На руках она держала тельце убитого ребенка, каким-то образом олицетворявшего всех мертвецов призрачного Марагора. Лицо колосса, склонившегося над детским телом, было искажено нечеловеческим горем. Он-то и выл, и Гарион, даже в спасительной полудреме, защищающей его рассудок, почувствовал, как волосы у него встают дыбом.
Господин Волк сморщился и слез с лошади. Старательно переступая через призрачные тела, он приблизился к громадному существу.
– Владыка Мара, – с почтительным поклоном обратился он.
Мара завыл.
– Владыка Мара, – снова сказал Волк. – Не с легким сердцем я тревожу тебя в твоем горе, но мне надо поговорить с тобой.
Огромное лицо скривилось, и большие слезы покатились по щекам бога. Не отвечая, Мара протянул вперед детское тело, поднял лицо и завыл.
– Владыка Мара! – снова позвал Белгарат, на этот раз настойчивее.
Мара закрыл глаза и опустил голову, рыдая над телом ребенка.
– Это бесполезно, отец, – сказала старику тетя Пол. – Когда он в таком состоянии, его ничем не проймешь.
– Оставь меня, Белгарат, – рыдая, выговорил Мара. Его мощный голос гулко прокатился в мозгу Гариона. – Оставь меня с моим горем.
– Владыка Мара, приблизился день исполнения пророчеств, – сказал Волк.
– Что мне до того? – рыдал Мара, крепче прижимая к себе детское тельце. – Разве пророчество вернет мне моих загубленных детей? Оставь меня в покое.
– Судьба мира зависит от событий, которые произойдут весьма скоро, владыка Мара, – настаивал господин Волк. – Королевства Запада и Востока сойдутся на последний бой, и Торак Одноглазый, твой окаянный брат, ворочается во сне и скоро пробудится.
– Пусть пробуждается, – сказал Мара и припал к телу, которое держал на руках, сотрясаясь от рыданий.
– Желаешь ли ты оказаться в его власти, о владыка Мара? – спросила тетя Пол.
– Что мне его власть, Полгара? – отвечал Мара. – Я не оставлю землю моих убиенных детей, и ни бог, ни человек не вторгнутся сюда. Пусть Торак владеет миром, коли желает.
– Мы можем ехать, отец, – сказала тетя Пол. – Его ничто не тронет.
– Владыка Мара, – сказал господин Волк рыдающему богу, – мы привезли пред твои очи орудия пророчества. Неужели ты не благословишь их, прежде чем мы уедем?
– У меня не осталось благословений, Белгарат, – отвечал Мара, – только проклятия для жестоких детей Недры. Забирай этих чужестранцев и уезжай.
– Владыка Мара, – твердо сказала тетя Пол. – В исполнении пророчества и тебе отведена роль. Неумолимая судьба, управляющая нами, управляет и тобой. Каждый должен выполнить предначертанное ему от начала времен, ибо в день, когда пророчество исполнится не так, разрушится мир.
– Пусть разрушается, – простонал .Мара. – Ничто уже не радует меня в нем, так что пусть гибнет. Горе мое вечно, и я не отрекусь от него, пусть даже ценою этому будет разрушение всего созданного. Забери детей пророчества и удались.
Господин Волк обреченно поклонился и вернулся к остальным. На лице его было написано безнадежное отвращение.
– Подожди! – взревел вдруг Мара. Призрачный город задрожал и исчез. – Кто это? – спросил бог. Господин Волк быстро повернулся к нему.
– Что сделал ты, Белгарат? – Мара внезапно выпрямился во весь свой громадный рост. – И ты, Полгара? Или горе мое для вас теперь лишь повод для насмешки? Неужели горем моим вздумали вы меня попрекать?
– Владыка! – Тетя Пол опешила от этого внезапного гнева.
– Чудовищно! – ревел Мара. – Чудовищно! – Его громадное лицо исказилось гневом. В ярости он шагнул к ним и остановился прямо перед лошадью принцессы Се'Недры. – Я растерзаю твою плоть! – закричал он ей. – Я наполню твой мозг червями безумия, о дочь Недры! Я погружу тебя в муки и ужас до скончания твоих дней!
– Оставь её в покое! – резко сказала тетя Пол.
– О нет, Полгара! – взревел он. – На неё падет вся тяжесть моего гнева! – Его страшные пальцы потянулись к ничего не сознающей принцессе, но она смотрела сквозь него невидящим взглядом.
Мара зашипел от досады и повернулся к господину Волку.
– Обманули! – взвыл он. – её мозг спит.
– Они все спят, владыка Мара, – отвечал Волк. – Угрозы твои против них бессильны. Визжи и вой, пока не обрушатся небеса; она не слышит тебя.
