Монастыри не должны быть больше центрами просвещения. Петр хотел
превратить монастыри в места благотворительности и общественного призрения.
В монастыри посылались подкидыши, сироты, преступники, сумасшедшие, увечные
солдаты, и монастыри постепенно превращались в богадельни, лазареты и
воспитательные дома. Несколько женских монастырей были превращены в детские
приюты, в которых воспитывались подкидыши и сироты. (50)
У Петра был такой же взгляд на монашество, как и у его почитателей
большевиков.
"Он занят был сам преобразованием материальных сил народа, -
указывает Зызыкин, - смотрел на подданных исключительно с государственной
точки зрения, требовал чтобы решительно никто от такой именно службы не
уклонялся, и монашеское отрешение от мира для него казалось тунеядством.
Такая узко материалистическая точка зрения Петра простиралась и на
духовенство. Монастыри перестают быть центром молитвы, подвига и связью с
миром, прибежищем для обездоленных, а превращаются в монастырские
богадельни, лазареты, теряют свой собственный смысл. Вся крайность
петровского утилитарно материалистического воззрения сказалась в этой
реформе монастырей, потребовавшей от монахов материального служения
обществу, при убеждении в беспомощности их духовного служения, и уронившей
значение монастыря. Толчок, данный Петром законодательству о Церкви,
продолжался до половины XVIII в и результат его виден из доклада Синода в
1740 г.: "много монастырей без монахов, церкви монастырские без служб;
некого определять к монастырским службам ни в настоятели, ни в школы для
детей".
Монашество уменьшалось и Синод опасался, чтобы оно совсем не исчезло
в России.
XV. УНИЧТОЖЕНИЕ САМОДЕРЖАВИЯ. ЗАМЕНА ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРИНЦИПОВ САМОДЕРЖАВИЯ
ПРИНЦИПАМИ ЕВРОПЕЙСКОГО АБСОЛЮТИЗМА
Основной принцип симфонии власти царской и духовной власти
Православной Церкви, ярко изложен в VI новелле Юстиниана. В ней говорится
следующее:
"Божественное человеколюбие дало людям, кроме иных, два высших дара
- священство и царскую власть. Первое служит божественному, второе же
блюдет человеческое благоустройство; оба происходя из божественного
источника украшают человеческое житие, ибо ничто так не возвышает царской
власти, как почитание священства. Об них обоих все всегда Богу молятся.
Если между ними будет во всем согласие, то это послужит во благо
человеческой жизни. "
Так же понималась симфония властей и в Московской Руси. Недаром
приведенный выше отрывок из сочинения Юстиниана был включен в "Кормчую
Книгу". Петр Великий решительно порывает с национальными традициями
русского самодержавия и превращается в типичного представителя западного
абсолютизма. Петр Первый с полным правом мог бы повторить слова
Людовика-Солнца: "Государство - это я". Как и Сталин, Петр считал, что он
может поступать всегда, как он считает нужным.
Петр I выводит идею своей власти не из религиозных начал, не из
православия, а из европейских политических идей. Это сказывается даже в его
внешнем виде. Он сбрасывает парчовые одежды Московских царей и появляется
всегда или в европейском камзоле, или в военном мундире.
"Строй Московского государства был воплощением христианского идеала
в его именно русском понимании христианства. В характере русского народа не
было стремления к отвлеченному знанию предметов веры, он просто искал
знания того, как надо жить. Народ стремится понять христианство, как
нравственную животворную силу, а христианскую жизнь, как жизнедеятельность
человеческого духа, нравственно возрожденного христианством. Иллюстрацией
тому является та центральная власть, в которой отражается как в фокусе
народное религиозное мировоззрение; это царская власть. Наряду с подвигом
власти, царь несет подвиг христианской церковной жизни, направленной к
непрерывному самоограничению и самоотречению". (51)
Свою идею безграничности власти царя - идею совсем чуждую
самодержавию, Петр заимствовал у английского философа Гоббса, одного из
видных представителей так называемой школы естественного права. Влияние
идей Гоббса на Петра мы можем проследить во многих случаях. В "Правде воли
монаршей", сочиненной Феофаном Прокоповичем по воле Петра, теоретические
основы монархии выводятся из взглядов Гоббса и Гуто Гроция и теории о
договорном происхождении государства. Царь, - по мнению Ф. Прокоповича, -
имеет право пользоваться всей силой власти, как ему угодно, так как он
пользуется ею во имя общих интересов.
