- Сколько? - спросил Баоюй.
- Кажется, лян серебра, - ответила мамка, - так у нас в доме заведено, меньше не платят - неловко.
- А сколько берет доктор Ван? - осведомился Баоюй.
- Доктор Ван и доктор Чжан бывают у нас постоянно, - ответила мамка, - поэтому отдельно за каждый визит им не платят, зато четыре раза в году, в каждый сезон посылают кучу подарков. Этот же лекарь явился впервые, так что надо ему заплатить.
Выслушав мамку, Баоюй велел Шэюэ принести деньги.
- Не знаю, где сестра Сижэнь их хранит, - ответила Шэюэ.
- Я видел несколько раз, как она доставала деньги из маленького шкафчика, инкрустированного перламутром, - проговорил Баоюй. - Пойдем вместе поищем!
Они отправились в комнату, где Сижэнь обычно хранила вещи, открыли шкафчик. На верхней полочке лежали кисти, тушь, веера, благовония, вышитые кошельки разных цветов, полотенца для вытирания пота. На нижней - несколько связок медных монет, и только в самом низу, в выдвижном ящичке, они нашли несколько слитков серебра и небольшой безмен.
Шэюэ взяла наугад один из слитков, положила на безмен и обратилась к Баоюю:
- Посмотрите, сколько в нем?
- Ты шутки ради спрашиваешь? - смутился Баоюй. - Неужели не знаешь или же только что родилась?
Шэюэ захихикала и хотела пойти спросить у других служанок, но Баоюй ее удержал.
- Выбери слиток побольше и отдай, - сказал он. - К чему мелочиться? Мы не торговцы!
Шэюэ взяла другой слиток, взвесила на ладони.
- По-моему, тут ровно лян, - сказала она, - а если и больше, не беда! Лучше передать, чем недодать, а то будут над нами смеяться. Лекарю в голову не придет, что мы не умеем пользоваться безменом, он просто подумает, что мы скупы сверх меры.
- В этом слитке, пожалуй, два с половиной ляна! - заметила стоявшая в дверях служанка. - Во всяком случае, не меньше двух. Его следовало бы убавить наполовину, вот только щипцов нет! Лучше, барышня, выберите поменьше!
Однако Шэюэ уже заперла шкафчик и, подавая ей серебро, с улыбкой промолвила:
- Да что там выбирать? Сколько есть, столько и отнеси!
- И вели Бэймину пригласить другого врача! - произнес в свою очередь Баоюй.
Женщина взяла серебро и ушла. Спустя немного явился доктор Ван, которого пригласил Бэймин. Осмотрев Цинвэнь, он нашел у нее совершенно другую болезнь и лекарство выписал другое. В нем не было ни дикой говений, ни стенника, зато значилась белая гортензия, зоря и другие лекарственные травы, все в небольшом количестве.
- Вот это самое подходящее лекарство для девушки! - воскликнул обрадованный Баоюй. - То лекарство тоже было жаропонижающим, только доза очень большая! Помню, в прошлом году, когда я простыл, доктор Ван не рекомендовал принимать дикую говению, стенник и другие сильнодействующие средства. Ведь человек все равно что молодая бегония, которую осенью подарил мне Цзя Юнь! И если мне, мужчине, вредны такие лекарства, то что говорить о девушках? Даже самые здоровые из них подобны тополю, выросшему на могиле, - посмотришь - он как будто могучий и пышный, а внутри пусто…
- Неужели на могилах не растут сосны и кипарисы? - перебила его Шэюэ. - По-моему, нет дерева хуже тополя. Высокий, а ничего на нем нет, кроме листьев, да и те шумят на ветру! Видно, вкуса у вас совсем нет, раз вы сравниваете девушку с тополем!
- Не с сосной же ее сравнивать и не с кипарисом! - улыбнулся Баоюй. - Еще Кун-цзы сказал: «Сосны и кипарисы теряют иглы лишь в сильный мороз». Нет, сосны и кипарисы чересчур благородны, чтобы упоминать их по всякому поводу!..
