- закричал Андрей. - Хорош!
Отцепив бревно, мы через пять минут уже плескались в бодрящей воде Катуги. Погода стояла отменная, на небе ни облачка. Вдруг за ближайшими сопками возник неясный гул, очень быстро превратившийся в хорошо знакомый нам звук.
- А, дьявол! - вскрикнул Андрей. - Юрка, тащи карабин!
Я успел только вскарабкаться на корпус машины, когда из-за сопки выскочил большой бело-голубой вертолет. Сначала винтокрылая птица проскочила над нами, но, едва скрывшись из вида, тут же вернулась, сделав круг. Они зависли прямо
над нами, подняв на воде густую рябь. Стоя по колено в воде, Лейтенант не сводил глаз с бокового люка вертолета, напряженно сжимая в руках карабин. Вопреки ожиданиям, люк не открывался, но зато нам прекрасно были видны недоумевающие лица пилотов, одинаково лопоухие от надетых наушников. Летуны жестами спросили нас: не нужна ли помощь? Андрей раздраженно махнул рукой, дескать, улетайте.
Пилоты переглянулись, помахали нам рукой, и уродливо-пузатое брюхо металлической стрекозы начало удаляться и вскоре скрылось из виду, а через несколько минут смолк и гул винтов, быстро заглушенный бархатом лесистых сопок.
- Черт, как они не вовремя, - в сердцах высказался Андрей. - Теперь о нас вся галактика будет знать, включая ментов и Бурого.
- А ты думаешь, это не они? - спросил я.
- Нет, вертолет шел с севера. Да и если бы это был Бурый, нас бы так просто не отпустили.
Он взглянул на часы.
- Интересно, успеют ли они пожаловать сюда сегодня? Сейчас уже четыре. Скорее всего нет. Но в любом случае надо нам отсюда бежать, и как можно дальше.
Но, как часто это бывает, человек предполагает, а Господь располагает. Не успели мы проехать и пятисот метров от места встречи с вертолетом, как двигатель вездехода взревел, раздался грохот, словно кто-то молотил железным кулаком изнутри, и, прозвенев напоследок мелким звоном, дизель смолк.
Андрей быстро переглянулся с Павлом.
- Цилиндры? - спросил Лейтенант.
- Похоже, - вздохнул белорус. - Горшки оторвало.
- Не везет так не везет, - покачал головой Андрей, нервными движениями доставая сигареты.
- Чего это ты так переживаешь? - удивился я. - Дальше по руслу все равно не проедешь. Не сегодня так завтра мы бы его бросили.
- Да нет, просто я хотел его укрыть в тайге... А теперь эта железяка будет торчать здесь, как чирей на заднице. Ну да ладно, выгружайся. Приехали...
День клонился к вечеру, и мы решили остановиться прямо тут, на берегу. Пока я готовил наш "фирменный" ужин, мужики разгружали вездеход. Наши припасы составили огромную кучу. И после ужина начался решительный отбор.
В первую очередь в рюкзаки положили золото, предварительно разложив его в плотные наволочки. Каждому досталось примерно по двенадцать килограммов. Далее пошли пшено, соль, сахар, патроны для карабина, чай, курево. Больше всего
проблем было с тушенкой. Мы отлично понимали, что от количества банок зависела наша жизнь.
Достав карту, Андрей начал что-то высчитывать на бумажке, потом вздохнул и отложил ее в сторону.
- Если исходить из этих расчетов, то надо бросить все и нести одни консервы. Но, кроме этого, надо обязательно взять запасное белье, носки, обувь. В походе обувь самое главное, это я знаю еще по курсантским временам.
После долгих споров пришли, наконец-то, к компромиссному решению и рассовали по рюкзакам максимум банок, но тут Андрей вспомнил про веревки.
- Надо взять хотя бы три связки, для плота... Да тут и горы еще впереди.
Каждый утрамбовывал рюкзак по своему усмотрению, но под присмотром вездесущего лейтенанта. Сам он долго вертел в руках две увесистые "лимонки".
- Что, их тоже хочешь взять? - спросил я.
- Да вот не знаю, брать или нет. Люблю оружие, - признался он, затем снова взвесил в руках увесистые "цитрусовые" и отрицательно мотнул головой. - Нет, не возьму.
Тут его окликнул Павел:
- Пилу берем?
- Пилу? - переспросил Андрей, оставил гранаты и подошел к белорусу. После короткого обсуждения пилу все-таки решили не брать. Она могла нам очень пригодиться, но выглядела уж очень длинной и тяжелой.
- Давай с кузова брезент снимем, вместо палатки пойдет, - предложил Павел.
