Что она не получила от тебя ни цента. Я ответила, что меня это удивляет. Ты же купаешься в деньгах, только что купил шестидесятифутовую яхту, так что, если у нее возникнут денежные проблемы, пусть сразу приезжает к тебе. Ты ее выручишь.
— Потрясающе. Чем еще ты меня порадуешь?
— Я сказала, что намедни ты подарил мне бриллиантовую тиару и норковую шубу.
— Она, несомненно, тебе поверила.
— Боюсь, что нет. А теперь звони тому парню. С переломанной спиной.
— Успеется.
— Я налью тебе ванну.
— А почему бы нам…
Мокси подняла руку, толкнула его в плечо.
— Потому что ты грязный и от тебя плохо пахнет. Если уж я и собираюсь отдаться тебе, то лишь после того, как ты помоешься.
— Но, но…
— Времени нам хватит, — и Мокси упорхнула в ванную.
— Том? Это Флетч. Как идет жизнь на уровне земли?
— Флетч, я понятия не имел, что у нас так много муравьев. Я наблюдал за ними весь день.
Сидя в гостиной, Флетч слышал, как бежит в ванной вода.
— Наверное, с дельтаплана муравьев не разглядеть.
— Между прочим, наблюдать за ними очень интересно. Они совсем как люди.
— Хочешь составить конкуренцию Дарвину?
— Слушай, я звонил тебе не потому, что умираю от скуки. Хотел рассказать тебе забавную историю. Чтобы хоть как-то подбодрить тебя. Историю с названием «НЕКОМПЕТЕНТНЫЕ ЖУРНАЛИСТЫ, КОТОРЫХ НЕ УВОЛЬНЯЮТ ИЗ „НЬЮС-ТРИБЮН“.
— А такие есть?
— После твоего ухода мне позвонил Джек Кэрридайн. Насчет Клары Сноу.
— Что она сотворила на этот раз?
— Ты же знаешь, что она нынче парламентский корреспондент, словно действительно умеет писать.
— Знаю.
— Так вот, будучи аккредитованой при законодательном собрании штата, она не удосужилась сообщить, что брату пресс-секретаря губернатора принадлежит автосалон, который продает машины полицейскому управлению.
— Клара об этом не сообщила?
— Она задрала носик, скорчила гримаску, ты знаешь, как она это делает, и заявила, что это личный вопрос.
— Для кого?
— Наверное, для пресс-секретаря. Семейные отношения не представляют для читателей никакого интереса. Да и вообще, должно же полицейское управление где-то покупать машины. Можешь ты в это поверить?
— Зло берет, когда слышишь такое.
— Это точно. Я вот и подумал, что тебя это подбодрит. Ты, конечно, знаешь, что Клара спала с пресс-секретарем.
— Я думал, что она спит с Френком Джеффом.
— И с ним тоже. Клара спит со всеми, кто может поспособствовать ее карьере. Так что нельзя сказать, что она не отдается работе. Потому-то подобные промахи и сходят ей с рук.
— Ты хочешь сказать, что Френк не собирается дать этот материал?
— Джек говорит, что Френк позвонил губернатору и потребовал в течение месяца пресечь коррупцию, пригрозив, что в противном случае обнародует известные ему сведения. Как тебе это нравится?
— Губернатору понравилось наверняка. Надеюсь, что наши конкуренты воспользуются медлительностью «Ньюс-Трибюн».
— Ты можешь позаботиться о том, чтобы воспользовались.
— Нет. Я за это не возьмусь.
— Я лишь стараюсь найти тебе работу.
— Такие методы не по мне.
— Как у тебя настроение, Флетч?
— Отвратительное. А у тебя?
— Такое же. До встречи.
— Пока.
Флетч позвонил в «Ньюс-Трибюн». Волноваться о том, что ванна переполнится, не приходилось. Вода, похоже, текла тонкой струйкой.
— Отдел личных объявлений, — ответил женский голос. — Могу я чем-нибудь вам помочь?
— Да, пожалуйста. Я хотел бы дать объявление в вашей колонке «Потери и находки».
— Да, сэр. Какой будет текст.
— «Найден бумажник Джеймса Сейнта Э. Крэндолла. Писать абонементный ящик номер… Какой вы мне дадите номер?
— Двести тридцать шестой.
— Двести тридцать шестой.
— Джеймс Сейнт Э. Крэндолл. Под Э. подразумевается Эдуард, так?
— Да.
— Кейт-Рональд-Эдуард-Ник-Дон-Огден-дважды Лео?
— Да.
— Кому и по какому адресу я должна послать счет за объявление?
— Ай-эм Флетчеру.
— Вы шутите.
— Отнюдь.
— Так это ты, Флетч?
— Да.
— Слушай, я так жалею, что тебя вышибли. А что ты сделал, поджег брюки Френку?
— Я думал, все и так знают.
