— Может быть.— Не будь смешным. Оставайся. Я не собираюсь портить тебе удовольствие от этой небольшой загадки.Дети убежали, и Торк повел Руби к комнате, где обычно Джида занималась рукоделием. Остальные тактично исчезли.— Прежде чем снова начнешь меня упрекать, — предупредил Торк, — хотя и не имеешь на это права, позволь сказать, что это вовсе не игра. Никто не должен знать, как я люблю сыновей.Любит? Неожиданно на сердце Руби стало теплее. Может, она неверно судит о своем «муже»-викинге.— Я и Олаф последние десять лет делали все, — резко продолжал Торк, — чтобы никто из посторонних ни о чем не догадался.— Почему? Почему большинство людей должны считать, что мальчики — чужие тебе?— Тебе вовсе ни к чему знать об этом, — упрямо повторил Торк.— Правда? А я думаю, ты слишком преувеличиваешь опасность.— Преувеличиваю?Торк приблизил лицо к лицу Руби и, упершись пальцем ей в грудь, словно подчеркивая свои слова, процедил:— Мои враги убили мать Эйрика вскоре после его рождения. Малыш избежал смерти лишь потому, что старая повитуха поменяла детей в колыбели. Сын бедного раба не был столь удачлив.— Я думала, мать Эйрика умерла при родах, — охнула Руби.Торк пренебрежительно махнул рукой.— Эту историю мы сочинили и всем рассказываем.— Ничего не понимаю. Почему ты не можешь открыто признать сыновей?— Тебе необязательно понимать все это. Прекрати лезть не в свои дела.Он угрюмо смотрел на нее, долго не сводя глаз, пока не убедился, что смысл его слов достаточно ясен.Наконец Руби, осознав все сказанное, покорно пробормотала:— Я только хотела помочь.— От тебя ничего не требуется, кроме молчания. Способна ты на это?Руби оскорбленно вскинулась:— Я никогда бы не сделала ничего, что могло повредить мальчикам. Да и тебе, хотя ты этого заслуживаешь. — Они напоминают мне моих сыновей. Должно быть, Эйрик и Тайкир пробуждают во мне материнские чувства.— Разыгрывай любящую мать где-нибудь в другом месте, — бесстрастно приказал Торк и, отступив, уселся на стол, недоуменно разглядывая Руби.— Когда мы впервые встретились, ты сказала, что муж бросил тебя. Почему? Он забрал сыновей с собой?Руби тоже села.— Нет, он не способен на такое.Как объяснить, почему ее брак распался? Невозможно. Во всяком случае, не в двух словах. Поэтому она и не пыталась. И решила сменить тему, шутливо пояснив:— Вероятно, он не мог со мной справиться.Она многозначительно повела бровью. Торк наклонился вперед и одарил ее чувственной улыбкой:— Если ты целовала его так же, как меня, не сомневаюсь в этом. Не думай, что я забыл твой поцелуй. У тебя поистине талант заставить мужчину потерять голову.Комплимент от Торка? Такое она слышит впервые. Руби почувствовала, как предательская краска расползается по лицу и шее. Наверное, он и сказал это лишь для того, чтобы смутить ее.— Однако, в отличие от твоего мужа, — продолжал Торк, — сомневаюсь, что не смогу справиться с тобой. Подозреваю, что мы слишком хорошо подходим друг другу.И лицо осветилось приводящей в бешенство самоуверенной ухмылкой, а синие глаза весело блеснули.— Твоя наглость не знает границ, — фыркнула Руби, поспешно выбегая из комнаты, чтобы не опозориться, поддавшись желанию броситься в его объятия, как ей ужасно хотелось. Но, к раздражению Руби, Торк успел ущипнуть ее за зад.— Да прекратишь ты когда-нибудь? — рявкнула Руби, потирая пострадавшее место.— Проверяю, по-прежнему ли он умещается в ладони, — с притворной наивностью пояснил Торк.Руби разъяренно уставилась на него.— Умещается, — заверил Торк и удрал, прежде чем она ответила ему, как подобает, по пути, однако, успев метнуть последнюю стрелу:— Интересно, а другие части тела тоже умещаются?
