Да, какие-то несуразности есть, но ваше толкование далеко от истины. Служебные записки датировались не тем числом или ошибочно подписывались не теми инициалами, чиновники затеряли запись о смерти…
— Ковровая зола в похоронной урне?
— О Боже! Да, мы полетели в Швейцарию через шесть месяцев после смерти Тома! Мало ли куда мог задеваться его прах в тамошнем похоронном бюро? Они же не думали, что вы отправите прах, который они передали Энид, на анализ.
— Подозреваю, они насыпали бы в урну человеческий прах, благо в крематории его хватает, если уж источник подмены — похоронное бюро. У каждого есть профессиональная гордость. Профессионал никогда не стал бы жечь персидский ковер, чтобы наполнить урну золой.
Франсина повернулась к нему боком.
— Флетчер, с меня довольно. Во всяком случае, на сегодня. Я понимаю, какой-то инцидент, имевший место в компании моего брата, привел к тому, что вы потеряли работу, а Чарлз Блейн наговорил вам всяких глупостей. Я пыталась идти вам навстречу, отвечала на все ваши вопросы, — хотя Франсина стояла спиной к торшеру, Флетч видел, что она плачет. — И я ценю ваше участие в судьбе Тома-младшего и Та-та. Я верю, что в отношении их вы сказали правду. Но когда вы начинаете утверждать, что Энид убила Тома! Подобной галиматьи мне еще слышать не доводилось. Это уж слишком… Это безумие!
Флетч поднялся, подхватил пиджак.
— Вы хоть обдумаете мои слова?
Она посмотрела на него, мокрыми от слез глазами.
— Как по-вашему, могу я теперь думать о чем-то еще?
— И все-таки, обдумайте. Вы недооценивали другую женщину, Франсина. А напрасно.
Она открыла дверь.
— Спокойной ночи, Флетчер, — в покрасневших глазах стояла мольба. — Есть ли смысл просить вас уйти и более нас не беспокоить?
Флетч поцеловал Франсину в щеку.
— Спокойной ночи, Франсина. Благодарю за обед.
Глава 32
— Доброе утро, Мокси. Я тебя разбудил?
— Конечно, разбудил. Кто это?
— Твой лендлорд. Твой банкир.
— Слушай, Флетч, сегодня же суббота. На репетицию мне только к двум часам.
— По калифорнийскому времени или по нью-йоркскому?
— Ты все еще в Нью-Йорке?
— Да, и через несколько минут улетаю в Техас.
— А зачем тебя понесло в Техас?
— Я ищу покойника, дорогая. И пока безо всякого результата.
— Томас Бредли умер и прячется в Нью-Йорке?
— Похоже, что нет. Несмотря на все мои усилия, его сестра не показала мне своего братца или хотя бы то, что от него осталось.
— А что она сказала?
— Мой рассказ вроде бы очень ее расстроил. Дама она умная, хладнокровная, деятельная. И должна понимать, что рано или поздно я выложу все, что мне известно, властям. Я уверен, что она найдет своего брата… если это возможно.
— Слушай, Флетч, у меня идея. А может, Томас Бредли умер, независимо от твоей статьи в «Ньюс-Трибюн»? Такого ты не предполагаешь?
— Я начинаю верить своим гипотезам.
— О, нет.
— О, да.
— До сей поры, дорогой Флетч, твои гипотезы стоили не больше улыбки борцов перед началом схватки.
— Метод проб и ошибок, проб и ошибок.
— А что ты намерен найти в Техасе?
— Все, если ты спросишь коренного техасца. Там корни семейства Бредли.
— И что из этого, — сказала она, более всего желая перевернуться на другой бок и снова заснуть.
— Если ищешь человека, живого или мертвого, надо начитать с его родного дома.
— Только не в наши дни. Домов теперь нет, есть места, где мы живем. И главное в том, Флетч, что конкретного плана действий у тебя нет.
— Ты права.
— Ты бьешь наугад.
— Абсолютно верно.
— Ты мотаешься из Мексики в Нью-Йорк, оттуда — в Техас и еще бог знает куда только потому, что в восхищении собой не можешь поверить в совершенную глупость, суть которой — публичное цитирование покойника.
— Твой монолог, Мокси, меня не вдохновляет.
— На это я и рассчитывала. И ты не мотался бы по стране, если б не получил наследство от некоего Джеймса Сейнта Э. Крэндолла и, позволь добавить, мое разрешение на его использование.
— И это правда.
— Как же я сглупила.
— Надеюсь, ты в этом раскаиваешься.
— Я не раскаиваюсь. В постели одной холодно. Это совсем другое чувство.
— Тебе следовало бы быть рядом со мной, в теплом номере нью-йоркского отеля. Тут центральное отопление, везде зеркала.
