— Может, ты волшебница, Руби? И заколдовала меня? — тихо спросил Торк, забирая у нее чашу и ставя ее на ближайший подоконник. Большим пальцем он стер каплю вина с подбородка Руби, а когда хотел вытереть руку о тунику, Руби завладела его большим пальцем и кончиком языка слизала вино.Глаза Торка потемнели. Вздрогнув, он схватил ее за талию, притиснул к стене так, что ноги ее едва касались земли, и прижал возбужденным телом, двигая бедрами из стороны в сторону, пока их тела не слились в единое целое — женская грудь с мужской, мужская плоть с женской.— О-о-о, — мягко простонала Руби, и из горла Торка непроизвольно вырвался ответный стон.Когда Торк чуть отстранился, а потом снова почти вдавил ее в стену, коснувшись самого чувствительного местечка, Руби охнула.— Я показал тебе, чего хочу, — пробормотал Торк, — но чего хочешь ты?— Я… Как насчет одного из поцелуев, о которых мы говорили тогда?Торк по-волчьи ощерился, немедленно вспомнив ее слова, и нагнул голову так, что их губы почти соприкасались.— Как там? Длинные, медленные…Когда наконец его губы завладели ее ртом, Руби потеряла голову. Поцелуй оказался таким же зажигательным, как с Джеком. Они целовались бесконечно, забыв о том, что нужно дышать. Руби наслаждалась прикосновением его губ, прекрасно помня и зная, что нужно этому мужчине. Казалось, она изголодалась до такой степени, что готова часами выдерживать эту сладкую пытку.Наконец Торк отодвинулся и прошептал, игриво покусывая ее нижнюю губу:— Что там еще говорил тот человек по имени Кевин? Крепкие и глубокие, не так ли?И когда язык Торка проник сквозь ее приоткрытые губы и начал медленное ритмичное движение, входя и выходя изо рта, Руби обвила руками шею Торка и слегка раздвинула ноги, чтобы лучше его чувствовать. Наслаждение было так велико, что Руби обмякла в объятиях Торка. Тело Торка судорожно сжалось. Грубо оторвавшись от Руби, он сжал ее лицо в больших ладонях и так невнятно, что она едва расслышала, спросил, очевидно, едва владея собой:— А что еще нравилось тому Кевину в поцелуях?— Не помню, — призналась Руби, наблюдая, как и глазах Торка загорелись веселые искорки, но тут же пробормотала: — Нет, вспомнила. Долгие, глубокие, крепкие, влажные поцелуи, которые длятся день, два и три…Торк слегка отодвинулся, глядя на нее затянутыми дымкой страсти глазами.— Ты вправду волшебница?— Нет, просто женщина.— И станешь моей женщиной на эту ночь?Руби тихонько застонала, потому что Торк снова соблазнял ее легчайшими движениями бедер.— О Торк, часть меня жаждет этого, но…— Какая именно часть? — осведомился он, кривовато усмехаясь и поднимая брови, перед тем как вновь прижаться к ней.— Это несправедливо, — запротестовала Руби, коротко засмеявшись. — Торк, я тоже хочу тебя, но слишком стара для случайных связей. Я жила с тобой, то есть с Джеком, слишком много лет, чтобы удовлетвориться столь малым.— Случайная связь?— Это означает, что я не желаю быть очередной зарубкой на столбике твоей постели лишь для того, чтобы оказаться забытой на другой день. Если, конечно, твое приглашение не распространяется на одну ночь.Она с надеждой взглянула на него.Торк обнажил белые зубы в чарующей улыбке:— О милая, бьюсь об заклад, пройдет не одна ночь прежде, чем мы насытимся друг другом.Да уж, в этом сомневаться не приходилось. Каждый дюйм кожи Руби горел от желания отдаться ему. Торк, нетерпеливо хмурясь, повторил:— Ты разделишь со мной постель сегодня?— А ты признаешь себя моим мужем?Торк вопросительно нагнул голову. Но глаза тут же загорелись гневом, как только он осознал, что она просит больше, чем он готов дать.— Никогда! — взорвался он, отскакивая от Руби.Куда девалась сжигавшая его страсть? Он яростно ударил кулаком о ладонь.— Мне следовало знать. Женщины всегда стараются выпросить у мужчины как можно больше. И никогда не отдают свою любовь без всяких условий!— Это несправедливо.— Каким я был глупцом, когда выказал искренние чувства, ведь ты же просишь плату за свои милости!Горящие глаза презрительно оглядели Руби.— Правильно сделала твоя мать, когда назвала тебя именем потаскухи из песни!— Торк, это неправда! — вскрикнула Руби, но он уже исчез. Руби коснулась пальцами распухших от поцелуев губ, чтобы унять рыдания.