Андрей с сомнением посмотрел на вездеход. Тент у него действительно смотрелся как новенький, несмотря даже на ровную строчку аккуратных дырочек от той памятной очереди вдогонку Лейтенанту.
- Давай сначала утрамбуем рюкзаки, а потом займемся тентом.
После того, как рюкзаки были окончательно уложены и затянуты, вопрос с тентом отпал сам собой. Для того, чтобы его нести, нам нужен был как минимум еще один человек. Для защиты от дождя Андрей предложил использовать большой кусок полиэтилена.
- Он и легче, и места меньше занимает.
- Холодно будет без палатки, - осторожно заметил я.
- Да ладно, к концу сентября мы уже будем на месте. Что вы, ей-Богу!
Я вспомнил, как мерз прошлую ночь, но ничего не сказал. Спорить с разошедшимся лейтенантом было бесполезно.
Эту ночь мы уже все провели в кузове вездехода, наслаждаясь в последний раз скромным комфортом остатков цивилизации.
СКВОЗЬ ТАЙГУ
Утром нас ждал сюрприз. За ночь погода резко изменилась. Дул сильный, порывистый ветер, яростно гнавший на юг проносящиеся над самыми сопками черные угрюмые тучи.
- Сегодня они точно не прилетят, - обрадованно заявил Лейтенант, выпрыгивая из кузова.
Плотно позавтракав, мы свернули в скатки наши тощие одеяла и пристроили их под клапаны рюкзаков. Павел прицепил на задний карман своего еще котелок, а Андрей чайник.
- Ну, мужики! Присядем на дорожку, помолчим, и в путь!..
После этой "минуты молчания" Павел и сказал ту знаменательную фразу, понравившуюся мне своей образностью и монументальностью:
- Ну что ж, пешкодралом так пешкодралом. Куды ж деваться?
Еще укладывая рюкзак, я опасался за его вес, заранее жалея свою спину. Но взвалив его на плечи, я понял, что не дойду и до ближайшей сосны!
- Килограммов пятьдесят будет, - крякнув, сообщил свои впечатления Павел. Андрей промолчал, повесил на шею карабин и первый двинулся вперед, строго на запад. За ним пристроился Павел, ну а сзади поплелся я.
"Да мы скорей сдохнем с этим грузом, чем дойдем до людей!" - думал я, карабкаясь по склону первой на нашем пути сопки.
Через десять минут я был мокрый как мышь. Мало того что дорога вела в гору, так еще густая, сочная трава мешала идти. Часто попадались поваленные стволы деревьев, поросшие скользким мхом. Уже на первом я поскользнулся и упал. Подняться смог лишь поэтапно: сначала, извиваясь как ящерица, выполз из лямок рюкзака, а потом уже встал на ноги. Мои спутники, не оглядываясь неторопливо продолжали идти вперед. Смертельно обидевшись за это на них, я, кряхтя, взвалил на плечи рюкзак и поплелся дальше. Маяком мне служило черное днище закопченного котелка на рюкзаке белоруса.
Там, где тропа проходила между кустов или частой молодой поросли деревьев, приходилось особенно несладко. Казалось, будто чьи-то упрямые руки хватают тебя сзади за рюкзак, не пуская дальше. Мои попутчики уже взобрались на вершину и, перевалив через нее, скрылись из вида.
Спускаться с сопки мне тоже не понравилось. Проклятая трава была скользкой, а груз за спиной пытался разогнать меня как можно сильней, так что я взопрел еще больше. К тому же здесь, в затишье, на меня накинулся гнус, пришлось надеть накомарник, и сразу возникли проблемы с дыханием. Оказалось, что эта сетка не только задерживает комаров, но и почти не пропускает воздух. Я то поднимал накомарник, жадно вдыхая богатый кислородом таежный воздух, то опускал его, спасаясь от жал этих немилосердных "крылатых собак". Лишь на вершине следующей сопки я откинул накомарник совсем, здесь дул сильный ветер.
Чуть пониже меня уже ждали мужики. Судя по их распаренным лицам, эта прогулка им так же далась нелегко. Чуть отдышавшись, я спросил:
- Сколько мы шли?
- Сорок минут, - ответил Андрей.
- Всего?! - поразился я. - Господи, я уж думал, прошло как минимум часа три. И ты думаешь, что мы так дотопаем до самого Парижа?
- Ну, а почему бы и нет? Вон какие орлы. Нам главное до той реки дойти, а там уж с комфортом поплывем.
Один из "орлов", а именно Павел, поднялся с земли, открыл рюкзак и начал шарить в его недрах.
- Ты что, Паш? - спросил я.
- Да давит что-то твердое в спину, зараза. Вроде сам укладывал. А, вот она, сволочь!..
