– прошипел он напуганной Элейн. Та еще никогда не видела своего отца настолько разгневанным. Его глаза были огромными и бешеными, а губы – сжатыми, будто он испытывал адскую боль. Идя за отцом быстрыми шагами, Элейн озиралась в поисках Ронвен, но той нигде не было.
Ливелин решительно пересек внутренний дворик замка и направился к западной башне. Поднявшись по лестнице, он прошел через комнаты и ударом ноги открыл дверь в спальню своей жены.
Двое сидели на кровати, их лица были искажены страхом. Элейн увидела, как сэр Уильям схватил постельное покрывало и завернулся в него, а затем отпрянул в сторону; кожа ее матери блестела от пота, выдавая усталость и схлынувшее возбуждение. Принцесса Джоанна схватила простыню и накинула ее на себя. Элейн почувствовала, как рука отца выталкивает ее из комнаты. Он оттолкнул ее в угол и, завыв, словно зверь, от досады и гнева, бросился на сэра Уильяма, пробираясь рукой к его горлу. Через мгновение мужчины катались по кровати в яростной схватке. Вскоре прибежали стражники и разняли сэра Уильяма и принца. На миг сэр Уильям выронил простыню и стоял посреди комнаты совершенно голый; ему заломили за спину руки и выволокли из комнаты.
Не шелохнувшись, Ливелин стоял и глядел на свою жену. Она смотрела назад, ее лицо выражало страх, а прекрасные волосы были спутаны.
– Шлюха! – гневно кричал Ливелин. – Дрянь! Блудница! Ты умрешь за это!
Элейн зарыдала. Осторожно поднявшись, она стояла в углу, куда ее толкнул отец, и не смела двинуться, уставившись на свою мать, которая, раскачиваясь на кровати, стонала громким, высоким голосом.
В дверях стояли Мараред и Этель – они не смели приблизиться к ней.
– Идите в свою спальню, принцесса. – Этель позвала напуганную девочку, а потом вывела ее из комнаты. – И никому не говорите о том, что вы видели здесь, – шептапа она. – Быстрее, уходите!
Ронвен нигде не было видно.
Элейн побежала в конюшню. Она целую вечность стояла, пристально смотря на Непобедимого; после того как конь облизал ее руки, девочка обняла его за шею и расплакалась.
Спустя несколько часов Ронвен нашла Элейн спящей на сене между копыт коня, и один из грумов перенес спящую принцессу в ее спальню.
XXI
Тот мир, в котором проснулась Элейн, был уже навсегда другим. Весь замок пребывал в шоке. Сэр Уильям и его соотечественники были заключены под стражу. Принцессу Джоанну тоже заперли. Принц был зол на весь свет, и его уязвленное самолюбие требовало мести. Жена Ливелина и ее любовник вскоре умрут. Разгневанный отец отказался от визитов своей дочери; он отказался видеться и с Даффидом; у него не было сил выслушивать многократные умоляющие просьбы жены о прощении. Ливелин отгородился от всего мира, запершись в уединенной комнате над лестницей. Принимал он только Эиниона, близких проверенных людей и своего духовного наставника, Эднифеда Фихана.
Слухи о произошедшем в замке молниеносно распространились по Аберу и всему Уэльсу. Уже собрались толпы, требовавшие крови сэра Уильяма де Броуза.
Разум Элейн отказывался принимать произошедшее. Она постоянно тайком пробиралась в конюшню; после того как Ронвен однажды увидела глаза девочки, она решила, что там ей будет лучше: среди лошадей Элейн хоть немного отвлечется от своих грустных мыслей.
Ронвен довольно легко добилась аудиенции у принца Ливелина, хотя никому другому это не удавалось. Лицо принца было спокойным, но было заметно, что он постарел больше чем на двадцать лет.
– Вы должны поговорить с дочерью, – сказала ему Ронвен. – Девочка ни в чем не виновата. Она вся измучалась.
– Это я весь измучился! – Принц повернулся к ней спиной. – Ради всего святого, лучше бы она мне ничего не говорила!
– Вы предпочли бы не знать, что вы рогоносец? – Тон Ронвен был презрительно резок. – Когда весь двор видел это! Рано или поздно вы тоже узнали бы об этом!
Ливелин пересек комнату и уселся в кресло, которое стояло возле камина.
– Выходит, весь двор видел, как свершается предательство. Сэр Уильям пользовался моим гостеприимством в священное время Пасхи, а отплатил за него предательством. Он презрел законы моего дома и семейного очага, и он ответит за это жизнью. Он будет повешен, как обычный преступник, и умрет позорной смертью.
Ронвен подавила торжествующую улыбку.
