К вечеру старик так и не пришел. Пока в печи сохранились угли, я приготовил и ужин. Как часто бывает после долгой голодухи, меня мучило постоянное беспокойство, что нам не хватит еды, и я чуть было сразу же не собрался готовить завтрак. Остановило меня только отсутствие пустой посуды.
Спать завалились рано, горячая печь так и манила к себе, так и звала прилечь и отдохнуть. Правда, мои поддатые друзья долго еще балабонили, наконец сон сморил и их.
СПАСИБО, ДЕД ИГНАТ!
Утром Андрей поднялся раньше всех, мало того, не дал он спать и нам.
- Подъем, разгильдяи! - с такими словами лейтенант растолкал нас в девятом часу утра. Узнав, сколько времени, я ужаснулся и, пригрозив угробить Андрея, перевернулся на другой бок.
- Подъем, рота! - снова рявкнул Лейтенант уже без шуток. - Хватит валяться, дел невпроворот.
- Да какие еще дела! - единодушно возмутились мы с Павлом.
- Простые. Штопать одежду, собирать рюкзаки, готовиться к дороге.
- Так дед еще не пришел! - попробовал возразить Павел. - Он же обещал проводить нас до перевалов.
- Ну и что? Время уходит, посмотри какая погода, как в сентябре. А что будет через день или два, ты знаешь? Вот и я не знаю. Придет дед, не придет - надо быть готовым к выходу. Может, его вообще уже мишка кушает, что же нам теперь, до
весны его ждать? Слазьте! - решительно закончил он.
- С похмелюги, что ли, болеет? - предположил причину подобной активности Павел. У самого белоруса видок был далеко не блестящий. Но кое-как с помощью моченой брусники и китайского чая оба моих спутника приободрились. Пока я готовил завтрак, они занялись починкой снаряжения и белья. Павел совмещал полезное с приятным. Дед оставил ему какие-то корешки и травы, велел парить в настое больные ноги. Заварив все это в деревянной шайке, Павел устроился на солнышке, погрузил ноги в темное варево и принялся штопать свое белье. Запах от лечебной жидкости напоминал о нашем таежном чае, и Андрей даже пошутил:
- Ты потом смотри это добро не вылей. За обедом с медком выпьем.
За завтраком Андрей неожиданно спросил:
- Как думаете, мужики, где сейчас наши "друзья"?
- Какие? - не врубился сразу Павел.
- Те, что с Куцым, - пояснил я, сразу поняв, о чем говорит Лейтенант.
- А-а! Ну где-где, сидят там, за перевалом, ждут когда снег растает, высказал свою версию Павел.
- А ты что это их вспомнил? - спросил я. - Соскучился, что ли?
- Да нет, просто таких попутчиков или не иметь совсем, или держать на расстоянии выстрела.
Невеселый разговор этот заглох сам собой, меня в тот момент больше интересовала судьба деда Игната. Слишком тревожным было это ожидание. Лишь в третьем часу дня мы совсем рядом услышали выстрел. Андрей и Павел находились в
доме, а я около ручья, и расслышал то, чего они не могли слышать.
- Я слышал рев медведя! - крикнул я им.
- До выстрела? - торопилво спросил Андрей.
- После.
Лейтенант метнулся в дом и вернулся с карабином Жеребы.
- Пошли, - скомандовал он.
Дорога была нам знакома. Не прошли мы и трехсот метров, как увидели деда Игната. Даже издалека было видно, что с ним что-то неладно. Шел он неуверенно, пошатываясь, без рюкзака и ружья. Не сговариваясь, мы бросились ему навстречу. Старик просто-напросто упал на руки Павла и Андрея. Вид у него был ужасен: голова залита кровью, из-под разодранной на плече телогрейки виднелось развороченное мясо. Приподняв голову, дед прохрипел:
- Ружье мое возьмите...
Андрей кивнул мне, и я спустился в неглубокий распадок, заросший густым кустарником. На самом его дне мне предстало место трагедии. Кусты были беспощадно помяты, а кое-где даже вырваны с корнями. Огромной бурой глыбой лежал медведь. Ружье старика оказалось прижато передними лапами лесного хозяина, и мне волей-неволей пришлось нагибаться и вытаскивать оружие из-под него. В нос мне сразу ударил характерный неприятный запах. Я понимал, что медведь мертв, но когда тянул ружье, невольно затаил дыхание и косился одним глазом на оскаленную пасть зверя. Заполучив оружие, я облегченно перевел дыхание, но тут заметил, что из-под мышки медведя торчит наборная рукоять ножа. Мне не очень хотелось это делать, но я все-таки с трудом вытащил тяжелый и длинный нож. Насколько я понял, именно он послужил причиной смерти этого людоеда.