"Понимание власти русского царя в таком неограниченном смысле было
чуждо Московскому периоду, ибо самодержавие царя считало себя ограниченным,
и безграничным почиталось условно в пределах той ограниченности, которая
вытекает из ясно сознанных начал веры и Церкви. В основе самой царской
власти лежит не договор, а вера; православный царь неотделим от
православного народа и есть выразитель его духа". (52)
Петр I, как, и Гоббс, как и все другие философы их школы, ищет
основы царской власти уже не в вере, не в религиозном предании, а в
народной воле, передавшей власть его предкам. Такое совершенно ложное
понимание идейных основ самодержавия и послужило началом той сокрушительной
революции, которую Петр I провел во всех областях жизни.
Как совершенно правильно указывает М. Зызыкин, - "обосновав
неограниченность своей власти по Гоббсовской теории в "Правде воли
монаршей" и устранив рамки, поставленные этой власти Церковью, он изменил
основу власти, поставив ее на человеческую основу договора и тем подверг ее
всем тем колебаниям, которым может подвергаться всякое человеческое
установление; согласно Гоббсу, он произвольно присвоил церковную власть
себе; через расцерковление же института царской власти, последняя теряла
свою незыблемость, неприкосновенность свойственную церковно установлению.
...В "Правде воли монаршей" подводил под царскую власть в стиле
английского философа Гоббса совершенно иное основание - передачу всей
власти народом, а идея царя - священного чина совершенно стушевывалась,
хотя и оставалась в обрядах при короновании; царь не связан уже
обязательными идеалами Церкви, как то было в теории симфонии, а сам их
дает; сегодня один царь может руководствоваться идеями утилитарной
философии, завтра - другой идеями вольтерианства, потом третий идеями
мистического общехристианства в стиле XIX века, и может в зависимости от
духа времени и моды определять и свое отношение к Церкви".
XVI. АДМИНИСТРАТИВНЫЕ "РЕФОРМЫ" ПЕТРА I. СУРОВАЯ ОЦЕНКА ЭТОЙ "РЕФОРМЫ"
КЛЮЧЕВСКИМ.
I
Административным реформам Петра Ключевский дает следующую
характеристику.
"До Петра начертана была довольно цельная преобразовательная
программа, во многом совпадавшая с реформой Петра, в ином даже шедшая
дальше ее".
"Петр, - констатирует Ключевский, - был не охотник до досужих
соображений, во всяком деле ему легче давались подробности работы, чем ее
общий план, он лучше соображал средства и цели, чем следствия".
Какой, спрашивается, можно ждать толк от реформ, если проводящий их
государственный деятель лучше соображает средства и цели, чем следствия.
Если ему лучше даются мелочи, подробности, чем общий план? Разгромив
старый, сложившийся веками правительственный аппарат Петр взамен создал еще
более громоздкую бюрократическую машину. В области административных
"реформ" Петр действовал, так, как будто до него в России не существовало
никакого правительственного аппарата.
"В губернской реформе, - сообщает Ключевский, - законодательство
Петра не обнаружило ни медленно обдуманной мысли, ни быстрой созидательной
сметки. Всего меньше думали о благосостоянии населения. Губернских
комиссаров, служивших лишь передатчиками в сношениях сената с губернаторами
неделю".
Суровый вывод Ключевского подтверждает и Лев. Тихомиров:
"Петр стремился организовать самоуправление на шведский лад и с
полнейшим презрением к своему родному, не воспользовался общинным бытом,
представлявшим все данные к самоуправлению. Исключительный бюрократизм
разных видов и полное отстранение нации от всякого присутствия в
государственных делах, делают из якобы "совершенных" петровских учреждений
нечто в высшей степени регрессивное, стоящее по идее и вредным последствиям
бесконечно ниже московских управительных учреждений". (53)
Реформированный на европейский лад государственный аппарат работал
еще хуже старого. Единственно в чем он достиг успехов, это страшное
казнокрадство.
Петровские администраторы вели себя, как в завоеванной стране. Ценил
своих губернаторов Петр не больше, чем Сталин своих председателей
облисполкомов. При каждом губернаторе были политкомиссары из гвардейцев. Ни
один из губернаторов не был уверен, что завтрашний день пройдет
благополучно. Лейб-гвардии поручику Карабанову Петр однажды дал поручение
все губернские власти "сковать за ноги и на шею положить цепь". В Москве
один уполномоченный Петром унтер-офицер Посоткин, по словам дипломата
Матвеева "жестокую передрягу учинил... всем здешним правителям, кроме
военной коллегии и юстиции не только ноги, но и шеи смирил цепями". В
Вятку, как и в другие города, был послан уже простой Гвардейский солдат
Нетесов. Беспробудно пьянствовавший в Вятке Нетесов, "забрав всех как
посадских, так и уездных лучших людей, держит их под земской конторой под
караулом и скованных, где прежде сего держаны были разбойники, и берет
взятки".
