Чем чаще устраивались подобные представления, тем чаще в моем мозгу возникали образы женщин из моей холостяцкой жизни и тем привлекательнее начинали казаться женщины, с которыми я сталкивался теперь. Замечали ли они, что я на них посматриваю? Как они к этому относились? Впрочем, я еще далеко не был готов к решительным действиям, но тут произошло одно любопытное происшествие.
Сара Луиза питала слабость ко всякого рода варьете и обожала туда ходить. Любимым ее местом был клуб «Коммодор» неподалеку от университета. Пару раз в год там выступала некто Гатси Гэллоуэй, которая играла на рояле и развлекала публику разными остротами. Одни говорили, что свое прозвище, Гатси, она получила потому, что юмор у нее был, для того времени, довольно-таки скабрезным, можно сказать, животным, другие – потому, что она ходила, выпятив живот. Как-то в субботу – я тогда работал помощником управляющего отделением в Грин-Хиллз – Джулия с Роббом позвали нас на представление.
Пока зал заполнялся, Гатси играла "Сентябрь под дождем", "Звездную пыль" и тому подобные вещицы в стиле Джорджа Ширинга, а когда публики набралось достаточно, приступила к своему монологу, время от времени подыгрывая себе на рояле.
– Вы все, наверное, думаете, что я только играю на рояле, – начала Гатси, – и, возможно, не знаете, что я когда-то пела. Потом, правда, пришлось бросить из-за горла – публика грозилась мне его перерезать. Я рада видеть сегодня здесь Венделла – это мой, так сказать, любовник. Он раньше тоже был музыкантом. Играл в Нью-Йорке на органе, но тут вдруг сдохла его обезьяна. Ему отказал его орган. Живем мы с Венделлом уже не так, как раньше. Даже сходили к сексологу, и он нам посоветовал приобрести кровать на водяной подушке – такую, знаете, в ней качаешься, как на волнах. Ну, мы сразу пошли и купили – теперь расходимся как в море корабли. Моей сестре тоже нечем похвастаться. Когда она выходила замуж, я пожелала ей и ее мужу ни пуха ни пера. Так они и живут: от нее летит пух, от него – перья. Вообще-то муж ее говорил, что их брак – исключительно удачный: он – офтальмолог, она бельмо на глазу. Сестра у меня плоская как доска. Однажды надела лифчик задом наперед, и ничего, пришелся впору. Муж у нее уже не такой молодой, как раньше. Тут как-то ему задали вопрос: что он думает о сексе и о насилии. Он ответил, что в его возрасте это одно и то же. У нас с Венделлом тоже иногда возникают трудности, но, по крайней мере, не из-за противозачаточных средств. Мы применяем собственное средство, к тому же совершенно бесплатное – я беру и смываю с лица косметику. Впрочем, не все так просто – ведь каждая женщина хочет быть красивой. Помню, однажды я пошла к хирургу-косметологу, сунула ему фотографию одной сногсшибательной красотки с обложки журнала и сказала: "Хочу быть в точности, как она". Так он стал делать мне лоботомию. Между прочим, с мозгами у меня туговато. Учеба, знаете ли, давалась с трудом. Когда училась в младших классах, приходилось снимать свитер, чтобы досчитать до двух. А потом – потом в мою жизнь пришла любовь. Никогда не забуду, как я в первый раз занималась сексом – жалко только, что я тогда была одна. В последнее время Венделл начал замечать, что не возбуждает меня как раньше. На днях он спросил: "Почему ты мне никогда не говоришь, когда у тебя бывает оргазм?" Я ответила: "Потому что тебя никогда не бывает в это время рядом".
Хотя остроты у Гатси были довольно затасканные, исполняла она их умело, и публика посмеивалась. Но когда Гатси произнесла шутку насчет оргазма, Сара Луиза и Джулия переглянулись и, будто вспомнив что-то, начали так бешено хохотать, что я за них даже испугался: а вдруг поперхнутся? Угомонились они в тот самый момент, когда Гатси, завершив свой номер, сказала: "Заявок сегодня было немало, но я все равно буду играть", и заиграла песенку, которая называлась "Как это романтично". Не успев переключиться с оргазмов на что-нибудь другое, Сара Луиза и Джулия снова переглянулись и опять залились смехом. Наконец успокоившись, они вытерли с глаз слезы, и Джулия облегченно вздохнула, а Сара Луиза сказала: "Ну все, с меня хватит".