Вытерев нож о шерсть медведя, я подхватил рюкзак и тут на самом краю вытоптанной площадки увидел небольшой серый холмик. Это оказалась собака старика, столь же безнадежно мертвая, как и ее последний враг.
Павла и Андрея я догнал уже у самого дома, они с видимым усилием вели отшельника-великана. Время от времени у того просто подкашивались ноги, и тогда они волокли его по земле. С трудом затащив хозяина в дом, они уложили его на лежанку. Андрей кинулся искать какие-нибудь тряпки, нашел что-то похожее на старую простыню, начал рвать ее на длинные ленты. Но когда он склонился с этими самодельными бинтами над телом старика, тот пришел в себя и отвел его руки:
- Не надо, медовуху давай.
Павел отдернул занавеску и вытащил почему-то самую большую бутыль, литров на пять. Он принес ее к топчану, и дед сказал жестко и уверенно:
- Лей!
Павел замер в нерешительности, а старик снова зло повторил:
- Лей, говорю!
Андрей перехватил у Павла бутыль и начал осторожно лить самогонку на голову старого охотника. При этом он старался, чтобы жгучая жидкость не попала в глаза старику. Тот сначала взревел в голос, а потом только приглушенно стонал,
да иногда сквозь зубовный скрежет прорывался звериный рык. По всему дому сейчас же разнесся резкий, неприятный запах самогона.
Жестом показав, что хватит, дед Игнат чуть передохнул, а потом кивнул на свое разодранное плечо. Лейтенанту пришлось повторить эту жестокую процедуру.
Когда старик чуть отдышался, Андрей участливо спросил его:
- Как же это вас так угораздило?
Дед чуть поморщился, даже это ему давалось с трудом. Большой кусок кожи, содранный с черепа вместе с волосами, сполз ему на затылок, обнажив белеющую кость. Меня передергивало от одного взгляда на эту жуткую картину. Но старик, собравшись с силами, начал говорить, делая большие паузы:
- Хитрый попался... подранок. Я его по шраму на морде узнал. В прошлом году я его взять не смог. Он к пасеке моей вышел, колоды начал ворошить... Понадеялся я, что сдохнет, не пошел за ним... Говорят, что у зверей души нет. Врут все... А медведи, они как люди, разные есть, и глупые, и злые, а этот, видно, злопамятный... Ну никак я его не мог взять на могиле Ивана. Бродит где-то рядом. Чара беспокоится, а учуять не может, он все с наветренной стороны прятался. Навалил я еще побольше камней на могилу, костер разжег рядом, мелюзгу отпугнуть, рубаху свою бросил сверху, чтобы дух человеческий чувствовал. Да еще одеколон у меня был... Иван в прошлом году принес, в подарок... Его вылил. Не любит зверье новый запах...
Он замолчал. Павел принес воды и, немного отпив из кружки, Игнат продолжил:
- Обратно шел, и тут он прихватил меня. Зевнул я, дома себя уже почувствовал... Он сзади меня за голову, придавил. Чара, спасибо ей, отвлекла, ухватила за "галифе"... Они это не любят, меня оставил, на нее бросился. Я успел ружье понять, дуплетом всадил в него два жакана, а он все равно подмял меня, рвет... Ножом пришлось добивать... Еле выбрался из-под него...
Он замолк, передохнул, а потом снова продолжил:
- А зазевался я потому, что к вам спешил. Уходить вам надо. Я там на сопку зашел, смотрю, а по речке долбленка плывет. Подкрался поближе, пока они выгружались, посмотрел на их рожи. Живоглоты... С лагеря таких не видел... Короткий такой у них командует, злой как пес. Илюшка у них на побегушках... Но он страшней всех их. Он эти места знает как свои пять пальцев... Уходить надо... Запас времени есть еще но они скоро подойдут. Против автоматов вам не выстоять... Я бы еще с ними поигрался в прятки с догонялками, а вам не надо.
- А вы? - спросил я.
Болезненная улыбка скривила губы старика.
- Я сейчас даже отползти не могу. Берите мясо в леднике, не очень много, одну ляжку лося, копчатинки, и идите не по тому маршруту, о котором я вам говорил, а после Совиной головы поверните налево. Там не перевале снега бывает меньше всего. Не хотел я вас пускать в эту долину... договор у нас был с Аввакумом... но придется. Спуститесь вниз, в долину, до первой реки. Срубите салик, плыть там недалеко, до водопада. Как шум падуна услышите, переправляйтесь на другой берег, с версту вниз, и там увидите скит. Людей тех не бойтесь, главное - веру их не трогайте... но и не обижайте. Немощные там остались.