– Я только хотела просить вашего разрешения на то, чтобы увезти Элейн. Полагаю, она еще мала для такого зрелища – она совсем ребенок.
– А по-моему, ей как раз настало время подрасти! – Лицо Ливелина стало жестким. – Она может присутствовать при казни!
– Нет! – побледнев, ответила Ронвен. Это было совсем не то, что она ожидала услышать. – Он был ее другом…
– Тогда она должна научиться внимательнее выбирать себе друзей. Это послужит для нее хорошим уроком!
Какое-то время Ронвен молчала.
– А ее мать? – прошептала она. – Элейн должна видеть и казнь своей матери?
Ливелин уронил голову на руки. Она видела, как постепенно бледнеет его лицо, слышала, как он скрежещет зубами. Принц качнул головой.
– Я не могу ее повесить. – Голос его оборвался, перейдя в полный муки вздох, однако он продолжил: – Но всю оставшуюся жизнь она проведет в тюрьме!
Последовало продолжительное молчание, которое прервала своим гулом собравшаяся возле дворца толпа.
– Может быть, мне лучше забрать Элейн обратно в Деганнви? – мягко настаивала Ронвен. – Позже.
– Может быть. – Он поднялся на ноги. – Достаточно, женщина. Оставь меня!
Эинион поджидал Ронвен за дверью. Он схватил ее за руку и увлек в дальний угол комнаты.
– Я заберу маленькую принцессу, – сказал он. – Она будет в безопасности под моей защитой!
– Нет! – Ронвен отрицательно покачала головой. Все ее существо было наполнено страхом. – Нет. Она еще слишком мала. Ты пугаешь ее, и она с тобой никуда не поедет. Ты был слишком жестким с ней тогда…
– У меня не было времени на нежности. Она выросла, сила и мощь ее уже на пределе. Теперь ей необходимо мое руководство. – И он немного откачнулся назад. – Пришло время перемен для Гвинеда, если ты заметила. Правление английских принцев и их приспешников закончилось. – Он как-то особенно улыбнулся. – В конце концов при правлении принца Ливелина народ Уэльса может стать великим и независимым народом. Совершенно необходимо, чтобы Элейн унаследовала дело и взгляды отца, а потом и брата Граффида. Она поможет им, укажет им истинный путь. Ведь в этом мы все едины?
Ронвен с грустью кивнула.
– Как жаль, что свадьба Даффида и маленькой де Броуз теперь не состоится. Имя невесты своим ужасным поступком запятнал ее же отец, – сказала она со вздохом.
– Но у нас остается еще один способ устранить Даффида. Ведь он, в конце концов, сын своей матери. – Эинион ехидно улыбнулся.
– Ты забываешь, что и в жилах Элейн течет та же кровь, – уныло напомнила ему Ронвен.
Эинион снова улыбнулся.
– Кровь Плантагенетов еще дремлет у нее в венах. Сейчас ею движет именно уэльская кровь. – Старик тяжело опустил свою руку на плечо Ронвен. – Не бойтесь за Элейн, леди, я позабочусь о ней. Как только свершится казнь де Броуза, я собираюсь поговорить с ее отцом и вернуть ее богине.
XXII
Абер. 2 мая 1230
Элейн в полном одиночестве сидела в конюшне, наблюдая, как грумы моют и чистят лошадей. Она все еще была в оцепенении. Это был день смерти сэра Уильяма де Броуза. На площади перед замком собралась огромная ликующая толпа; все эти люди ехали с разных концов Уэльса, чтобы увидеть смерть ненавистного де Броуза. Никто не произнес в его защиту ни единого слова. Защищать его при всем желании никто бы не посмел. Все понимали: овладеть женой хозяина дома, будучи в гостях, – тягчайшее преступление. Принцессу Джоанну уже заперли в полном одиночестве.
– Ты должна идти, Элейн. Это приказ твоего отца! – Ронвен нашла Элейн в стойле Непобедимого.
– Нет! – Глаза Элейн потемнели от ужаса.
– Ты должна, моя малышка. Мне очень жаль.
Элейн попятилась назад.
– Но почему? – прошептала она.
– Я не знаю. – Ронвен беспомощно пожала плечами. Она упрекала себя. Почему она сама не рассказала обо всем Ливелину? Почему из-за своей поспешности и страстного желания разрушить связь Джоанны и де Броуза она послала к отцу девочку?
– Ты же принцесса, Элейн, – сказала сухо Ронвен. – Ты должна сохранять достоинство, и никто не должен увидеть, что ты недавно плакала!
– Я не плачу! – неуверенно парировала Элейн. – Он заслужил смерть!