Торк остался на ужин, за которым Джида рассказала о событиях минувшего дня, особенно о происходившем в комнате Бернхил. Собравшиеся умирали со смеху, особенно когда Джида описала голую Бернхил, требующую от Руби сшить ей огненно-красное белье.— Похоже, Зигтриг сегодня будет в хорошем настроении, — сухо заметил Олаф и лукаво добавил: — Думаю, Джида тоже будет неплохо выглядеть в таком наряде.Джида вызывающе подняла подбородок:— Мы уже решили сшить его!Олаф изумленно открыл рот, но тут же громко засмеялся:— Неужели ты сделаешь это для меня, Джида? Совсем ни к чему. Мне ты нравишься в данном Богом обличье.Джида мило покраснела, но не собиралась сдаваться.— Я сделаю это для себя. Женщинам нравится носить красивые вещи.И, многозначительно взглянув на Руби, объявила:— В конце концов, женщина должна что-то представлять из себя.Олаф и Торк вновь разразились смехом, хотя Джида покраснела еще гуще.— Заткнитесь, вы, свиньи, вам бы только унижать женщин, — прошипела Руби.— Согласна. Заткнитесь, вы, боровы! — повторила Джида.Торк и Олаф буквально взвыли. Руби не могла удержаться и тоже хихикнула.После ужина все собрались в комнате Джиды, и, к удивлению присутствующих, Торк тоже остался. Руби, державшаяся немного в стороне, сказала ему:— А я думала, ты отправишься соблазнять свою Долли Партон.— Кого?— Даму с огромными…Руби отвела руки от груди почти на фут, желая показать, о чем идет речь. Но Торк лишь ошеломленно покачал головой. Подумать только, на что отваживается эта девчонка! Правда, Руби удивилась не меньше. Она никогда не была столь бесцеремонной в той жизни.— Ты говоришь про Эсль? Она пошла в гости к родственникам. Может, позже…Глаза весело лучились. Наконец-то он заставил Руби ревновать!Руби пренебрежительно фыркнула.— Может, хочешь занять ее место? Кажется, я уже предлагал тебе, — поддразнил Торк, с надеждой глядя на Руби.— Нет, спасибо. Разве что ты вспомнишь о моем предложении.— Да ты, я вижу, настойчива! — покачал головой Торк. — Нет, цена слишком высока.— Откуда тебе знать? — не удержалась Руби, усмехаясь. Но как же ей хотелось пойти за этим мужчиной в постель, куда угодно и любить его, пока он не забудет о высокомерии и не начнет молить выйти за него. Она может добиться этого!Торк остался, чтобы послушать игру Астрид на лютне, очаровательное пение Гунхильд и очередную историю Руби. Странно молчаливый, он прихлебывал вино с пряностями, сидя между Эйриком и Тайкиром, и еле заметно улыбался над детскими сказками Руби или презрительно фыркал, когда та перешла к рассказу о Торке и Джеке Бобовое зерно.— Думаю, собравшиеся на альтинг весьма позабавятся этой историей, — заметила она с серьезным видом.— Клянусь молотом Тора, ты слишком далеко заходишь, — предостерег Торк, — и закончишь дни свои под замком в конюшне.Внезапно все замолчали, вспомнив легкомысленный поступок Руби. Иногда в такие моменты Руби совершенно забывала, насколько свирепы эти люди. Даже Торк.Она и мальчики проводили Торка к стойлам, где стояла его лошадь. Эйрик и Тайкир отправились помочь Ульфу седлать кобылку, а Руби и Торк остались снаружи.— Уверена, что не хочешь ехать со мной? — прошептал Торк, осторожно проводя пальцем по ее обнаженной руке и чувствуя, как по коже бегут мурашки.— Не могу, — с сожалением покачала головой Руби.Ладонь Торка легла на ее голову:— Неужели мужу нравились такие короткие волосы?По тону было заметно, что сам он не очень любит подобные прически.— Он не возражал. За такими легче ухаживать, особенно еще и потому, что приходится вставать рано утром и спешить на работу.Неожиданно Руби, вспомнив то, о чем не думала уже много лет, выпалила:— Правда, когда мы поженились, у меня были длинные волосы, ниже плеч. Джеку нравилось это. Он часто просил меня никогда не стричь их.Это было так давно. Как она могла забыть?! Торк насмешливо поднял брови.— Но ты все равно их обрезала? Неужели не любила его? — допытывался он. — Не хотела угодить?