. Майского о возможности сепаратного мира между СССР и Германией, решил, что какие-то практические меры помощи СССР теперь просто необходимы. Несмотря на сопротивление Адмиралтейства, стоявшего за максимальное увеличение морских сил на Ближнем Востоке, он приказал направить в Арктику небольшую эскадру кораблей для того, чтобы «установить взаимодействие и действовать вместе с военно-морскими силами России». Это отвечала интересам СССР. Как писал Черчиллю Сталин 18 июля, «легче создать фронт на севере: здесь потребуются только действия морских и воздушных сил без высадки войск и артиллерии».
Советское правительство видело тогда свою главную военно-политическую цель в том, чтобы надежнее обеспечить морские коммуникации между СССР, Англией и США как основу их военно-экономического сотрудничества. Это рассматривалось как неотложное дело: ведь в США, при всем их стремлении помочь Советскому Союзу, многие считали, что наша страна очень скоро потерпит поражение. Но вот после визита в Москву в конце июля советника президента США Гопкинса и оптимистического сообщения объединенного разведывательного комитета Англии о том, что СССР способен продолжать войну, на Западе стало ясно: «Советы выстоят».
В сложнейшей обстановке первых недель войны задачей советской внешней политики являлось налаживание боевого сотрудничества с союзниками, и в первую очередь с Англией (США не участвовали в войне), чтобы совместными усилиями сражаться против общего врага. Сталин в своих посланиях Черчиллю развивал и уточнял мысль о необходимости открытия союзниками второго фронта в Европе. 3 сентября в письме английскому премьеру, обрисовав ситуацию, в которой находился СССР, он писал:
«Я думаю, что существует лишь один путь выхода из такого положения: создать уже в этом году второй фронт где-либо на Балканах или во Франции, могущий оттянуть с восточного фронта 30 —40 немецких дивизий…»
Вот тогда утвердилась идея создания мощного фронта во Франции. Через 10 дней Сталин в письме в Лондон несколько изменил постановку вопроса:
«Если создание второго фронта на западе в данный момент, по мнению английского правительства, представляется невозможным, — писал он, — то, может быть, можно было бы найти другое средство активной помощи Советскому Союзу против общего врага ? Мне кажется, что Англия могла бы без риска высадить 25—30 дивизий в Архангельске или перевезти их через Иран в южные районы СССР для военного сотрудничества с советскими войсками на территории СССР».
Хотя, конечно, это предложение было неосуществимо — высадить 25—30 дивизий не только в Архангельске, но и в любом другом месте Англия в то время никак не могла, — в нем была идея Сталина о коалиционной стратегии: применять сообща крупные силы на жизненно важных для Германии направлениях, угрожая, например, с севера доставке шведской руды в Германию или поставкам ей нефти из стран Среднего Востока.
Черчилль в беседе с советским послом в Лондоне Майским отверг идею высадки английских войск во Франции как нереальную:
«Пролив, который мешает немцам перепрыгнуть в Англию, так же мешает англичанам перепрыгнуть во Францию. Делать же попытки десанта для того, чтобы он провалился, нет никакого смысла».
Такими вот теперь стали аргументы главы английского правительства, хотя год назад его взгляды на этот счет были совершенно иными. На второе предложение Сталина он вообще не ответил, по-видимому, полагая, что Сталину и самому ясна его невыполнимость в то время.
Действительно, второй фронт, с задачами широкого стратегического наступления в глубь Германии, как это будет в 1944—1945 гг., в 1941-м был невозможен. Однако реальная помощь могла быть оказана. Союзники могли провести на Европейском континенте хотя бы небольшие, отвлекающие силы рейха операции. Один из влиятельнейших членов английского правительства министр снабжения лорд Бивербрук, зная истинные возможности Великобритании, говорил в те дни:
«Сопротивление русских дает нам новые возможности… Оно создало почти 2 тысячи миль побережья для десанта английских войск. Однако немцы могут почти безнаказанно перебрасывать свои дивизии на восток именно потому, что наши генералы до сих пор считают континент запретной зоной для английских войск…»
Так же думал и посол Англии в СССР С. Криппс. Он горячо убеждал английское правительство оказать СССР военную помощь:
«Если мы окажем России всю поддержку, на которую способны, то, на мой взгляд, имеются все шансы, что к этому времени, через год, Германия будет разбита».