Девочка медленно подняла голову, затем встала и последовала за Ронвен. Они вышли из замка и спустились к реке, где была поставлена виселица. Принц Ливелин и Даффид уже стояли тут и рассматривали народ, когда сэра Уильяма де Броуза вывели к виселице. Стража поставила его на колени перед принцем; Уильям невольно поклонился.
– Ваша жена ни в чем не виновата, ваше высочество! – тиxo сказал он. – Во всем виноват только я один! – Пытливым взглядом он осмотрел толпу: он боялся, что Джоанну тоже привели, чтобы она посмотрела, как он умрет.
На королевской площади собралось примерно несколько сот человек, жаждавших посмотреть, как прольется кровь виновного. Толпа отозвалась ревом, когда на виселице появился сэр Уильям. На нем ничего не было, кроме короткой рубахи и пианов. Руки его были связаны, но вся его осанка говорила о гордости и достоинстве, которые невозможно было сломить. Когда он увидел, что Джоанны нет на этом зрелище, он немного успокоился. Затем его взгляд упал на Элейн; в ее глазах он увидел боль. Он снова поклонился, но только ей одной.
– Что ж, маленькая принцесса, и вы пришли посмотреть на мой конец. Я хотел бы, чтобы Непобедимый принадлежал вам, моя милая. Это моя единственная просьба перед смертью. Конь ваш, если ваш отец не возражает. – Его взгляд задержался на лице Ронвен, которая стояла позади Элейн. Внезапно он вспомнил происшествие в своем родном замке Хэй, когда он стал врагом няни Элейн, и по выражению ее лица он понял, что она торжествует. Затем сэр Уильям отвернулся и сам взошел на подмостки виселицы.
Элейн закрыла глаза, пытаясь подавить набежавшие слезы. Девочка не смотрела на происходящее, пока толпа не разразилась торжествующим ревом, давшим понять, что все было кончено. Элейн посмотрела вверх, на ясное голубое небо; она всеми силами старалась не плакать и остановить страх, который то и дело захлестывал ее. Элейн похолодела от ужаса, и теперь, хотя уже было слишком поздно, она поняла, что эту сцену она уже видела раньше. Сэр Уильям – друг, который предал ее так же, как и ее отца, и был тем человеком, который все время являлся ей в огненных видениях.
Она могла его спасти! Она могла спасти свою мать и отца! Кроме того, именно она сказала своему отцу о предательстве сэра Уильяма, она, которая уже знала обо всем из видения. У нее была возможность изменить ход истории, однако она не сумела его распознать.
– Элейн, теперь мы можем идти. – Ронвен закрыла от девочки виселицу, нежно положив руки ей на плечи. Элейн, отчаянно пытавшаяся овладеть собой, оттолкнула руку Ронвен.
Почему? Почему она не поняла? Ведь все это она могла остановить! Она могла спасти ему жизнь!
Дрожа всем телом, она застыла на одном месте, не обращая никакого внимания на толпу, которая смотрела на нее с сочувствием.
Ронвен помрачнела.
– Пойдем обратно, в твою комнату, малышка, – прошептала она. – Здесь больше нет ничего такого, ради чего стоило бы остаться.
– Я видела это и не поняла, – срывающимся голосом сказала Элейн. На небольшом расстоянии она слышала, как пела на дереве птица.
– Что именно ты не поняла? – Ронвен взяла Элейн за руку.
Ливелин медленно спускался со своего помоста; на лице его читались боль и гнев. Он даже не посмотрел на свою дочь, белую как полотно.
– Повешение, – шептала Элейн. – Я видела его в огне…
Ронвен закрыла глаза и забормотала молитву.
– Я могла это предотвратить. Если бы я знала, как управлять своими видениями, я смогла бы его спасти…
– Нет, моя дорогая. Нет, – сказала тихо Ронвен, однако на этот раз Элейн не хотела заканчивать разговор.
– Как ты не понимаешь? Вот почему я видела все это! Я могла его предупредить. Я могла… – Внезапно она заплакала. Рыдая, Элейн прижалась к Ронвен. – Я могла остановить это, я должна была это сделать. Поэтому я видела это во сне! И именно я предала его. Я… – Ее голос оборвался. – Почему я не смогла его спасти?
Ронвен подняла голову; посмотрев на небо, она нахмурилась.
– Может быть потому, что такова была его судьба! – прошептала она.
ХХIII
7 мая 1230
Когда Ливелин наконец послал за дочерью, рядом с ним был Эинион.
– Ты не можешь больше оставаться в Абере. – Ливелин смотрел вниз на маленькую фигурку дочери, не скрывая неприязни.