— Да, я знаю. Процитировал покойника.
— А с кем я говорю?
— Мэри Пейтуч.
— Мэри, ты запишешь мой адрес?
— Флетч, я всегда хотела знать твой адрес. Тебе это известно.
Флетч продиктовал ей адрес, позвонил по межгороду в «Сан-Франциско кроникл» и дал точно такое же объявление.
— Как я встретила Флетча? — говорила Мокси словно сама с собой, детским голоском. Она сбросила фартук на пол и забралась к Флетчу в наполненную теплой водой ванну. — Я покупала булочку с сосиской, и этот милый человек, стоявший в очереди у прилавка следом за мной, молча заплатил за меня. Я, конечно, тут же поблагодарила его: «Большое спасибо, сэр». А ты ответил: «Раз у вас такой скромный ленч, почему бы вам не пообедать со мной?»
— Пока ты недалека от истины. И ты сказала: «Да, хорошо». Почему ты согласилась?
— Потому что ты прекрасен. У тебя нежная кожа, милые глаза, и мне захотелось прикоснуться к тебе.
— Понятно. С такой логикой не поспоришь.
— У тебя глаза, которые все время смеются. Почти все время.
— Я вижу.
— Ты не можешь видеть своих глаз. И за обедом я сказала тебе, что должна ехать туда на уик-энд, потому что в понедельник у меня начинаются репетиции, а ты сказал, что и ты должен быть там завтра, тебя ждут в редакции, так почему бы мне не сэкономить на автобусе, раз уж ты можешь отвезти меня на машине. Раз уж мы подружились, то пошли ко мне и…
— …И что?
— И прикоснулись друг к другу.
Мокси поцеловала его в шею, а Флетч ее — в лоб.
— Расскажи мне о сегодняшнем дне, — попросила она. — Я знаю тебя три дня, но пробыла с тобой только два.
— Обычный день. Такой же, как остальные. Пообщался со сварливым стариком, который хотел вышвырнуть меня из дома, хотя я не желал ему ничего плохого, а потом позвонил в полицию, чтобы меня арестовали.
— Сегодня копы снова предложили тебе душ и бритву?
— Нет. Лишь оштрафовали за то, что я сижу за рулем босиком. Еще я встретил удивительно счастливую женщину по имени Хэппи, которая пригласила меня в дом и поджарила мне три гамбургера.
— Как мило с ее стороны. Она хотела твоего тела?
— За три гамбургера?
— Мне ты обошелся еще дешевле. Хватило банки орехового масла.
— Это тетка жены Чарлза Блейна. Между прочим, Чарлз Блейн, тот самый, что скормил мне ложную информацию, уехал в Мексику.
— Значит, ты не сможешь побить его.
— А хотелось бы. Потом я встретил примерного семьянина, который красил свою яхту в Саутуорте и был в курсе всех сплетен. Он многое рассказал о семействе Бредли. Возможно, кое-что добавил и от себя.
— Он знал, с кем говорит?
— Разумеется, нет. Потом я побывал у вдовы Бредли.
— Ну, ты даешь. По-моему, это наглость.
— Не мог поступить иначе. Болтливый сосед сказал, что миссис Бредли обожала шумные ночные скандалы и однажды чуть не довела мужа до самоубийства. Оказалось, что это спокойная, уверенная в себе, благоразумная женщина. Она разъяснила мне, что причина случившегося — нервный срыв Чарлза Блейна. А потому она отправила его в длительный отпуск.
— Значит, Том Бредли умер?
— Потом я поехал в Саутуортский загородный клуб, выпить пива.
— Я знаю.
— Откуда?
— Я его вижу. Оно переливается в твоем желудке, — и Мокси ткнула пальцем туда, где находился аппендикс.
— Ничего ты не видишь.
Она поцеловала его в губы.
— Когда ты пришел, от тебя пахло пивом.
— Поговорил с Алексом Коркораном, президентом «Уэгнолл-Фиппс». Все говорят, что Том Бредли умер. Вдова показала мне золу, в которую обратилось его тело.
— Но ты, конечно, не можешь заставить себя в это поверить.
— Я, конечно, в это верю. Я верю всему. Потому-то и оказался по уши в дерьме.
Мокси погрузила его в воду с головой.
— Пора признать очевидное, Флетч. Ты утонул.
— А куда ты пошла?
Мокси уже вылезала из ванны.
— Забыла про бифштекс. Разве ты не чувствуешь запаха? Боюсь, он уже обуглился.
— Бифштекс! Где ты взяла бифштекс?
«Можешь не одеваться, все готово», — ранее крикнула она ему из кухни. Тарелки с бифштексами и салатом она поставила на ковер в гостиной, И улыбнулась, когда он вошел.
— Открыла в магазине расчетный счет.
— На свое имя?
— Естественно, — Мокси разлила по бокалам вино. — Не могу же я вечно голодать?