Но лидеры Англии и США в 1941 г. и не думали о быстром разгроме Германии. Они думали совсем о другом: удержится ли Советский Союз? А вдруг советское правительство пойдет на сепаратный мир с Германией. (Еще были свежи воспоминания о Пакте Риббентроп-Молотов 1939 года.)
Разгром немцев под Москвой похоронил мысль о блицкриге. Стало ясно, что Германия вступила в затяжную войну на востоке. Правительства США и Англии уже не сомневались в боевых возможностях Советов. Но встал другой вопрос: устоит ли Советский Союз, если вермахт в 1942 г. предпримет такой же мощный натиск на Красную Армию, как год назад? Разведка союзников давала малоутешительные сведения на этот счет:
«Положение дел, при котором ни одна из сторон не сможет рассчитывать на быструю и полную победу, по всей вероятности, приведет к русско-германскому соглашению в результате переговоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
ГЛАВА III
ВТОРОЙ ФРОНТ. ПОЧЕМУ НЕ ПЕРВЫЙ?
В предрассветной мгле самой короткой ночи в году — 22 июня 1941 г. — взрывы немецких авиабомб подняли на ноги население многих городов Советского Союза. Массированные воздушные удары по аэродромам, жилим кварталам, железнодорожным и шоссейным мостам положили начало самой жестокой, кровопролитной в мировой истории войне — между фашистской Германией и СССР.
С рассветом танковые дивизии вермахта, его моторизованные соединения хлынули через границы нашей страны. Началось фашистское нашествие. Советский народ вступил в войну, ставшую Великой Отечественной.
В то время, летом 41-го, советско-германский фонт стал новым, и единственным, в —континентальной Европе сухопутным фронтом от Баренцева до Черного моря. Две огромных вооруженных силы: вермахт и Красная Армия столкнулись в смертельной схватке.
Этот фронт стал главным во Второй мировой войне и до самого крушения третьего рейха в 1945 г. играл решающую роль в разгроме армий фашистского блока, внес наибольший вклад в победу народов мира над гитлеровским злом.
Долгое время наша страна сражалась с фашистской Германией и ее союзниками на Европейском континенте один на один.
В начале войны обстановка на фронте складывалась чрезвычайно тяжело, порой трагически. Катастрофы следовали одна за другой: июнь — июль — 24 дивизии (из 44) Западного фронта разгромлены под Белостоком, Минском и Смоленском; сентябрь — сдан Киев, разбиты 30 дивизий; октябрь — под Вязьмой окружены 4 армии. Положение СССР в войне могло быть гораздо хуже, если бы он продолжал оставаться, как прежде, в политической изоляции. Но сразу же со вступлением СССР в войну начала складываться антигитлеровская коалиция государств, народов против гитлеровского фашизма.
В первый же день германской агрессии против СССР, в 21 час по московскому времени, премьер-министр Англии Уинстон Черчилль выступил по радио. Он сказал, что британский народ полностью поддерживает освободительную войну народов Советского Союза и всячески окажет ему помощь и поддержку. Через два дня президент США Франклин Рузвельт объявил о «предоставлении России всей возможной помощи». Вот так с началом Великой Отечественной войны Советского Союза зародилась и начала набирать силу антигитлеровская коалиция — военно-политический союз государств, объединившихся в борьбе против германского фашизма. Его ядром, вокруг которого сплотились народы, сражавшиеся против агрессоров, стали СССР, США и Великобритания. Сотрудничество этих трех великих держав явилось важным фактором победы коалиции над фашистским блоком.
С самого начала объединения военных усилий ведущих держав встал вопрос о выборе военной политики и стратегии в войне против общего врага, поскольку театры войны и фронты охватывали обширные и разрозненные регионы планеты.
Что должно быть приоритетным — общая стратегия, согласуемая по усилиям и времени военным руководством и правительствами СССР, США и Англии, или стратегия «каждый сам за себя», подчиненная прежде всего «национальным интересам», как их понимали правящие круги каждой из великих держав.