— Я рада, что тебе хорошо отдыхается. Кстати, ты потерял и другую работу.
— У меня ее не было.
— Была. Или ты забыл? Главная роль в пьесе «В любви».
— Я потерял и эту работу? О, горе мне! Горе!
— Сэма выгнали. Eго заменил Рик Кесуэлл. Такой красавец.
— Я очень рад.
— Он прекрасно сложен, с длинными ресницами, знаешь ли.
— Не знаю.
— И очень пластичен.
— И с ляжками у него все в порядке?
— Что? Да, конечно. Он прилетел из Небраски. Настоящий красавец.
— Кажется, ты это уже говорила.
— Правда? Извини. Он — красавец.
— О-хо-хо.
— Правда.
— Я тебя понял. Послушай, Мокси…
— Можно мне еще немного поспать? Я думала, что-звонит твоя бывшая жена, потому и взяла трубку. Так хотелось в очередной раз наврать ей с три короба.
— Не хочешь ли ты поработать для меня лопатой?
— Ради этого Бредли?
— Я понимаю, ты мне не веришь. И хочешь списать все на мои некомпетентность и глупость…
— У меня практически нет времени, Флетч. Премьера через…
— Мне нужно от тебя совсем немного.
— Все, что угодно, дорогой. Приказывай, мой лендлорд и банкир.
— Не могла бы ты подобрать команду, сойдут и артисты из театра, чтобы перекопать огород Энид Бредли? С девяти утра до пяти дня она обычно на работе.
— Что?
— Можешь сказать им, что ты ищешь клад.
— Как это, перекопать?
— Если взять с собой не одну, а несколько лопат, вы легко управитесь за восемь часов.
— Ты хочешь, чтобы мы помогли Энид Бредли вскопать огород?
— Нет, нет. Ты не поняла. Я кое-что ищу.
— Что именно?
— То, что и всегда: Томаса Бредли.
— Флетч, ты шутишь?
— Я думаю, что Энид Бредли закопала мужа на огороде.
— Флетч!
— Да.
— Ты совсем не думаешь.
— В каком смысле?
— Обнаружив Томаса Бредли под грядкой с салатом, ты докажешь, что он умер.
— Да, пожалуй, сомнений в этом не будет.
— А если будет доказано, что Томас Бредли умер, твоя карьера окончательно рухнет.
— Мне приходила в голову подобная мысль.
— Тогда почему же ты выпрыгиваешь из штанов в стремлении найти тело?
— Причин две. Первая, для удовлетворения собственного любопытства.
— Дорого же тебе обходится любопытство. Вторая причина не менее весома?
— Естественно, это же материал для блестящей статьи.
— Флетчер…
— Ты это сделаешь?
— Нет.
— Вам всем надо поразмяться. Особенно этому Рику. Подумай только, вы приведете в саду чудный день, помахаете лопатами.
— Рику физические упражнения ни к чему. Он…
— Я знаю.
— …прекрасен.
— Мокси, ты находишь самые глупейшие предлоги, лишь бы отвертеться от того, о чем тебя просят.
— Ты просто не можешь смириться с тем, что тебя уволили. Пора тебе забыть об этой истории.
— Я чувствую, здесь что-то, есть. Я же репортер. Покопайся в огороде, Мокси. Пожалуйста!
— Прощай, Флетч. Я засыпаю.
— Мокси..? Мокси..? Мокси..?
Глава 33
Такси остановилось у здания Бюро регистрации рождений и смертей Далласа. Водитель опустил стекло.
— Гранчестер-стрит, дом триста сорок девять, — назвал адрес Флетч.
— А зачем вам туда? — выражение лица водителя ясно говорило о том, что он невысоко ценит умственные способности пассажира. Ибо сам никогда не поехал бы по названному адресу.
— А почему бы мне не поехать туда?
— Кого-нибудь ищите?
— Можно сказать, что да.
— Никого вы там не найдете.
— Я уже начинаю свыкаться с этой мыслью.
— Я уверен, что там нет ничего, кроме большого котлована.
— Большого..?
— Хотя, этот дом, может, и уцелел. Какой номер?
— Триста сорок девять.
— Вполне возможно. По вам видно, что вы можете позволить себе поездку на такси.
Под одеждой Флетч обливался потом в сухом, жарком воздухе Техаса. Сев на заднее сидение и захлопнув дверцу, он услышал мерное гудение кондиционера. Водитель тронул машину с места и влился в транспортный поток. Он поднял стекло, отделяющее его от пассажира, и в салоне стало еще прохладнее.
— Там нет ничего, кроме большого котлована, — повторил он.
