- То, что она предложила, разумеется, выполнимо, но в этом случае в стихотворении на каждой строчке встречались бы цитаты из «Книги перемен». А что тут интересного? Помню, когда мне было восемь лет, мы ездили с отцом на побережье западного моря скупать заморские товары. И встретили случайно девушку из страны Чжэньчжэнь. В свои пятнадцать лет она была настоящей красавицей с заморской картины. Золотая кольчуга и куртка из чужеземной парчи, на поясе - короткий меч, украшенный золотом и драгоценными каменьями. Рыжие волосы заплетены в косы и украшены агатами, кораллами, «кошачьим глазом», изумрудами. Да что там говорить! И на картине такую красавицу редко увидишь! Эта прелестная девушка изучила нашу поэзию, рассуждала о «Пятикнижии», умела сочинять уставные стихи и стансы. Отец попросил ее написать стихотворение ему на память, и она написала.
Все с изумлением слушали Баоцинь.
- Дорогая сестрица, не покажешь ли и нам это стихотворение? - попросил Баоюй.
- Увы! Оно хранится у меня в Нанкине! - ответила Баоцинь.
- Жаль, что я до сих пор нигде не побывал, ничего не видел! - воскликнул Баоюй.
- Ты нас обманываешь! - промолвила Дайюй, толкнув Баоцинь в бок. - Я видела, ты привезла с собой все вещи, и это стихотворение наверняка среди них. А говоришь, оно в Нанкине! Рассказывай другим, а я тебе не верю!
Баоцинь покраснела и ничего не ответила.
- Ах, эта Чернобровка! Никогда никому не верит! - воскликнула Баочай. - Умна чересчур!
- Если эти стихи у нее с собой, отчего не дать нам их почитать? - заметила Дайюй.
- Да разве найдет она их сейчас? - произнесла Баочай. - Раньше надо разобрать вещи. Корзины, сундуки, коробки - все свалено в кучу! А разберут их, непременно найдем и дадим почитать. Может быть, ты знаешь эти стихи наизусть? - обратилась Баочай к Баоцинь. - Прочти тогда нам!
- Отдельные строфы я запомнила. Только учтите, она чужестранка и ей трудно было писать.
- Погоди, не читай, - остановила сестру Баочай. - Надо, чтобы и Сянъюнь послушала.
Она позвала Сяоло и сказала:
- Пойди скажи барышне Сянъюнь, «одержимой поэзией», пусть придет послушать прекрасные стихи «красавицы из дальних краев» и приведет с собой «поэтическую дурочку».
Сяоло, смеясь, ушла, а через некоторое время за дверьми раздался голос Сянъюнь:
- Что у вас там за красавица приехала?
Вслед за тем она появилась на пороге, а за нею - Сянлин.
- Тебя еще не видно, но уже слышно, - рассмеялись все.
Баоцинь предложила Сянъюнь сесть и сказала, зачем ее звали.
- Что ж, читай скорее, - попросила Сянъюнь.
Баоцинь не заставила себя долго просить и прочла:
Это было вчерашней ночью:
Красный терем во сне предстал мне.
А сегодняшней - край Хуаньхая
Словно ожил в моих стихах.
Там ползли над островом тучи,
В гневе волны гребни бросали,
И, сгущаясь, клубясь, туманы
Проплывали в горных лесах…
А луна, как в древние годы,
Неизменно светла над нами,
Поменялись людские чувства -
То мельчанье, то глубина…
А воочию коль представить
Ивы ствол и весну в Ханьнани, -
Как же может не тронуть сердце
Столь стремительная весна?
- Прекрасные стихи! - воскликнули все. - Чужестранка, а нам до нее далеко!
Вошла Шэюэ и обратилась к Баоюю:
- Ваша матушка, второй господин, плохо себя чувствует и просила нас передать дяде, что не сможет к нему прийти.
- Непременно передам, - вскочив с места, ответил Баоюй и обратился к Баочай и Баоцинь: - Вы тоже будете у дяди?