Пока они разговаривали, старая служанка принесла лекарство. Баоюй приказал налить его в серебряную чашку и подогреть на жаровне.
- Лучше это сделать на кухне, - заволновалась Цинвэнь. - А то все здесь пропахнет лекарством.
- А по мне запах лекарства лучше аромата цветов! - воскликнул Баоюй. - Недаром бессмертные и небожители только и знают, что собирать целебные травы и готовить лекарства! Так же и прославленные люди, и отшельники с гор, и ученые. Каких только ароматов нет в моей комнате! Не хватает только запаха лекарства! Вот и настаивайте его здесь для полной гармонии!
Пока готовили лекарство, Баоюй приказал старой мамке отнести кое-какие вещи Сижэнь и передать, чтобы не очень горевала, берегла здоровье.
После этого он отправился к матушке Цзя и госпоже Ван поесть и справиться об их самочувствии.
Когда пришел Баоюй, Фэнцзе как раз держала совет с матушкой Цзя и госпожой Ван.
- Погода холодная, рано темнеет, - говорила Фэнцзе, - поэтому пусть барышни и Ли Вань не приходят сюда, пока не станет теплее, а едят дома.
- Ты, пожалуй, права, - промолвила госпожа Ван, - А то ведь ходят и в ветер, и в снег. Поедят - и на мороз! А это очень вредно. Носить им еду - тоже не годится. По дороге все стынет. Лучше всего в большом пятикомнатном доме у внутренних ворот сада устроить кухню и там готовить для барышень. Отпускать овощи можно прямо туда, за счет главного управляющего. Также дичь и всевозможные яства…
- Я тоже об этом думала! - обрадовалась матушка Цзя. - Только боялась, что с устройством кухни будет много хлопот.
- Не так уж много! - успокоила ее Фэнцзе. - Расходы те же: здесь прибавили, там убавили. А будет немного больше хлопот, ничего страшного, главное, чтобы барышни не простыли. Особенно сестрица Линь Дайюй, да и у других девушек здоровье слабое. Баоюй тоже не терпит холода.
Если хотите узнать, что ответила матушка Цзя, прочтите следующую главу.
Глава пятьдесят вторая

Ловкая Пинъэр умалчивает о пропаже браслета «ус краба»;
мужественная Цинвэнь во время болезни штопает плащ из павлиньего пуха
Итак, матушка Цзя, выслушав Фэнцзе, ответила:
- Об этом я и хотела потолковать с тобой, но все не решалась. У тебя и без того много забот. Перечить бы ты не стала, я знаю, а про себя подумала бы, что я люблю только внуков и внучек, а тебя совсем не жалею. Но раз ты сама об этом заговорила, тем лучше!
Тетушка Сюэ и госпожа Ли давно были здесь, а затем подоспели госпожи Син и Ю. И вот, воспользовавшись тем, что все в сборе, матушка Цзя обратилась к госпоже Ван:
- Я хочу сказать то, чего раньше не говорила, чтобы не перехвалить Фэнцзе и не вызвать вашего неудовольствия. Каждая из вас либо невестка, либо золовка, либо свекровь. Скажите откровенно, можете вы соперничать с Фэнцзе в умении хозяйничать, в расторопности?
- Такие женщины встречаются редко! - в один голос воскликнули тетушки и госпожа Ю. - И не ради приличия заботится она о младших и выказывает уважение старшим, а делает это искренне, от всего сердца.
- За это я и люблю ее, - промолвила матушка Цзя со вздохом. - Только боюсь, не кончится это добром. Уж слишком она умна!
- Ошибаетесь, бабушка! - воскликнула Фэнцзе, - хоть и говорят, что чересчур умные и дальновидные не живут долго, верить в это не надо. Вы, к примеру, в десять раз умнее меня! И вон до каких лет дожили! Как же вам удалось? А уж как вы меня хвалите, так я самое меньшее проживу в два раза дольше! По крайней мере еще тысячу лет. И умру лишь после того, как умрете вы!