В понедельник, в девять утра, Флетч вошел в Бюро регистрации рождений и смертей в центре Далласа. Худенькая, седовласая женщина встретила его, как родного, и не только приняла его просьбу близко к сердцу, но налила кофе, сунула в руку пирожок и лишь после этого скрылась среди длинных полок. И вскоре возвратилась с толстой, покрытой пылью регистрационной книгой, испачкавшей ее белоснежную блузку. Она назвала дату рождения и место (городская больница Далласа) рождения Томаса Бредли, имена и фамилии родителей (Люси Джейн, урожденная Макнамара, и Джон Джозеф Бредли) и адрес их дома (349, Гранчестер-стрит).
— Говорю вам, там один большой котлован, так что потом не сердитесь, что я завез вас туда.
— Сердиться не буду, — заверил водителя Флетч.
— Если, конечно, вы не по строительной части.
— По какой части?
— Будь вы по строительной части, я бы ничего вам не сказал. Но на строителя вы не похожи.
— Это точно, — согласился Флетч.
Солнечный свет отражался от зеркал, окон домов, никелированных и хромированных бамперов. Водитель был в солнцезащитных очках.
Пот на теле Флетча начал замерзать. Он обхватил себя руками.
Старушка в Бюро регистрации рождений и смертей, таскала ему книгу за книгой. Он даже начал сомневаться, удастся ли ей отстирать блузку.
Водитель повернул направо, снова направо. Второй раз следуя указанному стрелкой направлению под табличкой «Гранчестер-стрит».
Вместо улицы они попали на огромную строительную площадку, протянувшуюся по обеим ее сторонами, отделенную проволочным забором. Бульдозер мирно дремал между мусорных холмов. Рабочих Флетч не заметил. В место домов и деревьев зиял глубокий котлован. Новые дома строить еще не начали.
— Реконструкция городских кварталов, — пояснил водитель. — Я же говорил вам — один котлован.
— Понятно. Все переехали.
— Никого тут нет, — подтвердил водитель. — Кого бы вы не искали.
— Похоже на то.
— Даже не у кого спросить.
— Сам вижу.
— В Далласе много строят, — добавил водитель.
— И вы этим гордитесь, не так ли?
Затем он назвал водителю адрес отеля, в котором провел ночь с воскресенья на понедельник.
— Франсина.
Он назвал секретарю свои имя и фамилию, без полной уверенности, что она захочет говорить с ним.
Вернувшись в отель, он принял душ, надел плавки, поплавал в бассейне. Теперь он сидел на кровати думая, в чем же выходить на улицу.
— Да, мистер Флетчер, то есть Флетч, — в голосе Франсины чувствовалась усталость.
— Появились новые мысли? — звонил Флетч по коду, не пользуясь услугами телефонистки, так что ни секретарь, ни Франсина не могли знать, что говорит он из Далласа.
— Насчет чего?
— Насчет того, о чем мы говорили в пятницу вечером.
— Я понимаю, что вы обижены, Флетч. Из-за путаницы, возникшей в «Уэгнолл-Фиппс», вы потеряли работу. Загублена ваша профессиональвая карьера. Я собираюсь поговорить с Энид о компенсации причиненного вам ущерба.
— Какой компенсации?
— Финансовой. Ошибся Чарлз Блейн или кто-то из его подчиненных или все дело в том, что мы с Энид решили сообщить о смерти Тома лишь через шесть месяцев после его кончины, результат один: поймали-то вас. И вина в этом частично лежит на нас, вернее, на «Уэгнолл-Фиппс». Вы пострадали из-за нас. Потому-то вас и посещают безумные идеи.
Она говорила так тихо, что Флетч с трудом разбирал слова, хотя изо всех сил прижимал трубку к уху.
— Я порекомендую Энид выплатить вам компенсацию. Скажем, полугодовое жалование. Сумму, достаточную для того, чтобы слетать на отдых в Европу и обдумать, как жить дальше.
— Как вы добры.
— Видите ли, я чувствую, что мы обязаны это сделать. Путаница возникла в результате того, что мы хотели укрепить авторитет Энид в компании, помочь ей примириться со смертью мужа. Но вы-то не должны за это страдать.
— Франсина, где выродились?
Ответила она после долгой паузы.
— Мой отец, как вы знаете, был инженером. Я родилась на стройке.
— Где именно?
— В Джуно, на Аляске.
— Флетч, почему вы не хотите, чтобы я поговорила об этом с Энид?
— Я вижу, что вы не удостоили вниманием представленные мною доказательства, Франсина.
— Как раз наоборот. И я нашла очень простые объяснения, на удивление очевидные. Только об одном я не смогу сказать Энид. Насчет того, что в швейцарском похоронном бюро ей насыпали в урну золу сгоревшего ковра. Это ужасно. Надеюсь, она не узнает об этом и от вас.
Флетч улыбнулся, разглядывая пальцы ног.
— Вы позволите мне еще раз заехать к вам? — спросил он.