Вытащив банку тушенки, он переложил ее на другое место. Андрей тем временем отошел с топором в сторону и вскоре вернулся с тремя березовыми палками метра по полтора высотой.
- Вот вам по посоху, страннички. Как там в сказках-то говорится: "И истоптал он семь пар сапог, и сносил десять посохов, пока дошел до тридевятого государства..."
- Типун тебе на язык во всю задницу! - взорвался я. - Накаркай еще... десять посохов! Завел черт знает куда да еще и болтает черт знает что!
- Иван Сусанин, - засмеялся Павел.
- Хренов, - добавил я, и на этом привал наш закончился.
Но посох мне действительно помог. Эта простая палка помогала не только идти вверх, но и спускаться вниз. Я уже больше не падал и перешел на какой-то автопилот, не замечал окружающей природы, видя только препятствия перед собой да ориентируясь на черную мишень котелка на рюкзаке Павла.
Выбор пути был за Андреем. Взобравшись на вершину очередной сопки, он оглядывал в бинокль окрестности, сверялся с компасом и показывал нам направление движения. Несколько раз пришлось обходить грандиозные завалы бурелома; на одну сопку мы подниматься не стали, слишком крутым оказался склон, прошли по распадку в обход. Два раза пришлось переходить вброд небольшие ручьи, ноги, конечно, промокли, но это уже не имело большого значения, при такой работе все сохло буквально на глазах.
Мне казалось, что этот день никогда не кончится. Жутко болели плечи, я пробовал раздвигать лямки пошире, но очень скоро вес рюкзака опять становился нестерпимым. Короткие привалы больше дразнили отдыхом, чем на самом деле давали его. Мне казалось, что рюкзак с каждым разом становился все тяжелее и тяжелее. Наконец на берегу очередного ручья Андрей скинул рюкзак и объявил:
- Все, хватит на сегодня. Здесь заночуем.
Я просто рухнул на землю, не снимая свою ношу, и запрокинув голову, долго наблюдал за плавным полетом двух красивых огромных птиц. Как я им завидовал в этот момент. Парят себе, и никакого золота за плечами.
Ко мне подошел Андрей, протянул флягу с обжигающе холодной водой. Сделав глоток, я снова замер, глядя вверх.
- Что ты там увидел? - спросил лейтенант, поднимая голову.
- Да вон, кружат...
- О, какие красавцы, - сказал он, уже в бинокль рассматривая птиц . Кажется, беркуты...
- А я уж думал, стервятники. Собираются трупы наши поклевать.
- Ну, раз шутишь, значит, будешь жить, - засмеялся Андрей, - Мы за дровами, а ты пока готовь кашу. Черт бы ее побрал!
Ребята ушли, а я, чуть отлежавшись, подошел к ручью, с азартным шумом уносящему прозрачную, как хрусталь, воду, наполнил котелок и чайник, умылся и с удивлением понял, что могу еще не только ходить, но даже готовить ужин. А ведь еще час назад мне казалось, что помирать буду, а с места не сдвинусь.
Зато спал я той ночью как никогда. И не мешали мне комары, не волновали уже дикие звери. Даже холод, хотя и будил меня время от времени, но не смог окончательно вырвать из объятий сна.
Утро встретило нас ясной погодой. Тучи со всем запасом припасенной влаги унеслись куда-то дальше, зато заметно похолодало, словно осень дохнула на нас, предупреждая о своем скором приходе.
Поднявшись, я первым делом отправился к костру, собираясь приступить к своим поварским обязанностям, но уже через пару шагов я взвыл от боли. Если ломоту в икрах еще как-то можно было перетерпеть, то мышцы чуть повыше колен пронзало какой-то изощренно-иголочной болью. Судя по возгласам и лицам моих спутников, они испытывали то же самое.
Во время завтрака Андрей часто поглядывал на небо.
- Ты что там увидел? Опять этих стервятников высматриваешь? - спросил я.
- Да нет, думаю, прилетят сегодня наши "друзья" или нет...
- Думаешь, они все-таки попытаются?
Андрей пожал плечами:
- Кто его знает. Если верить словам покойного Ивановича, то у этого Бурого бульдожья хватка.
- Слушай, если этот Бурый такой монстр, то почему он не тронул этого самого Витьку? Ведь он им всю свадьбу испортил?! А Бурый его даже в охрану взял, - задал я давно мучивший меня вопрос.
- А кто тебе сказал, что он что-то напортил? Наоборот, он решил им кучу проблем. Ведь надо было вывозить бригаду, расплачиваться с ними, а так все шито-крыто и большая экономия. Может быть, они потом с нами по Витькиному рецепту поступили бы.