Матушка Цзя, смеясь, ответила:
- Какой же интерес будет жить нам, двум старым красоткам, если остальные поумирают?
Эти слова были встречены дружным смехом.
Баоюй, чьи мысли были полностью заняты Цинвэнь, под первым же благовидным предлогом вернулся к себе. Едва он переступил порог, в нос ему ударил запах лекарств. В доме не было ни души, Цинвэнь лежала на кане с красным от жара лицом. Баоюй осторожно коснулся рукой ее лба и будто обжегся - он только что вошел с холода. Погрев над жаровней руки, он сунул их под одеяло и почувствовал, что Цинвэнь вся горит.
- Неужели Шэюэ и Цювэнь настолько безжалостны, что оставили тебя одну?
- Я велела Цювэнь поесть, - ответила Цинвэнь, - а Шэюэ о чем-то шушукается с Пинъэр. Они только что вышли. Наверное, осуждают меня, что я никак не могу поправиться.
- Пинъэр не такая, - возразил Баоюй. - Да она и не знала, что ты больна. Пришла к Шэюэ, вдруг увидела тебя в постели и сказала, будто пришла тебя навестить. Умные люди, попав в неловкое положение, всегда прибегают к лжи. Ведь ей все равно, лежишь ты в постели или ходишь на улицу. Вы давно дружите, и она не захочет ни с того ни с сего портить с тобой отношения.
- Все это так, - согласилась Цинвэнь. - Но у меня вдруг появилось такое чувство, будто она обманывает меня!
- Погоди, - сказал Баоюй, - пойду потихоньку послушаю, о чем они там говорят под окном, и все тебе расскажу.
Он проскользнул в дверь, ведущую во двор, неслышно подошел к окну и прислушался.
- Как ты его нашла? - донесся до него тихий голос Шэюэ.
- В тот день, когда обнаружилась пропажа, вторая госпожа Фэнцзе не велела мне поднимать шума, - ответила Пинъэр, - вышла из сада и приказала передать всем служанкам, чтобы очень осторожно узнавали, что да как. Мы подозревали служанку барышни Син Сюянь, она бедна и никогда таких дорогих вещей не видала - может быть, заметила, как я его обронила, и подобрала. Но каково было наше удивление, когда мы узнали, что браслет взяла одна из ваших служанок! Его нашла няня Сун и принесла нам…
Только теперь Баоюй понял, что речь идет о браслете, который недавно пропал у Пинъэр.
- Так вот, няня Сун принесла его нам и сказала, что браслет украла Чжуйэр, а она отняла его и пришла доложить второй госпоже Фэнцзе. Я взяла у старухи браслет и стала думать, что делать дальше. Баоюй в это время развлекался с вами и понятия ни о чем не имел, а говорить ему я не хотела. Ведь когда Лянъэр украла яшму, все обошлось, но целых два года люди злорадствовали, зная, что у вас случилось воровство. А сейчас снова появилась воровка, украла золото, и не в доме, а у соседей! Я уговорила няню Сун скрыть это от Баоюя и вообще держать язык за зубами, ведь подобные случаи позорят второго господина. Да и старая госпожа рассердилась бы, если б узнала. Попали бы в неловкое положение Сижэнь и остальные служанки. Поэтому, получив свой браслет, я так сказала второй госпоже Фэнцзе: «Я только что ходила к Ли Вань. И, представьте себе, браслет нашелся! Оказывается, я его уронила в снег, а теперь, когда начало таять, браслет засверкал на солнце, и я его подняла». Вторая госпожа Фэнцзе поверила мне. А сюда я пришла предупредить, чтобы остерегались воровки и не давали ей никаких поручений! Как только вернется Сижэнь, посоветуйтесь с ней, как избавиться от этой дряни, пока не поздно!
