Поручу ему обработать дядю Петра. Дяд
я Петр в опохмельный день принесет ему икону. А я приеду через несколько д
ней и возьму икону уже из рук избача… Нет, не так. Если дядя Петр унесет ико
ну заранее, то Авдотья спохватится и выпытает у пьяного мужа, куда он ее де
л. И отнимет, и поставит на старое место. Нужно, чтобы избач лишь обработал
дядю Петра, подготовил его морально. Само изъятие иконы должно состоятьс
я уже при мне. Я немедленно сяду в машину и помашу тете Дуне ручкой, если он
а будет стоять в это время на своем крыльце.
Позиция представляла верх удобства, потому что дом дяди Петра и дом изба
ча стояли стенка в стенку. Этот дом был похуже, порастрепанней. Оно и понят
но: избач занимается клубными делами, а жена его, оказывается, учительниц
а.
Знакомясь с избачом, я нажал на то, что писатель. Наверное, есть в клубе биб
лиотека, и хоть бы краешком уха он слышал, что существует такой литератор,
и тогда легче было бы разговаривать на нашу щекотливую тему. Избач, мужчи
на за тридцать, как-то неимоверно оживился и все извинялся, что жены нет т
еперь дома и что с угощеним без жены затруднительно, что в другой раз непр
еменно…
Ц Вот и хорошо. Вот именно в другой раз. А я рассчитываю наведаться к вам о
чень скоро, может быть даже через три или четыре дня.
Ц Прекрасно, прекрасно. Значит, организуете домашний музей? Из крестьян
ского быта? Из русской живописи? Окажем всяческую помощь, С людьми погово
рю. У кого что есть из старины, все узнаю. С дядей Петром начну дипломатиче
ские переговоры. Нет ничего легче. Хотя дело испорчено. Если бы сразу, до р
азговора с Авдотьей Ивановной. Но ничего, исправим. Позавчера дядя Петр п
риходил ко мне опохмеляться. Только не можете ли вы рассказать, как мне са
мому, если придется, отличить старинную икону от нестаринной?
С этой минуты я заподозрил, что избач хитрит. Скорее всего, он сомневался в
том, что я собираю старину для домашнего музея. Ему представилось, что я с
ейчас насобираю у них в селе икон и утвари, а потом продам все это в Суздал
ьский, например, музей. Но если так, то зачем же уступать это дело посторон
нему человеку, не лучше ли самому? Я добросовестно рассказывал избачу, че
м отличается старинная икона от нестаринной. Он переспрашивал, он, приот
крыв рот, глотал мои слова о ковчегах, шпонках, левкасе и о черной олифе.
Ц Тетя Дуня сказала, что у вас тоже есть интересная икона. Давайте ее пос
мотрим и определим время.
Ц Вот я и думаю, куда она могла задеваться. Наверно, спрятала жена. Рама от
нее вон висит на стене.
Действительно, на стене, в золоченой иконной раме, висел плакат «Счастли
вое материнство» Ц розовощекая женщина с мальчиком-карапузом на руках
. По внешнему сюжету Ц как «Богородица взыграние Младенца». Только вот и
сполнена в плакатной технике на бумажке. А рамка, представьте, позолочен
а, резные цветочки, миниатюрные кисти винограда Ц растительный орнамен
т.
Ц Куда она подевалась?Ц бормотал избач, заглядывая под шкаф, под кроват
ь, за печку и под сундук. Ц Рама от нее висит, я плакат вставил. Наверное, сп
рятала жена. К следующему вашему приезду я ее обязательно отыщу. Значит, к
огда вас ждать в наши края, на той неделе?
Накатанные проселки с клевером по сторонам то прямо, то вкось летели нав
стречу и бросались под колеса машины. Я пускал ее легко лететь под уклоны,
круто вздыбливал на пригорках, оставлял сзади себя паническое кудахтан
ье разбежавшихся кур.
Я снова ехал в село, где живет избач, который обо всем уж, наверно, договори
лся с дядей Петром, и обратно я буду ехать обладателем желанной иконы.
Мне захотелось пить. Как раз попалось село. Я остановился около двухэтаж
ного с кирпичным низом дома под вывеской «Чайная». В этом заведении оказ
ался к моим услугам застарелый лимонад. Пить его я, конечно, не стал, а попр
осил у буфетчицы стакан чистой колодезной воды, которую и выпил с больши
м удовольствием.
Вдруг громко, левитановским голосом заговорило радио. Я вопросительно п
осмотрел на буфетчицу.
Ц Вы разве не знаете? Вот уже два часа в космосе летает советский человек
Герман Титов.
Теперь в каждой деревне я останавливался и спрашивал у первого встречно
го человека: Ц Как?