Строго коалиционная стратегия подразумевала общим наступлением на Германию с востока и запада заставить третий рейх и его союзников воевать на двух фронтах и притом на направлениях, выводящих к жизненно важным районам рейха. Это позволило бы максимально быстро разгромить гитлеровский рейх, сократить число жертв и разрушений в оккупированной Европе и подчиненных державам фашистского блока странах. Это — прогрессивная, высоконравственная стратегия, так как она позволила бы сохранить десятки миллионов жизней, и прежде всего мирных жителей, уменьшить страдания народов, попавших под иго бесчеловечной вражеской оккупации, покончить с фашистским режимом, предопределить поражение Италии и Японии, закончить войну в наиболее короткие сроки. Последовав такой стратегии, западные державы, используя свои военно-экономические потенциалы с наибольшей эффективностью, были бы в состоянии в первые же годы войны энергичными действиями на Северо-Африканском, Азиатском (Сингапур, Бирма) и Тихоокеанском театрах войны, а также частыми десантными рейдами в Западную Европу оказывать значительное давление на государства фашистского блока и создать в 1941 —1942 гг. все необходимые предпосылки для открытия мощного второго фронта в Западной Европе уже в начале 1943 г. Конечно, при следовании такой стратегии США и Англия должны были максимально мобилизовать все имеющиеся у них ресурсы, что создало бы растущие трудности в жизни населения этих стран, и быть готовыми к гораздо большим военным потерям.
Стратегия, при которой главное — блюсти национальные интересы, очень ослабляла усилия трех великих держав, чрезвычайно увеличивала общее число жертв и разрушений, слишком затягивала время войны, зато обеспечила несомненные политические и геополитические выгоды США и Англии: позволила им до минимума свести потери в людях и технике; переложить главную тяжесть войны с Германией на СССР в расчете, что коммунистическая держава, в решающей мере подорвав мощь третьего рейха, и сама ослабнет в единоборстве с фашистским блоком. Англия рассчитывала сохранить британскую империю и свое влияние в послевоенном мире, не допустив гегемонии СССР в Европе. США надеялись добиться монопольного положения на мировых рынках, убрать с них Германию и Японию, потеснить Англию и Францию, не позволить СССР стать влиятельной силой в мире.
СССР, находясь в крайне тяжелом положении, был заинтересован в проведении коалиционной стратегии, так как его национальные интересы объективно совпадали с интересами всех народов, государств и организаций, входивших в коалицию, выступившую против фашизма как бесчеловечного режима. Интересы СССР требовали скорейшего освобождения своей захваченной врагом территории, освобождения оккупированных стран, полного разгрома Германии, создания благоприятной внешнеполитической обстановки в мире после войны для восстановления и развития Советского Союза.
Но для этого было необходимо, чтобы военные усилия восточных и западных союзников по антигитлеровской коалиции слились воедино, чтобы Германия как можно скорее оказалась бы в тисках двух фронтов, с востока и запада.
ВТОРОЙ ФРОНТ: ГДЕ И КОГДА?
Проблема второго фронта возникла сразу же после нападения гитлеровской Германии на Советский Союз. В послании британскому премьер-министру У. Черчиллю от 18 июля 1941 г. И.В. Сталин писал:
«Военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на западе (Северная Франция) и на севере (Арктика)».
Однако США и Англия, объявившие 22—24 июня 1941 г. о своей готовности оказывать помощь Советскому Союзу, не торопились принимать практические меры в этом направлении. В ответном послании Сталину от 21 июля 1941 г. Черчилль заявил, что «начальники штабов не видят возможности что-либо сделать в таких размерах, чтобы это могло принести Вам хотя бы самую малую пользу».
Такой ответ объясняется тем, что летом 1941 г. влиятельные круги Англии, взгляды которых разделял и Черчилль, и высшие военачальники, полагали, что разгром СССР войсками вермахта — дело нескольких недель. Они считали, что германо-советская война лишь на время отвлекла силы Германии от ее главного противника — Англии. Поэтому расчет строился на том, чтобы по возможности дольше «удержать Россию в войне», всячески поддерживая ее морально, но не связывая себя какими-либо военными обязательствами и материальной помощью, так как все равно вся посланная ей военная техника попадет к немцам и только усилит их. В то же время, по мысли британских стратегов, Англия должна была использовать время войны рейха с русскими для укрепления своего положения на Ближнем Востоке и подготовки к будущим боям против вторжения немцев на Британские острова.