— Конечно. В конце недели?
— Вечером в четверг?
— Договорились. Жду вас у себя. К тому времени я обо всем переговорю с Энид и буду знать ее мнение. Полагаю, она согласится со мной. Путешествие в Европу пойдет вам на пользу. Поможет вам восстановить душевное равновесие.
— Я буду у вас в четверг, — и Флетч положил трубку. Наклонился над чемоданом и достал свитер.
Глава 34
— Мокси?
— Флетч?
— Привет.
— Слушай, мы как раз репетируем последнюю сцену. И тут кто-то говорит, что мне звонят из Джуно, Аляска. Это же надо. В Джуно я никого не знаю.
— Ты знаешь меня.
— Ты в Джуно? На Аляске?
— Да.
— Ты, похоже, ничего не можешь сделать, как полагается. Летишь в Даллас, штат Техас, а приземляешься в Джуно, штат Аляска. Флетчерский стиль, ничего не скажешь. Линда рассказывала мне, как из редакции ты добирался домой через Гавайи. Но тогда, по крайней мере, ей скрашивал одиночество полный холодильник.
— Помолчи хоть минуту.
— А в Джуно тоже есть покойники, подписывающие текущие документы?
— В Далласе я был вчера.
— Эй, Флетч, между прочим, во время репетиции звонить нельзя. Что будет, если всех артистов начнут подзывать к телефону? Мы не доберемся до премьеры.
— Так почему ты подошла к телефону?
— Подумала, что звонит старина Фредди, требуя приезда Офелии. А может, ему понадобилась женщина с железными нервами, чтобы кидать в нее нож.
— Я хочу тебя кое о чем попросить.
— Что? Меня ждут на репетиции.
— Тебе приходилось сталкиваться с чем-то совершенно непонятным?
— Конечно. Со своим отцом.
— Я хотел сказать, с чем-то таким, что твое сознание отказывается воспринимать?
— Конечно. Моего отца.
— Я серьезно.
— Я тоже.
— Вопрос действительно серьезный, Мокси. Тебе приходилось доказывать то, что абсолютно невероятно?
— Нет. По-моему, нет.
— Если б ты оказалась в подобной ситуации, что бы ты сделала?
— К моим выводам надо подходить с большой осторожностью.
— Это я знаю.
— Наши мнения не всегда совпадают?
— Не всегда.
— Ладно, мне надо идти.
— У меня есть еще один вопрос.
— Что? Когда ты вернешься?
— Возможно, в пятницу вечером.
— Так какой у тебя вопрос?
— Как Рик?
— О, он…
— Я знаю. До встречи, Мокси.
Глава 35
В четверг, еще до рассвета, Флетч стоял напротив дома Франсины Бредли в Нью-Йорке. Несмотря на теплую ночь, он был в плаще и шляпе. И в очках. Притаился он в нише у двери химчистки, закрытой в столь ранний час. Его удивляло щебетание птиц. Он полагал, что в Нью-Йорке их давно не осталось. В предрассветном сумраке их можно только слышать, но не видеть. Помимо птичьего щебетания он слышал и полицейские сирены. Последних желающий мог услышать в Нью-Йорке всегда, в любое время дня и ночи.
Без четверти шесть у дома Франсины остановилось такси. Она вышла из подъезда, в коротком плаще и высоких сапогах, и села в машину.
Такси уже проехало несколько кварталов, прежде чем Флетчу удалось поймать другую машину. Автомобилей было немного, а потому настигли они Франсину достаточно быстро. Флетч сказал водителю, что хочет догнать жену, забывшую бумажник.
Они пересекли Центральный парк и повернули на север.
Франсина вышла из машины на углу 89-й улицы.
Остановил машину и Флетч. Расплатился, медленно зашагал к углу. Поворачивая, он увидел, как Франсина нырнула в переулок посередине квартала.
Проходя мимо переулка, он бросил вдоль него короткий взгляд. Его ждал очередной нью-йоркский сюрприз: вымощенный брусчаткой двор и шесть стойл, в каждом из которых стояла лошадь. По углам двора лежали тюки сена. Три конюха занимались повседневными делами. Четвертый помогал Франсине сесть на серую в яблоках кобылу.
Флетч пошел дальше. Обернулся, услышав цокание подков по асфальту.
Франсина, верхом на лошади, выехала из переулка и направилась в парке. Плащ она оставила в конюшне.
Глава 36
— Привет, — поздоровалась она, открывая ему дверь квартиры 21М.
Флетч смотрел на грудь Франсины.
В подъезд он вошел в начале седьмого, и швейцар сказал, что его ждут. Открыл дверь лифта, добавив, что сам позвонит мисс Бредли, чтобы предупредить о прибытии Флетча.
— Привет.