"С тебя, может, и хватит, – подумал я, – а с меня нет". Все оставшееся представление и потом еще несколько дней меня донимал вопрос: в чему тут дело? Одно из трех: или Сара Луиза с Джулией крутят роман на стороне, или они крутят роман друг с другом, или они часто болтают между собой об аутоэротике. Но, возможно, они нарочно так себя вели – чтобы показать, что ничто человеческое им не чуждо? Нет, вряд ли: уж больно ладно у них получилось. Я подумал, что, наверно, стоит поговорить с Сарой Луизой или с Роббом или даже нанять частного детектива – ведь всякому мужчине на моем месте полагалось бы испытать муки ревности. А я на своем месте? Испытал ли их я? Вроде бы нет. Скорее, наоборот – мне, в общем-то, было совершенно все равно, чем занимается Сара Луиза. И тут мне пришла в голову мысль: если она занимается чем-то таким, то непонятно, почему бы и мне не заняться? Но чем? Начать ходить по публичным домам? Слишком рискованно. Завести роман с какой-нибудь старой пассией, с женой приятеля? Тоже рискованно. Тогда что же остается? Пока я размышлял над этим вопросом, сама судьба подсказала мне ответ.
В пятницу накануне Рождества у нас на работе был праздничный вечер; управляющего еще с утра прихватил грипп, и он уехал домой, оставив меня за старшего, и поскольку строго-настрого запретил назюзюкиваться, мне постоянно приходилось быть начеку. В полпятого начали выпивать, в половине седьмого принесли закуски. От спиртного все раскраснелись, но пьяных не было, – словом, казалось, что дела идут лучше некуда, но тут ко мне подошла Рут Эйкерс, работавшая у нас секретаршей.
– Вы уже видели Лору Гейл? – спросила она.
– Нет.
– Мне кажется, вам надо пойти и посмотреть, что с ней.
Лора Гейл сидела в кресле обмякнув, с закрытыми глазами и тяжело дышала.
– Бедняжка, – сказала Рут, – она так страдает. Не жизнь, а сплошной кошмар.
Лора Гейл была блондинкой, с живой внешностью, и знал я о ней только, что ее бросил муж и что она работает у нас кассиром шесть месяцев.
– Бывший муж никак не хочет оставить ее в покое, – сказала Рут. – Он – военный летчик, капитан. Завел себе в Калифорнии новую семью, но когда приезжает сюда навестить родителей, первым делом бежит к Лоре Гейл. Не знаю, что там между ними происходит, только он ее бьет.
Пару раз я действительно замечал, что Лора Гейл приходила на работу с синяками, но ни о чем ее не спрашивал – это меня не касалось. В свои тридцать с небольшим Лора была все еще так хороша собой, что я не совсем понимал, зачем ей нужны мужчины, которые ее бьют.
– По-моему, она в порядке, – сказал я. – Что, к ней муж недавно приезжал?
– Нет, тогда бы на ней живого места не было. Но он ей названивает из Калифорнии. Говорит, что ни жену, ни детей не любит, а продолжает любить только ее.
– Почему они разошлись?
– У нее никак не получалось забеременеть, а он хотел иметь детей. А когда та, другая, от него забеременела, он тут же на ней женился, а что детей не было – это, мол, Лора Гейл виновата. Родители у Лоры Гейл страшно религиозные – называют ее потаскухой и не хотят иметь ничего общего.
– Много она выпила?
– Даже слишком.
Я подошел к Лоре Гейл, которая сидела, положив голову на стол; глаза ее были по-прежнему закрыты.
– Послушайте, Лора Гейл, – обратился я к ней, – с вами все в порядке?
– Кто спрашивает?
– Хэмилтон Дэйвис.
– Лора Гейл в полном порядке. Понадобится помощь – она позвонит.
– Вам ничего не нужно?
– Нужно – новую жизнь.
– Ладно, я еще вернусь.
Я вернулся в полвосьмого и увидел, что около Лоры Гейл сидит Рут и прикладывает к ее лицу лед, завернутый в полотенце.
– Ну как, лучше себя чувствуете? – спросил я.
– Лучше себя чувствую.
– Вам что-нибудь нужно – кроме новой жизни.
– Мне кажется, вы только и мечтаете, чтобы я уехала домой.
– Да нет, я просто хотел помочь.