Еще в 1940 г., когда британские войска покинули Европейский континент, Черчилль был полон энтузиазма продолжить действия англичан во Франции.
«Чрезвычайно важно, — писал он в июне 1940 г., — приковать как можно больше немецких войск к линии побережья захваченных ими стран, и мы должны приступить к организации специальных войск для совершения рейдов на эти берега, где население относится к нам дружески…»
И далее:
«Необходимо подготовить ряд операций, проводимых специально обученными войсками типа охотников, способных создать атмосферу террора вдоль этого побережья… Но позднее… мы могли бы нанести внезапный удар по Кале или Булони… и удерживать этот район… Войне пассивного сопротивления, которую мы так хорошо ведем, должен быть положен конец».
Тогда, в 40-м году, эти замыслы так и не были осуществлены. Теперь же, когда вермахт главными своими силами действовал против СССР, Черчилль вновь воспрянул духом:
«Сейчас, — писал он в первые дни вторжения германских армий в нашу страну, — когда враг занят в России, самое время «ковать железо, пока горячо»…»
Но вскоре эта идея перестала его волновать. Главным стратегическим направлением для Англии продолжал оставаться Ближний Восток. Там, на узкой прибрежной полосе в приграничных районах между Египтом, где находились английские войска, и Ливией, откуда наступали итальянские дивизии, с июня 1940 г. велись боевые действия. С начала 1941 г. к итальянским войскам присоединилось несколько германских соединений. Командовал итало-германской группировкой немецкий генерал Роммель, герой французской кампании вермахта.
Нападение третьего рейха на СССР могло изменить обстановку и на Ближнем и Среднем Востоке в пользу англичан. На это, по крайней мере, надеялись в Лондоне. В США вступление в войну СССР было воспринято несколько по-другому. Скептически относясь к средневосточной стратегии Черчилля, окружение Рузвельта — Дж. Маршалл, Г. Гопкинс и другие — считало нравственно необходимым оказать помощь СССР за счет американских ресурсов. Но у правительства США в первые недели войны не было уверенности, что СССР выдержит натиск гитлеровской Германии. Оптимистичнее были настроены только военные. Английский посол в Вашингтоне сообщал в Лондон:
«Американские высшие военные руководители полагают, что, хотя поражение нельзя исключить, ситуация на данную минуту и в ближайшем будущем представляется неплохой, и русские держатся просто замечательно».
Поэтому в начале июля 1941 г. начальнику штаба армии США Дж. Маршаллу удалось убедить Рузвельта, что средневосточная стратегия Черчилля недостаточно эффективна в войне с Германией и Италией. И когда руководство США получило из СССР перечень военных материалов, необходимых для Советского Союза, Рузвельт принял решение перераспределить поставки вооружения и оборудования, с тем чтобы часть из них была направлена в СССР. Черчилль, узнав о позиции американского президента и учитывая участившиеся сообщения английского посла в Москве С. Криппса и намеки посла СССР в Лондоне И. Майского о возможности сепаратного мира между СССР и Германией, решил, что какие-то практические меры помощи СССР теперь просто необходимы. Несмотря на сопротивление Адмиралтейства, стоявшего за максимальное увеличение морских сил на Ближнем Востоке, он приказал направить в Арктику небольшую эскадру кораблей для того, чтобы «установить взаимодействие и действовать вместе с военно-морскими силами России». Это отвечала интересам СССР. Как писал Черчиллю Сталин 18 июля, «легче создать фронт на севере: здесь потребуются только действия морских и воздушных сил без высадки войск и артиллерии».
Советское правительство видело тогда свою главную военно-политическую цель в том, чтобы надежнее обеспечить морские коммуникации между СССР, Англией и США как основу их военно-экономического сотрудничества. Это рассматривалось как неотложное дело: ведь в США, при всем их стремлении помочь Советскому Союзу, многие считали, что наша страна очень скоро потерпит поражение. Но вот после визита в Москву в конце июля советника президента США Гопкинса и оптимистического сообщения объединенного разведывательного комитета Англии о том, что СССР способен продолжать войну, на Западе стало ясно: «Советы выстоят».