- Эта тварь немало повидала в жизни! - воскликнула Шэюэ. - Чем же ее так привлек этот браслет?
- Даже не знаю, сколько он стоит, - продолжала Пинъэр. - Все дело в том, что он принадлежит второй госпоже Фэнцзе, она называет его «ус краба» и говорит, что в нем очень дорогая жемчужина. Я никому, кроме тебя, об этом не говорила. Не дай бог, узнает Цинвэнь, устроит скандал. Ведь она вспыхивает, как порох. Так что смотри, будь осторожна!
Вскоре Пинъэр попрощалась и ушла.
Баоюй и радовался, и сердился. Потом вздохнул. Его радовало, что Пинъэр ему сочувствует; сердило то, что Чжуйэр оказалась воровкой. Вздохнул же он потому, что Чжуйэр, такая умница, совершила настоящую подлость.
Вернувшись в комнату, Баоюй передал слышанный разговор Цинвэнь и сказал:
- Видно, Пинъэр считает тебя самолюбивой. Она не хотела говорить тебе об этом, пока ты болеешь, а как только поправишься, все подробно расскажет.
Цинвэнь, выслушав Баоюя, от злости вытаращила глаза, нахмурила брови и хотела позвать Чжуйэр. Но Баоюй стал ее уговаривать:
- Не шуми, подведешь Пинъэр. А она и ко мне, и к тебе хорошо относится. Пинъэр заслуживает только благодарности, а воровку мы непременно выгоним.
- Пожалуй, вы правы, но как мне с собой совладать? - не унималась Цинвэнь.
- Выбрось это из головы, - сказал Баоюй, - успокойся и лечись.
Цинвэнь приняла лекарство, вечером опять приняла и ночью пропотела, но облегчения не почувствовала. Жар не проходил, голова разламывалась от боли, нос еще больше заложило, в ушах стоял звон.
На следующий день опять пришел доктор Ван, прописал другое лекарство, жар спал, но голова по-прежнему болела. Тогда Баоюй приказал Шэюэ дать больной понюхать табаку, чтобы она почаще чихала.
Шэюэ принесла стеклянную коробочку с двумя золотыми звездочками. Баоюй вытащил из нее заморскую эмалированную табакерку в виде обнаженной девушки с рыжими волосами и крылышками за спиной. Табакерка была наполнена дорогим табаком. Цинвэнь не интересовал табак, она лишь с любопытством рассматривала изображение девушки.
- Нюхай, а то выдохнется, - сказал Баоюй.
Цинвэнь взяла щепотку, сунула в нос, затем еще и еще. В носу защекотало, в голове закололо. Цинвэнь чихнула несколько раз, из носа потекло, из глаз полились слезы.
- Какой крепкий! - воскликнула девушка. - Скорее несите бумагу!
Девочка-служанка подала пачку тонкой бумаги, Цинвэнь взяла несколько листков, высморкалась.
- Ну что? - спросил Баоюй.
- Будто бы легче, - ответила Цинвэнь. - Только голова, как болела, так и болит.
- Лучше всего помогают лекарства заморские! - сказал Баоюй и приказал Шэюэ: - Сходи ко второй госпоже Фэнцзе. Попроси пластырь от головной боли. Я знаю, у нее есть. Называется «ифуна» или что-то в этом роде, пусть даст немного.
Спустя немного Шэюэ принесла пластырь, вырезала из шелка два кружочка величиной с ноготь, кончиком шпильки подцепила разогретый пластырь, намазала им кружочки, а Цинвэнь, глядя в зеркало, приложила кружочки к вискам.
- Ты, как заболела, ни разу не причесалась, стала лохматой, словно злой дух, а сейчас с этими кружочками у тебя вообще озорной вид, - засмеялась Шэюэ. - Вторая госпожа Фэнцзе часто пользуется этим пластырем, но у нее не так заметно. Вторая госпожа, - продолжала она, обращаясь к Баоюю, - велела напомнить, что завтра день рождения вашего дяди, и матушка велит вам его поздравить. Какой костюм приготовить? Это надо с вечера сделать, чтобы утром не суетиться.