– Сэр, сейчас как раз самое подходящее время, чтобы отвезти ее обратно в Ланфаэс. – Эинион быстро вышел вперед.
У него не было возможности поговорить с девочкой наедине, но он знал, что она должна была чувствовать в тот момент: стpax, неопределенность, всепоглощающую вину. Только он один знал то, что знала она, что сама она видела в огне. – Я уже говорил вам относительно будущего маленькой принцессы, если вы помните…
– Рядом со мной у нее нет никакого будущего! – рявкнул Ливелин и с силой закрыл глаза. Каждый раз за последние несколько дней, когда он смотрел на Элейн, он видел одно и то же: она напоминала ему ту ужасную ночь, когда рухнул весь его мир. Былая нежность к дочери переросла в гнев и боль, и теперь он почти ненавидел ее.
– Тогда, сэр, могу ли я ее забрать обратно в Деганнви, к сэру Граффиду? – На этот раз вперед вышла Ронвен.
– Нет! – Ливелин покачал головой и замедлил шаг. – Я уже принял решение. Уэльс больше не дом для нее! Элейн, ты поедешь к своему мужу, твое место – рядом с ним!
Последовала мучительная тишина. Элейн переместила свой взгляд с лица своего отца на Ронвен, которая побледнела еще сильнее. Она не отдавала себе отчета в том, что происходит; разум ее отказывался принимать слова отца.
– Сэр, это не должно произойти. Она еще слишком юна, чтобы ехать к мужу; ее место здесь – в Гвинеде. – Глаза Эиниона блеснули гневом.
– Нет, не слишком. – Ливелин смотрел то на одного, то на другого, как затравленный зверь. – Все уже готово. Она уезжает завтра. Я больше не хочу видеть свою дочь!
Книга вторая
1230–1241
Глава четвертая
I
Абер. Май 1230
Стражники принца надежно охраняли спальню Элейн. Камеристки принцессы Джоанны , либо не последовавшие в заключение за своей госпожой, либо занятые в тот вечер, суетились возле детской, упаковывая огромные сундуки одеждой, постельным бельем и подарками. Ливелин не позволил Элейн даже попрощаться со своими верными слугами, но сделал все, что было в его силах, чтобы она уехала из Абера со свитой, подобающей принцессе и невесте.
Элейн в задумчивости сидела среди всей этой суеты, онемев от горя, не в силах поверить, какое несчастье постигло ее. Все это случилось так неожиданно. Она не могла есть и всю ночь не сомкнула глаз от рыданий. Убежать на конюшню не было ни малейшего шанса: комнаты надежно охранялись. Возле нее тяжелым сном забылась Лунед, измотанная дневной суетой. Ей также предстояло ехать в Честер.
Элейн ощупью нашла подушку и крепко прижала ее к себе. В мыслях ее царило смятение. Она понимала, что ее супруг – мужчина, и, конечно, ему захочется обладать ею и сделать с ней то, что Уильям де Броуз сделал с ее матерью – тот самый Уильям, чье тело все еще висело за окном во тьме, став добычей воронья. Она вцепилась в подушку, почувствовав, как ее живот сжимается от нервных спазмов. Она могла бы спасти Уильяма. Могла бы спастись и сама. Элейн прикусила губу, плотнее втиснула свое маленькое, худенькое тело в перину и почти безотчетно сдвинула бедра.
Экипажи и повозки под охраной вооруженного эскорта растянулись почти на милю. Путь процессии лежал на северо-восток вдоль по прибрежной дороге через Конуэй и по старой римской дороге, ведущей к Сент-Азафу, затем через графство Афон – Клуид, и поворачивал на юг к долине Ди. Позади Элейн и Ронвен верхом ехали Сенидд и Лунед на своем Кади. Где-то поодаль один из рыцарей вел Непобедимого. Ливелин решил что этот жеребец – подходящий подарок для зятя.
Лицо Элейн было бледным и напряженным. Темные круги легли под ее глазами.
– Ты можешь вспомнить, какой он? – Она подъехала поближе к Ронвен, ее маленькие руки твердо лежали на позолоченных кожаных поводьях любимой буланой кобылы матери. Она вновь отправлялась в изгнание – жертва перемен в Абере. Ее охватил страх.
– Граф Хантингтон? – Ронвен была шокирована внезапным вопросом. – Он племянник великого графа Честера и наследный принц Шотландии. Вот все, что я знаю. Он будет встречать нас в замке Честер. – Она сжала губы. Как Эинион позволил этому случиться? Разве он не мог помешать этому, когда Элейн посвящали богам? – Ронвен устало закрыла глаза и поудобнее устроилась в седле.