Когда этот человек прекратит ранить ее?! ГЛАВА 7 Следующие несколько дней мысли о Торке терзали Руби. Что бы она ни делала — помогала ли Джиде делать заготовки на зиму, делала ли покупки с Астрид под бдительным присмотром Ульфа, играла ли с детьми, пела и рассказывала ли истории во дворце Зигтрига, где обрела поистине нежеланную популярность, — Руби постоянно думала о викинге, похожем на ее мужа как две капли воды.Рассудок твердил, что Торк не ее муж. Но сердце ничего не желало слушать и не находило разницы между Джеком и Торком.Руби стремилась поговорить с Торком, но он избегал ее, как чуму, почти не приходил к Олафу и исчезал, как только встречался с ней во дворце Зигтрига, обычно уводя с собой блондинку, так похожую на Долли Партон.Каким-то образом ей необходимо убедить Торка, что она явилась из будущего и по неизвестной причине, ясной лишь Богу, была послана викингу. Кроме того, Руби неустанно тревожилась о сыновьях Торка. Она должна объяснить, как его безразличие ранит мальчиков! Они нуждались в нем почти так же отчаянно, как сама Руби.А как насчет Джека и ее собственных детей? Жалеет ли Джек о том, что покинул ее? Или считает, что Руби умерла? Она не могла вынести ужасной картины — Эдди и Дэвид на ее похоронах. Как они смогут жить без матери? Но ведь Джек намеревался искать другую женщину и сам сказал жене об этом. И какой болью ни отзывалась бы эта мысль, Руби надеялась, что вторая жена Джека будет хорошей матерью мальчикам… если сама она не вернется.Руби вытерла глаза и посмотрела на Джиду, что-то весело щебетавшую. Они направлялись к замку короля, и Ульф почтительно следовал сзади.— Просто не понимаю, почему Бернхил, последняя любовница Зигтрига, захотела нас видеть? Да еще средь бела дня! Все порядочные люди заняты делом!— Я знаю не больше, чем ты. Поверь, я с радостью держалась бы подальше от короля и его переменчивого нрава. Боюсь, он прикажет обезглавить меня.Наконец они добрались до дворца. Большой холл встретил их тишиной. Служанка проводила их наверх, где с десяток богато одетых женщин, принадлежавших ко двору Зигтрига, с нетерпением дожидались прихода чужеземки.После положенных приветствий Бернхил, ширококостная женщина с внешностью амазонки, по-видимому, прекрасно подходившая Зигтригу ростом и статью, перешла к делу.— Я сидела в холле в ту первую ночь, когда ты появилась, и видела эти прозрачные тряпочки, которые были на тебе. Не можешь показать нам их еще раз, здесь, когда мы одни?Руби и Джида обменялись удивленными взглядами.— Зачем? — спросила Руби.— Мне нравятся красивые вещи, — объявила тщеславная женщина, обводя рукой комнату, где на стульях валялись роскошные одеяния. Гобелены тонкой работы украшали каменные стены, а поверх циновок на полу лежал персидский ковер.— Кроме того, я заметила, как смотрели на тебя мужчины, когда ты разделась. Может, и мне пойдет такой наряд?— Конечно, я помогу тебе, — нерешительно пробормотала Руби. — Я владею компанией, производящей тонкое женское белье.Бернхил и женщины захлопали в ладоши.— Превосходно! — провозгласила Бернхил. — Значит, ты можешь и мне сшить такое. Сейчас сделаем набег на сокровищницу Зигтрига и поищем ткани.Когда Руби еще раз прошлась в черном белье перед дамами, те заохали и заахали, осторожно прикасаясь к тонкому кружеву и расспрашивая, какие еще ткани можно использовать и есть ли другие фасоны.— Почему у тебя такие колючие ноги? — поморщилась одна из дам.— Две недели не брила, — пояснила Руби.— Ты бреешь ноги? Зачем?— В моей стране большинство женщин бреют ноги, а некоторые подбривают даже волосы внизу живота, — ответила Руби, проводя воображаемую черту.— Но разве это не больно? — вскрикнул кто-то.— Совсем нет, если намылить хорошенько и взять острый клинок. А ноги становятся гладкими, словно шелк.Но женщины весьма недоверчиво отнеслись к этому новшеству, особенно когда Руби объяснила, что процедуру нужно повторять через день.Сокровищница была переполнена тканями, нитками и тесьмой всех вообразимых цветов. Конечно, Руби знала, что викинги торгуют по всему свету, но это изобилие поразило ее.