Он сжал ее руки, чувственным жестом потирая большими пальцами запястья. Сердце Руби билось так суматошно, а кровь стучала в висках так настойчиво, что она почти ни о чем не могла думать.— Это такая мелочь, — прошептала Руби наконец. — Думаю, Джеку было совершенно все равно.Торк ничего не ответил, но, очевидно, не поверил ей. Да и сама Руби не была уверена в собственных словах.Его беспокойные руки скользнули по ее талии и медленно поднимались к груди. Руби затаила дыхание: тело покалывало в тех местах, к которым он прикасался. Когда Торк остановился, почти дойдя до цели, Руби медленно выдохнула, прежде чем дрожащим голосом сказать:— Торк, ты должен мне довериться. Неужели по-прежнему считаешь меня шпионкой, явившейся в Джорвик с недобрыми намерениями?— Я никогда не считал тебя шпионкой. Но и доверять тебе полностью не могу. Существует слишком много вопросов, на которые нет ответа, и, кроме того, мне нелегко дался урок — никогда и никому не доверять до конца. Слишком рискованно предоставить тебе полную свободу.Плечи Руби устало опустились, и Торк приподнял пальцем ее подбородок, чтобы взглянуть в глаза.— Мое мнение ничего не значит, — продолжал он. — Кроме того, я уеду в Джомбург сразу после того, как соберется альтинг.— И сколько пробудешь там?Торк нерешительно пожал плечами.— Два года.— Два года!Сердце Руби налилось свинцовой тяжестью, и она едва смогла выдавить:— Почему так долго?— Два года посвятил я делам деда, но уже давно принес клятву джомсвикингов. Честь требует моего немедленного возвращения.— Какая же честь в убийствах и поединках?Торк на мгновение застыл:— Мужчина должен делать все, чтобы защитить свой народ.— Ты много людей убил?— Да. Больше, чем могу сосчитать.— И добровольно выбрал такую жизнь?Руби покачала головой, не в силах понять, что движет Торком.— Иногда просто нет иного выбора.На виске Торка дрогнула жилка.Послышались шаги детей, и Торк быстро наклонился к Руби.— Может, подаришь поцелуй, чтобы утешить меня перед долгой дорогой в замок?Торк притянул ее ближе. Его губы были совсем рядом, но он заколебался, глядя в ее глаза со слишком знакомым выражением, и лишь через несколько мгновений припал к ее губам. Руби с покорным вздохом отдалась сладостным ощущениям. Как прекрасно чувствовать себя в его объятиях!Торк, слегка отстранившись, впился глазами в лицо Руби, пытаясь понять, почему их так влечет друг к другу. Он коснулся ее губ кончиком языка, и Руби застонала, требуя большего. Голоса детей стали громче, и Торк вынудил себя выпрямиться, держа ее за плечи, пока оба они не стали дышать ровнее, а потом, слегка поцеловав ее, прошептал:— Спокойной ночи, сердечко мое.И, вскочив на лошадь, ускакал.Руби ворочалась всю ночь, не в состоянии сомкнуть глаз. Только когда в комнате посветлело, она смогла задремать. Оставалось надеяться лишь на то, что Торк страдает точно так же. ГЛАВА 8 Прошло три недели со времени появления Руби в Джорвике. Руби чувствовала себя куда спокойнее с тех пор, как вместе с Джидой начала посещать утренние службы в соборе Святой Марии. К ее удивлению, в этом городе викингов оказалось одиннадцать христианских церквей.Больше она не мучилась вопросом, когда вернется в будущее. Руби верила, что сюда ее перенесла небесная сила, и даже смирилась с мыслью, что может так и остаться здесь. Она решила жить одним днем, не думая о том, что сулит завтра.Возвращаясь из церкви, Руби завтракала кусочком хлеба с ломтиком твердого сыра, как раз успевая все съесть до того, как на пороге появлялась Бернхил в подобии спортивного костюма. Женщины, одна — в футболке с неприличной надписью, джинсах и кроссовках, и другая — в фиолетовых шелковых штанах и короткой тунике, представляли собой колоритное зрелище. Каждое утро они пробегали трусцой две мили. Бернхил убедила Олафа позволить Руби бегать с ней. Ульф, конечно, топал сзади, красный от стыда. Несколько подружек Бернхил тоже попробовали бегать каждое утро, но это им быстро надоело.