Выудив из ящика под кроватью свитер, Пол запихал его в пластиковый пакет.
* * *
Одно из объяснений вселенской загадки всех времен звучит так.
Двадцать тысяч лет назад, когда не были еще построены первые стены Иерихона и предки человечества обитали в камышовых хижинах, терпеливо затачивая кремни обрубками рогов северных оленей, производители ксероксов и поставщики канцелярских принадлежностей для офиса жили в мире друг с другом, учитывая нужды ближнего и в соответствии с ними приспосабливая свою продукцию. Но потом одна сторона нанесла великое оскорбление другой, и с тех пор, эпоха за эпохой, каждый стремился расстроить замыслы и планы другого. И хотя сама причина кровной вражды давно уже позабылась, ненависть настолько въелась в обоих, что никакое примирение стало невозможным. Их заклятой враждой, более ожесточенной, чем даже войны Повелителей программного обеспечения Силиконовой Долины с Темным Властелином из Сиэтла, объясняется тот факт, что ни один разворот стандартного формата не войдет в лоток офисного ксерокса стандартного формата, и поколениям злополучных младших клерков, секретарш и практикантов приходится трудиться в поте лица, вооружившись ножницами, клеящими карандашами и скотчем.
– Интересно, это те самые, которые мы сортировали по кучкам? – задумчиво спросил Пол, отдирая зубами скотч. – Или это другая порция бессмысленной галиматьи?
Софи устало пожала худыми плечами.
– Понятия не имею. А это имеет значение?
– Да нет, пожалуй. – Они все утро провели в комнате с ксероксом, а в лотке еще оставалась необработанной душераздирающе толстая кипа. – Вот черт, – добавил он. – Снова красная лампочка. Ты не помнишь, что мы делали в прошлый раз? Это подача бумаги, да?
– А мне кажется, картридж.
Он вздохнул:
– Ты, наверное, права. Мозги у меня отключились с час назад. – Вытащив узкую пластмассовую панель в боку устройства, он потыкал там концом карандаша; это как будто сработало – то ли в прошлый раз, то ли в позапрошлый, – хотя он понятия не имел почему. – Ладно, – сказал он. – Попробуй теперь.
Аппарат запыхтел и заработал. Но не пройдя полпути, зеленый пластмассовый ползунок замер.
– Опять бумагу зажевывает, – прорычала Софи.
Дело плохо. Захватывая в свои зажимы лист бумаги, аппарат вцеплялся в него как собака, отказывающаяся отдавать только что принесенную палку, а давление в его челюстях было много больше прочности девяностограммовой бумаги. Выковыривание крохотных кусочков, оставшихся внутри после того, как зажеванный лист вырвали грубой силой, истощило бы терпение нейрохирурга.
– Должно же быть что-то, что можно отодвинуть или отвернуть, – сказал Пол, – чтобы добраться до зажимов сбоку.
Софи нехорошо на него посмотрела.
– Не смей тут ничего отворачивать, – мрачно сказала она. – Вот начнешь с ним возиться, он вообще сдохнет.
Суровые слова, но справедливые. Пол прекрасно знал, что эльфы не наградили его умением разбирать что-либо на части, а после собирать снова. Даже замена пробок в его случае оборачивалась страшным и ужасным приключением.
– А как насчет того, чтобы по нему врезать? – спросил он.
– Сомневаюсь, что это поможет.
– Наверное, не поможет, – вздохнул он. – И все-таки...
– Вот, – оборвала она, показывая смятый, почерневший, но целый лист. – Вытащила.
– Будь я проклят! Как тебе это удалось?
– Терпением. С техникой надо обходиться по-доброму, – ответила Софи с ноткой самодовольства, – а не биться с ней насмерть. – Она покачала головой. – Мужчины, – вздохнула она. – Если удар дубиной по голове не помогает, они становятся совершенно беспомощны. Ладно, попробуй теперь. Выровняв стопку, Пол снова вложил бумагу в лоток и нажал кнопку. Внутри немного поскрипело, ползунок двинулся а потом снова замер. Те красные лампочки, которые прежде не горели, теперь замигали.
– Черт, черт, черт! – выкрикнула Софи и начала колотить по боку аппарата кулаком.
Три красные лампочки погасли, ползунок гладко замурлыкал по предначертанному ему курсу. С другой стороны вылезла еще теплая скопированная страница.
– Ни слова, – предостерегла его Софи.
Пол счел, что это хороший совет, и ему последовал.