Элейн подъехала на своей кобыле поближе к Ронвен, так что их лошади соприкоснулись гривами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Ливелин решительно пересек внутренний дворик замка и направился к западной башне. Поднявшись по лестнице, он прошел через комнаты и ударом ноги открыл дверь в спальню своей жены.
Двое сидели на кровати, их лица были искажены страхом. Элейн увидела, как сэр Уильям схватил постельное покрывало и завернулся в него, а затем отпрянул в сторону; кожа ее матери блестела от пота, выдавая усталость и схлынувшее возбуждение. Принцесса Джоанна схватила простыню и накинула ее на себя. Элейн почувствовала, как рука отца выталкивает ее из комнаты. Он оттолкнул ее в угол и, завыв, словно зверь, от досады и гнева, бросился на сэра Уильяма, пробираясь рукой к его горлу. Через мгновение мужчины катались по кровати в яростной схватке. Вскоре прибежали стражники и разняли сэра Уильяма и принца. На миг сэр Уильям выронил простыню и стоял посреди комнаты совершенно голый; ему заломили за спину руки и выволокли из комнаты.
Не шелохнувшись, Ливелин стоял и глядел на свою жену. Она смотрела назад, ее лицо выражало страх, а прекрасные волосы были спутаны.
– Шлюха! – гневно кричал Ливелин. – Дрянь! Блудница! Ты умрешь за это!
Элейн зарыдала. Осторожно поднявшись, она стояла в углу, куда ее толкнул отец, и не смела двинуться, уставившись на свою мать, которая, раскачиваясь на кровати, стонала громким, высоким голосом.
В дверях стояли Мараред и Этель – они не смели приблизиться к ней.
– Идите в свою спальню, принцесса. – Этель позвала напуганную девочку, а потом вывела ее из комнаты. – И никому не говорите о том, что вы видели здесь, – шептапа она. – Быстрее, уходите!
Ронвен нигде не было видно.
Элейн побежала в конюшню. Она целую вечность стояла, пристально смотря на Непобедимого; после того как конь облизал ее руки, девочка обняла его за шею и расплакалась.
Спустя несколько часов Ронвен нашла Элейн спящей на сене между копыт коня, и один из грумов перенес спящую принцессу в ее спальню.
XXI
Тот мир, в котором проснулась Элейн, был уже навсегда другим. Весь замок пребывал в шоке. Сэр Уильям и его соотечественники были заключены под стражу. Принцессу Джоанну тоже заперли. Принц был зол на весь свет, и его уязвленное самолюбие требовало мести. Жена Ливелина и ее любовник вскоре умрут. Разгневанный отец отказался от визитов своей дочери; он отказался видеться и с Даффидом; у него не было сил выслушивать многократные умоляющие просьбы жены о прощении. Ливелин отгородился от всего мира, запершись в уединенной комнате над лестницей. Принимал он только Эиниона, близких проверенных людей и своего духовного наставника, Эднифеда Фихана.
Слухи о произошедшем в замке молниеносно распространились по Аберу и всему Уэльсу. Уже собрались толпы, требовавшие крови сэра Уильяма де Броуза.
Разум Элейн отказывался принимать произошедшее. Она постоянно тайком пробиралась в конюшню; после того как Ронвен однажды увидела глаза девочки, она решила, что там ей будет лучше: среди лошадей Элейн хоть немного отвлечется от своих грустных мыслей.
Ронвен довольно легко добилась аудиенции у принца Ливелина, хотя никому другому это не удавалось. Лицо принца было спокойным, но было заметно, что он постарел больше чем на двадцать лет.
– Вы должны поговорить с дочерью, – сказала ему Ронвен. – Девочка ни в чем не виновата. Она вся измучалась.
– Это я весь измучился! – Принц повернулся к ней спиной. – Ради всего святого, лучше бы она мне ничего не говорила!
– Вы предпочли бы не знать, что вы рогоносец? – Тон Ронвен был презрительно резок. – Когда весь двор видел это! Рано или поздно вы тоже узнали бы об этом!
Ливелин пересек комнату и уселся в кресло, которое стояло возле камина.
– Выходит, весь двор видел, как свершается предательство. Сэр Уильям пользовался моим гостеприимством в священное время Пасхи, а отплатил за него предательством. Он презрел законы моего дома и семейного очага, и он ответит за это жизнью. Он будет повешен, как обычный преступник, и умрет позорной смертью.
Ронвен подавила торжествующую улыбку.
– Я только хотела просить вашего разрешения на то, чтобы увезти Элейн. Полагаю, она еще мала для такого зрелища – она совсем ребенок.