— Это хорошо. Отличный бифштекс!
— Дешевый и пережаренный, — уточнила Мокси. — Зато тебе не придется разводиться со мной.
— Почему? Я, правда, об этом еще не думал.
— Потому что ты никогда не женишься на мне.
— А я — то собирался предложить тебе руку и сердце.
— Я никогда не выйду замуж.
— Никогда?
— Именно так. Я — актриса, а актерам не следует связывать себя семейными узами.
— Многие связывают.
— Ты, наверное, намекаешь на моего отца.
— Фредерика Муни.
— Вот-вот.
— Ты говорила, что он играет Фальстаффа в Торонто.
— Играет, когда трезв. Потом собирается играть в «Коммивояжере» в Чикаго. Если будет трезв. А на прошлое Рождество играл в какой-то комедии во Флориде. Если был трезв.
— Так он — актер, который любит выпить. Не первый. И не последний. Всем известно, что твой папаша — блестящий актер.
— Я ничего не говорила тебе насчет моей матери?
— Нет.
— Она в Канзасе, в очень дорогой клинике для слабоумных.
— И ты думаешь, что виноват в этом твой отец?
— Собирать вещи, разбирать, снова собирать. Укладывать его в постель. Поднимать из постели. Приводить в чувство. Искать по всем барам. Напоминать, в какой пьесе он сегодня играет. И так из года в год. Заботиться обо мне, со всеми этими разъездами. Его женщины. Его исчезновения. Его страхи. Его выходки. Больше она не могла этого выносить. Что-то сломалось.
— Ясно. А как все это связано с тем, что он — актер?
— Целиком и полностью.
— Ты уверена?
— Абсолютно.
— Так почему же ты хочешь стать актрисой?
— Я не хочу стать актрисой, — она вскинула голову. — Я — актриса.
Флетч выпил вина.
— Кто ж в этом сомневается. Приступим к еде.
— Кроме того, я хочу иметь деньги для оплаты счетов, которые выставляет клиника, когда Фредди не сможет этого делать.
— Спасибо за бифштекс. Доедай свой, а не то я наброшусь на тебя прямо сейчас.
Мокси взялась за нож и вилку.
— А какие у тебя планы на завтра?
Флетч пожал плечами.
— Похоже, проведу еще один день в извинениях.
— А кто остался неохваченным?
— Дети Бредли.
Мокси кивнула.
— Наверное, твоя статья повергла их в шок.
— Да, я считаю, что обязан повидаться с ними.
— А вечером ты собираешься пойти на презентацию в «Кэлоуквиэл»?
— Конечно. Я пойду с тобой.
— Могу я попросить тебя об одном одолжении?
— Проси о чем угодно.
— Не упоминай Фредди.
— Фредерик Муни. Известное имя.
— Позорное имя, — возразила Мокси. — Позорное.
Глава 16
Шагая по тротуару в три часа утра, Флетч заметил, что яхта все еще стоит на подъездной дорожке. В лунном свете блестел ее свежевыкрашенный корпус. В домах не светилось ни огонька. Горели лишь уличные фонари.
Босиком, он свернул на подъездную дорожку дома Бредли, вошел в открытый гараж. Но дверь в дом была заперта. Он обошел дом, попытался войти через черный ход. Но и тут потерпел неудачу.
А вот стеклянную дверь, ведущую из гостиной на террасу и к бассейну, запереть не удосужились. Открылась она со скрипом. Где-то тут же залаяла собака.
В гостиную свет предрассветной луны почти не проникал. Переступив порог, Флетч постоял, привыкая к темноте. Затем двинулся вперед, осторожно переставляя ноги. Добрался до камина. Но шкатулки с золой на каминной доске не обнаружил.
Проследовал к кофейному столику, наклонился над ним. Медленно ощупал его поверхность. Сначала нашел стакан, из которого пила вино Энид Бредли. Потом — шкатулку.
Достав из заднего кармана конверт, Флетч раскрыл его, затем откинул крышку шкатулки.
Набрал щепотку золы и пересыпал ее в конверт. Закрыл крышку, заклеил конверт.
Повернувшись, наткнулся на стул, в котором сидела Энид Бредли. Стул не упал, но сдвинулся по ковру на несколько сантиметров.
Когда он закрывал за собой дверь на террасу, собака не залаяла.
Глава 17
В ярком солнечном свете воскресного утра группа девочек-подростков бегала трусцой вокруг зеленой лужайки на территории школы Саутуорта. Флетч ждал у двери в опустевшее общежитие.
Когда они подбежали ближе, Флетч отметил разительное сходство между старшей по возрасту девушкой, уже не подростком, и Энид Бредли. Разумеется, девушка эта не страдала полнотой и, ее шорты с разрезами по бокам и кроссовки нельзя было назвать старомодными.
— Роберта?