— Слишком балованные! — насмехалась Бернхил. — Живут в роскоши. Но, может, виноват мясник, состривший насчет их здоровенных задниц. Хотя последней каплей было замечание кузнеца по поводу их болтающихся грудей.— Бедняга Ульф! Красный как свекла!Женщины засмеялись.Вернувшись домой, Руби прошлась по Копергейту с Астрид и неизменным стражником. Ей нравилось рассматривать изделия ремесленников, особенно слушать музыкантов, извлекающих незатейливые, но сладостные звуки из свирелей.Викинги-мастера, с их длинными волосами и подпоясанными туниками — сапожники, резчики по дереву, ювелиры, золотых и серебряных дел мастера, напоминали хиппи шестидесятых. Но, в отличие от них, эти мирные горожане превращались в свирепых воинов, как только наставало время идти в набег. Не понимая, чем вызваны такие перемены, Руби спросила об этом у Джиды.— Ты появилась у нас в мирное время, а такое редко выдается. Всего лишь шесть лет назад, когда Рогнвальд захватил город и стал королем Джорвика, улицы были залиты кровью. Каждая семья потеряла мужа, отца или брата. — И, печально покачав головой, призналась: — Наш старший сын Торвальд погиб в битве.Голос ее прервался, и Джида тихо заплакала.— О, Джида, прости, я не знала, что у тебя был сын! Мне так жаль!Немного успокоившись, Джида продолжала:— Но самое печальное в том, что войны не кончены. Помяни мое слово, кровь снова прольется. Саксы никогда не позволят нам жить в мире.— Но разве у викингов нет собственных земель?— Наша страна слишком мала и перенаселена. Кроме того, вожди викингов правят так же безжалостно, как и наши враги.— Подобно отцу Торка, Гаральду?— Именно. Множество наших братьев покинули родину, чтобы избежать гнева тирана, и осели в новых землях, стали торговцами и фермерами, как здесь, в Джорвике, но мы, чтобы выжить, соглашаемся пожертвовать верованиями и раствориться среди остальных.— Джида, ты можешь не верить, но в моей стране многие считают викингов кровожадными язычниками, убивающими ради собственного удовольствия. И это действительно так. В набегах обычно убивают и грабят, верно?— Некоторые очень жестоки, — признала Джида, — обуреваемы жаждой крови. Их называют берсеркерами, но остальные просто ищут лучшей жизни. Они стремятся выжить, только и всего, хотя и завоевывают лучшую жизнь силой.Этот разговор был одним из многих серьезных бесед, которые вели между собой Джида и Руби за последнее время. Правда, в основном они смеялись и шутили, особенно когда в доме собирались приятельницы Джиды, чтобы заняться шитьем и попросить Руби помочь им скроить изящное белье.Сегодня как раз был один из таких дней, и Руби показывала самым непонятливым, как сделать выкройку. Правда, она подозревала, что многие просто хотят увидеть новую стиральную доску Джиды, которую Руби попросила сделать кузнеца, не говоря уже о резных прищепках для белья. Джида, сияя от гордости, показывала также белье, висевшее на новой веревке, аккуратно натянутой за домом между двумя деревьями. Кроме того, Руби казалось, что Джида не снимает уже высохшее белье, желая похвалиться перед соседями современными приспособлениями.Женщины сплетничали и обменивались новостями, не переставая работать иголками.— Слышали, Гунвор опять носит ребенка! — сообщила одна из них. Остальные многозначительно покачали головой, явно сочувствуя бедняжке.— Десять малышей, а ведь она еще не встретила двадцать пятую зиму! — воскликнула Джида. — Она не доживет до тридцати! Во время последних родов, говорят, едва кровью не истекла!