- Нет, - ответила Баочай. - Но мы вчера отослали подарки.
Они поболтали еще немного и разошлись. Баоюй пропустил вперед сестер, когда Дайюй, обернувшись, спросила:
- Не знаешь, когда вернется Сижэнь?
- Скорее всего после похорон, - ответил Баоюй.
Дайюй хотела еще что-то сказать, но раздумала и произнесла лишь:
- Ладно, иди…
Баоюю тоже надо было сказать Дайюй многое, но он не решался и вдруг ни с того ни с сего выпалил:
- Я приду к тебе завтра!
Опустив голову, он сбежал с крыльца, потом обернулся:
- Кашель, наверное, не дает тебе спать? Сколько раз ты просыпаешься? Ночи теперь длиннее!
- Вчера мне стало немного легче, было только два приступа кашля, - ответила Дайюй. - Но все равно я спала только четвертую стражу - не больше.
- Я хочу сказать тебе что-то важное, - подойдя близко к Дайюй, тихо произнес юноша. - Помнишь, сестрица Баочай присылала тебе ласточкины гнезда…
В это время появилась наложница Чжао, она пришла навестить Дайюй, и Баоюй сразу умолк.
- Барышня, - спросила Чжао, - как вы себя чувствуете?
Дайюй поняла, что наложница была у Таньчунь, а к ней зашла по пути. Предложив наложнице сесть, Дайюй промолвила:
- Весьма признательна вам за внимание! Нынче так холодно, а вы не сочли за труд навестить меня!
Дайюй приказала служанке налить наложнице чаю и бросила выразительный взгляд на Баоюя. Тот понял и поспешил уйти.
Между тем настало время ужина. Баоюй навестил госпожу Ван, и та наказала ему на следующий день как можно раньше съездить к дяде. Возвратился он только к вечеру, проследил, чтобы Цинвэнь приняла лекарство, а затем, наказав ей не выходить из теплой комнаты, велел принести жаровню и распорядился, чтобы Шэюэ на ночь не уходила. О том, как прошла ночь, мы рассказывать не будем.
Утром, еще не рассвело, Цинвэнь разбудила Шэюэ.
- Вставай! - тормошила ее Цинвэнь. - Неужели не выспалась? Прикажи девочкам вскипятить для господина чай, а я разбужу его.
- Надо сперва разбудить Баоюя и помочь ему одеться, - сказала Шэюэ, - а вынести жаровню и позвать девчонок успеем. Сколько раз старые няньки твердили, чтобы Баоюй не заходил к тебе в комнату, а то заразится! Увидят, что мы вместе с ним, скандала не миновать!..
- Вот и я говорю то же самое! - поддакнула Цинвэнь.
Баоюя не пришлось долго будить. Он сразу проснулся, быстро оделся. Шэюэ велела девочке-служанке прибрать в комнате и лишь после этого позвала Цювэнь, чтобы прислуживала Баоюю.
Когда Баоюй привел себя в порядок, Шэюэ сказала:
- День нынче пасмурный, того и гляди, пойдет снег. Оделись бы потеплее.
Баоюй переоделся, после чего девочка-служанка подала ему чашку отвара из цзяньаньского лотоса с жужубом. Баоюй отпил немного, и Шэюэ поднесла ему блюдечко имбиря. Покончив с едой, юноша распорядился насчет Цинвэнь и отправился к матушке Цзя. Та еще спала, но ее разбудили, и она приказала тотчас же впустить внука. Едва переступив порог, Баоюй заметил Баоцинь, которая спала, повернувшись лицом к стене.
Матушка Цзя с ног до головы оглядела внука и, увидев, что на нем только короткая коричневая куртка с узкими рукавами, расшитая золотом и отороченная атласной бахромой, спросила:
- Снег идет?
- Пока нет, но небо в тучах, - ответил Баоюй.
Матушка Цзя приказала Юаньян:
- Принеси Баоюю плащ из павлиньего пуха, о котором я тебе вчера говорила!