В полдевятого я снова пошел ее проведать. Лора Гейл была уже одна; она, похоже, успела поспать и теперь смотрела более осмысленно. На мой вопрос: "Как идут дела?", она ответила: "Ну, хватит! Что я вам, больная, что ли?" – и, сделав зигзаг по коридору, скрылась за дверью женской уборной. Я не сомневался, что там она снова вздремнет, но только вернулся к общей компании, как за окном послышался шум заводимого мотора. Рут воскликнула: "Боже мой, это же Лора Гейл!" Мы выбежали на улицу, но успели лишь увидеть, как машина Лоры Гейл сорвалась с места, пулей промчалась по Хиллзборо и скрылась за поворотом на Ричард Джоунз-роуд. Бросаться вдогонку не имело смысла: пока бы я достал ключи от машины, пока то да се, она была бы уже далеко.
Когда через полчаса все начали расходиться, я с ужасом представил себе, как завтра увижу в газетах заголовки: "Пьяная кассирша банка погибает в автомобильной катастрофе. Главный виновник – помощник управляющего". Потом, оставшись в одиночестве, я сел и стал думать, что со мной будет после того, как труп Лоры Гейл вытащат из разбитой машины. Что скажет Симс? Начать ли мне собирать вещички прямо сейчас или подождать до понедельника? Я решил подождать. Я поплелся на стоянку к своей машине и тут заметил, что ее загородил какой-то «форд». В «форде», положив голову на руль, сидела Лора Гейл.
Я постучал в боковое стекло; несколько секунд Лора Гейл не двигалась, потом, встряхнувшись, села прямо.
– Прошу прощения, – сказала она.
– За что?
– За все: за то, что напилась, за то, что так с вами разговаривала. Теперь вы меня, наверно, уволите.
– Это еще почему?
– Ну как – во-первых, наклюкалась, во-вторых, нагрубила.
– Это может случиться с кем угодно.
– Значит, не уволите?
– Если будете нормально работать, то нет. Она пьяно улыбнулась, потом спросила:
– Слушайте, вы мне не сделаете одолжение?
– А именно?
– Я сейчас не в состоянии вести машину.
– Вас подвезти?
– Да, если можно, а машину я заберу завтра.
Она пересела ко мне и объяснила, как доехать до ее дома – это было в районе аэропорта. Дорогой она большей частью дремала; когда мы приехали, пришлось помочь ей выйти; у дверей она стала шарить в сумочке в поисках ключа и, не удержавшись, повалилась мне на грудь. Я открыл дверь, уложил ее на диван в гостиной и уже собрался было уходить, как Лора Гейл вдруг спросила:
– Скажите, что вы за человек?
– То есть?
– Вы правда такой сухарь, как о вас говорят?
– Я и не знал, что обо мне такое говорят.
– Можно подумать, что я прокаженная.
– Не понял.
– Вы что, так и оставите меня лежать здесь?
– У вас есть какие-нибудь пожелания?
– Не хочу спать на этом диване. Хочу спать в постели.
Я помог ей добраться до соседней комнаты, где она моментально рухнула на кровать.
– Не хочу спать одетой, – сказала она. Юбка у нее задралась довольно высоко, и сквозь черные колготки просвечивались черные трусики.
– Что я должен сделать? – спросил я.
– Снимите с меня туфли. – Я снял. – Жакетку. – Я снял. – Юбку. – Так продолжалось до тех пор, пока она не была раздета догола. Называя очередной предмет туалета, Лора Гейл, казалось, засыпала, но всякий раз вовремя пробуждалась, чтобы сказать, что снимать с нее дальше.
– Может быть, вам принести халат? – спросил я. Вместо ответа Лора Гейл протянула ко мне руку; я наклонился, и она крепко обхватила меня и сказала:
– А теперь я хочу, чтобы ты тоже разделся.
Не прошло и минуты, как вся моя одежда уже валялась на полу, а сам я лежал в постели, ощущая рядом с собой ее восхитительно стройное тело. Фигура у Лоры Гейл, возможно, и не была более аппетитной, чем у Сары Луизы, но это не имело никакого значения – главное, что Лора Гейл была другой. Начались ласки и поцелуи, а потом Лора Гейл шепнула: "Не бойся, можно прямо так", и я погрузился в пространство между ее упоительными бедрами. Через минуту она, тонко вскрикнув, кончила, вслед за нею кончил и я.
Удивительно, но Лора Гейл уже почти совсем протрезвела. Закурив сигарету, она покачала головой и сказала вполголоса:
– Ты, наверно, бог знает что обо мне думаешь.
– Вовсе нет.
– Вовсе нет, – передразнила она. – Что ты обо мне знаешь? Вот я напилась и затащила тебя в постель. Наверно, ты считаешь, что я всегда такая. А я даже не помню, когда в последний раз была пьяной. А разве ты поверишь, что ты – первый, кого я вот так уговорила со мной переспать? Меня соблазняли – это случалось, а чтобы я сама – да просто не было надобности. А ты вообще ведешь себя с женщинами по-свински. Сидишь за своим столом с неприступным видом, словно ты такой особенный. Наверняка ты до сегодняшнего дня меня даже не замечал.