– А по-моему, ей как раз настало время подрасти! – Лицо Ливелина стало жестким. – Она может присутствовать при казни!
– Нет! – побледнев, ответила Ронвен. Это было совсем не то, что она ожидала услышать. – Он был ее другом…
– Тогда она должна научиться внимательнее выбирать себе друзей. Это послужит для нее хорошим уроком!
Какое-то время Ронвен молчала.
– А ее мать? – прошептала она. – Элейн должна видеть и казнь своей матери?
Ливелин уронил голову на руки. Она видела, как постепенно бледнеет его лицо, слышала, как он скрежещет зубами. Принц качнул головой.
– Я не могу ее повесить. – Голос его оборвался, перейдя в полный муки вздох, однако он продолжил: – Но всю оставшуюся жизнь она проведет в тюрьме!
Последовало продолжительное молчание, которое прервала своим гулом собравшаяся возле дворца толпа.
– Может быть, мне лучше забрать Элейн обратно в Деганнви? – мягко настаивала Ронвен. – Позже.
– Может быть. – Он поднялся на ноги. – Достаточно, женщина. Оставь меня!
Эинион поджидал Ронвен за дверью. Он схватил ее за руку и увлек в дальний угол комнаты.
– Я заберу маленькую принцессу, – сказал он. – Она будет в безопасности под моей защитой!
– Нет! – Ронвен отрицательно покачала головой. Все ее существо было наполнено страхом. – Нет. Она еще слишком мала. Ты пугаешь ее, и она с тобой никуда не поедет. Ты был слишком жестким с ней тогда…
– У меня не было времени на нежности. Она выросла, сила и мощь ее уже на пределе. Теперь ей необходимо мое руководство. – И он немного откачнулся назад. – Пришло время перемен для Гвинеда, если ты заметила. Правление английских принцев и их приспешников закончилось. – Он как-то особенно улыбнулся. – В конце концов при правлении принца Ливелина народ Уэльса может стать великим и независимым народом. Совершенно необходимо, чтобы Элейн унаследовала дело и взгляды отца, а потом и брата Граффида. Она поможет им, укажет им истинный путь. Ведь в этом мы все едины?
Ронвен с грустью кивнула.
– Как жаль, что свадьба Даффида и маленькой де Броуз теперь не состоится. Имя невесты своим ужасным поступком запятнал ее же отец, – сказала она со вздохом.
– Но у нас остается еще один способ устранить Даффида. Ведь он, в конце концов, сын своей матери. – Эинион ехидно улыбнулся.
– Ты забываешь, что и в жилах Элейн течет та же кровь, – уныло напомнила ему Ронвен.
Эинион снова улыбнулся.
– Кровь Плантагенетов еще дремлет у нее в венах. Сейчас ею движет именно уэльская кровь. – Старик тяжело опустил свою руку на плечо Ронвен. – Не бойтесь за Элейн, леди, я позабочусь о ней. Как только свершится казнь де Броуза, я собираюсь поговорить с ее отцом и вернуть ее богине.
XXII
Абер. 2 мая 1230
Элейн в полном одиночестве сидела в конюшне, наблюдая, как грумы моют и чистят лошадей. Она все еще была в оцепенении. Это был день смерти сэра Уильяма де Броуза. На площади перед замком собралась огромная ликующая толпа; все эти люди ехали с разных концов Уэльса, чтобы увидеть смерть ненавистного де Броуза. Никто не произнес в его защиту ни единого слова. Защищать его при всем желании никто бы не посмел. Все понимали: овладеть женой хозяина дома, будучи в гостях, – тягчайшее преступление. Принцессу Джоанну уже заперли в полном одиночестве.
– Ты должна идти, Элейн. Это приказ твоего отца! – Ронвен нашла Элейн в стойле Непобедимого.
– Нет! – Глаза Элейн потемнели от ужаса.
– Ты должна, моя малышка. Мне очень жаль.
Элейн попятилась назад.
– Но почему? – прошептала она.
– Я не знаю. – Ронвен беспомощно пожала плечами. Она упрекала себя. Почему она сама не рассказала обо всем Ливелину? Почему из-за своей поспешности и страстного желания разрушить связь Джоанны и де Броуза она послала к отцу девочку?
– Ты же принцесса, Элейн, – сказала сухо Ронвен. – Ты должна сохранять достоинство, и никто не должен увидеть, что ты недавно плакала!
– Я не плачу! – неуверенно парировала Элейн. – Он заслужил смерть!