- Слушаюсь, - ответила Юаньян, выходя из комнаты, и вскоре появилась снова с плащом в руках. Баоюй внимательно его осмотрел. Плащ сверкал золотом, переливался лазурью, как радуга, и совершенно не походил на тот, который Баоюй видел у Баоцинь.
- Это «кафтан», - объяснила матушка Цзя, - он соткан в России из павлиньего пуха. Недавно я подарила плащ из утиных перьев твоей сестрице Баоцинь, а этот дарю тебе.
Баоюй поклонился матушке Цзя и облачился в плащ.
- А теперь пойди покажись матери, - промолвила матушка Цзя.
Баоюй снова поклонился и уже направился к выходу, как вдруг заметил Юаньян. Она стояла прямо перед ним и терла глаза.
С того дня, как Юаньян дала клятву не выходить замуж, она ни разу не разговаривала с Баоюем, и он чувствовал себя очень неловко. Вот и сейчас Юаньян хотела убежать, но Баоюй ее спросил:
- Дорогая сестрица, идет мне этот плащ? Скажи!
Юаньян только рукой махнула и скрылась в комнате старой госпожи. Баоюю ничего не оставалось, как отправиться к госпоже Ван. От нее Баоюй вернулся к матушке Цзя и промолвил:
- Маме плащ очень понравился, но она сказала, что я недостоин его носить. И еще велела мне беречь его и не портить.
- Да, портить не нужно, - произнесла матушка Цзя. - Второго такого у меня нет, и даже при желании сшить его невозможно. - Она помолчала и снова обратилась к Баоюю: - Смотри, пойдешь к дяде, не пей лишнего! И возвращайся поскорее!
- Непременно! - ответил Баоюй и направился к выходу, сопровождаемый мамками. Здесь он увидел Ли Гуя, Ван Жуна, Чжан Жоцзиня, Чжао Ихуа, Цянь Шэна и Чжоу Жуя, которых сопровождали Бэймин, Баньцяо, Саохун и Чуяо. Слуги давно дожидались Баоюя, держа в руках узлы с матрацами для сидения и подушками. Одна из мамок что-то сказала слугам, и те помогли Баоюю сесть на коня. Ли Гуй и Ван Жун взяли в руки поводья, Цянь Шэн и Чжоу Жуй шли впереди, Чжан Жоцзинь и Чжао Ихуа - по бокам.
- Брат Чжоу Жуй и брат Цянь Шэн, - попросил Баоюй, - давайте поедем через боковые ворота, а то возле кабинета отца мне придется спешиться.
- Но вашего отца нет сейчас дома, - возразил Чжоу Жуй, - кабинет на замке, и вовсе незачем слезать с коня.
- Неважно, что отца нет дома, все равно надо спешиться, - ответил Баоюй.
- Совершенно верно, господин, - поддакнули Цянь Шэн и Ли Гуй. - Если господин Лай Да или второй господин Линь Чжисяо заметят, что вы не спешились, они станут вас укорять в непочтении к отцу. А больше всех достанется нам, господа скажут, что мы не учим вас правилам приличия.
Итак, Чжоу Жуй и Цянь Шэн повели Баоюя к боковым воротам. В это время к ним подошел Лай Да. Баоюй придержал коня и хотел соскочить на землю, но Лай Да схватил его за ногу. Тогда Баоюй привстал в стременах и, улыбаясь, произнес несколько вежливых фраз.
Неожиданно появился мальчик-слуга, а с ним не то два, не то три десятка людей с метлами и корзинами. Увидев Баоюя, они почтительно вытянулись и остановились возле стены, и только мальчик-слуга, старший над ними, несколько раз поклонился Баоюю и справился о его здоровье. Баоюй не знал, как зовут мальчика. Он улыбнулся, приветливо ему кивнул и поехал дальше. Лишь после этого мальчик сделал знак людям продолжать путь.