Лейтенант опять посмотрел на небо, озабоченно качая головой.
- В общем так, мужики. Чуть услышите гул вертолета, сразу бегите под деревья. Ни к чему нам такие встречи.
Гул вертолета мы действительно услышали, но ближе к обеду. До ближайшей сосны было метров десять, и я бежал все это расстояние с одним бесконечным стоном, боль в мышцах не отпускала меня ни на шаг.
Вертолета мы так и не увидели, он прошел где-то рядом, за сопками, но до самого вечера мы вздрагивали от каждого подозрительного звука, непохожего на обычный таежный шум.
Уже за ужином я спросил Андрея:
- Ну, как ты думаешь, оторвались мы от них?
Чуть помедлив, Лейтенант кивнул:
- Пожалуй, да. С воздуха они нас не нашли.
Уже позже он разложил карту и отметил пройденный за день путь. От места, где мы мыли золотишко, до нашей стоянки получалась линия, прямехонько указывающая на запад. В голове у меня мелькнула простая и естественная мысль: "А ведь у них тоже, может быть, такая же карта? ". Андрею я ничего не сказал, но, как позднее выяснилось, мои опасения оказались не напрасны.
Сделав большой круг и не обнаружив в окрестностях ни души, вертолет вернулся к реке, повисел несколько секунд над брошенным вездеходом и боком двинулся к берегу, гоня перед собой мелкую рябь взбудораженной винтами воды. Для большого МИ-8 площадки для посадки не нашлось, и вся шестерка десантировалась по мотающейся из стороны в сторону веревочной лестнице. Трудней всего пришлось хозяину овчарки. Хотя ее и привязали к спине наподобие рюкзака, но, оказавшись на большой высоте, оглушенная грохотом мотора и винтов, собака начала рваться из своих пут, отчаянно скуля и повизгивая.
- Найда, место, Найда! - орал проводник, пытаясь перекричать адский грохот лопастей. Но собака продолжала биться, корябая когтями спину хозяина.
Проводник, отчаянно матерясь, поспешил вниз, колыхаясь и закручиваясь на жидкой лестнице не только от произвольных порывов ветра, но и от толчков бьющегося животного. Наконец ему удалось опуститься, и овчарка, вырвавшись из пут, не разбирая дороги, ломанулась в кусты, роняя с клыков розоватую пену.
- Найда, ко мне! Найда! - орал бегущий вслед за ней проводник.
Из салона вертолета за этой сценой наблюдали двое: Бурый и Куцый.
- Иди строго на запад, я не думаю, что они ушли далеко! На все про все тебе неделя, - крича, давал Бурый последние наставления. - В эфир зря не выходи, только когда все кончите и золото будет у вас. И запомни, Куцый, башку тебе зеленкой уже намазали! Так что либо вышак, либо "рыжье" принесешь обратно. Все понял?
Куцый мотнул головой, привычно ссутулился и с опаской полез в открытый люк. В глазах его плясал страх. В последнее время он боялся всего: Бурого, покойного Витьку, смерти, жизни, а сейчас еще и высоты. За плечами бывшего бригадира болтался тощий рюкзак, на груди висел АКМ с откидным прикладом. Точно так же были экипированы остальные участники группы, лишь у одного из них вместо рюкзака висела ранцевая армейская радиостанция с длинной гибкой антенной. Все, в том числе и проводник, поймавший наконец ошалевшую собаку, молча ждали, когда начальник наконец спустится на землю.
Неуклюже спрыгнув с последней перекладины лестницы, Куцый дал отмашку, и вертолет, резко взмыв вверх, взял курс на базу. Проводив его взглядом, Куцый обернулся к оставшимся под его началом "орлам", скривился в вымученной улыбке и, как-то даже заискивающе предложил:
- Ну что, мужики, перекурим или лучше пообедаем?
- Да мы уже перекурили, - за всех ответил рослый мужик с большим шрамом на подбородке, - Двигать надо, а то и так много времени потеряли.
Вздохнув, Куцый молча кивнул. В глазах всех пятерых своих спутников он увидел кровавый отсвет обещанного им в награду золота.
ПУТЕШЕСТВИЕ БУДЕТ ПРИЯТНЫМ...
А мы в это время безмятежно топали по тайге. Третий день пешего путешествия почти не отличался от второго: все так же болели ноги, рюкзак по-прежнему казался неподъемным, а дорога - бесконечной и однообразной. Как бы я хотел оказаться в тех местах теперь налегке. Такого изобилия ягод, грибов, кедровых орехов я не видел и не увижу уже никогда. Заросли смородины сменялись колючими кустами переспевшей, необыкновенно вкусной малины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50