Франсина заново подкрасилась. Надела жемчужное ожерелье, гармонирующее с серым вечерним платьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
— Ковровая зола в похоронной урне?
— О Боже! Да, мы полетели в Швейцарию через шесть месяцев после смерти Тома! Мало ли куда мог задеваться его прах в тамошнем похоронном бюро? Они же не думали, что вы отправите прах, который они передали Энид, на анализ.
— Подозреваю, они насыпали бы в урну человеческий прах, благо в крематории его хватает, если уж источник подмены — похоронное бюро. У каждого есть профессиональная гордость. Профессионал никогда не стал бы жечь персидский ковер, чтобы наполнить урну золой.
Франсина повернулась к нему боком.
— Флетчер, с меня довольно. Во всяком случае, на сегодня. Я понимаю, какой-то инцидент, имевший место в компании моего брата, привел к тому, что вы потеряли работу, а Чарлз Блейн наговорил вам всяких глупостей. Я пыталась идти вам навстречу, отвечала на все ваши вопросы, — хотя Франсина стояла спиной к торшеру, Флетч видел, что она плачет. — И я ценю ваше участие в судьбе Тома-младшего и Та-та. Я верю, что в отношении их вы сказали правду. Но когда вы начинаете утверждать, что Энид убила Тома! Подобной галиматьи мне еще слышать не доводилось. Это уж слишком… Это безумие!
Флетч поднялся, подхватил пиджак.
— Вы хоть обдумаете мои слова?
Она посмотрела на него, мокрыми от слез глазами.
— Как по-вашему, могу я теперь думать о чем-то еще?
— И все-таки, обдумайте. Вы недооценивали другую женщину, Франсина. А напрасно.
Она открыла дверь.
— Спокойной ночи, Флетчер, — в покрасневших глазах стояла мольба. — Есть ли смысл просить вас уйти и более нас не беспокоить?
Флетч поцеловал Франсину в щеку.
— Спокойной ночи, Франсина. Благодарю за обед.
Глава 32
— Доброе утро, Мокси. Я тебя разбудил?
— Конечно, разбудил. Кто это?
— Твой лендлорд. Твой банкир.
— Слушай, Флетч, сегодня же суббота. На репетицию мне только к двум часам.
— По калифорнийскому времени или по нью-йоркскому?
— Ты все еще в Нью-Йорке?
— Да, и через несколько минут улетаю в Техас.
— А зачем тебя понесло в Техас?
— Я ищу покойника, дорогая. И пока безо всякого результата.
— Томас Бредли умер и прячется в Нью-Йорке?
— Похоже, что нет. Несмотря на все мои усилия, его сестра не показала мне своего братца или хотя бы то, что от него осталось.
— А что она сказала?
— Мой рассказ вроде бы очень ее расстроил. Дама она умная, хладнокровная, деятельная. И должна понимать, что рано или поздно я выложу все, что мне известно, властям. Я уверен, что она найдет своего брата… если это возможно.
— Слушай, Флетч, у меня идея. А может, Томас Бредли умер, независимо от твоей статьи в «Ньюс-Трибюн»? Такого ты не предполагаешь?
— Я начинаю верить своим гипотезам.
— О, нет.
— О, да.
— До сей поры, дорогой Флетч, твои гипотезы стоили не больше улыбки борцов перед началом схватки.
— Метод проб и ошибок, проб и ошибок.
— А что ты намерен найти в Техасе?
— Все, если ты спросишь коренного техасца. Там корни семейства Бредли.
— И что из этого, — сказала она, более всего желая перевернуться на другой бок и снова заснуть.
— Если ищешь человека, живого или мертвого, надо начитать с его родного дома.
— Только не в наши дни. Домов теперь нет, есть места, где мы живем. И главное в том, Флетч, что конкретного плана действий у тебя нет.
— Ты права.
— Ты бьешь наугад.
— Абсолютно верно.
— Ты мотаешься из Мексики в Нью-Йорк, оттуда — в Техас и еще бог знает куда только потому, что в восхищении собой не можешь поверить в совершенную глупость, суть которой — публичное цитирование покойника.
— Твой монолог, Мокси, меня не вдохновляет.
— На это я и рассчитывала. И ты не мотался бы по стране, если б не получил наследство от некоего Джеймса Сейнта Э. Крэндолла и, позволь добавить, мое разрешение на его использование.
— И это правда.
— Как же я сглупила.
— Надеюсь, ты в этом раскаиваешься.
— Я не раскаиваюсь. В постели одной холодно. Это совсем другое чувство.
— Тебе следовало бы быть рядом со мной, в теплом номере нью-йоркского отеля. Тут центральное отопление, везде зеркала.
— Я рада, что тебе хорошо отдыхается. Кстати, ты потерял и другую работу.
— У меня ее не было.