Остальные девушки, тяжело дыша, сгрудились у крыльца, не торопясь уйти в дом.
— Все в душ! — скомандовала Роберта. — Через полчаса идем в церковь!
И посмотрела на Флетча.
— Роберта Бредли.
— Мы с вами встречались? — спросила она. Ровным голосом. Пробежка не утомила ее. Она даже не запыхалась.
— Это наша первая встреча. Скорее всего, и последняя. Я — Флетчер.
— И что?
— Ай-эм Флетчер.
— Вы это уже сказали.
— Тот мерзавец, что написал статью об «Уэгнолл-Фиппс», опубликованную в среду.
— Теперь поняла, — в ее взгляде не сверкнула злоба и и ненависть. — Вы хотите поговорить. В этом нет нужды.
— Я подумал, что мне следует…
Она взглянула на часы на здании церкви за лужайкой.
— Я бы хотела пробежать еще пару миль, пока мои крошки нежатся под горячим душем. Составите мне компанию?
— С удовольствием.
Бежала она быстрее, чем могло показаться со стороны. Большими шагами, легко выбрасывая вперед длинные, без лишнего жира, ноги.
Они свернули на тропинку, уводящую за здание школы.
— Я бегаю, чтобы хоть несколько минут побыть в одиночестве.
— Извините. Если хотите, считайте, что я часть ландшафта. Валун, дерево, перекати-поле.
— Эти крошки из школы не дают мне возможности покататься на Мелани. Ей бы тоже не повредила прогулка. Это папина лошадь.
— Вы все еще держите лошадь отца?
Минуту или две Роберта бежала молча.
— Наверное, еще никто не решил, что же с ней делать. Так чего вы от меня хотите?
— Прежде всего, хочу извиниться перед вами. Я крепко напортачил. Должно быть, вас очень огорчила моя статья.
На ее лице отразилось раздражение.
— Почему из мухи раздувают слона? В мире случаются куда более странные вещи… Вы написали статью об «Уэгнолл-Фиппс» и назвали моего отца председателем совета директоров. Что из этого? Вы просто отстали от жизни, и ничего более.
— Однако…
— На днях к нам приходил господин в костюме-тройке. Из редакции. Посидел со мной и Томом, извинился за «Ньюс-Трибюн». Сказал, что бывают досадные ошибки. Как будто мы не знаем этого сами? Не ошибается только тот, кто ничего не делает.
— Я должен был проверить все факты, прежде чем сдавать статью в набор. Я слышал, Кэрридайн дал мне нелестную характеристику.
Роберта улыбнулась и покачала головой.
— Если даже вы хотя бы наполовину такой, как описывал вас этот человек, вы просто чудовище! Некомпетентный, глупый, самовлюбленный, лживый, — она перепрыгнула лежащий на тропинке булыжник. — Хорошо, конечно, что вы пришли.
— Не могу объяснить, как такое случилось.
— И не нужно. Вы напортачили. И что? На прошлой неделе я дала тест по французскому классу, изучающему испанский. Так поверите ли, две или три девочки начали отвечать на вопросы. Так нельзя верить ни газетам, ни учителям.
— Ваш отец уезжает на лечение в Швейцарию… Ваша мать берет на себя руководство компанией в его отсутствие… Потом он умирает… ваша мать греет место для вашей тети Франсины…
Роберта вроде бы внимательно слушала.
— Не обошлось без суеты.
— Да. Наверное, вы правы.
— Невозможно осознать всего, что происходит вокруг. Я всегда говорю это своим ученикам. Можно пытаться осознать все, даже делать вид, что вам это по силам. Но есть такое…
— О чем вы?
— Я слышала, что бег — лекарство для души. Настраивает на философский лад.
— Особенно утром в воскресенье, — поддакнул Флетч.
— Здесь мы поворачиваем назад, — не стала развивать затронутую тему Роберта.
Какое-то время они бежали молча.
— Хорошо, что вы заехали ко мне, — повторила она. — Но нужды в этом не было. Вы намереваетесь повидаться и с Томом?
— Да.
— Напрасно. Он готовится к экзаменам, знаете ли. Грызет гранит науки. Он очень ответственный парень. Работает, не щадя себя. Давайте считать инцидент исчерпанным. Согласны?
— Я пытался загладить свою вину.
— Вы ее загладили, — они подбегали к зданию общежития. — Я скажу Тому, что вы заезжали. Хорошо?
— Неужели мы пробежали две мили? — удивился Флетч.
— Ровно две мили. Если хотите, можете повторить.
Они остановились у крыльца.
— Нет, с меня хватит.
Роберта оглядела его.
— Похоже, у вас из кармана сейчас выпадет конверт, — она указала на задний карман джинсов Флетча.
— О, большое вам спасибо, — он затолкал запечатанный конверт с золой поглубже.
Общежитие вибрировало от смеха и криков.