За боковыми воротами Баоюя ждали Ли Гуй, шестеро мальчиков-слуг и еще несколько конюхов, державших под уздцы с десяток коней. Как только Баоюй миновал ворота, слуги вскочили в седла и последовали за ним. Шествие открывал ехавший впереди Ли Гуй. Но рассказывать об этом подробно мы не будем.
А теперь вернемся к Цинвэнь. Она без конца принимала лекарства, но продолжала болеть и вовсю поносила врачей.
- Только и знают, что выманивать деньги, а лечить не умеют!
- Да уймись ты! - пыталась успокоить ее Шэюэ. - Вспомни пословицу: «Болезнь обрушивается внезапно и тянется, как длинная нить». Только эликсир бессмертия Лао-цзы мог бы сразу помочь. Наберись терпения, полечись несколько дней, и все пройдет. А будешь злиться, только самой себе навредишь.
Уговоры не возымели действия, и Цинвэнь сорвала гнев на девочках-служанках:
- Куда они запропастились? Пользуются тем, что я заболела, и совсем обнаглели. Вот поправлюсь, шкуру с них спущу!
Услышав это, в комнату вбежала перепуганная Динъэр:
- Что прикажете, барышня? - спросила она.
- А где остальные? Передохли, что ли? - напустилась на нее Цинвэнь. В этот момент в комнату неторопливыми шагами вошла Чжуйэр.
- Вы только поглядите на эту паршивку! - еще больше распалилась Цинвэнь. - Никогда не явится сразу, ждет особого приглашения! Зато, когда раздают деньги или фрукты, она тут как тут! Ну-ка, подойди ближе! Не тигр же я, не съем!
Чжуйэр робко приблизилась. Забыв о холоде, Цинвэнь сбросила одеяло и, схватив лежавшую рядом с подушкой ухочистку, больно уколола девочку в руку, крикнув:
- Не руки, а грабли, ни на что не годны! Нитку в иголку вдеть не умеешь, только и знаешь таскать что повкуснее да обжираться! Такую тупицу, неряху и сплетницу лучше всего вообще заколоть!
Чжуйэр вскрикнула, и Шэюэ поспешила оттащить ее в сторону. Она уговорила Цинвэнь лечь в постель и сказала:
- Ведь ты только что пропотела, а скачешь по комнате! Умереть захотелось? Выздоровеешь, тогда и поколотишь ее!
Но не так-то легко было урезонить Цинвэнь. Она велела позвать мамку Сун и сказала:
- Второй господин Баоюй наказал передать вам, что Чжуйэр ленива, отлынивает от поручений, ругает тихонько Сижэнь, когда та велит ей что-нибудь сделать. Сегодня же надо выгнать ее, чтобы завтра второй господин Баоюй мог об этом доложить своей матушке.
Мамка сразу поняла, что дело с браслетом раскрылось, и промолвила:
- Все это так, но давайте дождемся возвращения барышни Хуа Сижэнь и обо всем ей расскажем. А выгнать девочку никогда не поздно.
- Второй господин Баоюй строго-настрого приказал сделать это сейчас же! - закричала Цинвэнь. -При чем тут «барышни Хуа» или «барышни Цао»? Мы и без них знаем, как поступить! Слушай, что тебе говорят: сейчас же позови кого-нибудь из ее родных, и пусть забирают ее отсюда!
- Не волнуйся! - поддакнула Шэюэ. - Все равно Чжуйэр выгонят. И чем раньше, тем лучше!
Мамке Сун ничего не оставалось, как передать матери Чжуйэр, чтобы та пришла за дочерью.
Мать Чжуйэр не замедлила явиться и принялась укорять Цинвэнь:
- Нехорошо вы поступаете, барышня! Если что не так, поучите девочку, зачем же выгонять! Хотя бы из уважения к нам оставьте ее!
- Говорите с Баоюем, я тут ни при чем, - оборвала ее Цинвэнь.
- Да разве я посмею? - усмехнулась женщина. - Ведь он все равно сделает так, как скажете вы! Вы, например, можете называть господина по имени, а я не могу, это сочтут дерзостью с моей стороны.
