— Теа, саксонская рабыня, была матерью Эйрика. Она умерла при родах. Асбол, принцесса викингов, бросила Тайкира, когда тому было два месяца. Может, она все еще жива. Я ничего о ней не знаю.Он равнодушно пожал плечами.— Она искала мужа знатнее и богаче, чем я; правда, я не особенно страдал из-за этого.— Но почему мальчики не живут с тобой?Торк резко остановился, держась за кожаную ручку двери, и резанул ее ледяным взглядом:— Потому что мне они не нужны.Руби в ужасе поднесла руку ко рту и хотела спросить еще что-то, но Торк холодно предупредил:— Передай Олафу, что я иду в стойла седлать лошадей. Подожду его на улице.И он грубо втолкнул ее в дверь.У Торка два незаконных сына! И они ему не нужны! Что же он за человек?! Джек любил сыновей до безумия. Это — лучшее доказательство того, что Джек и Торк — разные люди.Руби передала Олафу слова Торка, и он, наскоро познакомив ее с женой, быстро поцеловал Джиду в щеку и выскочил наружу.В огромном холле, длиной почти сотню футов, горел большой очаг, открытый со всех сторон. Дым выходил в дыру в высоком потолке.Джида оказалась прекрасной хозяйкой — в доме была безупречная чистота, пол покрывали свежие циновки. Нигде ни соринки. На полках стояли деревянные блюда, со стен свисала кухонная утварь. Деревянные лохани и бочонки с маслом, сыром, творогом и молоком были расставлены около кухни.На стенах висели куски ткани, чтобы сквозняки не так свободно гуляли зимой по комнате, по обеим сторонам холла стояли вделанные в стены скамьи.На втором этаже располагались спальные клетушки. Внизу на первом этаже, на одном конце тоже были спальни поменьше, скорее всего для двух рабынь и трех рабов, расставлявших сейчас столы в холле. Кроме того, они приносили блюда и масляные светильники из мыльного камня. На другом конце Руби увидела ткацкий станок и прялку, а также с дюжину кресел, на которых лежали мягкие подушки.Эйрик и Тайкир были заняты какой-то настольной игрой. На обоих были мешковатые штаны и домотканые сорочки. Мальчики умылись и пригладили длинные волосы. Руби умирала от желания подойти к ним, но вовремя заметила предостерегающий взгляд Джиды.Закончив отдавать приказания служанкам, хозяйка сказала:— Добро пожаловать в мой дом, Руби. Тира покажет тебе покои, где ты можешь умыться перед обедом.Тира повела Руби наверх в маленькую комнатку, просто обставленную, в которой оказались лишь одна маленькая лежанка, сундук для одежды и деревянный стол с глиняным кувшином и миской, наполненной водой, а также светильником из мыльного камня. Два полотняных полотенца висели на стуле.— Мама сказала, чтобы я не приставала к тебе, — заметила Тира, переминаясь на пороге и явно надеясь, что Руби пригласит ее войти.— Не думаю, что такая лапочка может надоесть, — искренне возразила Руби.Тира расплылась в очаровательной улыбке и спросила:— А сколько у тебя детей?— Два мальчика, — не колеблясь ответила Руби. — Эдди и Дэвид.— Ты по ним скучаешь?— Очень.У Руби до сих пор не было времени тосковать о сыновьях. Сердце заболело при мысли о том, что она никогда не увидит их снова. Как они смогут жить без матери? Конечно, Джек вернется домой, но не посчитают ли они ее мертвой? И что подумают?Нет! Руби отказывалась думать об этом. Сейчас главное — выжить. Потом она найдет способ вернуться в будущее. Если же ей не удастся… что же, придется подумать, как пережить потерю.Так же, как нужно будет жить дальше одной, без Джека. О Боже, неужели он покинул ее только сегодня? Или много столетий назад?— А ты мне расскажешь еще раз сагу о Гензель и Гретель? — умоляюще пробормотала Тира. — После ужина.— Конечно, крошка… если твои родители позволят. Но им может не понравиться, что я рассказываю тебе всякие истории.— Нет! — быстро заверила Тира. — Они тоже любят сказки. Мы все любим.После ухода Тиры Руби разделась, обтерлась мокрым полотенцем и умылась белым мылом без запаха, совсем таким, какое варила из древесной золы ее прабабка. Потом она снова оделась и спустилась вниз, где уже был подан ужин.Только что вернувшийся Олаф уселся во главе стола. Слева устроилась Руби, справа — Джида. Девочки разместились по обе стороны стола, а еще дальше сидели сыновья Торка.