Им удалось скопировать десяток разворотов прежде, чем ксерокс опять забарахлил. Однако на сей раз было очевидно, что они уже далеко зашли за ту грань, когда был толк от «терпеливо и по-доброму» или от ловко нацеленного хука справа. Мало того, что разом мигали все красные лампочки, нет, теперь отчаянно вспыхивали и гасли еще две зеленые и одна темно-желтая, о существовании которых они даже не подозревали, а сам ксерокс пищал, как мучительно умирающий в мышеловке грызун. Полу казалось, что самым гуманным было бы его пристрелить.
– Проблемы? – спросил голос от двери. Неизвестно, как долго стоял у них за спиной на пороге мистер Сусловиц. Софи подпрыгнула, точно ее ужалила пчела.
– Капризная тварь, – сказал мистер Сусловиц. – Я все твержу остальным, что надо его заменить, купить более современную модель, но они и слышать не хотят. Вы не против, если я посмотрю?
Пол с энтузиазмом убрался с дороги, а мистер Сусловиц стал на колени возле аппарата, точно ветеринар, пришедший к занедужившему теленку. Он как будто вообще ничего не делал, просто стоял на коленях и слушал. Голова его время от времени покачивалась, будто он кивал, раз или два он даже прищелкнул языком – словно сочувствуя. Потом мягко хлопнул по аппарату – скорее утешающее похлопывание, чем удар, – и встал. Писк прекратился, лампочки погасли.
– Попробуйте, – предложил он.
Из-под валиков выползла отличная копия, не мятая и не испачканная.
– В чем была проблема? – рискнул спросить Пол. Мистер Сусловиц пожал плечами.
– Понятия не имею! Я ни черта не смыслю в этих машинках. Но на старый «датсун», который у меня был давным-давно, это обычно действовало, поэтому я решил, может, стоит попробовать. Никто из вас длинный степлер не видел?
Пол кивнул.
– На самом деле мы собирались скреплять им страницы, когда закончим копировать.
– Вот и хорошо, – сказал мистер Сусловиц. – Он мне нужен всего на минутку.
Пол снова кивнул.
– Он вон там, на столе возле... – Пол нахмурился. – Но он только что там был.
Мистер Сусловиц усмехнулся:
– Непоседливая железяка, а? Не беспокойтесь. Если я сумею его выследить, то, когда закончу, заброшу вам сюда. Идет?
После его ухода аппарат выдал еще с десяток безупречных копий, и Софи сказала:
– Было совсем как в фильме. С Робертом Редфордом.
– В каком фильме?
– Ну, там герой говорит с лошадьми, – ответила она. – Такое впечатление, будто он слушал, что отвечает ксерокс.
– Роберт Редфорд?
– Да нет, мистер Сусловиц. Как будто аппарат рассказывал ему, что с ним не так. И не пялься на меня! – добавила она – Сама знаю, как идиотски это звучит, но именно это мне напомнило его поведение. Пол пожал плечами:
– Говорить с лошадьми – это одно, но нужно уметь улестить армейского осла, чтобы добиться чего-то от этой груды металлолома. Не нужно мне слушать, чтобы узнать, что он думает. Я просто ему не нравлюсь, и все тут.
Что бы там ни сделал мистер Сусловиц, его метода как будто подействовала. За исключением одной порванной страницы (во имя прошлой дружбы, предположил Пол) остальные копии устройство выдало без сучка без задоринки. Теперь осталось сравнительно простое дело: порезать и слепить развороты скотчем, потом подобрать и скрепить степлером в пачки.
– Нам понадобится длинный степлер, – заметила Софи. Пол кивнул.
– Пойду попробую его поискать, – сказал он со всем пылом капитана Оутса, отправляющегося на прогулку по вечной мерзлоте.
К его удивлению, искать пришлось совсем недолго. По дороге Пол решил заскочить в столовую, а когда открыл дверь шкафа, где жил сахар, обнаружил степлер.
– Как он туда попал? – спросила Софи, когда он объявил об успехе своей миссии.
– Ну, сама знаешь, как это бывает, – отозвался он. – Положишь куда-нибудь что-нибудь, и не успеешь оглянуться, оно пропало, потом его неделями ищешь. Вероятно, пространственно-временная аномалия или флуктуация Силы.
– Или люди берут вещи и не кладут их на место, когда закончат, – неодобрительно заметила Софи.
– Возможно, – скептически ответил Пол, – но, на мой взгляд, слишком уж притянуто за уши. Вот черт, в нем скрепки кончились.