– Я все время обращал на тебя внимание.
– Это только вежливые слова. А на самом деле ты думаешь, что я пьяница и шлюха.
– С какой стати?
– А мужчины всегда думают обо мне неизвестно что. Мой бывший муж, например. Его послушать, так я прямо какая-то падшая женщина.
– И почему же он так считает?
Лора Гейл затянулась, выпустила дым – и тут ее понесло. Битый час она рассказывала мне про то, как бывший муж обзывал ее алкоголичкой, стоило ей выпить ну буквально каплю, и шлюхой, если она только бросала взгляд на какого-нибудь мужчину. А то, что сам он спутался с другой, да еще на ней женился – это нормально. А то, что пьяный приходил домой и распускал кулаки – это тоже ничего? Кто ж тогда, выходит, настоящий пьяница? И почему только мужчины всегда ищут в тебе плохое, а не хорошее? И так далее, и так далее – все в том же духе. Я украдкой взглянул на часы: когда же она наконец иссякнет и скоро ли мне удастся отсюда выбраться? В этот самый момент Лора Гейл обвила мою шею и принялась рассказывать все по второму разу. Только я собрался с духом, чтобы сообщить ей о приближающейся разлуке, как она начала гладить мне член. И мы опять трахнулись, и опять она спросила, почему все считают ее пьяницей и шлюхой, и опять я ответил, что понятия не имею. Вырваться мне удалось где-то около полуночи. Я ждал, что, как только переступлю порог своего дома, из меня тут же вышибут душу, но Сара Луиза уже спала. Когда я лег в постель рядом с ней, она на секунду проснулась, спросила: "Весело было?", и, не успел я ответить: "Да, вполне мило. Пришлось немного задержаться", опять погрузилась в сон.
Всю субботу и воскресенье я с ужасом думал о том, как в понедельник увижусь с Лорой Гейл. Одно из двух, думал я: или она бросится обвинять меня в том, что я ее совратил, или будет многозначительно подмигивать. Однако назавтра, когда я случайно несколько раз проходил мимо ее рабочего места, Лора Гейл смотрела сквозь меня, словно меня не существовало. Так разозлилась, что не хочет разговаривать, подумал я. На следующий день ее поведение было точно таким же, и я решил, что, может, оно и к лучшему, и выбросил Лору Гейл из головы. Но в самый канун Рождества она украдкой подсела ко мне за стол и сказала вполголоса:
– Я приготовила дома пунш. Сможешь прийти?
И через два часа мы с ней уже занимались тем, что прокручивали наше первое свидание по новой, и в перерывах между любовными играми Лора Гейл без конца рассказывала, какая она несчастная: никто ее не понимает, кругом одни упреки, ни единой возможности хоть что-то исправить и я, наверно, тоже о ней думаю бог знает что. Сперва я надеялся, что в конце концов она все-таки сменит пластинку, но ни в тот вечер, ни потом – а виделись мы еще раз десять – она ни о чем другом не говорила. Ближе к весне я уже начал придумывать всякие отговорки, чтобы с ней не встречаться. В тот прекрасный день, когда меня перевели из Грин-Хиллз в центр, самым прекрасным было то, что Лора Гейл осталась за кормой. Одному Богу было известно, почему муж ее не придушил.
Постигая премудрости коммерческого кредитования в центральном отделении банка, я испытывал облегчение от того, что рядом не было девиц типа Лоры Гейл. То есть девицы-то такие были и в достаточном количестве, но все они сидели где-то там, за своими окошками, а секретарши в кредитном отделе выглядели настолько респектабельно, что никаких мыслей о том, что они делают после работы, не возникало. Жребий определил мне самую чинную из них, некую Этель Дауд. Это была сорокалетняя женщина, но казалось, такие категории, как возраст и пол к ней не относятся. Если бы я своими глазами не видел выпускных фотографий ее сына и дочери, я бы ни на секунду не сомневался, что Этель Дауд – типичная старая дева. На работу она приходила рано, трудилась не покладая рук и засиживалась допоздна. Вот, собственно, и весь ее портрет.