Олаф смущенно объяснил, что Торк переночует в городе и зайдет утром, перед тем как отправиться в поместье деда. Руби стало плохо, когда она увидела разочарованные лица мальчиков.К ее удивлению, все собравшиеся за столом склонили головы в молитве.— Благодарю тебя, Боже, за добрую еду и за то, что прислал домой мужа и отца живым и здоровым, — сказала Джида.— И благодарение Тору и Одину за нашу счастливую судьбу, — добавил Олаф.Должно быть, лицо у Руби было таким удивленным, что Олаф счел нужным пояснить:— Мы исповедуем обе религии. Крещение в христианскую веру — это цена, которую платят викинги за жизнь в чужих странах. Большинство делают это из соображений безопасности.— Нет, муженек, некоторые становятся истинными христианами, — возразила Джида.За столом текла непринужденная беседа. Руби наслаждалась вкусной едой и плоским хлебом, называемым «беннок», который пекли ежедневно. Даже дети говорили свободно обо всем, что случилось в отсутствие отца.Джида рассказала о том, кто умер, кто родился, кто вышел замуж и женился.— Говорят, что теперь в Джорвике живет тридцать тысяч человек. Неужели это правда? — спросила она мужа.— Может, это и преувеличение, но город растет, как сорняк. Я заметил, что даже улицы идут в определенном порядке.— Да. Теперь у нас Копергейт, Питергейт, Эндрюгейт, Скелдергейт, Бишопгейт…— А что означает «гейт»? — перебила Руби. — В моей стране это «дверь в заборе».— «Гейт» — это норвежское слово, означающее «улица», — объяснил Олаф.Дети тоже сообщили отцу свои важные новости. Тира рассказала о том, что на прошлой неделе старая кошка принесла пять котят. Астрид застенчиво осведомилась о красавце Селике, что, по-видимому, расстроило Олафа. Остальные наперебой докладывали об успехах в домоводстве, неудачах, сплетнях и безделушках, которые хотели купить.Сыновья Торка сидели молча, лишь иногда перешептывались между собой. Они держались подчеркнуто обособленно от дружного семейства Олафа. Одинокие, заброшенные дети. Как мог Торк после такого долгого отсутствия не побыть с собственными детьми хотя бы одну ночь? И почему они живут в доме Олафа, почему не с дедушкой Торка Даром? Что-то здесь не так.Руби недоумевающе покачала головой, решив, однако, непременно докопаться до сути дела. Сердце разрывалось от желания помочь мальчикам, но Руби помнила о предостережении Торка. «Позже», — поклялась она себе. Позже она пойдет к ним. Однако Руби не могла дождаться возвращения Торка. Уж у нее найдется несколько отборных выражений, чтобы высказать ему!— Торк! — неожиданно воскликнул Олаф, и все обернулись к двери. На пороге и правда стоял он, сложив руки на груди и забавляясь откровенными разговорами.— Ты же сказал, что переночуешь во дворце! — обвиняюще припомнил Олаф.Говоря по правде, Торк и сам удивлялся, зачем, вопреки добрым намерениям, вернулся к Олафу. Много лет он, следуя мудрой предосторожности, избегал сыновей на людях или в присутствии чужаков, как, например, Руби. Нельзя допустить, чтобы враги узнали о мальчиках — плодах его чресел. Святая Фрейя! Да его собственный братец Эрик убьет детей, только чтобы защитить своих отпрысков. Или чтобы причинить боль Торку.Во всем виновата Руби! Она околдовала его, и по какой-то неясной причине его все время тянет в дом к Олафу! Он встретился глазами с таинственной девушкой и почувствовал, как тело охватило жаром. Торк шумно втянул в себя воздух.Почему эта женщина обладает способностью так действовать на него? Во всяком случае, дело вовсе не в ее сомнительной красоте. Конечно, она не уродина, но, по правде говоря, Торк знал немало женщин, не менее приятных на вид, хотя и не столь притягательных. Может, разгадка именно в ее взгляде? Как она смотрела на него! Словно в глазах отражалось все, что у нее на сердце!Нет, скорее всего, Торк просто слишком долго был без женщины и, должно быть, мечтает лишь о том, как поскорее избавиться от штанов, ее и своих! Но всякие отношения с этой женщиной опасны, для нее, для него, для мальчиков, грозят гибелью не только им, но и семье Олафа! И, зная все это, он вернулся сюда!— Торк, почему ты здесь? — удивился Олаф. — Ты сказал, что придешь только утром.