Он запихал внутрь скрепки, взяв их из коробки на полке. Степлер был громоздким устройством, древним и брюзгливым, а пружина в нем явно питала особое пристрастие к человеческой плоти. Пол держался начеку и потому отделался всего лишь легкой царапиной.
– Без пяти час, – заметил он. – Может, оставим сортировку и скрепление на после ленча?
Все было в тоне, каким он это сказал. Хотя он совсем не предполагал, что так выйдет, но в этом тоне прозвучало недвусмысленное предложение: сбежать из здания и вместе пойти на ленч, как вчера. Это было еще одно Великое Мгновение.
– Идет, – после краткой заминки ответила Софи. («Вот как все просто! – подумал Пол. – Может, так оно у всех остальных и бывает?»)
По общему невысказанному согласию они пошли в ту же закусочную. Пока они стояли в очереди, Пол наскоро проделал арифметические упражнения, подсчитывая, сколько сэкономит, если следующую неделю станет ходить пешком с работы в Кентиш-таун, и спросил:
– Что будешь?
– Незачем, – отозвалась она.
– Но ты же заплатила за меня вчера. Она поглядела на него внимательно.
– У тебя нет денег.
Ему следовало бы дюймов на шесть съежиться, но он этого не сделал, а только признал:
– Верно.
– Ну вот видишь.
Он не знал, что сказать.
– Это очень...
– Да. Кофе и булочку с ветчиной, так?
Пол кивнул. Он чувствовал, что следует как-то объясниться или хотя бы дать понять, что он не гоняющийся за состоянием жиголо, который увивается за ней как за источником дармовых углеводов и ничего больше. Но он знал, что не способен облечь такое в слова, еще больше при этом не напортачив поэтому ради разнообразия поступил разумно, а именно сдался.
– Спасибо, – просто сказал он.
– Не за что.
Как будто всю свою взрослую жизнь – с тех самых пор, как он понял, что девушки – это не глупые представительницы другой расы, которых интересуют только бестолковые пустяки вроде заколок для волос или лака для ногтей с блесками (а не жизненно важные вещи, как, например, мастерить из дерева аэропланы или раскрашивать солдатиков в масштабе один к семидесяти двум), но прекрасные инопланетные существа, которые словно бы никогда его не замечают – всю свою жизнь он тянул и дергал дверь, ведущую в зачарованный сад, и вдруг обнаружил, что на самом деле дверь открывается внутрь и достаточно просто толкнуть ее кончиками пальцев. Неплохо было бы, невольно подумал он, если бы кто-нибудь ему про это сказал, но, возможно, именно это имел в виду Дарвин, говоря про естественный отбор. В конце концов, логично рассудил Пол, нельзя же, чтобы подобные ему идиоты на надувных плотиках бултыхались на мелководье генофонда.
Иными словами, он понятия не имел, что полагается делать дальше. По-видимому, в какой-то момент ему придется сказать что-нибудь жутко неловкое, и если все сойдет гладко, будут поцелуи... ну... что-нибудь такое. Совершенно очевидно, что он руками и ногами «за» – в точности как всегда мечтал иметь большую яхту, чтобы в одиночку поплыть под парусом в Новую Зеландию. А теперь, когда он хотя бы стал на этот путь, у него возникло неприятное чувство, что его яхта – беспалубное корыто, а он дрейфует на этом корыте посреди Тихого океана. С другой стороны, утешил он себя: в конце-то концов, не может же это быть так уж трудно, правда? Он перебрал своих родственников: дядю Тревора, кузена Даррена и мужа кузины Лорны Эрика. Мужчины с обаянием мусорных ящиков, и ума на троих ровно столько, чтобы управлять светофором, а они тем не менее умудрились привлечь, очаровать, уложить в постель и жениться – не обязательно именно в этом порядке. Если сумели они, то сможет газонокосилка или автоответчик, консервный нож или даже небольшой валун, а значит, это под силу и ему. Теоретически.
– Ты что-то очень притих, – заметила Софи. Пол испуганно поднял взгляд.
– Извини, – сказал он. – Задумался.
Между бровей у нее залегла складочка, и Пол вспомнил все те разы, когда она как будто читала его мысли. Слава богу, на сей раз этого не случилось, поскольку булочкой с ветчиной она в него не швырнула.
– Просто думал про все эти развороты.
– А. – Неужели в ее голосе проскользнула крошечная нотка разочарования? – А в чем дело?