Прошло несколько месяцев, прежде чем я стал замечать, что Этель старается встретиться со мной взглядом всякий раз, когда я говорю ей «спасибо». Однажды я спросил, как поживают ее дети, и тут она вся расцвела и разразилась длиннейшей тирадой. В голове у меня шумело, мысли путались, я сумел уловить только, что сын у нее учится в Университете Среднего Теннесси, а дочь – в художественном училище в Чикаго;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Сара Луиза питала слабость ко всякого рода варьете и обожала туда ходить. Любимым ее местом был клуб «Коммодор» неподалеку от университета. Пару раз в год там выступала некто Гатси Гэллоуэй, которая играла на рояле и развлекала публику разными остротами. Одни говорили, что свое прозвище, Гатси, она получила потому, что юмор у нее был, для того времени, довольно-таки скабрезным, можно сказать, животным, другие – потому, что она ходила, выпятив живот. Как-то в субботу – я тогда работал помощником управляющего отделением в Грин-Хиллз – Джулия с Роббом позвали нас на представление.
Пока зал заполнялся, Гатси играла "Сентябрь под дождем", "Звездную пыль" и тому подобные вещицы в стиле Джорджа Ширинга, а когда публики набралось достаточно, приступила к своему монологу, время от времени подыгрывая себе на рояле.
– Вы все, наверное, думаете, что я только играю на рояле, – начала Гатси, – и, возможно, не знаете, что я когда-то пела. Потом, правда, пришлось бросить из-за горла – публика грозилась мне его перерезать. Я рада видеть сегодня здесь Венделла – это мой, так сказать, любовник. Он раньше тоже был музыкантом. Играл в Нью-Йорке на органе, но тут вдруг сдохла его обезьяна. Ему отказал его орган. Живем мы с Венделлом уже не так, как раньше. Даже сходили к сексологу, и он нам посоветовал приобрести кровать на водяной подушке – такую, знаете, в ней качаешься, как на волнах. Ну, мы сразу пошли и купили – теперь расходимся как в море корабли. Моей сестре тоже нечем похвастаться. Когда она выходила замуж, я пожелала ей и ее мужу ни пуха ни пера. Так они и живут: от нее летит пух, от него – перья. Вообще-то муж ее говорил, что их брак – исключительно удачный: он – офтальмолог, она бельмо на глазу. Сестра у меня плоская как доска. Однажды надела лифчик задом наперед, и ничего, пришелся впору. Муж у нее уже не такой молодой, как раньше. Тут как-то ему задали вопрос: что он думает о сексе и о насилии. Он ответил, что в его возрасте это одно и то же. У нас с Венделлом тоже иногда возникают трудности, но, по крайней мере, не из-за противозачаточных средств. Мы применяем собственное средство, к тому же совершенно бесплатное – я беру и смываю с лица косметику. Впрочем, не все так просто – ведь каждая женщина хочет быть красивой. Помню, однажды я пошла к хирургу-косметологу, сунула ему фотографию одной сногсшибательной красотки с обложки журнала и сказала: "Хочу быть в точности, как она". Так он стал делать мне лоботомию. Между прочим, с мозгами у меня туговато. Учеба, знаете ли, давалась с трудом. Когда училась в младших классах, приходилось снимать свитер, чтобы досчитать до двух. А потом – потом в мою жизнь пришла любовь. Никогда не забуду, как я в первый раз занималась сексом – жалко только, что я тогда была одна. В последнее время Венделл начал замечать, что не возбуждает меня как раньше. На днях он спросил: "Почему ты мне никогда не говоришь, когда у тебя бывает оргазм?" Я ответила: "Потому что тебя никогда не бывает в это время рядом".
Хотя остроты у Гатси были довольно затасканные, исполняла она их умело, и публика посмеивалась. Но когда Гатси произнесла шутку насчет оргазма, Сара Луиза и Джулия переглянулись и, будто вспомнив что-то, начали так бешено хохотать, что я за них даже испугался: а вдруг поперхнутся? Угомонились они в тот самый момент, когда Гатси, завершив свой номер, сказала: "Заявок сегодня было немало, но я все равно буду играть", и заиграла песенку, которая называлась "Как это романтично". Не успев переключиться с оргазмов на что-нибудь другое, Сара Луиза и Джулия снова переглянулись и опять залились смехом. Наконец успокоившись, они вытерли с глаз слезы, и Джулия облегченно вздохнула, а Сара Луиза сказала: "Ну все, с меня хватит".