Первый встречный человек, не переспрашивая, о чем идет речь, отвечал:
Ц Летает. Программу четвертого витка выполнил полностью.
Но все-таки получается немного странно, думал я, снова выезжая на полевую
дорогу. Герман Титов, имени которого вчера не знал никто, а сегодня узнали
сразу все: и дядя Петр, и мой избач, и люди, живущие на Камчатке, и люди, живущ
ие на других материках, Ц этот Герман Титов Ц мой современник. Он, вероя
тно, помоложе меня на несколько лет, но в общем-то мы с ним люди одного поко
ления, одного времени, одной страны. И вот два современника в одни и те же ч
асы делают два непохожих дела: один летает в космосе, выполняя программу
пятого витка, а другой пробирается по полевой дороге, чтобы выпросить у с
тарухи древнюю почерневшую икону.
Подожди, не будем судить поспешно. Отбросим причуду, страсть собирателя,
ибо тогда нужно будет противопоставлять Герману Титову и рыболова, сидя
щего с удочкой и старающегося поймать ерша. Оставим только то, что это ико
на, живопись, и не какая-нибудь, а старинная живопись. Короче говоря, искус
ство.
Что ж, тогда противопоставление, пожалуй, не получится столь невозможным
и уничижительным для меня. С одной стороны Ц наука, с другой стороны Ц и
скусство. С одной стороны Ц точные и холодные расчеты, кибернетика, мате
матика, электричество, с другой стороны Ц красота, интуиция, душа и цвете
нье души. Искусство Ц это и есть цветение человеческой души. Нет, цветени
е души Ц любовь. А искусство уже результат цветения. Спелые плоды, в резул
ьтате цветения происшедшие.
Наука размягчает в одну секунду тонну крепкой стали, а искусство делает
человека чуть-чуть добрее. Наука ведь не может смягчить человеческое се
рдце. Под влиянием науки человек не отдаст другому человеку половину пос
леднего кусочка хлебца, под влиянием науки человек не отдаст другому чел
овеку светлой улыбки, сияния глаз или нежного прикосновения руки.
Наука Ц для интеллекта, для мозга, для внешних благ и физических удобств
человека. Искусство Ц для сердца и души. Наука делает человека сильнее м
еханически. Искусство делает его сильнее духом. Кроме того, оно делает ег
о немножко лучше. А это ему так необходимо, особенно в век неудержимого ра
звития науки и техники.
Кое-как я оправдался перед самим собой, пока ехал до села, в котором живут
избач, дядя Петр и Авдотья Ивановна. Избач услышал шум машины или увидел е
е в окно. Он встретил меня на крыльце.
Ц Как? Ц спросил я у него, поздоровавшись.
Ц Спит.
Ц Я спрашиваю не про дядю Петра, а про космонавта.
Ц И я говорю про него. Спит. Летает и спит. Вот здорово. Надо бы нам по этому
поводу… Сегодня жена моя дома, есть грибки.
Ц Ради такого случая не грешно.
Ц Тогда нам придется съездить в Гаврилов-Посад. Наверно, знаете, старый
маленький город, наш райцентр. Мы быстро съездим, тут километров двадцат
ь, не больше.
Ц Неужели не найдется выпить в селе? Я проезжал и видел магазин, двери у н
его открыты.
Ц Магазин у нас есть. Но того, что нам надо, в магазине нет. Хорошо, если най
дем в Гавриловом-Посаде.
Действительно, в те годы в маленьких городах, селах очень часто не бывало
ни вина, ни водки. Не может быть, чтобы водки не хватало в государстве. Но ме
стные руководители то там, то тут давали указания не завозить водку в маг
азины или завозить ее как можно меньше и реже. Мы, как видно, оказались жер
твами такого указания и вынуждены были ехать в Гаврилов-Посад.
Поездка оказалась недалекой, но какой-то очень нудной и скучной. Мы попал
и под обеденный перерыв. Нужно было ждать, когда магазины откроются. Пото
м оказалось, что ни в одном магазине того, что нам надо, нет. Прошел слух, что
в магазин на окраине города привезли «красное». Гавриловопосадцы потян
улись туда, и мы поехали тоже. Магазин на окраине почему-то закрыли на обе
д, когда все остальные открылись. У него был свой распорядок дня. Целый час
мы сидели перед магазином, и за это время набралась большая толпа. В толпе
обсуждались две проблемы: как летает Герман Титов и какое вино будут про
давать после перерыва.
Наконец узкая дверь магазина открылась, и толпа с улицы перелилась в тес
ное, душное помещение. Слышались вопросы, реплики:
Ц Молдавское красное.
Ц Сколько хоть в нем градусов-то?