– М-м-м. – «Совершенно верно: а в чем дело?» – Помнишь, у тебя была теория, что они пытаются от нас избавиться. То, чем мы занимались все утро, как будто подтверждает твои слова: ну, нам дали противную бессмысленную работу, чтобы не увольнять нас, а заставить самих уйти.
Она пожала плечами:
– Я уже не так в этом уверена. Если подумать, то же самое делали у меня на глазах в офисе моего папы. Кто-то ведь должен заниматься такой работой, не партнерам же возиться с ножницами и скотчем.
Пол унюхал возможную перемену темы и с радостью на нее набросился.
– А чем занимается твой отец?
– Бухгалтер, – вздохнула она. – Это семейное дело: он, дядя Джо и дядя Стив. Он очень хотел, чтобы и я к ним пошла, но я ему сказала: дудки. – По словам Софи выходило, что отец годами пилил ее, чтобы она сплавала с ним в бочке по Ниагарскому водопаду. Почему именно сортировать и копировать таблицы для «Дж. В. Уэлс» намного лучше, чем делать то же самое у отца и дядьев, он так и не понял, но, без сомнения, на то есть причина. – А у тебя? – с некоторым усилием продолжила она. – Чем занимается твой отец?
– Раньше занимался двойным остеклением, – ответил Пол, – но рано вышел на пенсию, и они с мамой переехали во Флориду.
Она кивнула.
– И тебе не слишком захотелось ехать с ними?
– Меня не взяли.
– О! – Софи нахмурилась. – Моя сестра Флер... она на пять лет старше меня... она работает в банке и ее отправили на год в Нью-Йорк. Ей там по-настоящему понравилось.
– Мама с папой говорят, там отлично, – сказал Пол. – Хорошая жаркая погода, люди очень дружелюбные. Мне бы хотелось к ним съездить – когда-нибудь, когда накоплю достаточно денег.
– А Флер сейчас на Борнео, – сказала Софи. – Потом ее, наверное, пошлют в Токио или Чили. Путешествия ей в работе нравятся больше всего.
Пол решил, что ему плевать на Флер.
– Звучит заманчиво, – сказал он.
– Ну, по большей части она сидит за столом и разговаривает по телефону, – ответила Софи. – И сомневаюсь, что у нее есть время погулять, посмотреть город. Тем не менее, наверное, приятно знать, что ты в той самой стране, где потрясающие пейзажи и обычаи, пусть тебе и не удается выкроить минутку их посмотреть, а потом уже пора ехать домой. И со мной тоже так, – добавила она с легкой ироничной улыбкой. – К нам приехала погостить моя кузина из провинции, она ходила смотреть Тауэр, собор Святого Павла, Планетарий, Колесо обозрения и еще много чего, а через неделю вернулась к себе в Норвич. А я живу тут с трех лет и ничего этого не видела. Наверное, рано или поздно схожу посмотрю. Даже забавно: со всех сторон тебя окружает множество удивительных вещей, а ты и не подозреваешь об их существовании.
У Пола возникло ощущение, что она говорит нечто важное, но он никак не мог сообразить, что именно.
– Я был как-то в Планетарии, – сказал он, – со школьной экскурсией. Не могу сказать, что мне там понравилось. Все время приходилось запрокидывать голову, чтобы увидеть, что происходит, и я вывернул шею.
На это никто не нашелся бы что сказать, а поэтому Софи должным образом ничего и не сказала. Полу показалось, что дела принимают дурной оборот. Но ведь это же та стадия, когда им полагается говорить обо всем: о семье, воспоминаниях детства и все такое – и потерять счет времени, и, наконец, придут официанты и их вышвырнут, потому что хотят прибраться и пойти домой. Он не сомневался, что именно так бывает у других, и, надо думать, дядя Тревор и муж кузины Эрик вели себя именно так и получили хотя бы проходной балл, то есть остались на следующий раунд. Он попытался придумать многозначительную реплику по поводу Жизни, но в голову ничего не шло.
– Ешь булочку, – сказала она. – Что?
– Булочку. Ты к ней даже не притронулся.
– А, верно.
Он был совсем не голоден и не питал иллюзий относительно того, какое это зрелище, когда он поглощает пищу. Если уж на то пошло, он всегда недоумевал, почему столько свиданий, условленных и случайных встреч так или иначе связаны с едой. Ведь сколько ни напрягай воображение, потребление блюд никак не может считаться привлекательным, и даже золотые девочки и мальчики, когда пьют суп, издают звуки, как канализация в гостинице. Он застенчиво откусил от твердой как камень булочки, болезненно сознавая, что по переду его рубашки камнепадом сыплются крошки.