— Как будет тогда Зигфрид заботиться о детях? — вздохнула соседка Джиды, Фрейдис, кругленькая веселая кумушка.— Вероятно, женится на дочери бедняка, чей отец будет рад избавиться от лишнего рта! — презрительно фыркнула другая дама.А что сказать о мужчине тридцати восьми лет, после двадцатилетней супружеской жизни пустившемся на поиски молоденькой дурочки?!«О черт, — подумала Руби. — Опять я о том же».— Такова участь женщины, отныне и всегда. Мужчины вожделеют, женщины страдают, — покачала головой Джида с извечным женским смирением.— Но почему вам, женщинам, не предпринять что-то? Не помочь несчастной? — вмешалась Руби. — В конце концов, это ваш долг!Все повернулись к ней, открыв рты, широко распахнув глаза, глядя на Руби с неподдельным интересом. Даже Джида. Неужели она снова влезла не в свое дело? Возможно, не стоило и говорить на эту тему. Но, дьявол, женщины должны стоять друг за друга и защищать собственные интересы.Женщины по-прежнему глазели на Руби, ожидая продолжения.— Вы что, никогда не слыхали о противозачаточных средствах? Нужно предохраняться, если не хочешь детей!Фрейдис безнадежно махнула рукой:— Ты говоришь об этих бесполезных порошках, которые продают знахарки? Пустая трата денег!— Но в моей стране есть зелья, которые помогают, — возразила Руби, понимая, что они понятия не имеют о противозачаточных таблетках. — Не слыхали вы разве о презервативах, спринцовках?Ну конечно нет! Глупо и спрашивать!— Презервативы? Что это? — спросила Джида. — Ты хочешь сказать, что есть способ не забеременеть?— Ну конечно.Все женщины, затаив дыхание, уставились на Руби.— Презервативы — это особые чехлы, надеваемые на мужскую плоть, такие тонкие, что не мешают наслаждению, но зато удерживают семя от проникновения в женщину, так что оно не может оплодотворить яйцо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Торк остался на ужин, за которым Джида рассказала о событиях минувшего дня, особенно о происходившем в комнате Бернхил. Собравшиеся умирали со смеху, особенно когда Джида описала голую Бернхил, требующую от Руби сшить ей огненно-красное белье.— Похоже, Зигтриг сегодня будет в хорошем настроении, — сухо заметил Олаф и лукаво добавил: — Думаю, Джида тоже будет неплохо выглядеть в таком наряде.Джида вызывающе подняла подбородок:— Мы уже решили сшить его!Олаф изумленно открыл рот, но тут же громко засмеялся:— Неужели ты сделаешь это для меня, Джида? Совсем ни к чему. Мне ты нравишься в данном Богом обличье.Джида мило покраснела, но не собиралась сдаваться.— Я сделаю это для себя. Женщинам нравится носить красивые вещи.И, многозначительно взглянув на Руби, объявила:— В конце концов, женщина должна что-то представлять из себя.Олаф и Торк вновь разразились смехом, хотя Джида покраснела еще гуще.— Заткнитесь, вы, свиньи, вам бы только унижать женщин, — прошипела Руби.— Согласна. Заткнитесь, вы, боровы! — повторила Джида.Торк и Олаф буквально взвыли. Руби не могла удержаться и тоже хихикнула.После ужина все собрались в комнате Джиды, и, к удивлению присутствующих, Торк тоже остался. Руби, державшаяся немного в стороне, сказала ему:— А я думала, ты отправишься соблазнять свою Долли Партон.— Кого?— Даму с огромными…Руби отвела руки от груди почти на фут, желая показать, о чем идет речь. Но Торк лишь ошеломленно покачал головой. Подумать только, на что отваживается эта девчонка! Правда, Руби удивилась не меньше. Она никогда не была столь бесцеремонной в той жизни.— Ты говоришь про Эсль? Она пошла в гости к родственникам. Может, позже…Глаза весело лучились. Наконец-то он заставил Руби ревновать!Руби пренебрежительно фыркнула.— Может, хочешь занять ее место? Кажется, я уже предлагал тебе, — поддразнил Торк, с надеждой глядя на Руби.— Нет, спасибо. Разве что ты вспомнишь о моем предложении.