Ц Шестнадцать.
Ц Квас, а не вино.
Ц Давай десять бутылок.
Час времени понадобился избачу на то, чтобы протолкаться к прилавку. Я пр
отянул ему деньги, а он через головы людей стал передавать мне пол-литров
ые бутылки с дешевыми этикетками и с еще более дешевой красненькой жидко
стью. В конце концов избач передал мне двенадцать бутылок. Я вообразил, чт
о пить это сладенькое винцо придется под соленые грибы, и в жаркой духоте
магазина мне сделалось еще скучнее и жарче. Но чем я мог, в конце концов, ут
ешить себя, кроме старой истины, что искусство требует жертв? К нашему при
езду в доме избача стояли на столе соленые грибы и разварная картошка. Ес
ли бы к ним не эту дрянь типа портвейна, а светлой водки, хотя бы и красного
ловой, цены бы не было ни горячей картошке, ни грибам. Тяжело вздохнув, я на
чал разливать вино по граненым стаканам.
Между тем дело мое за эту неделю не продвинулось ни на шаг. Дядя Петр все э
ти дни ходил опохмельный, и поговорить с ним будто бы не удалось. Избач поб
ежал за дядей Петром, чтобы теперь присоединить его к нашим двенадцати б
утылкам, но, увы, дядя Петр спал, позаботившись о себе с самого утра, и разбу
дить его будто бы не было никакой возможности.
Ц Ну ничего, Ц утешал меня избач, жуя гриб. Ц Мы к тете Дуне и сами сходим
, мы ее уговорим, а пока пойдем, я покажу тебе разные интересные вещи, остал
ись после отца. Отец у меня был хозяйственный человек.
Мы пошли по узенькой тропинке через огород и сад. Избач щедрился:
Ц Все, что увидишь, все, что тебе понравится, Ц твое.
В конце сада, среди зарослей вишенья, обнаружили мы сарайчик, а в нем оказа
лись сваленными всевозможные предметы крестьянской утвари. Тут были кр
углые гири, старинный, наполовину деревянный безмен, отличный дубовый це
п, большой грохот, которым раньше на летнем ветерке по-домашнему веяли ро
жь или пшеницу, крепкое лукошко, с которым, бывало, сеятель вышагивал по св
оей полосе, несколько серпов, расписное донце от гребня, некоторые детал
и ткацкого стана и разная мелочь, вплоть до хитроумного приспособленьиц
а, при помощи которого крестьянин определял на базаре, не сырой ли овес в с
ередине мешка. Это приспособление представляет из себя длинную деревян
ную иглу с глубокой луночкой. Засунешь иглу сквозь мешковину, вытащишь о
братно, в луночке окажется несколько зерен. Пробуй их на зуб, определяй ко
ндицию.
Помня лихое заявление избача насчет того, что все понравившееся я могу с
читать своим, я отложил в сторону то, что мне понравилось. Избач ревностно
следил за сортированием утвари, и у меня снова появилось подозрение: уж н
е хочет ли он таким образом узнать, что из всего этого хлама представляет,
так сказать, музейный интерес, а что никуда не годится.
Ц Ну, ты поможешь мне все это донести до машины: и цеп и грохот, и лукошко, и
безмен, и донце гребня?
Ц Знаешь, друг, сегодня я тебе эти вещи не отдам.
Ц Вот так раз, обещал ведь.
Ц Нет, сегодня не могу. Есть уважительная причина. Гири вот, если хочешь, б
ери.
Ц Какая уважительная причина?
Ц Хочу, чтобы ты еще раз ко мне приехал в гости.
Ц Я приеду и так.
Ц Нет, я знаю: если ты сегодня все возьмешь, больше не приедешь.
Я поглядел на избача: смутила ли его хоть немного эта беззастенчивая выд
умка? Не смутила ни капельки.
Молча, недовольные друг другом, мы вернулись в дом к нашим недопитым буты
лкам, а потом пошли к тете Дуне. У меня не было никакой уверенности в предп
риятии. Хорошо, если избач не предупредил тетю Дуню. чтобы та ни в коем слу
чае не отдавала икону. Старуха встретила меня в штыки от порога:
Ц Пошто опять приехал? Было тебе сказано, так и будет.
Ц Нет, ты послушай, тетя Дуня, я расскажу тебе все по порядку.
Я долго говорил, но никакой убежденности в моих словах не было. Временами
казалось, что вот-вот сорвется у тети Дуни с языка:
Ц Шут с тобой, надоел хуже горькой редьки, бери, бери и уходи, глаза бы на т
ебя не глядели.
Но старуха вздыхала, сбрасывая с себя дремоту, и говорила:
Ц Не переменюсь.