– Ты старый свитер принес?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
* * *
Одно из объяснений вселенской загадки всех времен звучит так.
Двадцать тысяч лет назад, когда не были еще построены первые стены Иерихона и предки человечества обитали в камышовых хижинах, терпеливо затачивая кремни обрубками рогов северных оленей, производители ксероксов и поставщики канцелярских принадлежностей для офиса жили в мире друг с другом, учитывая нужды ближнего и в соответствии с ними приспосабливая свою продукцию. Но потом одна сторона нанесла великое оскорбление другой, и с тех пор, эпоха за эпохой, каждый стремился расстроить замыслы и планы другого. И хотя сама причина кровной вражды давно уже позабылась, ненависть настолько въелась в обоих, что никакое примирение стало невозможным. Их заклятой враждой, более ожесточенной, чем даже войны Повелителей программного обеспечения Силиконовой Долины с Темным Властелином из Сиэтла, объясняется тот факт, что ни один разворот стандартного формата не войдет в лоток офисного ксерокса стандартного формата, и поколениям злополучных младших клерков, секретарш и практикантов приходится трудиться в поте лица, вооружившись ножницами, клеящими карандашами и скотчем.
– Интересно, это те самые, которые мы сортировали по кучкам? – задумчиво спросил Пол, отдирая зубами скотч. – Или это другая порция бессмысленной галиматьи?
Софи устало пожала худыми плечами.
– Понятия не имею. А это имеет значение?
– Да нет, пожалуй. – Они все утро провели в комнате с ксероксом, а в лотке еще оставалась необработанной душераздирающе толстая кипа. – Вот черт, – добавил он. – Снова красная лампочка. Ты не помнишь, что мы делали в прошлый раз? Это подача бумаги, да?
– А мне кажется, картридж.
Он вздохнул:
– Ты, наверное, права. Мозги у меня отключились с час назад. – Вытащив узкую пластмассовую панель в боку устройства, он потыкал там концом карандаша; это как будто сработало – то ли в прошлый раз, то ли в позапрошлый, – хотя он понятия не имел почему. – Ладно, – сказал он. – Попробуй теперь.
Аппарат запыхтел и заработал. Но не пройдя полпути, зеленый пластмассовый ползунок замер.
– Опять бумагу зажевывает, – прорычала Софи.
Дело плохо. Захватывая в свои зажимы лист бумаги, аппарат вцеплялся в него как собака, отказывающаяся отдавать только что принесенную палку, а давление в его челюстях было много больше прочности девяностограммовой бумаги. Выковыривание крохотных кусочков, оставшихся внутри после того, как зажеванный лист вырвали грубой силой, истощило бы терпение нейрохирурга.
– Должно же быть что-то, что можно отодвинуть или отвернуть, – сказал Пол, – чтобы добраться до зажимов сбоку.
Софи нехорошо на него посмотрела.
– Не смей тут ничего отворачивать, – мрачно сказала она. – Вот начнешь с ним возиться, он вообще сдохнет.
Суровые слова, но справедливые. Пол прекрасно знал, что эльфы не наградили его умением разбирать что-либо на части, а после собирать снова. Даже замена пробок в его случае оборачивалась страшным и ужасным приключением.
– А как насчет того, чтобы по нему врезать? – спросил он.
– Сомневаюсь, что это поможет.
– Наверное, не поможет, – вздохнул он. – И все-таки...
– Вот, – оборвала она, показывая смятый, почерневший, но целый лист. – Вытащила.
– Будь я проклят! Как тебе это удалось?
– Терпением. С техникой надо обходиться по-доброму, – ответила Софи с ноткой самодовольства, – а не биться с ней насмерть. – Она покачала головой. – Мужчины, – вздохнула она. – Если удар дубиной по голове не помогает, они становятся совершенно беспомощны. Ладно, попробуй теперь. Выровняв стопку, Пол снова вложил бумагу в лоток и нажал кнопку. Внутри немного поскрипело, ползунок двинулся а потом снова замер. Те красные лампочки, которые прежде не горели, теперь замигали.
– Черт, черт, черт! – выкрикнула Софи и начала колотить по боку аппарата кулаком.
Три красные лампочки погасли, ползунок гладко замурлыкал по предначертанному ему курсу. С другой стороны вылезла еще теплая скопированная страница.
– Ни слова, – предостерегла его Софи.
Пол счел, что это хороший совет, и ему последовал.