Снова переведя дух, он попросил:
- Поднимите меня.
Павел с Андреем помогли ему подняться. Он встал с топчана кивнул мне:
- Подними крышку.
Я сначала не понял, про что он говорит, потом догадался, потянул лежанку вверх. Оказалось, что по совместительству она служила еще и крышкой огромного сундука.
- Зажги свечу, - снова потребовал дед Игнат. Я зажег огарок, поднес его к темной пасти сундука и ахнул. Почти доверху он оказался заполнен матово блеснувшим золотом. То, что мы несли у себя за спиной, казалось сущей ерундой по сравнению с этим богатством.
- Берите сколько вам нужно, - велел старик.
Мы переглянулись, и Андрей отрицательно покачал головой:
- Нам бы свое унести.
- Бери, бери! - настаивал дед. - Хоть в карманы насыпь. Как эти прижимать начнут, сыпани золото по округе, надолго отстанут.
Андрей нагреб в карманы горсти три золота, что размером поменьше, я же не удержался и выбрал для себя увесистый самородок странной продолговатой формы сантиметров десяти длинной. С первого взгляда я понял, что это золото совсем другое, чем наше, угловатое, не обкатанное водой.
- Все? - спросил дед. Похоже, он уже держался из последних сил. - Тогда там, у стенки, нажми рычаг, - попросил он, кивая в темный угол за лежанкой.
Я нащупал у стены какую-то деревяшку, нажал на нее, и вся золотая масса обрушилась вниз, в темноту, откуда очень не скоро донесся тяжелый всплеск воды. Я опустил крышку, и старик со стоном опять улегся на медвежью шкуру.
- Двадцать лет эту шахту долбил. Сначала просто так, потому что золото, оно и есть золото. Потом Ваньке копил. Все ему хотел оставить. И вторая штольня, тоже из-под золота, я ее под ледник сделал. Жильное здесь золото, самородное... А теперь идите, они скоро уже подойдут. Возьмите карабин Ванькин, тут еще на полке патроны есть.
Голос старика ослабел, он уже и дышал с трудом. Андрей, словно очнувшись от сна, обернулся к нам:
- Павел, выносил рюкзаки. Юр, поищи патроны... А я в ледник.
Павел быстро вытащил поклажу. Подсвечивая свечкой, я нашел среди ружейных патронов штук пять для нашего карабина. При этом мне пришлось выставить на пол бутыли с самогоном. После этого я подошел к старику. Он немного
отдохнул и поднял на меня измученные болью глаза.
- Как же мы вас оставим? - виновато спросил я.
- Обо мне не думай. Помирать пора. Сына вон уже пережил, скоро авось свидимся. Ты вот что. Возьми тот чай, что Ванька принес, и туесок с медом. Самое лучшее для дальней дороги... И еще. Вот, - он пошарил у себя на поясе и отцепил ножны. - Возьми, пригодится в дороге. У Андрея Ванькин нож, а у тебя мой будет.
Я собрал все, про что он говорил, прицепил на пояс тяжелый дедов тесак, хотел уже уходить, но тут старик снова окликнул меня:
- Сынок, заряди-ка мне оба ствола да положи ружье рядом.
- Чем? - спросил я, стоя в раздумье около коробки с патронами.
- Картечью.
- А какая она? - растерялся я.
- Тащи все сюда.
Я поднес ему коробку, он сам выбрал два патрона, и я не очень умело, но зарядил его двухстволку. Он положил ружье рядом с собой и, облегченно вздохнув, сказал:
- Как до скита доберетесь скажите Пелагее, чтобы помолилась за меня и за Ваньку.
Про что он говорил, я не понял. Какой скит? Какая Пелагея? Но раздумывать было некогда. С улицы вбежал встревоженный Андрей.
- Ну ты что возишься? Они уже с сопки спустились. У нас минут десять, чтобы уйти.
- Идите с Богом, - подал голос дед Игнат. - До семидесяти лет ни в черта, ни в Бога не верил, а недавно вот уразумел.
Старик замолк. Тень скрывала его лицо, мы остановились на пороге, и Андрей сказал:
- Спасибо тебе, дедушка, спасибо за все!
ЛАВИНА.
Выскочив из дома, мы завернули за угол, где нас ждал обеспокоенный Павел.
- Что так долго? - спросил он, но мы промолчали. Я быстро сунул последние дары старого отшельника в рюкзак, закинул его за спину, и Андрей скомандовал:
- А теперь бегом!