- Мне все равно в чем ехать, что попадется под руку, то и надену, - ответил Баоюй. - Целый год только и знаем, что праздновать дни рождения!
Он вышел с намерением отправиться к Сичунь, посмотреть, как обстоят дела с картиной. Но прямо у ее дома заметил выходившую из ворот Сяоло, девочку-служанку Баоцинь.
- Ты куда? - окликнул ее Баоюй.
- К барышне Линь Дайюй, там сейчас обе наши барышни, - ответила Сяоло.
Услыхав это, Баоюй раздумал идти к Сичунь и последовал за Сяоло в павильон Реки Сяосян. Там он застал не только Баочай с младшей сестрой, но и Син Сюянь. Девушки сидели возле жаровни и болтали. Цзыцзюань, примостившись на кане у окна, занималась вышиванием.
- Только тебя здесь не хватало! - со смехом вскричали девушки при появлении Баоюя. - Возле жаровни больше нет места, так что к нам не пристраивайся.
- Вы словно сошли с картины «Красавицы в зимних женских покоях»! - улыбаясь, воскликнул Баоюй. - Как жаль, что я пришел слишком поздно! Ладно, я и на стуле посижу. Здесь, по крайней мере, теплее!
Он опустился на покрытый чехлом из беличьего меха стул, где имела обыкновение сидеть Дайюй. Огляделся и заметил на столе большое яшмовое блюдо, а на блюде - горшок с распустившимися нарциссами.
- Какие красивые! - воскликнул Баоюй. - Чем теплее, тем сильнее у них аромат. Но почему я их вчера не видел?
- Это подарок жены главного управляющего Лай Да барышне Сюэ Баоцинь, - ответила Дайюй. - Она подарила ей два горшка с нарциссами и два - с чашкоцветниками. Один горшок с нарциссами Баоцинь отдала мне, а с чашкоцветниками - Сянъюнь. Я сначала отказывалась, а потом приняла, чтобы не обидеть барышню. Если хочешь, возьми себе!
- У меня в комнате стоят две вазы с цветами, но разве их сравнишь с этими! - сказал Баоюй. - Я был бы рад их взять, но, по-моему, нехорошо дарить то, что тебе самой подарили!
- Я весь день подогреваю на огне лекарства, даже платья пропитались их запахом, где уж мне наслаждаться ароматом цветов! Да и они, пожалуй, пахнут теперь лекарствами. Так что забери их лучше себе!
- А ведь у меня в покоях тоже лежит больная, которой приходится подогревать лекарства, - улыбнулся Баоюй. - Неужели ты не знаешь?
- Странный ты какой-то! - заметила Дайюй. - Ведь я предложила от чистого сердца! Откуда мне знать, что делается у тебя дома? Ты ничего не сказал, а теперь удивляешься!
- Давайте завтра соберем наше поэтическое общество, - промолвил Баоюй, переводя разговор на другое. - Тема для стихов уже есть - будем воспевать нарциссы и чашкоцветники.
- Ладно тебе! - сказала Дайюй. - Уж лучше молчал бы о стихах. Неужели не совестно писать хуже всех и за это подвергаться штрафу? - И она ткнула пальцем в свою щеку, стыдя Баоюя.
- Зачем ты надо мной насмехаешься? - укоризненно покачал головой Баоюй. - Мне и так стыдно, а ты еще показываешь на щеку!
- У меня тоже приготовлены четыре темы для следующего нашего собрания, - вмешалась в разговор Баочай. - Пусть каждый напишет по четыре уставных стихотворения и по четыре станса. Первая тема: «Воспеваю вселенную». Стихотворение - пятисловное, а все слова рифмуются со словом «прежний»…
- Выходит, моя сестра хочет собрать общество не ради удовольствия, а совсем наоборот, - заметила Баоцинь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67