Им удалось скопировать десяток разворотов прежде, чем ксерокс опять забарахлил. Однако на сей раз было очевидно, что они уже далеко зашли за ту грань, когда был толк от «терпеливо и по-доброму» или от ловко нацеленного хука справа. Мало того, что разом мигали все красные лампочки, нет, теперь отчаянно вспыхивали и гасли еще две зеленые и одна темно-желтая, о существовании которых они даже не подозревали, а сам ксерокс пищал, как мучительно умирающий в мышеловке грызун. Полу казалось, что самым гуманным было бы его пристрелить.
– Проблемы? – спросил голос от двери. Неизвестно, как долго стоял у них за спиной на пороге мистер Сусловиц. Софи подпрыгнула, точно ее ужалила пчела.
– Капризная тварь, – сказал мистер Сусловиц. – Я все твержу остальным, что надо его заменить, купить более современную модель, но они и слышать не хотят. Вы не против, если я посмотрю?
Пол с энтузиазмом убрался с дороги, а мистер Сусловиц стал на колени возле аппарата, точно ветеринар, пришедший к занедужившему теленку. Он как будто вообще ничего не делал, просто стоял на коленях и слушал. Голова его время от времени покачивалась, будто он кивал, раз или два он даже прищелкнул языком – словно сочувствуя. Потом мягко хлопнул по аппарату – скорее утешающее похлопывание, чем удар, – и встал. Писк прекратился, лампочки погасли.
– Попробуйте, – предложил он.
Из-под валиков выползла отличная копия, не мятая и не испачканная.
– В чем была проблема? – рискнул спросить Пол. Мистер Сусловиц пожал плечами.
– Понятия не имею! Я ни черта не смыслю в этих машинках. Но на старый «датсун», который у меня был давным-давно, это обычно действовало, поэтому я решил, может, стоит попробовать. Никто из вас длинный степлер не видел?
Пол кивнул.
– На самом деле мы собирались скреплять им страницы, когда закончим копировать.
– Вот и хорошо, – сказал мистер Сусловиц. – Он мне нужен всего на минутку.
Пол снова кивнул.
– Он вон там, на столе возле... – Пол нахмурился. – Но он только что там был.
Мистер Сусловиц усмехнулся:
– Непоседливая железяка, а? Не беспокойтесь. Если я сумею его выследить, то, когда закончу, заброшу вам сюда. Идет?
После его ухода аппарат выдал еще с десяток безупречных копий, и Софи сказала:
– Было совсем как в фильме. С Робертом Редфордом.
– В каком фильме?
– Ну, там герой говорит с лошадьми, – ответила она. – Такое впечатление, будто он слушал, что отвечает ксерокс.
– Роберт Редфорд?
– Да нет, мистер Сусловиц. Как будто аппарат рассказывал ему, что с ним не так. И не пялься на меня! – добавила она – Сама знаю, как идиотски это звучит, но именно это мне напомнило его поведение. Пол пожал плечами:
– Говорить с лошадьми – это одно, но нужно уметь улестить армейского осла, чтобы добиться чего-то от этой груды металлолома. Не нужно мне слушать, чтобы узнать, что он думает. Я просто ему не нравлюсь, и все тут.
Что бы там ни сделал мистер Сусловиц, его метода как будто подействовала. За исключением одной порванной страницы (во имя прошлой дружбы, предположил Пол) остальные копии устройство выдало без сучка без задоринки. Теперь осталось сравнительно простое дело: порезать и слепить развороты скотчем, потом подобрать и скрепить степлером в пачки.
– Нам понадобится длинный степлер, – заметила Софи. Пол кивнул.
– Пойду попробую его поискать, – сказал он со всем пылом капитана Оутса, отправляющегося на прогулку по вечной мерзлоте.
К его удивлению, искать пришлось совсем недолго. По дороге Пол решил заскочить в столовую, а когда открыл дверь шкафа, где жил сахар, обнаружил степлер.
– Как он туда попал? – спросила Софи, когда он объявил об успехе своей миссии.
– Ну, сама знаешь, как это бывает, – отозвался он. – Положишь куда-нибудь что-нибудь, и не успеешь оглянуться, оно пропало, потом его неделями ищешь. Вероятно, пространственно-временная аномалия или флуктуация Силы.
– Или люди берут вещи и не кладут их на место, когда закончат, – неодобрительно заметила Софи.
– Возможно, – скептически ответил Пол, – но, на мой взгляд, слишком уж притянуто за уши. Вот черт, в нем скрепки кончились.