"С тебя, может, и хватит, – подумал я, – а с меня нет". Все оставшееся представление и потом еще несколько дней меня донимал вопрос: в чему тут дело? Одно из трех: или Сара Луиза с Джулией крутят роман на стороне, или они крутят роман друг с другом, или они часто болтают между собой об аутоэротике. Но, возможно, они нарочно так себя вели – чтобы показать, что ничто человеческое им не чуждо? Нет, вряд ли: уж больно ладно у них получилось. Я подумал, что, наверно, стоит поговорить с Сарой Луизой или с Роббом или даже нанять частного детектива – ведь всякому мужчине на моем месте полагалось бы испытать муки ревности. А я на своем месте? Испытал ли их я? Вроде бы нет. Скорее, наоборот – мне, в общем-то, было совершенно все равно, чем занимается Сара Луиза. И тут мне пришла в голову мысль: если она занимается чем-то таким, то непонятно, почему бы и мне не заняться? Но чем? Начать ходить по публичным домам? Слишком рискованно. Завести роман с какой-нибудь старой пассией, с женой приятеля? Тоже рискованно. Тогда что же остается? Пока я размышлял над этим вопросом, сама судьба подсказала мне ответ.
В пятницу накануне Рождества у нас на работе был праздничный вечер; управляющего еще с утра прихватил грипп, и он уехал домой, оставив меня за старшего, и поскольку строго-настрого запретил назюзюкиваться, мне постоянно приходилось быть начеку. В полпятого начали выпивать, в половине седьмого принесли закуски. От спиртного все раскраснелись, но пьяных не было, – словом, казалось, что дела идут лучше некуда, но тут ко мне подошла Рут Эйкерс, работавшая у нас секретаршей.
– Вы уже видели Лору Гейл? – спросила она.
– Нет.
– Мне кажется, вам надо пойти и посмотреть, что с ней.
Лора Гейл сидела в кресле обмякнув, с закрытыми глазами и тяжело дышала.
– Бедняжка, – сказала Рут, – она так страдает. Не жизнь, а сплошной кошмар.
Лора Гейл была блондинкой, с живой внешностью, и знал я о ней только, что ее бросил муж и что она работает у нас кассиром шесть месяцев.
– Бывший муж никак не хочет оставить ее в покое, – сказала Рут. – Он – военный летчик, капитан. Завел себе в Калифорнии новую семью, но когда приезжает сюда навестить родителей, первым делом бежит к Лоре Гейл. Не знаю, что там между ними происходит, только он ее бьет.
Пару раз я действительно замечал, что Лора Гейл приходила на работу с синяками, но ни о чем ее не спрашивал – это меня не касалось. В свои тридцать с небольшим Лора была все еще так хороша собой, что я не совсем понимал, зачем ей нужны мужчины, которые ее бьют.
– По-моему, она в порядке, – сказал я. – Что, к ней муж недавно приезжал?
– Нет, тогда бы на ней живого места не было. Но он ей названивает из Калифорнии. Говорит, что ни жену, ни детей не любит, а продолжает любить только ее.
– Почему они разошлись?
– У нее никак не получалось забеременеть, а он хотел иметь детей. А когда та, другая, от него забеременела, он тут же на ней женился, а что детей не было – это, мол, Лора Гейл виновата. Родители у Лоры Гейл страшно религиозные – называют ее потаскухой и не хотят иметь ничего общего.
– Много она выпила?
– Даже слишком.
Я подошел к Лоре Гейл, которая сидела, положив голову на стол; глаза ее были по-прежнему закрыты.
– Послушайте, Лора Гейл, – обратился я к ней, – с вами все в порядке?
– Кто спрашивает?
– Хэмилтон Дэйвис.
– Лора Гейл в полном порядке. Понадобится помощь – она позвонит.
– Вам ничего не нужно?
– Нужно – новую жизнь.
– Ладно, я еще вернусь.
Я вернулся в полвосьмого и увидел, что около Лоры Гейл сидит Рут и прикладывает к ее лицу лед, завернутый в полотенце.
– Ну как, лучше себя чувствуете? – спросил я.
– Лучше себя чувствую.
– Вам что-нибудь нужно – кроме новой жизни.
– Мне кажется, вы только и мечтаете, чтобы я уехала домой.
– Да нет, я просто хотел помочь.
В полдевятого я снова пошел ее проведать. Лора Гейл была уже одна; она, похоже, успела поспать и теперь смотрела более осмысленно. На мой вопрос: "Как идут дела?", она ответила: "Ну, хватит! Что я вам, больная, что ли?" – и, сделав зигзаг по коридору, скрылась за дверью женской уборной. Я не сомневался, что там она снова вздремнет, но только вернулся к общей компании, как за окном послышался шум заводимого мотора. Рут воскликнула: "Боже мой, это же Лора Гейл!" Мы выбежали на улицу, но успели лишь увидеть, как машина Лоры Гейл сорвалась с места, пулей промчалась по Хиллзборо и скрылась за поворотом на Ричард Джоунз-роуд. Бросаться вдогонку не имело смысла: пока бы я достал ключи от машины, пока то да се, она была бы уже далеко.