Девочка медленно подняла голову, затем встала и последовала за Ронвен. Они вышли из замка и спустились к реке, где была поставлена виселица. Принц Ливелин и Даффид уже стояли тут и рассматривали народ, когда сэра Уильяма де Броуза вывели к виселице. Стража поставила его на колени перед принцем; Уильям невольно поклонился.
– Ваша жена ни в чем не виновата, ваше высочество! – тиxo сказал он. – Во всем виноват только я один! – Пытливым взглядом он осмотрел толпу: он боялся, что Джоанну тоже привели, чтобы она посмотрела, как он умрет.
На королевской площади собралось примерно несколько сот человек, жаждавших посмотреть, как прольется кровь виновного. Толпа отозвалась ревом, когда на виселице появился сэр Уильям. На нем ничего не было, кроме короткой рубахи и пианов. Руки его были связаны, но вся его осанка говорила о гордости и достоинстве, которые невозможно было сломить. Когда он увидел, что Джоанны нет на этом зрелище, он немного успокоился. Затем его взгляд упал на Элейн; в ее глазах он увидел боль. Он снова поклонился, но только ей одной.
– Что ж, маленькая принцесса, и вы пришли посмотреть на мой конец. Я хотел бы, чтобы Непобедимый принадлежал вам, моя милая. Это моя единственная просьба перед смертью. Конь ваш, если ваш отец не возражает. – Его взгляд задержался на лице Ронвен, которая стояла позади Элейн. Внезапно он вспомнил происшествие в своем родном замке Хэй, когда он стал врагом няни Элейн, и по выражению ее лица он понял, что она торжествует. Затем сэр Уильям отвернулся и сам взошел на подмостки виселицы.
Элейн закрыла глаза, пытаясь подавить набежавшие слезы. Девочка не смотрела на происходящее, пока толпа не разразилась торжествующим ревом, давшим понять, что все было кончено. Элейн посмотрела вверх, на ясное голубое небо; она всеми силами старалась не плакать и остановить страх, который то и дело захлестывал ее. Элейн похолодела от ужаса, и теперь, хотя уже было слишком поздно, она поняла, что эту сцену она уже видела раньше. Сэр Уильям – друг, который предал ее так же, как и ее отца, и был тем человеком, который все время являлся ей в огненных видениях.
Она могла его спасти! Она могла спасти свою мать и отца! Кроме того, именно она сказала своему отцу о предательстве сэра Уильяма, она, которая уже знала обо всем из видения. У нее была возможность изменить ход истории, однако она не сумела его распознать.
– Элейн, теперь мы можем идти. – Ронвен закрыла от девочки виселицу, нежно положив руки ей на плечи. Элейн, отчаянно пытавшаяся овладеть собой, оттолкнула руку Ронвен.
Почему? Почему она не поняла? Ведь все это она могла остановить! Она могла спасти ему жизнь!
Дрожа всем телом, она застыла на одном месте, не обращая никакого внимания на толпу, которая смотрела на нее с сочувствием.
Ронвен помрачнела.
– Пойдем обратно, в твою комнату, малышка, – прошептала она. – Здесь больше нет ничего такого, ради чего стоило бы остаться.
– Я видела это и не поняла, – срывающимся голосом сказала Элейн. На небольшом расстоянии она слышала, как пела на дереве птица.
– Что именно ты не поняла? – Ронвен взяла Элейн за руку.
Ливелин медленно спускался со своего помоста; на лице его читались боль и гнев. Он даже не посмотрел на свою дочь, белую как полотно.
– Повешение, – шептала Элейн. – Я видела его в огне…
Ронвен закрыла глаза и забормотала молитву.
– Я могла это предотвратить. Если бы я знала, как управлять своими видениями, я смогла бы его спасти…
– Нет, моя дорогая. Нет, – сказала тихо Ронвен, однако на этот раз Элейн не хотела заканчивать разговор.
– Как ты не понимаешь? Вот почему я видела все это! Я могла его предупредить. Я могла… – Внезапно она заплакала. Рыдая, Элейн прижалась к Ронвен. – Я могла остановить это, я должна была это сделать. Поэтому я видела это во сне! И именно я предала его. Я… – Ее голос оборвался. – Почему я не смогла его спасти?
Ронвен подняла голову; посмотрев на небо, она нахмурилась.
– Может быть потому, что такова была его судьба! – прошептала она.
ХХIII
7 мая 1230
Когда Ливелин наконец послал за дочерью, рядом с ним был Эинион.
– Ты не можешь больше оставаться в Абере. – Ливелин смотрел вниз на маленькую фигурку дочери, не скрывая неприязни.
– Сэр, сейчас как раз самое подходящее время, чтобы отвезти ее обратно в Ланфаэс. – Эинион быстро вышел вперед.