В сложнейшей обстановке первых недель войны задачей советской внешней политики являлось налаживание боевого сотрудничества с союзниками, и в первую очередь с Англией (США не участвовали в войне), чтобы совместными усилиями сражаться против общего врага. Сталин в своих посланиях Черчиллю развивал и уточнял мысль о необходимости открытия союзниками второго фронта в Европе. 3 сентября в письме английскому премьеру, обрисовав ситуацию, в которой находился СССР, он писал:
«Я думаю, что существует лишь один путь выхода из такого положения: создать уже в этом году второй фронт где-либо на Балканах или во Франции, могущий оттянуть с восточного фронта 30 —40 немецких дивизий…»
Вот тогда утвердилась идея создания мощного фронта во Франции. Через 10 дней Сталин в письме в Лондон несколько изменил постановку вопроса:
«Если создание второго фронта на западе в данный момент, по мнению английского правительства, представляется невозможным, — писал он, — то, может быть, можно было бы найти другое средство активной помощи Советскому Союзу против общего врага ? Мне кажется, что Англия могла бы без риска высадить 25—30 дивизий в Архангельске или перевезти их через Иран в южные районы СССР для военного сотрудничества с советскими войсками на территории СССР».
Хотя, конечно, это предложение было неосуществимо — высадить 25—30 дивизий не только в Архангельске, но и в любом другом месте Англия в то время никак не могла, — в нем была идея Сталина о коалиционной стратегии: применять сообща крупные силы на жизненно важных для Германии направлениях, угрожая, например, с севера доставке шведской руды в Германию или поставкам ей нефти из стран Среднего Востока.
Черчилль в беседе с советским послом в Лондоне Майским отверг идею высадки английских войск во Франции как нереальную:
«Пролив, который мешает немцам перепрыгнуть в Англию, так же мешает англичанам перепрыгнуть во Францию. Делать же попытки десанта для того, чтобы он провалился, нет никакого смысла».
Такими вот теперь стали аргументы главы английского правительства, хотя год назад его взгляды на этот счет были совершенно иными. На второе предложение Сталина он вообще не ответил, по-видимому, полагая, что Сталину и самому ясна его невыполнимость в то время.
Действительно, второй фронт, с задачами широкого стратегического наступления в глубь Германии, как это будет в 1944—1945 гг., в 1941-м был невозможен. Однако реальная помощь могла быть оказана. Союзники могли провести на Европейском континенте хотя бы небольшие, отвлекающие силы рейха операции. Один из влиятельнейших членов английского правительства министр снабжения лорд Бивербрук, зная истинные возможности Великобритании, говорил в те дни:
«Сопротивление русских дает нам новые возможности… Оно создало почти 2 тысячи миль побережья для десанта английских войск. Однако немцы могут почти безнаказанно перебрасывать свои дивизии на восток именно потому, что наши генералы до сих пор считают континент запретной зоной для английских войск…»
Так же думал и посол Англии в СССР С. Криппс. Он горячо убеждал английское правительство оказать СССР военную помощь:
«Если мы окажем России всю поддержку, на которую способны, то, на мой взгляд, имеются все шансы, что к этому времени, через год, Германия будет разбита».
Но лидеры Англии и США в 1941 г. и не думали о быстром разгроме Германии. Они думали совсем о другом: удержится ли Советский Союз? А вдруг советское правительство пойдет на сепаратный мир с Германией. (Еще были свежи воспоминания о Пакте Риббентроп-Молотов 1939 года.)
Разгром немцев под Москвой похоронил мысль о блицкриге. Стало ясно, что Германия вступила в затяжную войну на востоке. Правительства США и Англии уже не сомневались в боевых возможностях Советов. Но встал другой вопрос: устоит ли Советский Союз, если вермахт в 1942 г. предпримет такой же мощный натиск на Красную Армию, как год назад? Разведка союзников давала малоутешительные сведения на этот счет:
«Положение дел, при котором ни одна из сторон не сможет рассчитывать на быструю и полную победу, по всей вероятности, приведет к русско-германскому соглашению в результате переговоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39