Они поднимались вверх по склону осторожно, место было открытое, и четверка во главе с Куцым боялась попасть под прицельный огонь. Сам Куцый был вооружен только пистолетом. Автомат подчиненные ему не доверили: хоть он и числился командиром, но стрелял плохо, в чем они давно уже убедились. Подойдя вплотную, они окружили дом. Илюшка с озабоченным лицом обошел его вокруг и вернулся, сокрушенно качая головой:
- Ушли, однако. Три следа вверх идут.
Куцый разочарованно сплюнул. Он так рассчитывал настигнуть неуловимую троицу именно здесь, тем более что его обнадежил все тот же Илюшка, долго разбиравшийся в следах около убитого медведя.
- Ну пошли тогда в дом, передохнуть надо.
Дед Игнат думал только об одном: не потерять бы сознание. Ружье он положил поперек тела и, повернув голову к порогу, ждал непрошеных гостей. Наконец на крыльце послышались тяжелые шаги сразу нескольких людей, заскрипела дверь, и появилась фигура человека. Стоя на пороге, незванный гость присматривался, есть ли кто в доме. Тучи, набежавшие на солнце, совсем сгустили сумрак внутри заимки, а свеча, стоявшая на полу, освещала только небольшой кусочек пространства. Дед Игнат напряженно всматривался в сторону вошедшего, он не мог понять, тот ли это человек, которого он ждал. А вошедший заговорил:
- Эй, дед Игнат, ты здесь, что ли? Принимай, однако, гостей.
Голос этот, чуть ломающий русскую речь старик узнал сразу, и нахлынувшая последняя радость заставила его улыбнуться. Именно Илюшку он хотел увидеть перед смертью. Приподняв ружье, он поймал на мушку силуэт человека с копной непокрытых волос и одновременно нажал на оба курка.
Грохот дуплета в маленькой комнате прозвучал хлеще взрыва. Картечь, пролетев всего три метра, почти не разлетелась и, ударив в грудь Ильи, уже мертвого вышвырнула его за порог. Все остальные ошалело кинулись из сеней на улицу.
Куцый зверем оглянулся по сторонам, крикнул одному из своих:
- Подсади! - и вырвав у него автомат, передернул затвор.
Он выбил прикладом стекло и начал поливать свинцом все, что находилось внутри дома. Первой же очередью он разнес все бутыли с самогоном, а ружье, выпавшее из уже мертвых рук старика, опрокинуло свечу. Двойной перегонки первач
вспыхнул не хуже бензина. Сразу занялась и лежанка старика, обильно политая самогоном.
- Воды! - крикнул Куцый. Но когда притащили первое ведро с водой и он плеснул его внутрь дома, там как раз рванула коробка с порохом. Взрывом выбило окна, рамы, приподняло и покорежило крышу. Самого Куцего этим же взрывом выбросило из дома, и второе ведро пришлось выливать на орущего от боли бригадира убийц, чтобы загасить его тлеющие волосы и одежду.
Хотя мы уже не видели заимки деда Игната, но эхо далеко разносило по тайге звуки выстрелов и взрыва, а столб дыма от горящего зимовья мы видели до самого вечера.
Мы карабкались все выше в горы. Сбиться с пути мы уже не могли - вот они, перед нами сияют белоснежными гольцами. Легко узнали мы Совиную голову, округлую вершину, действительно чем-то напоминающую голову ночного хищника. Мы бы оторвались от преследования, затерялись бы в этих скалах. Но мужиков снова подвел я. Еще с вечера я почувствовал какой-то озноб и ломоту во всем теле. Утром же я еле поднялся. Меня то бросало в жар, то обдавало холодом. Андрей, приложив ладонь к моему лбу, присвистнул и обескураженным тоном объявил Павлу:
- Температура и высокая.
Первым делом у меня забрали поклажу, разложив имущество в рюкзаки мужиков. И все равно я сильно задерживал своих спутников. Мир словно плавал передо мной, иногда земной шар пытался сбросить меня со своей округлой поверхности. Не помогал и посох, вырубленный Павлом из небольшой березки. Кое-как я дотянул до вечера, а утром не смог встать. Нахлынувшая слабость беспощадно подкашивала ноги. Меня вели, поддерживая с обеих сторон. Я плохо понимал, где я сейчас нахожусь: время, пространство - все смешалось в какой-то мешанине. Придя в себя, я с удивлением понял, что уже вечер и я сижу около горящего костра.
- На, пей. Пей, Юрка. Тебе надо выздороветь, - с этими словами Андрей сунул мне в руки кружку с остро пахнущим горячим чаем с медом. Напиток казался приторным от меда, но я заставлял себя пить его, хотя хотелось мне только одного - лечь и чтобы все оставили меня в покое.
К утру у меня открылся дичайший кашель. Приступы были столь затяжными, что у меня разболелась грудь. А уже пошло высокогорье, здесь лежал снег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50