— Да ты, я вижу, настойчива! — покачал головой Торк. — Нет, цена слишком высока.— Откуда тебе знать? — не удержалась Руби, усмехаясь. Но как же ей хотелось пойти за этим мужчиной в постель, куда угодно и любить его, пока он не забудет о высокомерии и не начнет молить выйти за него. Она может добиться этого!Торк остался, чтобы послушать игру Астрид на лютне, очаровательное пение Гунхильд и очередную историю Руби. Странно молчаливый, он прихлебывал вино с пряностями, сидя между Эйриком и Тайкиром, и еле заметно улыбался над детскими сказками Руби или презрительно фыркал, когда та перешла к рассказу о Торке и Джеке Бобовое зерно.— Думаю, собравшиеся на альтинг весьма позабавятся этой историей, — заметила она с серьезным видом.— Клянусь молотом Тора, ты слишком далеко заходишь, — предостерег Торк, — и закончишь дни свои под замком в конюшне.Внезапно все замолчали, вспомнив легкомысленный поступок Руби. Иногда в такие моменты Руби совершенно забывала, насколько свирепы эти люди. Даже Торк.Она и мальчики проводили Торка к стойлам, где стояла его лошадь. Эйрик и Тайкир отправились помочь Ульфу седлать кобылку, а Руби и Торк остались снаружи.— Уверена, что не хочешь ехать со мной? — прошептал Торк, осторожно проводя пальцем по ее обнаженной руке и чувствуя, как по коже бегут мурашки.— Не могу, — с сожалением покачала головой Руби.Ладонь Торка легла на ее голову:— Неужели мужу нравились такие короткие волосы?По тону было заметно, что сам он не очень любит подобные прически.— Он не возражал. За такими легче ухаживать, особенно еще и потому, что приходится вставать рано утром и спешить на работу.Неожиданно Руби, вспомнив то, о чем не думала уже много лет, выпалила:— Правда, когда мы поженились, у меня были длинные волосы, ниже плеч. Джеку нравилось это. Он часто просил меня никогда не стричь их.Это было так давно. Как она могла забыть?! Торк насмешливо поднял брови.— Но ты все равно их обрезала? Неужели не любила его? — допытывался он. — Не хотела угодить?Он сжал ее руки, чувственным жестом потирая большими пальцами запястья. Сердце Руби билось так суматошно, а кровь стучала в висках так настойчиво, что она почти ни о чем не могла думать.— Это такая мелочь, — прошептала Руби наконец. — Думаю, Джеку было совершенно все равно.Торк ничего не ответил, но, очевидно, не поверил ей. Да и сама Руби не была уверена в собственных словах.Его беспокойные руки скользнули по ее талии и медленно поднимались к груди. Руби затаила дыхание: тело покалывало в тех местах, к которым он прикасался. Когда Торк остановился, почти дойдя до цели, Руби медленно выдохнула, прежде чем дрожащим голосом сказать:— Торк, ты должен мне довериться. Неужели по-прежнему считаешь меня шпионкой, явившейся в Джорвик с недобрыми намерениями?— Я никогда не считал тебя шпионкой. Но и доверять тебе полностью не могу. Существует слишком много вопросов, на которые нет ответа, и, кроме того, мне нелегко дался урок — никогда и никому не доверять до конца. Слишком рискованно предоставить тебе полную свободу.Плечи Руби устало опустились, и Торк приподнял пальцем ее подбородок, чтобы взглянуть в глаза.— Мое мнение ничего не значит, — продолжал он. — Кроме того, я уеду в Джомбург сразу после того, как соберется альтинг.— И сколько пробудешь там?Торк нерешительно пожал плечами.— Два года.— Два года!Сердце Руби налилось свинцовой тяжестью, и она едва смогла выдавить:— Почему так долго?— Два года посвятил я делам деда, но уже давно принес клятву джомсвикингов. Честь требует моего немедленного возвращения.— Какая же честь в убийствах и поединках?Торк на мгновение застыл:— Мужчина должен делать все, чтобы защитить свой народ.— Ты много людей убил?— Да. Больше, чем могу сосчитать.— И добровольно выбрал такую жизнь?