Сообразив, что бумага еще не изобретена, Руби отложила отрез жесткой белой ткани для выкроек и, упрекнув женщин в жадности, выбрала несколько рулонов шелка — черный, ярко-красный, зеленый, белый и два оттенка. синего, а также подходящую отделку. С огромным трудом удалось убедить Бернхил, что шерсть не очень подходит для нижнего белья, даже зимой.— Сегодня я смогу сшить только один комплект, — сказала Руби, объяснив попутно, что такое «комплект». — Возможно, если остальные будут внимательно наблюдать, они смогут сами сделать выкройки.Бернхил, без всяких колебаний и смущения, разделась догола и гордо прошлась по комнате. Великолепное тело соперничало с фигурами лучших атлеток, виденных Руби в своей жизни, и она без обиняков похвалила Бернхил.— Как ты сохраняешь форму? Бегаешь трусцой? — поинтересовалась она и, рассказав о беге трусцой, с удовлетворением отметила неподдельный интерес Бернхил.— В Дублине я упражнялась на мечах с братьями, а дважды ходила в набеги, — объявила Бернхилл. — Здесь мне почти ничего не дают делать. Зигтриг запрещает мне выходить на ристалище. Боится, что я побью его мужчин, особенно если возьму в руки короткий меч! Зато, — лукаво добавила она, — он не знает, что я ухожу со своим слугой Хедином на окраину города, где мы вместе тренируется. Женщина должна уметь защищаться.Еще бы! — подумала Руби. Кому лучше знать, как не ей!— Может, и я стану бегать с тобой вместе.— Но Олаф запрещает мне бегать!Руби не собиралась заработать еще одно наказание ради того, чтобы удовлетворить каприз любовницы Зигтрига. Она рассказала Бернхил о том, что произошло.— Меня много раз запирали в комнате, — похвасталась любовница Зигтрига. — Иногда он даже бьет меня, но не очень сильно, не ломает костей и не уродует лицо. Уж такого я не потерпела бы!Руби использовала ленты вместо крючков и петель на лифчиках и вместо эластика на поясе панталон. И через пару часов Бернхил уже красовалась в пламенно-красном бикини, отделанном черным кружевом, и таком же лифчике, в вырезе которого тоже соблазнительно выглядывало черное кружево. Повертевшись перед большим зеркалом из полированного металла, она объявила, что в жизни не носила лучшего наряда.— К завтрашнему дню сшейте мне еще с дюжину таких! — велела она двум портнихам и, подойдя к лакированному восточному сундучку, начала рыться в нем, пока не отыскала то, что хотела, — изумруд размером с миндалину, свисавший с тонкой золотой цепочки. Подойдя к Руби, Бернхил вручила ей драгоценность.— С моей благодарностью.— О Боже! Я не могу принять это! Для меня было большим удовольствием сшить для тебя белье!Но Джида одобрительно кивнула, и Руби приняла драгоценность. По пути домой Джида и Руби хихикали, словно девчонки, над сегодняшним приключением.— Я должна поблагодарить тебя за это, Руби, никогда меня не приглашали во дворец королевские жены и любовницы.— По-моему, весьма сомнительная честь.Джида улыбнулась и нерешительно спросила:— Не могла бы ты показать мне, как сделать такое же одеяние?Руби разразилась смехом, и Джида покраснела.— Надеюсь, я не буду глупо выглядеть в таком наряде? — застенчиво поглядела на нее Джида.— Ну конечно нет! Я знаю фасон, который идеально подойдет тебе! Я смеялась над собственным дурацким положением! Одна, в чужой стране, боюсь за собственную голову, и все равно нахожу время заниматься бизнесом! Мой муж Джек опять сказал бы, что на первое место я, как всегда, ставлю собственные интересы!— Трудно тебе приходится, верно? — сочувственно спросила Джида. — Одна, вдали от родных и семьи. Я знаю, что у тебя есть собственное дело и ты можешь без труда и здесь заработать на хлеб, но семья… Ведь это самое главное, разве нет?Руби, немного подумав, пробормотала:— В моей стране женщины свободны. Они считают, что ни одна женщина не должна зависеть от мужчины и думать лишь о детях. Она обязана представлять из себя что-то.— Не понимаю.— Раньше женщины привыкли считать, что их цель в жизни — выйти замуж и рожать детей. Теперь они свободны от этих уз. Многие вообще предпочитают не выходить замуж, а некоторые супруги принимают решение не иметь детей — никогда.— В жизни не слышала подобного вздора! Конечно, женщины должны представлять из себя что-то! Когда Олаф уплывает в набег или торговать вместе с Торком, я всегда справляюсь с его делами — наблюдаю за разгрузкой кораблей, веду счета, слежу за фермой и домом, но когда возвращается муж, с радостью передаю ему роль главы семейства.