— Хорошо, что вы не потеряли его. Иначе вам пришлось бы пробежаться вновь, чтобы найти конверт, — она взлетела на крыльцо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
— Потрясающе. Чем еще ты меня порадуешь?
— Я сказала, что намедни ты подарил мне бриллиантовую тиару и норковую шубу.
— Она, несомненно, тебе поверила.
— Боюсь, что нет. А теперь звони тому парню. С переломанной спиной.
— Успеется.
— Я налью тебе ванну.
— А почему бы нам…
Мокси подняла руку, толкнула его в плечо.
— Потому что ты грязный и от тебя плохо пахнет. Если уж я и собираюсь отдаться тебе, то лишь после того, как ты помоешься.
— Но, но…
— Времени нам хватит, — и Мокси упорхнула в ванную.
— Том? Это Флетч. Как идет жизнь на уровне земли?
— Флетч, я понятия не имел, что у нас так много муравьев. Я наблюдал за ними весь день.
Сидя в гостиной, Флетч слышал, как бежит в ванной вода.
— Наверное, с дельтаплана муравьев не разглядеть.
— Между прочим, наблюдать за ними очень интересно. Они совсем как люди.
— Хочешь составить конкуренцию Дарвину?
— Слушай, я звонил тебе не потому, что умираю от скуки. Хотел рассказать тебе забавную историю. Чтобы хоть как-то подбодрить тебя. Историю с названием «НЕКОМПЕТЕНТНЫЕ ЖУРНАЛИСТЫ, КОТОРЫХ НЕ УВОЛЬНЯЮТ ИЗ „НЬЮС-ТРИБЮН“.
— А такие есть?
— После твоего ухода мне позвонил Джек Кэрридайн. Насчет Клары Сноу.
— Что она сотворила на этот раз?
— Ты же знаешь, что она нынче парламентский корреспондент, словно действительно умеет писать.
— Знаю.
— Так вот, будучи аккредитованой при законодательном собрании штата, она не удосужилась сообщить, что брату пресс-секретаря губернатора принадлежит автосалон, который продает машины полицейскому управлению.
— Клара об этом не сообщила?
— Она задрала носик, скорчила гримаску, ты знаешь, как она это делает, и заявила, что это личный вопрос.
— Для кого?
— Наверное, для пресс-секретаря. Семейные отношения не представляют для читателей никакого интереса. Да и вообще, должно же полицейское управление где-то покупать машины. Можешь ты в это поверить?
— Зло берет, когда слышишь такое.
— Это точно. Я вот и подумал, что тебя это подбодрит. Ты, конечно, знаешь, что Клара спала с пресс-секретарем.
— Я думал, что она спит с Френком Джеффом.
— И с ним тоже. Клара спит со всеми, кто может поспособствовать ее карьере. Так что нельзя сказать, что она не отдается работе. Потому-то подобные промахи и сходят ей с рук.
— Ты хочешь сказать, что Френк не собирается дать этот материал?
— Джек говорит, что Френк позвонил губернатору и потребовал в течение месяца пресечь коррупцию, пригрозив, что в противном случае обнародует известные ему сведения. Как тебе это нравится?
— Губернатору понравилось наверняка. Надеюсь, что наши конкуренты воспользуются медлительностью «Ньюс-Трибюн».
— Ты можешь позаботиться о том, чтобы воспользовались.
— Нет. Я за это не возьмусь.
— Я лишь стараюсь найти тебе работу.
— Такие методы не по мне.
— Как у тебя настроение, Флетч?
— Отвратительное. А у тебя?
— Такое же. До встречи.
— Пока.
Флетч позвонил в «Ньюс-Трибюн». Волноваться о том, что ванна переполнится, не приходилось. Вода, похоже, текла тонкой струйкой.
— Отдел личных объявлений, — ответил женский голос. — Могу я чем-нибудь вам помочь?
— Да, пожалуйста. Я хотел бы дать объявление в вашей колонке «Потери и находки».
— Да, сэр. Какой будет текст.
— «Найден бумажник Джеймса Сейнта Э. Крэндолла. Писать абонементный ящик номер… Какой вы мне дадите номер?
— Двести тридцать шестой.
— Двести тридцать шестой.
— Джеймс Сейнт Э. Крэндолл. Под Э. подразумевается Эдуард, так?
— Да.
— Кейт-Рональд-Эдуард-Ник-Дон-Огден-дважды Лео?
— Да.
— Кому и по какому адресу я должна послать счет за объявление?
— Ай-эм Флетчеру.
— Вы шутите.
— Отнюдь.
— Так это ты, Флетч?
— Да.
— Слушай, я так жалею, что тебя вышибли. А что ты сделал, поджег брюки Френку?
— Я думал, все и так знают.
— Да, я знаю. Процитировал покойника.
— А с кем я говорю?
— Мэри Пейтуч.
— Мэри, ты запишешь мой адрес?