Цинвэнь побагровела от злости и закричала:
- Тебе не нравится, что я назвала господина по имени! Иди пожалуйся на меня старой госпоже, скажи, что такую грубиянку следует выгнать!..
- Вы, тетушка, пока уведите дочку, - посоветовала Шэюэ, - а потом будете разбираться! Здесь не место для ссор! Да и вряд ли кто-нибудь рискнет нам перечить! Разве что жены господ Лай Да и Линь Чжисяо. И то вряд ли. Да, Цинвэнь назвала второго господина по имени, но ведь это приказ старой госпожи. Все мы с самого детства так зовем господина. Когда он родился, старая госпожа велела расклеить по всему дому листочки с его именем, чтобы отвести от него несчастья. Даже водоносы и золотари называют господина по имени! А мы чем хуже?! Вчера жена господина Линь Чжисяо назвала Баоюя господином - так старая госпожа сделала ей выговор!.. К тому же не станем мы всякий раз называть Баоюя господином, пока докладываем о нем его бабушке или матери. Мы произносим «Баоюй» не менее чем двести раз в день. А вы, тетушка, вздумали нас пугать! Придите и послушайте, как мы зовем второго господина при бабушке да при матушке, тогда не будете удивляться. Вы просто не знаете заведенных в доме порядков, потому что все время дежурите у третьих ворот и даже не видите старую госпожу. В этих покоях вам вообще не положено находиться! Увидят - обвинят в нарушении порядка. Так что забирайте свою дочь и уходите поскорее. А после можете попросить жену Линь Чжисяо уговорить второго господина Баоюя взять Чжуйэр обратно. Людей у нас в доме много, и если каждый будет бегать сюда, мы даже фамилию не успеем спросить.
Шэюэ позвала девочку-служанку и велела ей мокрой тряпкой вытереть пол в том месте, где стояла мать Чжуйэр. Женщина молча проглотила обиду и, едва сдерживая гнев, поспешила увести дочь, чтобы не навлечь беды. Ее остановила мамка Сун и сказала:
- Ты и в самом деле не понимаешь приличий! Твоя дочка прислуживала в покоях господина вместе с другими служанками и на прощанье должна была им поклониться. Подносить подарки не обязательно, а долг вежливости выполнить надо! А она повернулась и ушла. Как же так?
Пришлось Чжуйэр вернуться. Она поклонилась Цинвэнь и Шэюэ, попрощалась с Цювэнь и остальными служанками. Но те даже не глянули в ее сторону. Матери было больно за дочь, но она слова не смела сказать, так и ушла.
Что до Цинвэнь, то после скандала ей стало хуже и до самого вечера она металась в жару, пока не пришло время зажигать лампы. Вернулся Баоюй, он был чем-то расстроен, то и дело вздыхал и охал.
Шэюэ стала спрашивать, что случилось.
- Утром бабушка по доброте своей подарила мне плащ, а я случайно его прожег! - признался Баоюй. - Хорошо еще, что стемнело и бабушка с матушкой ничего не заметили!
Он снял плащ и отдал Шэюэ. Девочка поглядела и нашла дырку шириной с палец.
- Это от грелки для рук! - заметила она. - Ничего, отнесем швецу, он починит.
Она завязала плащ в узел и велела мамке отнести плащ швецу.
- Пусть сделает до утра, - наказывала она, - но смотри, чтобы старая госпожа и госпожа не узнали.
Женщины долго не было, наконец она вернулась и сказала:
- Была я у ткачей и швецов, у вышивальщиц и кружевниц, - никто не знает, что за ткань на плаще, и потому не решается брать плащ в починку.
- Что же делать?! - всполошилась Шэюэ. - В таком виде его нельзя надевать!
- Скоро первый день Нового года, и по желанию бабушки с матушкой я должен быть в этом плаще! - в отчаянии проговорил Баоюй. - А я, как назло, не успел надеть - и уже дырку прожег! Как тут не расстраиваться?
Цинвэнь не вытерпела, повернулась к Баоюю и сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67