Торк послал Олафу короткий предостерегающий взгляд. Он избегал смотреть на сыновей, хотя заметил, что мальчики не могли скрыть радости при виде неожиданно возвратившегося отца.Джида встала, чтобы принести тарелку для гостя, а Торк сел напротив Руби. Собравшиеся за столом следили за ним с открытым ртом, явно удивленные его странным поведением. Уши Одина! Следовало бы немедленно уйти и вернуться в замок, где он мог забыться в объятиях Эсли.Но вместо этого Торк продолжал пристально изучать Руби и выговорил куда более хриплым голосом, чем ожидал от себя:— Я передумал.Нескрываемый восторг Руби обезоружил Торка, хотя пальцы напряженно постукивали по столу.— Хм, — пробормотал Олаф, распознав блеск вожделения в глазах Руби и нескрываемо-чувственный оскал приоткрытых губ друга.— Готов поклясться, сейчас ты думаешь вовсе не головой, а той частью тела, что расположена гораздо ниже.Олаф откинул голову и оглушительно расхохотался, видя откровенное смущение Торка: очевидно викинг был не очень доволен такой проницательностью приятеля.Торк свирепо уставился на него, и Олафу наконец удалось сдержать порыв неуместного веселья. Джида поставила перед ним кубок и тарелку, наполненную едой. Торк жадно принялся есть, и беседа вновь возобновилась.Когда остальные занялись разговорами, Руби прошептала достаточно громко, чтобы услышал только он:— А я думала, что ты сейчас во дворце трахаешься с той чувихой с пристани.— Трахаешься? Чувиха?!Сначала Торк не понял странных слов, а когда все же сообразил, в чем дело, еле заметно усмехнулся.— Ты имеешь в виду Эсль? — невинно осведомился он.Улыбка его стала шире при виде горячей краски, залившей щеки дерзкой девицы, которая сейчас смущенно заерзала.— Поверь, мне все равно, с кем ты спишь, — вызывающе добавила она, и Торк почувствовал новый прилив желания оттого, что она несомненно лгала.— Клянусь Тором, ты за словом в карман не лезешь!— Но ты же так и сыплешь непристойностями!Торк неожиданно понял, что наслаждается этим странным поединком с Руби, и сосредоточенно нахмурился. По правде говоря, он не помнил, когда вообще в последний раз прислушивался к женщине. Только эта была способна привлечь его внимание. Поистине непонятно!Перегнувшись через стол, он вкрадчиво сказал ей:— Будь у меня больше времени для глупостей, я мог бы позабавиться с тобой, девчонка.Руби отвернула голову, безуспешно пытаясь не показать, как тяжело вырывается дыхание из пересохшего рта. Наконец она смогла успокоиться, но скрыть любопытство не сумела.— Позабавиться? Каким же это образом?Торк сделал большой глоток эля и намеренно медленно поставил кубок на стол, прежде чем ответить:— Всяческими способами, девушка.И на секунду закрыл глаза, отчетливо представив соблазнительную картину. Распахнув веки, он взглянул на Руби и добавил:— Всяческими вообразимыми способами, и невообразимыми тоже.После ужина члены семьи перешли в угол комнаты, отведенный для шитья, и устроились на стульях и восточном ковре, брошенном поверх циновок. Торк снова удивил всех, оставшись у Олафа. Олаф рассказал о путешествии. Они должны были пробыть в пути всего девять месяцев, когда отправлялись торговать по поручению Дара, деда Торка, но погода и тяготы дороги не позволили вернуться раньше. Олаф упомянул о поездках к датским берегам, в шведские города Бирку и Хедебю, о том, как они выменивали меха и моржовую кость в России, шелка и богатые ковры в Турции и пряности на Востоке. Он также с отвращением поведал о долгом пребывании в Джомсборге, где Торк присоединился к джомсвикингам, отправлявшимся в набег на земли врагов.Торк иногда кивал, но почти не участвовал в разговоре, а уставился в кубок и лишь изредка поглядывал на Руби, вынуждая себя не смотреть на сыновей, сидевших поодаль. Он болезненно сознавал их одиночество, даже в кругу доброжелательно настроенных людей. «Но другого выхода нет», — повторял он себе. Слишком тяжело дались усвоенные уроки.— Что такое «джомсвикинги»? — поинтересовалась Руби.Олаф вопросительно взглянул на Торка. Тот нахмурился, размышляя, как много имеет право открыть девушке. В конце концов, она, возможно, действительно шпионка Ательстана или Ивара.