— Флетч, я всегда хотела знать твой адрес. Тебе это известно.
Флетч продиктовал ей адрес, позвонил по межгороду в «Сан-Франциско кроникл» и дал точно такое же объявление.
— Как я встретила Флетча? — говорила Мокси словно сама с собой, детским голоском. Она сбросила фартук на пол и забралась к Флетчу в наполненную теплой водой ванну. — Я покупала булочку с сосиской, и этот милый человек, стоявший в очереди у прилавка следом за мной, молча заплатил за меня. Я, конечно, тут же поблагодарила его: «Большое спасибо, сэр». А ты ответил: «Раз у вас такой скромный ленч, почему бы вам не пообедать со мной?»
— Пока ты недалека от истины. И ты сказала: «Да, хорошо». Почему ты согласилась?
— Потому что ты прекрасен. У тебя нежная кожа, милые глаза, и мне захотелось прикоснуться к тебе.
— Понятно. С такой логикой не поспоришь.
— У тебя глаза, которые все время смеются. Почти все время.
— Я вижу.
— Ты не можешь видеть своих глаз. И за обедом я сказала тебе, что должна ехать туда на уик-энд, потому что в понедельник у меня начинаются репетиции, а ты сказал, что и ты должен быть там завтра, тебя ждут в редакции, так почему бы мне не сэкономить на автобусе, раз уж ты можешь отвезти меня на машине. Раз уж мы подружились, то пошли ко мне и…
— …И что?
— И прикоснулись друг к другу.
Мокси поцеловала его в шею, а Флетч ее — в лоб.
— Расскажи мне о сегодняшнем дне, — попросила она. — Я знаю тебя три дня, но пробыла с тобой только два.
— Обычный день. Такой же, как остальные. Пообщался со сварливым стариком, который хотел вышвырнуть меня из дома, хотя я не желал ему ничего плохого, а потом позвонил в полицию, чтобы меня арестовали.
— Сегодня копы снова предложили тебе душ и бритву?
— Нет. Лишь оштрафовали за то, что я сижу за рулем босиком. Еще я встретил удивительно счастливую женщину по имени Хэппи, которая пригласила меня в дом и поджарила мне три гамбургера.
— Как мило с ее стороны. Она хотела твоего тела?
— За три гамбургера?
— Мне ты обошелся еще дешевле. Хватило банки орехового масла.
— Это тетка жены Чарлза Блейна. Между прочим, Чарлз Блейн, тот самый, что скормил мне ложную информацию, уехал в Мексику.
— Значит, ты не сможешь побить его.
— А хотелось бы. Потом я встретил примерного семьянина, который красил свою яхту в Саутуорте и был в курсе всех сплетен. Он многое рассказал о семействе Бредли. Возможно, кое-что добавил и от себя.
— Он знал, с кем говорит?
— Разумеется, нет. Потом я побывал у вдовы Бредли.
— Ну, ты даешь. По-моему, это наглость.
— Не мог поступить иначе. Болтливый сосед сказал, что миссис Бредли обожала шумные ночные скандалы и однажды чуть не довела мужа до самоубийства. Оказалось, что это спокойная, уверенная в себе, благоразумная женщина. Она разъяснила мне, что причина случившегося — нервный срыв Чарлза Блейна. А потому она отправила его в длительный отпуск.
— Значит, Том Бредли умер?
— Потом я поехал в Саутуортский загородный клуб, выпить пива.
— Я знаю.
— Откуда?
— Я его вижу. Оно переливается в твоем желудке, — и Мокси ткнула пальцем туда, где находился аппендикс.
— Ничего ты не видишь.
Она поцеловала его в губы.
— Когда ты пришел, от тебя пахло пивом.
— Поговорил с Алексом Коркораном, президентом «Уэгнолл-Фиппс». Все говорят, что Том Бредли умер. Вдова показала мне золу, в которую обратилось его тело.
— Но ты, конечно, не можешь заставить себя в это поверить.
— Я, конечно, в это верю. Я верю всему. Потому-то и оказался по уши в дерьме.
Мокси погрузила его в воду с головой.
— Пора признать очевидное, Флетч. Ты утонул.
— А куда ты пошла?
Мокси уже вылезала из ванны.
— Забыла про бифштекс. Разве ты не чувствуешь запаха? Боюсь, он уже обуглился.
— Бифштекс! Где ты взяла бифштекс?
«Можешь не одеваться, все готово», — ранее крикнула она ему из кухни. Тарелки с бифштексами и салатом она поставила на ковер в гостиной, И улыбнулась, когда он вошел.
— Открыла в магазине расчетный счет.
— На свое имя?
— Естественно, — Мокси разлила по бокалам вино. — Не могу же я вечно голодать?
— Это хорошо. Отличный бифштекс!
— Дешевый и пережаренный, — уточнила Мокси. — Зато тебе не придется разводиться со мной.