— Была. Или ты забыл? Главная роль в пьесе «В любви».
— Я потерял и эту работу? О, горе мне! Горе!
— Сэма выгнали. Eго заменил Рик Кесуэлл. Такой красавец.
— Я очень рад.
— Он прекрасно сложен, с длинными ресницами, знаешь ли.
— Не знаю.
— И очень пластичен.
— И с ляжками у него все в порядке?
— Что? Да, конечно. Он прилетел из Небраски. Настоящий красавец.
— Кажется, ты это уже говорила.
— Правда? Извини. Он — красавец.
— О-хо-хо.
— Правда.
— Я тебя понял. Послушай, Мокси…
— Можно мне еще немного поспать? Я думала, что-звонит твоя бывшая жена, потому и взяла трубку. Так хотелось в очередной раз наврать ей с три короба.
— Не хочешь ли ты поработать для меня лопатой?
— Ради этого Бредли?
— Я понимаю, ты мне не веришь. И хочешь списать все на мои некомпетентность и глупость…
— У меня практически нет времени, Флетч. Премьера через…
— Мне нужно от тебя совсем немного.
— Все, что угодно, дорогой. Приказывай, мой лендлорд и банкир.
— Не могла бы ты подобрать команду, сойдут и артисты из театра, чтобы перекопать огород Энид Бредли? С девяти утра до пяти дня она обычно на работе.
— Что?
— Можешь сказать им, что ты ищешь клад.
— Как это, перекопать?
— Если взять с собой не одну, а несколько лопат, вы легко управитесь за восемь часов.
— Ты хочешь, чтобы мы помогли Энид Бредли вскопать огород?
— Нет, нет. Ты не поняла. Я кое-что ищу.
— Что именно?
— То, что и всегда: Томаса Бредли.
— Флетч, ты шутишь?
— Я думаю, что Энид Бредли закопала мужа на огороде.
— Флетч!
— Да.
— Ты совсем не думаешь.
— В каком смысле?
— Обнаружив Томаса Бредли под грядкой с салатом, ты докажешь, что он умер.
— Да, пожалуй, сомнений в этом не будет.
— А если будет доказано, что Томас Бредли умер, твоя карьера окончательно рухнет.
— Мне приходила в голову подобная мысль.
— Тогда почему же ты выпрыгиваешь из штанов в стремлении найти тело?
— Причин две. Первая, для удовлетворения собственного любопытства.
— Дорого же тебе обходится любопытство. Вторая причина не менее весома?
— Естественно, это же материал для блестящей статьи.
— Флетчер…
— Ты это сделаешь?
— Нет.
— Вам всем надо поразмяться. Особенно этому Рику. Подумай только, вы приведете в саду чудный день, помахаете лопатами.
— Рику физические упражнения ни к чему. Он…
— Я знаю.
— …прекрасен.
— Мокси, ты находишь самые глупейшие предлоги, лишь бы отвертеться от того, о чем тебя просят.
— Ты просто не можешь смириться с тем, что тебя уволили. Пора тебе забыть об этой истории.
— Я чувствую, здесь что-то, есть. Я же репортер. Покопайся в огороде, Мокси. Пожалуйста!
— Прощай, Флетч. Я засыпаю.
— Мокси..? Мокси..? Мокси..?
Глава 33
Такси остановилось у здания Бюро регистрации рождений и смертей Далласа. Водитель опустил стекло.
— Гранчестер-стрит, дом триста сорок девять, — назвал адрес Флетч.
— А зачем вам туда? — выражение лица водителя ясно говорило о том, что он невысоко ценит умственные способности пассажира. Ибо сам никогда не поехал бы по названному адресу.
— А почему бы мне не поехать туда?
— Кого-нибудь ищите?
— Можно сказать, что да.
— Никого вы там не найдете.
— Я уже начинаю свыкаться с этой мыслью.
— Я уверен, что там нет ничего, кроме большого котлована.
— Большого..?
— Хотя, этот дом, может, и уцелел. Какой номер?
— Триста сорок девять.
— Вполне возможно. По вам видно, что вы можете позволить себе поездку на такси.
Под одеждой Флетч обливался потом в сухом, жарком воздухе Техаса. Сев на заднее сидение и захлопнув дверцу, он услышал мерное гудение кондиционера. Водитель тронул машину с места и влился в транспортный поток. Он поднял стекло, отделяющее его от пассажира, и в салоне стало еще прохладнее.
— Там нет ничего, кроме большого котлована, — повторил он.