Руби покачала головой, не в силах понять, что движет Торком.— Иногда просто нет иного выбора.На виске Торка дрогнула жилка.Послышались шаги детей, и Торк быстро наклонился к Руби.— Может, подаришь поцелуй, чтобы утешить меня перед долгой дорогой в замок?Торк притянул ее ближе. Его губы были совсем рядом, но он заколебался, глядя в ее глаза со слишком знакомым выражением, и лишь через несколько мгновений припал к ее губам. Руби с покорным вздохом отдалась сладостным ощущениям. Как прекрасно чувствовать себя в его объятиях!Торк, слегка отстранившись, впился глазами в лицо Руби, пытаясь понять, почему их так влечет друг к другу. Он коснулся ее губ кончиком языка, и Руби застонала, требуя большего. Голоса детей стали громче, и Торк вынудил себя выпрямиться, держа ее за плечи, пока оба они не стали дышать ровнее, а потом, слегка поцеловав ее, прошептал:— Спокойной ночи, сердечко мое.И, вскочив на лошадь, ускакал.Руби ворочалась всю ночь, не в состоянии сомкнуть глаз. Только когда в комнате посветлело, она смогла задремать. Оставалось надеяться лишь на то, что Торк страдает точно так же. ГЛАВА 8 Прошло три недели со времени появления Руби в Джорвике. Руби чувствовала себя куда спокойнее с тех пор, как вместе с Джидой начала посещать утренние службы в соборе Святой Марии. К ее удивлению, в этом городе викингов оказалось одиннадцать христианских церквей.Больше она не мучилась вопросом, когда вернется в будущее. Руби верила, что сюда ее перенесла небесная сила, и даже смирилась с мыслью, что может так и остаться здесь. Она решила жить одним днем, не думая о том, что сулит завтра.Возвращаясь из церкви, Руби завтракала кусочком хлеба с ломтиком твердого сыра, как раз успевая все съесть до того, как на пороге появлялась Бернхил в подобии спортивного костюма. Женщины, одна — в футболке с неприличной надписью, джинсах и кроссовках, и другая — в фиолетовых шелковых штанах и короткой тунике, представляли собой колоритное зрелище. Каждое утро они пробегали трусцой две мили. Бернхил убедила Олафа позволить Руби бегать с ней. Ульф, конечно, топал сзади, красный от стыда. Несколько подружек Бернхил тоже попробовали бегать каждое утро, но это им быстро надоело.— Слишком балованные! — насмехалась Бернхил. — Живут в роскоши. Но, может, виноват мясник, состривший насчет их здоровенных задниц. Хотя последней каплей было замечание кузнеца по поводу их болтающихся грудей.— Бедняга Ульф! Красный как свекла!Женщины засмеялись.Вернувшись домой, Руби прошлась по Копергейту с Астрид и неизменным стражником. Ей нравилось рассматривать изделия ремесленников, особенно слушать музыкантов, извлекающих незатейливые, но сладостные звуки из свирелей.Викинги-мастера, с их длинными волосами и подпоясанными туниками — сапожники, резчики по дереву, ювелиры, золотых и серебряных дел мастера, напоминали хиппи шестидесятых. Но, в отличие от них, эти мирные горожане превращались в свирепых воинов, как только наставало время идти в набег. Не понимая, чем вызваны такие перемены, Руби спросила об этом у Джиды.— Ты появилась у нас в мирное время, а такое редко выдается. Всего лишь шесть лет назад, когда Рогнвальд захватил город и стал королем Джорвика, улицы были залиты кровью. Каждая семья потеряла мужа, отца или брата. — И, печально покачав головой, призналась: — Наш старший сын Торвальд погиб в битве.Голос ее прервался, и Джида тихо заплакала.— О, Джида, прости, я не знала, что у тебя был сын! Мне так жаль!Немного успокоившись, Джида продолжала:— Но самое печальное в том, что войны не кончены. Помяни мое слово, кровь снова прольется. Саксы никогда не позволят нам жить в мире.— Но разве у викингов нет собственных земель?— Наша страна слишком мала и перенаселена. Кроме того, вожди викингов правят так же безжалостно, как и наши враги.