– Я покараю за это тебя, Белгарат, – прорычал Мара, – тебя и Полгару. Боль и ужас вкусите вы за дерзкое свое оскорбление. Я сгоню сон с этих людей, вторгшихся сюда, и они познают муки и безумие, которые я на них нашлю. – Он делался все огромнее.
– Довольно, Мара! Стой! – Голос был Гариона, но Гарион знал, что говорит не он.
Дух Мара повернулся к нему, занеся для удара громадную руку, но Гарион почувствовал, что слезает с лошади и направляется к взбешенному колоссу.
– На этом кончается твоя месть, Мара, – сказал голос, раздавшийся изо рта Гариона. – Девушка нужна для моего замысла. Ты её не тронешь. – Гарион внезапно с тревогой понял, что стоит между разгневанным божеством и спящей принцессой.
– Прочь с дороги, мальчик, или я убью тебя, – пригрозил Мара.
– Думай головой, Мара, – сказал ему голос, – если она еще не совсем опустела от крика. Ты знаешь, кто я.
– Я заполучу её , – ревел Мара – Я дам ей множество жизней и одну за другой вырву из её трепещущей плоти.
– Нет, – отвечал голос, – ты её не получишь Дух Мара вновь выпрямился, воздев ужасные руки, но в то же время глаза его изучали Гариона – и не только глаза. Юноша вновь ощутил то мощное давление на свой мозг, какое пережил в тронной зале королевы Солмиссры, когда дух Иссы коснулся его. Жуткое узнавание начало проступать в заплаканных очах Мары. Его воздетые руки опустились.
– Отдай её мне, – взмолился он. – Возьми остальных и иди, но оставь толнедрийку мне. Умоляю тебя.
– Нет.
То, что произошло потом, не было чародейством – Гарион понял это сразу. Звук не походил на тот страшный грохот, который всегда сопровождал чародейство. Нет, ему показалось, что вся сокрушительная мощь сознания Мары обрушилась на него. Сознание внутри его мозга отвечало. Сила его была столь велика, что казалось, её не вместить и всему миру. Оно не отвечало ударом на удар Мары, ибо такое столкновение взорвало бы мир, но противостояло спокойно и неколебимо его гневному натиску. На кратчайший миг Гарион ощутил сознание внутри своего мозга и в трепете отпрянул от его величия. В этот миг он увидел рождение бесчисленных солнц, раскручивающихся огромными спиралями на бархатной черноте небесного свода; они рождались, собирались в галактики и огромные туманности, и это был лишь миг. И за всем этим Гарион увидел лицо самого времени, увидел его начало и конец в одной ужасающей вспышке. Мара отшатнулся.
– Я должен покориться, – сказал он хрипло. Затем он вдруг поклонился Гариону, и его гневное лицо странным образом смирилось. Потом он отвернулся и зарыдал, закрыв лицо руками.
– Горю твоему придет конец, – мягко сказал голос. – Однажды ты вновь обретешь радость.
– Никогда, – рыдал Мара, – горе мое будет вечным.
– Вечность слишком длинна, Мара, – отвечал голос, – и только я вижу её конец.
Рыдающий бог, не отвечая, двинулся прочь, и раскаты его воплей отдались в развалинах Map Амона.
Господин Волк и тетя Пол, оглушенные, смотрели на Гариона в упор. Потом старик заговорил, и в голосе его звучал благоговейный ужас.
– Неужели это возможно?
– Не ты ли всегда говорил, что нет ничего невозможного, Белгарат?
– Мы не знали, что ты можешь вмешиваться непосредственно, – сказала Полгара.
– Я иногда немного подталкиваю события, иногда немного намекаю. Если вы покопаетесь в памяти, то вспомните кое-какие из этих намеков.
– Знает ли об этом мальчик? – спросила она.
– Конечно. Мы немного поговорили об этом.
– Много ли ты ему сказал?
– Столько, сколько он может пока понять Не тревожься, Полгара, я не причиню ему вреда Теперь он понимает, как это все важно. Он знает, что должен готовиться и что у него мало времени. А теперь, я думаю, вам лучше уехать отсюда. Присутствие толнедрийской девочки доставляет Маре глубокое страдание.
Тетя Пол, казалось, хотела сказать что-то еще, но взглянула на рыдающего неподалеку бога и, кивнув, двинулась прочь из развалин, увлекая за собой остальных.
Когда Гарион и господин Волк сели в седла и двинулись следом, старик заговорил:
– Может быть, мы можем поговорить по дороге. У меня много вопросов.
– Он ушел, дедушка, – сказал Гарион.