— Почему? Я, правда, об этом еще не думал.
— Потому что ты никогда не женишься на мне.
— А я — то собирался предложить тебе руку и сердце.
— Я никогда не выйду замуж.
— Никогда?
— Именно так. Я — актриса, а актерам не следует связывать себя семейными узами.
— Многие связывают.
— Ты, наверное, намекаешь на моего отца.
— Фредерика Муни.
— Вот-вот.
— Ты говорила, что он играет Фальстаффа в Торонто.
— Играет, когда трезв. Потом собирается играть в «Коммивояжере» в Чикаго. Если будет трезв. А на прошлое Рождество играл в какой-то комедии во Флориде. Если был трезв.
— Так он — актер, который любит выпить. Не первый. И не последний. Всем известно, что твой папаша — блестящий актер.
— Я ничего не говорила тебе насчет моей матери?
— Нет.
— Она в Канзасе, в очень дорогой клинике для слабоумных.
— И ты думаешь, что виноват в этом твой отец?
— Собирать вещи, разбирать, снова собирать. Укладывать его в постель. Поднимать из постели. Приводить в чувство. Искать по всем барам. Напоминать, в какой пьесе он сегодня играет. И так из года в год. Заботиться обо мне, со всеми этими разъездами. Его женщины. Его исчезновения. Его страхи. Его выходки. Больше она не могла этого выносить. Что-то сломалось.
— Ясно. А как все это связано с тем, что он — актер?
— Целиком и полностью.
— Ты уверена?
— Абсолютно.
— Так почему же ты хочешь стать актрисой?
— Я не хочу стать актрисой, — она вскинула голову. — Я — актриса.
Флетч выпил вина.
— Кто ж в этом сомневается. Приступим к еде.
— Кроме того, я хочу иметь деньги для оплаты счетов, которые выставляет клиника, когда Фредди не сможет этого делать.
— Спасибо за бифштекс. Доедай свой, а не то я наброшусь на тебя прямо сейчас.
Мокси взялась за нож и вилку.
— А какие у тебя планы на завтра?
Флетч пожал плечами.
— Похоже, проведу еще один день в извинениях.
— А кто остался неохваченным?
— Дети Бредли.
Мокси кивнула.
— Наверное, твоя статья повергла их в шок.
— Да, я считаю, что обязан повидаться с ними.
— А вечером ты собираешься пойти на презентацию в «Кэлоуквиэл»?
— Конечно. Я пойду с тобой.
— Могу я попросить тебя об одном одолжении?
— Проси о чем угодно.
— Не упоминай Фредди.
— Фредерик Муни. Известное имя.
— Позорное имя, — возразила Мокси. — Позорное.
Глава 16
Шагая по тротуару в три часа утра, Флетч заметил, что яхта все еще стоит на подъездной дорожке. В лунном свете блестел ее свежевыкрашенный корпус. В домах не светилось ни огонька. Горели лишь уличные фонари.
Босиком, он свернул на подъездную дорожку дома Бредли, вошел в открытый гараж. Но дверь в дом была заперта. Он обошел дом, попытался войти через черный ход. Но и тут потерпел неудачу.
А вот стеклянную дверь, ведущую из гостиной на террасу и к бассейну, запереть не удосужились. Открылась она со скрипом. Где-то тут же залаяла собака.
В гостиную свет предрассветной луны почти не проникал. Переступив порог, Флетч постоял, привыкая к темноте. Затем двинулся вперед, осторожно переставляя ноги. Добрался до камина. Но шкатулки с золой на каминной доске не обнаружил.
Проследовал к кофейному столику, наклонился над ним. Медленно ощупал его поверхность. Сначала нашел стакан, из которого пила вино Энид Бредли. Потом — шкатулку.
Достав из заднего кармана конверт, Флетч раскрыл его, затем откинул крышку шкатулки.
Набрал щепотку золы и пересыпал ее в конверт. Закрыл крышку, заклеил конверт.
Повернувшись, наткнулся на стул, в котором сидела Энид Бредли. Стул не упал, но сдвинулся по ковру на несколько сантиметров.
Когда он закрывал за собой дверь на террасу, собака не залаяла.
Глава 17
В ярком солнечном свете воскресного утра группа девочек-подростков бегала трусцой вокруг зеленой лужайки на территории школы Саутуорта. Флетч ждал у двери в опустевшее общежитие.
Когда они подбежали ближе, Флетч отметил разительное сходство между старшей по возрасту девушкой, уже не подростком, и Энид Бредли. Разумеется, девушка эта не страдала полнотой и, ее шорты с разрезами по бокам и кроссовки нельзя было назвать старомодными.
— Роберта?
Остальные девушки, тяжело дыша, сгрудились у крыльца, не торопясь уйти в дом.
— Все в душ! — скомандовала Роберта. — Через полчаса идем в церковь!