Когда через полчаса все начали расходиться, я с ужасом представил себе, как завтра увижу в газетах заголовки: "Пьяная кассирша банка погибает в автомобильной катастрофе. Главный виновник – помощник управляющего". Потом, оставшись в одиночестве, я сел и стал думать, что со мной будет после того, как труп Лоры Гейл вытащат из разбитой машины. Что скажет Симс? Начать ли мне собирать вещички прямо сейчас или подождать до понедельника? Я решил подождать. Я поплелся на стоянку к своей машине и тут заметил, что ее загородил какой-то «форд». В «форде», положив голову на руль, сидела Лора Гейл.
Я постучал в боковое стекло; несколько секунд Лора Гейл не двигалась, потом, встряхнувшись, села прямо.
– Прошу прощения, – сказала она.
– За что?
– За все: за то, что напилась, за то, что так с вами разговаривала. Теперь вы меня, наверно, уволите.
– Это еще почему?
– Ну как – во-первых, наклюкалась, во-вторых, нагрубила.
– Это может случиться с кем угодно.
– Значит, не уволите?
– Если будете нормально работать, то нет. Она пьяно улыбнулась, потом спросила:
– Слушайте, вы мне не сделаете одолжение?
– А именно?
– Я сейчас не в состоянии вести машину.
– Вас подвезти?
– Да, если можно, а машину я заберу завтра.
Она пересела ко мне и объяснила, как доехать до ее дома – это было в районе аэропорта. Дорогой она большей частью дремала; когда мы приехали, пришлось помочь ей выйти; у дверей она стала шарить в сумочке в поисках ключа и, не удержавшись, повалилась мне на грудь. Я открыл дверь, уложил ее на диван в гостиной и уже собрался было уходить, как Лора Гейл вдруг спросила:
– Скажите, что вы за человек?
– То есть?
– Вы правда такой сухарь, как о вас говорят?
– Я и не знал, что обо мне такое говорят.
– Можно подумать, что я прокаженная.
– Не понял.
– Вы что, так и оставите меня лежать здесь?
– У вас есть какие-нибудь пожелания?
– Не хочу спать на этом диване. Хочу спать в постели.
Я помог ей добраться до соседней комнаты, где она моментально рухнула на кровать.
– Не хочу спать одетой, – сказала она. Юбка у нее задралась довольно высоко, и сквозь черные колготки просвечивались черные трусики.
– Что я должен сделать? – спросил я.
– Снимите с меня туфли. – Я снял. – Жакетку. – Я снял. – Юбку. – Так продолжалось до тех пор, пока она не была раздета догола. Называя очередной предмет туалета, Лора Гейл, казалось, засыпала, но всякий раз вовремя пробуждалась, чтобы сказать, что снимать с нее дальше.
– Может быть, вам принести халат? – спросил я. Вместо ответа Лора Гейл протянула ко мне руку; я наклонился, и она крепко обхватила меня и сказала:
– А теперь я хочу, чтобы ты тоже разделся.
Не прошло и минуты, как вся моя одежда уже валялась на полу, а сам я лежал в постели, ощущая рядом с собой ее восхитительно стройное тело. Фигура у Лоры Гейл, возможно, и не была более аппетитной, чем у Сары Луизы, но это не имело никакого значения – главное, что Лора Гейл была другой. Начались ласки и поцелуи, а потом Лора Гейл шепнула: "Не бойся, можно прямо так", и я погрузился в пространство между ее упоительными бедрами. Через минуту она, тонко вскрикнув, кончила, вслед за нею кончил и я.
Удивительно, но Лора Гейл уже почти совсем протрезвела. Закурив сигарету, она покачала головой и сказала вполголоса:
– Ты, наверно, бог знает что обо мне думаешь.
– Вовсе нет.
– Вовсе нет, – передразнила она. – Что ты обо мне знаешь? Вот я напилась и затащила тебя в постель. Наверно, ты считаешь, что я всегда такая. А я даже не помню, когда в последний раз была пьяной. А разве ты поверишь, что ты – первый, кого я вот так уговорила со мной переспать? Меня соблазняли – это случалось, а чтобы я сама – да просто не было надобности. А ты вообще ведешь себя с женщинами по-свински. Сидишь за своим столом с неприступным видом, словно ты такой особенный. Наверняка ты до сегодняшнего дня меня даже не замечал.