– Ох, – с явным разочарованием отозвался Волк.
Солнце уже садилось, когда они остановились заночевать в рощице примерно в миле от Map Амона. Покинув город, они уже не встречали призраков изуродованных людей. Накормив остальных и уложив их спать, тетя Пол, Гарион и господин Волк уселись у маленького костерка. С тех пор как после разговора с Марой другое сознание оставило его, Гарион все глубже и глубже погружался в сон.
– Можем мы поговорить с… с другим? – спросил Волк с надеждой.
– Его здесь сейчас нет, – отвечал Гарион.
– Значит, он не всегда с тобой?
– Не всегда. Порой он отсутствует месяцами – иногда даже дольше. На этот раз он пробыл долго – с тех самых пор, как сгорел Эшарак.
– Когда он с тобой, где он именно? – спросил старик с любопытством.
– Здесь, – Гарион постучал себя по голове.
– Ты бодрствовал с тех самых пор, как мы въехали в Марагор? – спросила тетя Пол.
– Не то чтобы бодрствовал, – отвечал Гарион, – Часть меня спала.
– Ты видел призраков?
– Да.
– Но они тебя не пугали?
– Нет. Некоторые удивляли, от других мне становилось тошно.
Волк быстро посмотрел на него.
– Теперь бы тебе не стало тошно, так ведь?
– Нет. Наверное, не стало бы. Правда, сперва я действительно что то такое чувствовал, но теперь перестал.
Волк внимательно посмотрел на огонь, словно подыскивая слова для следующего вопроса.
– Что этот другой в твоей голове сказал тебе, когда вы беседовали?
– Он сказал: что-то случилось давно, чему не следовало случаться, а я должен это исправить. Волк издал короткий смешок.
– Лаконично сказано, – заметил он. – Объяснил он, как это произойдет?
– Он не знает. Волк вздохнул.
– Я надеялся, что мы получили небольшое преимущество, но похоже, это не так. Оба пророчества остаются в силе.
Тетя Пол посмотрела на Гариона в упор.
– Как ты думаешь, когда ты проснешься, ты сможешь это вспомнить?
– Полагаю, да.
– Тогда слушай внимательно. Есть два пророчества, и оба ведут к одному и тому же событию. Гролимы и прочие энгараки следуют одному, мы – другому. Пророчества эти имеют разное завершение.
– Ясно.
– Ничто в одном пророчестве не исключает ничего из содержащегося в другом до того, как они соединяются в этом событии, – продолжала она. – Дальнейший ход дела будет зависеть от того, что именно произойдет. Одно из пророчеств сбудется, другое – нет. Все, что случилось уже, и все, что случится еще, сойдется в этой точке и станет едино. Ошибка будет исправлена, и Вселенная двинется по тому или иному пути, как если бы только этим путем все шло изначально. Единственная разница состоит в том, что нечто очень важное не произойдет, если мы потерпим крах.
Гарион кивнул. Он внезапно почувствовал сильную усталость.
– Белдин называет это теорией конвергентных судеб, – сказал господин Волк. – Две равновероятные возможности. Белдин иногда бывает очень высокопарен.
– Это не столь уж редкая слабость, – сказала ему тетя Пол.
– Я бы очень хотел поспать, – сказал Гарион. Волк и тетя Пол переглянулись.
– Очень хорошо, – сказала тетя Пол. Устроив его поуютнее и укрыв одеялом, она положила холодную руку ему на лоб.
– Спи, мой Белгарион, – прошептала она. И он уснул.


ЧАСТЬ 2


Глава 7

Когда они проснулись, то увидели, что стоят, взявшись за руки, в кружок. Се'Недра держала Гариона за левую руку, Дерник – за правую. Сознание Гариона постепенно возвращалось к нему по мере того, как уходил сон. Дул сильный холодный ветер, ярко светило утреннее солнце. Прямо перед ними вздымались желтовато-коричневые склоны холмов, мертвая равнина Марагора лежала позади.
Силк, проснувшись, опасливо озирался по сторонам.
– Где мы? – спросил он быстро.
– На южной окраине Марагора, – сказал ему Волк. – Примерно в восьмидесяти лигах к востоку от Тол Рейна
– Как долго мы спали?
– Около недели.
Силк продолжал озираться, пытаясь осмыслить пройденное время и расстояние.
– Думаю, это было необходимо, – заметил он наконец.
Хеттар тут же пошел посмотреть лошадей, Бэйрек двумя руками растирал шею.
– Такое чувство, будто я спал на куче камней, – пожаловался он.
– Походи немного, чтобы восстановить кровообращение, – посоветовала тетя Пол.