— И тебе нравится такое положение?— Конечно. Мужчина должен чувствовать, что заботится о жене и детях. Если женщина хочет заняться ремеслом или завести собственное дело, ничего плохого тут нет, — главное, чтобы она не показала мужу, что стала единственным добытчиком и главой семьи. И, конечно, так ведется в любой стране. Просто не могу представить, чтобы было иначе.Руби неохотно кивнула:— Мы добились очень многого в борьбе за женские права, но, вероятно, слишком спешили и наделали ошибок.— Еще бы! Ну скажи, что хорошего в том, если женщина ведет себя, как мужчина, или все время несет на своих плечах тяжкое бремя? Какая женщина может жить в мире с собой, если вынуждает собственного мужа чувствовать себя не настоящим мужчиной?— Действительно, какая женщина?— С таким же успехом она может отсечь его мужские принадлежности, как в той песне о человеке, раненном на Азиатской войне.Немного подумав и сосредоточенно хмурясь, Джида повернулась к Руби:— Именно поэтому муж ушел от тебя? Ты заставляла его чувствовать себя не настоящим мужчиной?Руби устало прикрыла глаза и кивнула.— Наверное. Но, клянусь Богом, я не думала о том, что делаю.С тяжелым сердцем открыла она дверь дома и остановилась на пороге как вкопанная. За столом сидел Торк и играл с сыновьями в настольную игру викингов, похожую на шашки. Они смеялись, шутили и вели себя, как любые обычные отец и сыновья.Когда Торк, подняв глаза, заметил Руби, сердце его, казалось, пропустило удар. О Фрейя! После бесчисленных сражений, бесконечных женщин, счет которым потерян много лет назад, глупое проклятое сердце сжимается при виде безмозглой, несчастной, тощей девчонки, с волосами, как у мальчишки, и характером сварливой бабы.И все этот поцелуй! Торк не мог забыть восхитительный, исступленный, томительный, сладостный поцелуй! И свой гнев по поводу отказа Руби последовать путем, которым неизбежно вел подобный поцелуй. Но Торк винил и себя. Он не должен был допустить этого поцелуя. Размяк, распустился, потерял голову. Совсем как сегодня. Ему не следовало торчать здесь. Нельзя дать понять посторонним, что Эйрик и Тайкир — его сыновья. Враги не задумаются использовать это против него.Торк встал и сделал мальчикам знак. Те поняли, что не могут оставаться в присутствии чужачки. По крайней мере, ему показалось, что они поняли. Иногда, заметив выражение их глаз, Торк снова и снова спрашивал себя, уж не лучше ли взять сыновей, сесть на корабль и исчезнуть, затеряться в другой стране, хотя бы в Богом забытой Исландии, где поселилось последнее время так много викингов.
— И не думай, — предупредила Руби и, направившись к Торку, уперлась ладонью в его грудь и заставила сесть обратно на стул. — Ты не уйдешь, пока мы не поговорим.— Ты приказываешь мне, девушка?Уголки губ Торка дернулись в улыбке, несмотря на очевидное изумление от подобной дерзости. Подумать только, она еще смеет командовать!— Совершенно верно! Довольно с меня твоего трусливого поведения! Хватит избегать меня!Эйрик и Тайкир хихикнули, видя, как свирепый отец отступает и тушуется перед женщиной.— Ищешь моей компании, милочка? Хочешь снова испытать на себе мои чары? Не знал, что моя слава распространится так далеко.— Слава? Чары?И, сообразив, к чему клонит Торк, Руби разъяренно выпалила:— Ах ты мерзкая склизкая жаба!— Жаба? — задохнулся от смеха Торк.— Да, жаба! Подумать только, именно мне выпало очутиться в стране грез и заполучить жабу вместо принца!Торк бесстыдно ухмыльнулся, вероятно, даже не поняв, что она имеет в виду. Руби стиснула кулаки, чтобы немного взять себя в руки, и спокойно объявила:— Я хочу поговорить с тобой насчет наших детей.Оба тут же оглянулись на Эйрика и Тайкира, навостривших уши и широко раскрывших глаза.— Идите! — приказал Торк мальчикам. — Мы поговорим, прежде чем я уйду.— Останься обедать, отец, теперь, когда Руби знает, — умоляюще шепнул Тайкир.Торк нерешительно оглядел Руби. Она никак не могла сообразить, почему не должна знать о том, что Торк — отец мальчиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37