— Подобно отцу Торка, Гаральду?— Именно. Множество наших братьев покинули родину, чтобы избежать гнева тирана, и осели в новых землях, стали торговцами и фермерами, как здесь, в Джорвике, но мы, чтобы выжить, соглашаемся пожертвовать верованиями и раствориться среди остальных.— Джида, ты можешь не верить, но в моей стране многие считают викингов кровожадными язычниками, убивающими ради собственного удовольствия. И это действительно так. В набегах обычно убивают и грабят, верно?— Некоторые очень жестоки, — признала Джида, — обуреваемы жаждой крови. Их называют берсеркерами, но остальные просто ищут лучшей жизни. Они стремятся выжить, только и всего, хотя и завоевывают лучшую жизнь силой.Этот разговор был одним из многих серьезных бесед, которые вели между собой Джида и Руби за последнее время. Правда, в основном они смеялись и шутили, особенно когда в доме собирались приятельницы Джиды, чтобы заняться шитьем и попросить Руби помочь им скроить изящное белье.Сегодня как раз был один из таких дней, и Руби показывала самым непонятливым, как сделать выкройку. Правда, она подозревала, что многие просто хотят увидеть новую стиральную доску Джиды, которую Руби попросила сделать кузнеца, не говоря уже о резных прищепках для белья. Джида, сияя от гордости, показывала также белье, висевшее на новой веревке, аккуратно натянутой за домом между двумя деревьями. Кроме того, Руби казалось, что Джида не снимает уже высохшее белье, желая похвалиться перед соседями современными приспособлениями.Женщины сплетничали и обменивались новостями, не переставая работать иголками.— Слышали, Гунвор опять носит ребенка! — сообщила одна из них. Остальные многозначительно покачали головой, явно сочувствуя бедняжке.— Десять малышей, а ведь она еще не встретила двадцать пятую зиму! — воскликнула Джида. — Она не доживет до тридцати! Во время последних родов, говорят, едва кровью не истекла!— Как будет тогда Зигфрид заботиться о детях? — вздохнула соседка Джиды, Фрейдис, кругленькая веселая кумушка.— Вероятно, женится на дочери бедняка, чей отец будет рад избавиться от лишнего рта! — презрительно фыркнула другая дама.А что сказать о мужчине тридцати восьми лет, после двадцатилетней супружеской жизни пустившемся на поиски молоденькой дурочки?!«О черт, — подумала Руби. — Опять я о том же».— Такова участь женщины, отныне и всегда. Мужчины вожделеют, женщины страдают, — покачала головой Джида с извечным женским смирением.— Но почему вам, женщинам, не предпринять что-то? Не помочь несчастной? — вмешалась Руби. — В конце концов, это ваш долг!Все повернулись к ней, открыв рты, широко распахнув глаза, глядя на Руби с неподдельным интересом. Даже Джида. Неужели она снова влезла не в свое дело? Возможно, не стоило и говорить на эту тему. Но, дьявол, женщины должны стоять друг за друга и защищать собственные интересы.Женщины по-прежнему глазели на Руби, ожидая продолжения.— Вы что, никогда не слыхали о противозачаточных средствах? Нужно предохраняться, если не хочешь детей!Фрейдис безнадежно махнула рукой:— Ты говоришь об этих бесполезных порошках, которые продают знахарки? Пустая трата денег!— Но в моей стране есть зелья, которые помогают, — возразила Руби, понимая, что они понятия не имеют о противозачаточных таблетках. — Не слыхали вы разве о презервативах, спринцовках?Ну конечно нет! Глупо и спрашивать!— Презервативы? Что это? — спросила Джида. — Ты хочешь сказать, что есть способ не забеременеть?— Ну конечно.Все женщины, затаив дыхание, уставились на Руби.— Презервативы — это особые чехлы, надеваемые на мужскую плоть, такие тонкие, что не мешают наслаждению, но зато удерживают семя от проникновения в женщину, так что оно не может оплодотворить яйцо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37