Наконец он осторожно ответил:— Я стал джомсвикингом с четырнадцати лет. Тогда я солгал и сказал, что мне восемнадцать. Джомсвикинги — избранные воины, давшие обет верности братству викингов. Мы клянемся всегда думать о победе, никогда не выказывать страха…— О Господи! — перебила Руби. Как похоже на Джека и его философию позитивного мышления! — Записи воя койотов! — пробормотала она и, видя недоуменные лица присутствующих, пояснила: — Когда-то в одной части моей страны развелось так много койотов…— Койотов? — перебил Торк.— Животных, похожих на волков. Они убивали скот и так досаждали фермерам и владельцам ранчо, что правительство назначило награду за каждого убитого койота. Но ничего нельзя было поделать. Глупые звери плодились как кролики. Некоторые ухитрялись выжить, даже попав в капкан и оставшись без лап или ушей. Главное в том, что койоты оказались очень стойкими.— Вроде викингов, — вставил Олаф, и Торк кивнул.— А ты джомсвикинг? — спросила Руби Олафа.— Нет. Они живут в укрепленных городах, куда не допускаются женщины и подростки и где могут обитать лишь мужчины от восемнадцати до пятидесяти лет.— Поэтому Зигтриг и сказал, что Торк не станет рисковать званием джомсвикинга и жениться!— Будь я не женат, стал бы джомсвикингом — это огромная честь, — добавил Олаф. — Все норвежцы почитают их за храбрость и преданность долгу.Руби немного подумала и рассмеялась:— Джомсвикинги — нечто среднее между наемниками и рыцарями Круглого Стола короля Артура.Неожиданно Торк согласился с ней.— Вероятно, ты права. Я слыхал истории о благородном валлийском лорде, сражавшемся с саксами. Но разница в том, что джомсвикинги в основном не женаты и у них нет семей.Он особенно подчеркнул последнее слово, желая, чтобы она поняла, почему ее слова о женитьбе так разозлили его. Руби молча размышляла над сказанным, поглядывая на Эйрика и Тайкира.Когда все выговорились, Олаф попросил Астрид поиграть на лютне. Но Тира закапризничала:— Нет, отец, мы хотим, чтобы Руби рассказала сагу о Гензель и Гретель.Олаф снисходительно кивнул и взглянул на Астрид, опасаясь, что дочь обиделась, но та, казалось, с таким же нетерпением, что и малышка, ждала рассказа. Девочки дружно начали упрашивать Руби рассказать сказку. «Они выучат ее и будут потом рассказывать ее сами», — подумал Торк, наблюдая, как Руби вьет свое магическое кружево, околдовывая присутствующих.Когда Руби попросили рассказать другую историю, она объявила:— Эйрик и Тайкир, эта сага посвящается вам, потому что вы так похожи на моих сыновей, а это их любимая история.Мальчики удивленно переглянулись. Руби вызывающе взглянула на викинга, словно ожидая, что тот грубо ее оборвет. На щеке викинга рассерженно дернулся мускул, но Торк ничего не ответил.— Жил-был мальчик по имени Пиноккио, — начала Руби.После Тира позабавила всех, поспешно измерив пальчиком длину носа. Должно быть, недавно сказала неправду.— Ну и ну! — раздраженно бросил Торк Руби. — Удивительно, что твой нос не вытянулся! Ты наговорила столько лжи, что потребовалась бы подпорка, чтобы его поддерживать!По правде говоря, Торк втайне восхищался талантом Руби рассказывать занимательные истории, а кроме того, с замирающим сердцем следил за восторженными лицами сыновей. Он знал, что Руби считала их собственными детьми, как невероятно это ни звучало. Мальчики сидели открыв рты, забыв об одиночестве и бедах. Лишь за это стоило поблагодарить Руби.Но глаза Торка мгновенно сузились, как только он заметил лукавый блеск в глазах девушки. Что она придумала на этот раз?— Сейчас я расскажу еще одну историю, — начала она, в упор глядя на Торка. Он пытался безмолвно предостеречь ее, что она заходит слишком далеко, но девушка, не обращая на него внимания, беспечно тряхнула головой и начала:— Жили однажды огромный уродливый великан по имени Торк и мальчик Джек, который посадил волшебное бобовое зернышко…Торк нахмурился, поняв, что над ним издеваются, но позволил ей продолжать. Позже он найдет способ отомстить дерзкой девчонке!Когда Руби изобразила великана глупым неуклюжим неповоротливым верзилой, кровь Торка закипела, но он не посмел ничего возразить из-за детей. Но тут Руби, в точности передразнивая его хриплый голос, пропела:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37