Ц Я тебе новую, красивую икону привезу из Москвы.
Ц Не переменюсь.
Ц Подумай и о том, что не вечно мы живы будем. Подумай, что с ней станет пос
ле тебя. Выбросят на чердак, сожгут, а она придет к тебе на том свете и скаже
т: «Что ж ты, Авдотья, бросила меня на произвол судьбы? Отдала бы еще при жиз
ни в хорошие руки. Был ведь человек, выпрашивал».
Ц Отойди, сатана, отстань, не искушай, не вводи в грех. Сказано Ц не переме
нюсь.
После атаки на тетю Дуню пиршество наше совсем не шло. Грибов и картошки н
е хотелось после сладкого вина, а сладкого вина, в свою очередь, не хотелос
ь после грибов и картошки. Избач начал длинно рассказывать мне какую-то и
сторию с переездом в город, а я все никак не мог вникнуть в нее. С некоторым
усилием я все же понял, что избачу предлагают переселиться в Гаврилов-По
сад, где он будет работать в фабричном клубе и где ему дадут комнату. Жить
будет лучше. Но очень жалко бросать отцовский дом и усадьбу: сад, огород, к
ругом приволье, летом трава, либо дождичек, либо роса. А там Ц пятнадцать
квадратных метров и незнакомая фабричная молодежь.
Что-то находящееся в комнате, какая-то мелочь все время отвлекали мое вни
мание. Должно быть, подсознательно я что-то увидел и понял, но не осмыслил
до конца, и вот оно мешает внимательно слушать избача и давать ему разумн
ые житейские советы. Что бы тут могло быть? Шкаф с посудой, перегородка, зо
лоченая резная рамка, плакат «Счастливое материнство», ну да, конечно, ра
мка с иконы, а икону избач так и не нашел. Он знает, где она, но хочет сначала
кому-нибудь показать. Ездила же гоголевская Коробочка, прежде чем сторг
оваться с Чичиковым, в город, узнавать, почем там ходят мертвые души. Спрят
ал избач икону, не хочет показывать. Хороший вроде человек, общительный, р
азговорчивый, а икону спрятал. Осталась золоченая рамка да еще плакат «С
частливое материнство». Приколот канцелярскими кнопками. А к чему он при
колот? Одна кнопочка в двух сантиметрах от края рамки, другая Ц в четырех
. Во что воткнуты канцелярские кнопки?! Ах ты, избач, избач! И под кровать заг
лядывал, и за печку, и под сундук. Сейчас я тебе покажу твою икону.
Избач не успел сказать и слова, как я в мгновение ока снял икону, положил н
а стол и убрал плакат. Под счастливой матерью оказалось «Воскресение» Ц
двенадцать праздников. Живопись поздняя и неинтересная, хотя вместо обы
чного разделения доски на клетки было написано тут причудливо разветвл
яющееся дерево. Ветки, разветвляясь, образовывали прямоугольные и оваль
ные пространства, которые и были заполнены сюжетной живописью. Само по с
ебе было это оригинально, и в коллекции, может быть, даже неплохо было бы и
меть такую икону. Но я очень разозлился на избача. Я снова прикрепил кнопк
ами нелепый плакат и повесил икону на место. Теперь избач смотрел на меня
вопросительно, а я молча допивал из стакана ужасную жидкость. Наконец он
не выдержал и спросил с дрожью в голосе:
Ц Неужели она никуда не годится?
Ц Почему не годится. Молиться. Это ведь икона. Повесьте ее в передний уго
л и молитесь.
Ц Нет, как старина, как музейная редкость?
Ц Не годится.
Ц Как же так, а я считал, что старинная.
Потом я узнал случайно, что избач не удовлетворился моим судом и возил ик
ону в Суздальский музей. Там ему сказали, что икона не музейная, и тогда он
успокоился. Я узнал это случайно, несколько лет спустя.
Пока же мне нужно было садиться за руль и на сумерки глядя пускаться в обр
атный путь. Я увозил один-единственный цеп, который сжалившийся избач по
дарил мне на прощанье, вырезав свои инициалы и дату.
Ц Зачем же дату? Ему ведь лет семьдесят, не меньше, а теперь все будут дума
ть, что он сделан в этом году.
Ц Правда, не подумал я насчет даты. Ну ничего, будете всем объяснять: так и
так.
Один цеп для двух утомительных поездок Ц не так уж много. Если не считать
, конечно, всех этих строк, которые вы только что прочитали.

14

Я возвращался в Москву из Ростова Великого. Длинное село, растянувшееся
вдоль шоссейной дороги, осталось позади, как вдруг мною овладело некое б
еспокойство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21