В понедельник, в девять утра, Флетч вошел в Бюро регистрации рождений и смертей в центре Далласа. Худенькая, седовласая женщина встретила его, как родного, и не только приняла его просьбу близко к сердцу, но налила кофе, сунула в руку пирожок и лишь после этого скрылась среди длинных полок. И вскоре возвратилась с толстой, покрытой пылью регистрационной книгой, испачкавшей ее белоснежную блузку. Она назвала дату рождения и место (городская больница Далласа) рождения Томаса Бредли, имена и фамилии родителей (Люси Джейн, урожденная Макнамара, и Джон Джозеф Бредли) и адрес их дома (349, Гранчестер-стрит).
— Говорю вам, там один большой котлован, так что потом не сердитесь, что я завез вас туда.
— Сердиться не буду, — заверил водителя Флетч.
— Если, конечно, вы не по строительной части.
— По какой части?
— Будь вы по строительной части, я бы ничего вам не сказал. Но на строителя вы не похожи.
— Это точно, — согласился Флетч.
Солнечный свет отражался от зеркал, окон домов, никелированных и хромированных бамперов. Водитель был в солнцезащитных очках.
Пот на теле Флетча начал замерзать. Он обхватил себя руками.
Старушка в Бюро регистрации рождений и смертей, таскала ему книгу за книгой. Он даже начал сомневаться, удастся ли ей отстирать блузку.
Водитель повернул направо, снова направо. Второй раз следуя указанному стрелкой направлению под табличкой «Гранчестер-стрит».
Вместо улицы они попали на огромную строительную площадку, протянувшуюся по обеим ее сторонами, отделенную проволочным забором. Бульдозер мирно дремал между мусорных холмов. Рабочих Флетч не заметил. В место домов и деревьев зиял глубокий котлован. Новые дома строить еще не начали.
— Реконструкция городских кварталов, — пояснил водитель. — Я же говорил вам — один котлован.
— Понятно. Все переехали.
— Никого тут нет, — подтвердил водитель. — Кого бы вы не искали.
— Похоже на то.
— Даже не у кого спросить.
— Сам вижу.
— В Далласе много строят, — добавил водитель.
— И вы этим гордитесь, не так ли?
Затем он назвал водителю адрес отеля, в котором провел ночь с воскресенья на понедельник.
— Франсина.
Он назвал секретарю свои имя и фамилию, без полной уверенности, что она захочет говорить с ним.
Вернувшись в отель, он принял душ, надел плавки, поплавал в бассейне. Теперь он сидел на кровати думая, в чем же выходить на улицу.
— Да, мистер Флетчер, то есть Флетч, — в голосе Франсины чувствовалась усталость.
— Появились новые мысли? — звонил Флетч по коду, не пользуясь услугами телефонистки, так что ни секретарь, ни Франсина не могли знать, что говорит он из Далласа.
— Насчет чего?
— Насчет того, о чем мы говорили в пятницу вечером.
— Я понимаю, что вы обижены, Флетч. Из-за путаницы, возникшей в «Уэгнолл-Фиппс», вы потеряли работу. Загублена ваша профессиональвая карьера. Я собираюсь поговорить с Энид о компенсации причиненного вам ущерба.
— Какой компенсации?
— Финансовой. Ошибся Чарлз Блейн или кто-то из его подчиненных или все дело в том, что мы с Энид решили сообщить о смерти Тома лишь через шесть месяцев после его кончины, результат один: поймали-то вас. И вина в этом частично лежит на нас, вернее, на «Уэгнолл-Фиппс». Вы пострадали из-за нас. Потому-то вас и посещают безумные идеи.
Она говорила так тихо, что Флетч с трудом разбирал слова, хотя изо всех сил прижимал трубку к уху.
— Я порекомендую Энид выплатить вам компенсацию. Скажем, полугодовое жалование. Сумму, достаточную для того, чтобы слетать на отдых в Европу и обдумать, как жить дальше.
— Как вы добры.
— Видите ли, я чувствую, что мы обязаны это сделать. Путаница возникла в результате того, что мы хотели укрепить авторитет Энид в компании, помочь ей примириться со смертью мужа. Но вы-то не должны за это страдать.
— Франсина, где выродились?
Ответила она после долгой паузы.
— Мой отец, как вы знаете, был инженером. Я родилась на стройке.
— Где именно?
— В Джуно, на Аляске.
— Флетч, почему вы не хотите, чтобы я поговорила об этом с Энид?
— Я вижу, что вы не удостоили вниманием представленные мною доказательства, Франсина.
— Как раз наоборот. И я нашла очень простые объяснения, на удивление очевидные. Только об одном я не смогу сказать Энид. Насчет того, что в швейцарском похоронном бюро ей насыпали в урну золу сгоревшего ковра. Это ужасно. Надеюсь, она не узнает об этом и от вас.
Флетч улыбнулся, разглядывая пальцы ног.
— Вы позволите мне еще раз заехать к вам? — спросил он.
— Конечно. В конце недели?
— Вечером в четверг?