– Я все время обращал на тебя внимание.
– Это только вежливые слова. А на самом деле ты думаешь, что я пьяница и шлюха.
– С какой стати?
– А мужчины всегда думают обо мне неизвестно что. Мой бывший муж, например. Его послушать, так я прямо какая-то падшая женщина.
– И почему же он так считает?
Лора Гейл затянулась, выпустила дым – и тут ее понесло. Битый час она рассказывала мне про то, как бывший муж обзывал ее алкоголичкой, стоило ей выпить ну буквально каплю, и шлюхой, если она только бросала взгляд на какого-нибудь мужчину. А то, что сам он спутался с другой, да еще на ней женился – это нормально. А то, что пьяный приходил домой и распускал кулаки – это тоже ничего? Кто ж тогда, выходит, настоящий пьяница? И почему только мужчины всегда ищут в тебе плохое, а не хорошее? И так далее, и так далее – все в том же духе. Я украдкой взглянул на часы: когда же она наконец иссякнет и скоро ли мне удастся отсюда выбраться? В этот самый момент Лора Гейл обвила мою шею и принялась рассказывать все по второму разу. Только я собрался с духом, чтобы сообщить ей о приближающейся разлуке, как она начала гладить мне член. И мы опять трахнулись, и опять она спросила, почему все считают ее пьяницей и шлюхой, и опять я ответил, что понятия не имею. Вырваться мне удалось где-то около полуночи. Я ждал, что, как только переступлю порог своего дома, из меня тут же вышибут душу, но Сара Луиза уже спала. Когда я лег в постель рядом с ней, она на секунду проснулась, спросила: "Весело было?", и, не успел я ответить: "Да, вполне мило. Пришлось немного задержаться", опять погрузилась в сон.
Всю субботу и воскресенье я с ужасом думал о том, как в понедельник увижусь с Лорой Гейл. Одно из двух, думал я: или она бросится обвинять меня в том, что я ее совратил, или будет многозначительно подмигивать. Однако назавтра, когда я случайно несколько раз проходил мимо ее рабочего места, Лора Гейл смотрела сквозь меня, словно меня не существовало. Так разозлилась, что не хочет разговаривать, подумал я. На следующий день ее поведение было точно таким же, и я решил, что, может, оно и к лучшему, и выбросил Лору Гейл из головы. Но в самый канун Рождества она украдкой подсела ко мне за стол и сказала вполголоса:
– Я приготовила дома пунш. Сможешь прийти?
И через два часа мы с ней уже занимались тем, что прокручивали наше первое свидание по новой, и в перерывах между любовными играми Лора Гейл без конца рассказывала, какая она несчастная: никто ее не понимает, кругом одни упреки, ни единой возможности хоть что-то исправить и я, наверно, тоже о ней думаю бог знает что. Сперва я надеялся, что в конце концов она все-таки сменит пластинку, но ни в тот вечер, ни потом – а виделись мы еще раз десять – она ни о чем другом не говорила. Ближе к весне я уже начал придумывать всякие отговорки, чтобы с ней не встречаться. В тот прекрасный день, когда меня перевели из Грин-Хиллз в центр, самым прекрасным было то, что Лора Гейл осталась за кормой. Одному Богу было известно, почему муж ее не придушил.
Постигая премудрости коммерческого кредитования в центральном отделении банка, я испытывал облегчение от того, что рядом не было девиц типа Лоры Гейл. То есть девицы-то такие были и в достаточном количестве, но все они сидели где-то там, за своими окошками, а секретарши в кредитном отделе выглядели настолько респектабельно, что никаких мыслей о том, что они делают после работы, не возникало. Жребий определил мне самую чинную из них, некую Этель Дауд. Это была сорокалетняя женщина, но казалось, такие категории, как возраст и пол к ней не относятся. Если бы я своими глазами не видел выпускных фотографий ее сына и дочери, я бы ни на секунду не сомневался, что Этель Дауд – типичная старая дева. На работу она приходила рано, трудилась не покладая рук и засиживалась допоздна. Вот, собственно, и весь ее портрет.
Прошло несколько месяцев, прежде чем я стал замечать, что Этель старается встретиться со мной взглядом всякий раз, когда я говорю ей «спасибо». Однажды я спросил, как поживают ее дети, и тут она вся расцвела и разразилась длиннейшей тирадой. В голове у меня шумело, мысли путались, я сумел уловить только, что сын у нее учится в Университете Среднего Теннесси, а дочь – в художественном училище в Чикаго;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51