Се'Недра по-прежнему держала Гариона за руку, и он раздумывал, стоит ли ей об этом сказать. Ладошка у неё была маленькая и теплая, и держать её показалось ему даже приятным. Он решил ничего не говорить.
Хеттар вернулся нахмуренный.
– Одна из кобыл – жеребая, Белгарат, – сказал он.
– Долго ей еще? – спросил Волк, вскидывая на него глаза.
– Трудно сказать наверняка, но не больше месяца. Это будет её первый.
– Мы можем снять с неё тюки и разделить груз между остальными, – предложил Дерник. – Все будет в порядке, если ей не придется ничего нести.
– Может быть, – с сомнением отвечал Хеттар. Мендореллен вглядывался в желтеющие холмы впереди.
– За нами следят, Белгарат, – сказал он мрачно, указывая на тоненькие дымки, поднимающиеся к синему утреннему небу.
Господин Волк сощурился, и лицо у него вытянулось.
– Золотоискатели, наверное. Они вьются у границ Марагора, как стервятники над дохлой коровой. Глянь-ка, Пол.
Но тетя Пол уже обратила на холмы отрешенный взор.
– Аренды, – сказала она, – сендары, толнедрийцы, двое драснийцев. Не очень светлые.
– Мерги есть?
– Нет.
– Обычный сброд, – заметил Мендореллен, – им не удастся задержать нас надолго.
– Я желал бы по возможности избежать столкновения, – сказал ему Волк. – Эти случайные стычки опасны и ни к чему хорошему не ведут. – Он сердито потряс головой. – Хотя, боюсь, нам все равно не удастся убедить их, что мы не вывезли из Марагора золото, так что от столкновения не уйти.
– Если они хотят золота, почему бы им его не дать? – сказал Силк.
– У меня его нет, Силк, – отвечал старик.
– Не обязательно ему быть настоящим, – сказал Силк, сверкая глазами.
Он подошел к одной из вьючных лошадей, достал из тюка несколько больших кусков полотна и быстро нарезал их на квадраты примерно по пол-аршина каждый. На один из квадратов он насыпал две пригоршни гравия, поднял углы и перевязал бечевкой, так что получился увесистый узелок. Он подбросил его на руке.
– Ну что скажете, похоже на мешочек с золотом?
– Опять он что-то задумал, – сказал Бэйрек. Силк самодовольно ухмыльнулся и быстро изготовил еще несколько узелков.
– Я поеду впереди, – сказал он, приторачивая мешочки к седлам. – Езжайте за мной и не вмешивайтесь, когда я буду говорить. Сколько их там, Полгара?
– Около двадцати, – отвечала она.
– Тогда все будет отлично, – уверенно объявил он. – Едем?
Они сели на коней и двинулись к устью сухого лога, открывавшемуся на равнину. Силк ехал впереди, стреляя по сторонам глазами. Как только они въехали в лощину, Гарион услышал громкий свист и увидел какое-то движение впереди. Склоны у лощины были крутые. Ему сделалось неуютно.
– Мне нужно более или менее открытое место, где можно было бы развернуться, – сказал Силк. – Сюда. – Он указал подбородком на чуть более пологий отрезок склона. – Ну, – выкрикнул он резко. – Скачем!
Они поскакали за ним по склону лощины; гравий посыпался из под лошадиных копыт, и в воздухе поднялось облако желтой пыли. Из зарослей терновника в дальнем конце лощины послышались разочарованные крики. Несколько оборванцев выскочили из кустов и бросились наперерез, спотыкаясь в высокой, по колено, траве. Впереди, размахивая ржавым мечом, бежал человек с черной бородой. Мендореллен без колебания поехал прямо на него. Бородач завыл, перекатываясь под копытами огромного боевого скакуна.
Выбравшись из лощины, путники сгрудились потеснее.
– Годится, – сказал Силк, оглядываясь по сторонам. – Мне нужно только, чтобы у них было довольно времени подумать о возможных последствиях. Я определенно хочу, чтобы они задумались о последствиях.
В них со свистом полетела стрела. Мендореллен почти небрежно отбил её щитом.
– Стойте! – прокричал один из нападающих. Это был тощий рябой сендар в грязной зеленой рубахе и с перевязанной ногой.
– Кто это говорит? – прокричал Силк с вызовом.
– Я – Кролдор, – торжественно объявил человек с забинтованной ногой. – Разбойник Кролдор. Вероятно, вы обо мне слышали.
– Что-то не доводилось, – любезным тоном сказал Силк.
– Оставьте нам золото – и женщин, – приказал Кролдор. – Тогда я, может быть, и пощажу вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30