У него не было возможности поговорить с девочкой наедине, но он знал, что она должна была чувствовать в тот момент: стpax, неопределенность, всепоглощающую вину. Только он один знал то, что знала она, что сама она видела в огне. – Я уже говорил вам относительно будущего маленькой принцессы, если вы помните…
– Рядом со мной у нее нет никакого будущего! – рявкнул Ливелин и с силой закрыл глаза. Каждый раз за последние несколько дней, когда он смотрел на Элейн, он видел одно и то же: она напоминала ему ту ужасную ночь, когда рухнул весь его мир. Былая нежность к дочери переросла в гнев и боль, и теперь он почти ненавидел ее.
– Тогда, сэр, могу ли я ее забрать обратно в Деганнви, к сэру Граффиду? – На этот раз вперед вышла Ронвен.
– Нет! – Ливелин покачал головой и замедлил шаг. – Я уже принял решение. Уэльс больше не дом для нее! Элейн, ты поедешь к своему мужу, твое место – рядом с ним!
Последовала мучительная тишина. Элейн переместила свой взгляд с лица своего отца на Ронвен, которая побледнела еще сильнее. Она не отдавала себе отчета в том, что происходит; разум ее отказывался принимать слова отца.
– Сэр, это не должно произойти. Она еще слишком юна, чтобы ехать к мужу; ее место здесь – в Гвинеде. – Глаза Эиниона блеснули гневом.
– Нет, не слишком. – Ливелин смотрел то на одного, то на другого, как затравленный зверь. – Все уже готово. Она уезжает завтра. Я больше не хочу видеть свою дочь!
Книга вторая
1230–1241
Глава четвертая
I
Абер. Май 1230
Стражники принца надежно охраняли спальню Элейн. Камеристки принцессы Джоанны , либо не последовавшие в заключение за своей госпожой, либо занятые в тот вечер, суетились возле детской, упаковывая огромные сундуки одеждой, постельным бельем и подарками. Ливелин не позволил Элейн даже попрощаться со своими верными слугами, но сделал все, что было в его силах, чтобы она уехала из Абера со свитой, подобающей принцессе и невесте.
Элейн в задумчивости сидела среди всей этой суеты, онемев от горя, не в силах поверить, какое несчастье постигло ее. Все это случилось так неожиданно. Она не могла есть и всю ночь не сомкнула глаз от рыданий. Убежать на конюшню не было ни малейшего шанса: комнаты надежно охранялись. Возле нее тяжелым сном забылась Лунед, измотанная дневной суетой. Ей также предстояло ехать в Честер.
Элейн ощупью нашла подушку и крепко прижала ее к себе. В мыслях ее царило смятение. Она понимала, что ее супруг – мужчина, и, конечно, ему захочется обладать ею и сделать с ней то, что Уильям де Броуз сделал с ее матерью – тот самый Уильям, чье тело все еще висело за окном во тьме, став добычей воронья. Она вцепилась в подушку, почувствовав, как ее живот сжимается от нервных спазмов. Она могла бы спасти Уильяма. Могла бы спастись и сама. Элейн прикусила губу, плотнее втиснула свое маленькое, худенькое тело в перину и почти безотчетно сдвинула бедра.
Экипажи и повозки под охраной вооруженного эскорта растянулись почти на милю. Путь процессии лежал на северо-восток вдоль по прибрежной дороге через Конуэй и по старой римской дороге, ведущей к Сент-Азафу, затем через графство Афон – Клуид, и поворачивал на юг к долине Ди. Позади Элейн и Ронвен верхом ехали Сенидд и Лунед на своем Кади. Где-то поодаль один из рыцарей вел Непобедимого. Ливелин решил что этот жеребец – подходящий подарок для зятя.
Лицо Элейн было бледным и напряженным. Темные круги легли под ее глазами.
– Ты можешь вспомнить, какой он? – Она подъехала поближе к Ронвен, ее маленькие руки твердо лежали на позолоченных кожаных поводьях любимой буланой кобылы матери. Она вновь отправлялась в изгнание – жертва перемен в Абере. Ее охватил страх.
– Граф Хантингтон? – Ронвен была шокирована внезапным вопросом. – Он племянник великого графа Честера и наследный принц Шотландии. Вот все, что я знаю. Он будет встречать нас в замке Честер. – Она сжала губы. Как Эинион позволил этому случиться? Разве он не мог помешать этому, когда Элейн посвящали богам? – Ронвен устало закрыла глаза и поудобнее устроилась в седле.
Элейн подъехала на своей кобыле поближе к Ронвен, так что их лошади соприкоснулись гривами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60