И посмотрела на Флетча.
— Роберта Бредли.
— Мы с вами встречались? — спросила она. Ровным голосом. Пробежка не утомила ее. Она даже не запыхалась.
— Это наша первая встреча. Скорее всего, и последняя. Я — Флетчер.
— И что?
— Ай-эм Флетчер.
— Вы это уже сказали.
— Тот мерзавец, что написал статью об «Уэгнолл-Фиппс», опубликованную в среду.
— Теперь поняла, — в ее взгляде не сверкнула злоба и и ненависть. — Вы хотите поговорить. В этом нет нужды.
— Я подумал, что мне следует…
Она взглянула на часы на здании церкви за лужайкой.
— Я бы хотела пробежать еще пару миль, пока мои крошки нежатся под горячим душем. Составите мне компанию?
— С удовольствием.
Бежала она быстрее, чем могло показаться со стороны. Большими шагами, легко выбрасывая вперед длинные, без лишнего жира, ноги.
Они свернули на тропинку, уводящую за здание школы.
— Я бегаю, чтобы хоть несколько минут побыть в одиночестве.
— Извините. Если хотите, считайте, что я часть ландшафта. Валун, дерево, перекати-поле.
— Эти крошки из школы не дают мне возможности покататься на Мелани. Ей бы тоже не повредила прогулка. Это папина лошадь.
— Вы все еще держите лошадь отца?
Минуту или две Роберта бежала молча.
— Наверное, еще никто не решил, что же с ней делать. Так чего вы от меня хотите?
— Прежде всего, хочу извиниться перед вами. Я крепко напортачил. Должно быть, вас очень огорчила моя статья.
На ее лице отразилось раздражение.
— Почему из мухи раздувают слона? В мире случаются куда более странные вещи… Вы написали статью об «Уэгнолл-Фиппс» и назвали моего отца председателем совета директоров. Что из этого? Вы просто отстали от жизни, и ничего более.
— Однако…
— На днях к нам приходил господин в костюме-тройке. Из редакции. Посидел со мной и Томом, извинился за «Ньюс-Трибюн». Сказал, что бывают досадные ошибки. Как будто мы не знаем этого сами? Не ошибается только тот, кто ничего не делает.
— Я должен был проверить все факты, прежде чем сдавать статью в набор. Я слышал, Кэрридайн дал мне нелестную характеристику.
Роберта улыбнулась и покачала головой.
— Если даже вы хотя бы наполовину такой, как описывал вас этот человек, вы просто чудовище! Некомпетентный, глупый, самовлюбленный, лживый, — она перепрыгнула лежащий на тропинке булыжник. — Хорошо, конечно, что вы пришли.
— Не могу объяснить, как такое случилось.
— И не нужно. Вы напортачили. И что? На прошлой неделе я дала тест по французскому классу, изучающему испанский. Так поверите ли, две или три девочки начали отвечать на вопросы. Так нельзя верить ни газетам, ни учителям.
— Ваш отец уезжает на лечение в Швейцарию… Ваша мать берет на себя руководство компанией в его отсутствие… Потом он умирает… ваша мать греет место для вашей тети Франсины…
Роберта вроде бы внимательно слушала.
— Не обошлось без суеты.
— Да. Наверное, вы правы.
— Невозможно осознать всего, что происходит вокруг. Я всегда говорю это своим ученикам. Можно пытаться осознать все, даже делать вид, что вам это по силам. Но есть такое…
— О чем вы?
— Я слышала, что бег — лекарство для души. Настраивает на философский лад.
— Особенно утром в воскресенье, — поддакнул Флетч.
— Здесь мы поворачиваем назад, — не стала развивать затронутую тему Роберта.
Какое-то время они бежали молча.
— Хорошо, что вы заехали ко мне, — повторила она. — Но нужды в этом не было. Вы намереваетесь повидаться и с Томом?
— Да.
— Напрасно. Он готовится к экзаменам, знаете ли. Грызет гранит науки. Он очень ответственный парень. Работает, не щадя себя. Давайте считать инцидент исчерпанным. Согласны?
— Я пытался загладить свою вину.
— Вы ее загладили, — они подбегали к зданию общежития. — Я скажу Тому, что вы заезжали. Хорошо?
— Неужели мы пробежали две мили? — удивился Флетч.
— Ровно две мили. Если хотите, можете повторить.
Они остановились у крыльца.
— Нет, с меня хватит.
Роберта оглядела его.
— Похоже, у вас из кармана сейчас выпадет конверт, — она указала на задний карман джинсов Флетча.
— О, большое вам спасибо, — он затолкал запечатанный конверт с золой поглубже.
Общежитие вибрировало от смеха и криков.
— Хорошо, что вы не потеряли его. Иначе вам пришлось бы пробежаться вновь, чтобы найти конверт, — она взлетела на крыльцо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18