— Договорились. Жду вас у себя. К тому времени я обо всем переговорю с Энид и буду знать ее мнение. Полагаю, она согласится со мной. Путешествие в Европу пойдет вам на пользу. Поможет вам восстановить душевное равновесие.
— Я буду у вас в четверг, — и Флетч положил трубку. Наклонился над чемоданом и достал свитер.
Глава 34
— Мокси?
— Флетч?
— Привет.
— Слушай, мы как раз репетируем последнюю сцену. И тут кто-то говорит, что мне звонят из Джуно, Аляска. Это же надо. В Джуно я никого не знаю.
— Ты знаешь меня.
— Ты в Джуно? На Аляске?
— Да.
— Ты, похоже, ничего не можешь сделать, как полагается. Летишь в Даллас, штат Техас, а приземляешься в Джуно, штат Аляска. Флетчерский стиль, ничего не скажешь. Линда рассказывала мне, как из редакции ты добирался домой через Гавайи. Но тогда, по крайней мере, ей скрашивал одиночество полный холодильник.
— Помолчи хоть минуту.
— А в Джуно тоже есть покойники, подписывающие текущие документы?
— В Далласе я был вчера.
— Эй, Флетч, между прочим, во время репетиции звонить нельзя. Что будет, если всех артистов начнут подзывать к телефону? Мы не доберемся до премьеры.
— Так почему ты подошла к телефону?
— Подумала, что звонит старина Фредди, требуя приезда Офелии. А может, ему понадобилась женщина с железными нервами, чтобы кидать в нее нож.
— Я хочу тебя кое о чем попросить.
— Что? Меня ждут на репетиции.
— Тебе приходилось сталкиваться с чем-то совершенно непонятным?
— Конечно. Со своим отцом.
— Я хотел сказать, с чем-то таким, что твое сознание отказывается воспринимать?
— Конечно. Моего отца.
— Я серьезно.
— Я тоже.
— Вопрос действительно серьезный, Мокси. Тебе приходилось доказывать то, что абсолютно невероятно?
— Нет. По-моему, нет.
— Если б ты оказалась в подобной ситуации, что бы ты сделала?
— К моим выводам надо подходить с большой осторожностью.
— Это я знаю.
— Наши мнения не всегда совпадают?
— Не всегда.
— Ладно, мне надо идти.
— У меня есть еще один вопрос.
— Что? Когда ты вернешься?
— Возможно, в пятницу вечером.
— Так какой у тебя вопрос?
— Как Рик?
— О, он…
— Я знаю. До встречи, Мокси.
Глава 35
В четверг, еще до рассвета, Флетч стоял напротив дома Франсины Бредли в Нью-Йорке. Несмотря на теплую ночь, он был в плаще и шляпе. И в очках. Притаился он в нише у двери химчистки, закрытой в столь ранний час. Его удивляло щебетание птиц. Он полагал, что в Нью-Йорке их давно не осталось. В предрассветном сумраке их можно только слышать, но не видеть. Помимо птичьего щебетания он слышал и полицейские сирены. Последних желающий мог услышать в Нью-Йорке всегда, в любое время дня и ночи.
Без четверти шесть у дома Франсины остановилось такси. Она вышла из подъезда, в коротком плаще и высоких сапогах, и села в машину.
Такси уже проехало несколько кварталов, прежде чем Флетчу удалось поймать другую машину. Автомобилей было немного, а потому настигли они Франсину достаточно быстро. Флетч сказал водителю, что хочет догнать жену, забывшую бумажник.
Они пересекли Центральный парк и повернули на север.
Франсина вышла из машины на углу 89-й улицы.
Остановил машину и Флетч. Расплатился, медленно зашагал к углу. Поворачивая, он увидел, как Франсина нырнула в переулок посередине квартала.
Проходя мимо переулка, он бросил вдоль него короткий взгляд. Его ждал очередной нью-йоркский сюрприз: вымощенный брусчаткой двор и шесть стойл, в каждом из которых стояла лошадь. По углам двора лежали тюки сена. Три конюха занимались повседневными делами. Четвертый помогал Франсине сесть на серую в яблоках кобылу.
Флетч пошел дальше. Обернулся, услышав цокание подков по асфальту.
Франсина, верхом на лошади, выехала из переулка и направилась в парке. Плащ она оставила в конюшне.
Глава 36
— Привет, — поздоровалась она, открывая ему дверь квартиры 21М.
Флетч смотрел на грудь Франсины.
В подъезд он вошел в начале седьмого, и швейцар сказал, что его ждут. Открыл дверь лифта, добавив, что сам позвонит мисс Бредли, чтобы предупредить о прибытии Флетча.
— Привет.
Франсина заново подкрасилась. Надела жемчужное ожерелье, гармонирующее с серым вечерним платьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18