Он запихал внутрь скрепки, взяв их из коробки на полке. Степлер был громоздким устройством, древним и брюзгливым, а пружина в нем явно питала особое пристрастие к человеческой плоти. Пол держался начеку и потому отделался всего лишь легкой царапиной.
– Без пяти час, – заметил он. – Может, оставим сортировку и скрепление на после ленча?
Все было в тоне, каким он это сказал. Хотя он совсем не предполагал, что так выйдет, но в этом тоне прозвучало недвусмысленное предложение: сбежать из здания и вместе пойти на ленч, как вчера. Это было еще одно Великое Мгновение.
– Идет, – после краткой заминки ответила Софи. («Вот как все просто! – подумал Пол. – Может, так оно у всех остальных и бывает?»)
По общему невысказанному согласию они пошли в ту же закусочную. Пока они стояли в очереди, Пол наскоро проделал арифметические упражнения, подсчитывая, сколько сэкономит, если следующую неделю станет ходить пешком с работы в Кентиш-таун, и спросил:
– Что будешь?
– Незачем, – отозвалась она.
– Но ты же заплатила за меня вчера. Она поглядела на него внимательно.
– У тебя нет денег.
Ему следовало бы дюймов на шесть съежиться, но он этого не сделал, а только признал:
– Верно.
– Ну вот видишь.
Он не знал, что сказать.
– Это очень...
– Да. Кофе и булочку с ветчиной, так?
Пол кивнул. Он чувствовал, что следует как-то объясниться или хотя бы дать понять, что он не гоняющийся за состоянием жиголо, который увивается за ней как за источником дармовых углеводов и ничего больше. Но он знал, что не способен облечь такое в слова, еще больше при этом не напортачив поэтому ради разнообразия поступил разумно, а именно сдался.
– Спасибо, – просто сказал он.
– Не за что.
Как будто всю свою взрослую жизнь – с тех самых пор, как он понял, что девушки – это не глупые представительницы другой расы, которых интересуют только бестолковые пустяки вроде заколок для волос или лака для ногтей с блесками (а не жизненно важные вещи, как, например, мастерить из дерева аэропланы или раскрашивать солдатиков в масштабе один к семидесяти двум), но прекрасные инопланетные существа, которые словно бы никогда его не замечают – всю свою жизнь он тянул и дергал дверь, ведущую в зачарованный сад, и вдруг обнаружил, что на самом деле дверь открывается внутрь и достаточно просто толкнуть ее кончиками пальцев. Неплохо было бы, невольно подумал он, если бы кто-нибудь ему про это сказал, но, возможно, именно это имел в виду Дарвин, говоря про естественный отбор. В конце концов, логично рассудил Пол, нельзя же, чтобы подобные ему идиоты на надувных плотиках бултыхались на мелководье генофонда.
Иными словами, он понятия не имел, что полагается делать дальше. По-видимому, в какой-то момент ему придется сказать что-нибудь жутко неловкое, и если все сойдет гладко, будут поцелуи... ну... что-нибудь такое. Совершенно очевидно, что он руками и ногами «за» – в точности как всегда мечтал иметь большую яхту, чтобы в одиночку поплыть под парусом в Новую Зеландию. А теперь, когда он хотя бы стал на этот путь, у него возникло неприятное чувство, что его яхта – беспалубное корыто, а он дрейфует на этом корыте посреди Тихого океана. С другой стороны, утешил он себя: в конце-то концов, не может же это быть так уж трудно, правда? Он перебрал своих родственников: дядю Тревора, кузена Даррена и мужа кузины Лорны Эрика. Мужчины с обаянием мусорных ящиков, и ума на троих ровно столько, чтобы управлять светофором, а они тем не менее умудрились привлечь, очаровать, уложить в постель и жениться – не обязательно именно в этом порядке. Если сумели они, то сможет газонокосилка или автоответчик, консервный нож или даже небольшой валун, а значит, это под силу и ему. Теоретически.
– Ты что-то очень притих, – заметила Софи. Пол испуганно поднял взгляд.
– Извини, – сказал он. – Задумался.
Между бровей у нее залегла складочка, и Пол вспомнил все те разы, когда она как будто читала его мысли. Слава богу, на сей раз этого не случилось, поскольку булочкой с ветчиной она в него не швырнула.
– Просто думал про все эти развороты.
– А. – Неужели в ее голосе проскользнула крошечная нотка разочарования? – А в чем дело?
– М-м-м. – «Совершенно верно: а в чем дело?» – Помнишь, у тебя была теория, что они пытаются от нас избавиться. То, чем мы занимались все утро, как будто подтверждает твои слова: ну, нам дали противную бессмысленную работу, чтобы не увольнять нас, а заставить самих уйти.
Она пожала плечами:
– Я уже не так в этом уверена. Если подумать, то же самое делали у меня на глазах в офисе моего папы. Кто-то ведь должен заниматься такой работой, не партнерам же возиться с ножницами и скотчем.
Пол унюхал возможную перемену темы и с радостью на нее набросился.
– А чем занимается твой отец?
– Бухгалтер, – вздохнула она. – Это семейное дело: он, дядя Джо и дядя Стив. Он очень хотел, чтобы и я к ним пошла, но я ему сказала: дудки. – По словам Софи выходило, что отец годами пилил ее, чтобы она сплавала с ним в бочке по Ниагарскому водопаду. Почему именно сортировать и копировать таблицы для «Дж. В. Уэлс» намного лучше, чем делать то же самое у отца и дядьев, он так и не понял, но, без сомнения, на то есть причина. – А у тебя? – с некоторым усилием продолжила она. – Чем занимается твой отец?
– Раньше занимался двойным остеклением, – ответил Пол, – но рано вышел на пенсию, и они с мамой переехали во Флориду.
Она кивнула.
– И тебе не слишком захотелось ехать с ними?
– Меня не взяли.
– О! – Софи нахмурилась. – Моя сестра Флер... она на пять лет старше меня... она работает в банке и ее отправили на год в Нью-Йорк. Ей там по-настоящему понравилось.
– Мама с папой говорят, там отлично, – сказал Пол. – Хорошая жаркая погода, люди очень дружелюбные. Мне бы хотелось к ним съездить – когда-нибудь, когда накоплю достаточно денег.
– А Флер сейчас на Борнео, – сказала Софи. – Потом ее, наверное, пошлют в Токио или Чили. Путешествия ей в работе нравятся больше всего.
Пол решил, что ему плевать на Флер.
– Звучит заманчиво, – сказал он.
– Ну, по большей части она сидит за столом и разговаривает по телефону, – ответила Софи. – И сомневаюсь, что у нее есть время погулять, посмотреть город. Тем не менее, наверное, приятно знать, что ты в той самой стране, где потрясающие пейзажи и обычаи, пусть тебе и не удается выкроить минутку их посмотреть, а потом уже пора ехать домой. И со мной тоже так, – добавила она с легкой ироничной улыбкой. – К нам приехала погостить моя кузина из провинции, она ходила смотреть Тауэр, собор Святого Павла, Планетарий, Колесо обозрения и еще много чего, а через неделю вернулась к себе в Норвич. А я живу тут с трех лет и ничего этого не видела. Наверное, рано или поздно схожу посмотрю. Даже забавно: со всех сторон тебя окружает множество удивительных вещей, а ты и не подозреваешь об их существовании.
У Пола возникло ощущение, что она говорит нечто важное, но он никак не мог сообразить, что именно.
– Я был как-то в Планетарии, – сказал он, – со школьной экскурсией. Не могу сказать, что мне там понравилось. Все время приходилось запрокидывать голову, чтобы увидеть, что происходит, и я вывернул шею.
На это никто не нашелся бы что сказать, а поэтому Софи должным образом ничего и не сказала. Полу показалось, что дела принимают дурной оборот. Но ведь это же та стадия, когда им полагается говорить обо всем: о семье, воспоминаниях детства и все такое – и потерять счет времени, и, наконец, придут официанты и их вышвырнут, потому что хотят прибраться и пойти домой. Он не сомневался, что именно так бывает у других, и, надо думать, дядя Тревор и муж кузины Эрик вели себя именно так и получили хотя бы проходной балл, то есть остались на следующий раунд. Он попытался придумать многозначительную реплику по поводу Жизни, но в голову ничего не шло.
– Ешь булочку, – сказала она. – Что?
– Булочку. Ты к ней даже не притронулся.
– А, верно.
Он был совсем не голоден и не питал иллюзий относительно того, какое это зрелище, когда он поглощает пищу. Если уж на то пошло, он всегда недоумевал, почему столько свиданий, условленных и случайных встреч так или иначе связаны с едой. Ведь сколько ни напрягай воображение, потребление блюд никак не может считаться привлекательным, и даже золотые девочки и мальчики, когда пьют суп, издают звуки, как канализация в гостинице. Он застенчиво откусил от твердой как камень булочки, болезненно сознавая, что по переду его рубашки камнепадом сыплются крошки.
– Ты старый свитер принес?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38