Разрушив старый аппарат, Петр по существу не создал ничего
толкового. "Губернская реформа, - пишет Ключевский, - опустошила или
расстроила центральное приказное управление... Создалось редкое по
конструкции государство, состоявшее из восьми обширных сатрапий, ничем не
объединявшихся в столице, да и самой столицы не существовало; Москва
перестала быть ею, Петербург еще не успел стать. Объединял области центр не
географический, а личный и передвижной: блуждавший по радиусам и периферии
сам государь". Начатая реформа не доводится до конца, как ее сменяла новая.
Точная копия большевистского администрирования.
"Механическое перенесение на русскую почву иноземных учреждений, -
пишет В. Мавродин, - без учета русской действительности, приводило к тому,
что неудовлетворенный деятельностью этих учреждений Петр их
совершенствовал, вводил новые, нагромождал одну канцелярию на другую,
удорожая и без того дорого стоивший государственный аппарат, создавал
сложную бюрократическую машину, носился с разнообразными "прожектами". (54)
Никаких законов в эпоху Петра фактически не существовало. Указ
следовал за указом. Разобраться в них не было никакой возможности. Где
много временных законов, там не может существовать никакой твердой
законности. "Созданные из другого склада понятия и нравов, новые учреждения
не находили себе родной почвы в атмосфере произвола и насилия. Разбоями низ
отвечал на произвол верха: это была молчаливая круговая порука беззакония и
неспособности здесь и безрасчетного отчаяния там. Внушительным
законодательным фасадом прикрывалось общее безнародье". (55) По
определению Ключевского, - "под высоким покровительством сената
казнокрадство и взяточничество достигли размеров никогда небывалых прежде -
разве только после". Ну чем, скажите, не эпоха ленинско-сталинского
административного кабака. Замените всюду Петр - Сталиным и вы будете иметь
точную картину большевистских "реформ" в области управления.
II
Петр, исполненный презрения ко всему национальному, игнорировал весь
опыт русского самоуправления, широко развитого до него и стал перестраивать
всю русскую систему правительственных учреждений и систему русского
самоуправления на европейский лад. Петр учинил полный разгром всего, что
было до него. Петра в этом отношении перещеголяли только одни большевики.
Он не оставил камня на камне от выработанной в течение веков русской
системы управления.
Можете себе представить, какая сумятица бы получилась, если в Швеции
или Германии вся местная система управления была бы в корне уничтожена, а
вместо нее была создана выросшая в совершенно других исторических условиях
русская система. А Петр сделал именно это. Петр придерживался того же
принципа, что и большевики, что государство выше личности, идеи "пользы
государства как высшего блага". Это совершенно противоречило исконному
русскому принципу. До Петра Русь жила по "Правде Божией", после Петра
Россия стала жить по принципу западного абсолютизма - "Правде воли
монаршей". По взгляду Петра человек принадлежит государству, которое во имя
блага государства может поступать с человеком, как оно хочет.
Временную историческую меру Петр Великий постоянно превращал в
постоянный принцип, наносивший большой вред России.
"...Петр был прав только для себя, для своего момента и для своего
дела, - указывает Л. Тихомиров. - Когда же эта система закабаления народа
государству возводится в принцип, она становится убийственной для нации.
Уничтожает все родники самостоятельной жизни народа. Петр же не обозначал
никаких пределов установленному им всеобщему закрепощению государству, не
принял никаких мер к тому, чтобы закрепощенная Россия не попала в руки к
иностранцам, как это и вышло тотчас после его смерти". (56)
Подводя итоги практическим результатам "реформ" Петра, Л. Тихомиров
выносит суровый приговор Петру, утверждая, что исключительный бюрократизм
разных видов и полное отстранение нации от всякого присутствия в
государственных делах, делают из яко бы "совершенных" учреждений Петра,
нечто в высшей степени регрессивное, стоящее и по идее и по вредным
последствиям бесконечно ниже Московских управительных учреждений.
Ключевский доказал, что русские самостоятельно, раньше иностранцев,
дошли до понимания выгодности единоличной власти в деле управления высшими
органами государства. Петр разрушил этот принцип. Единоличное управление
приказами было заменено коллегиями. При приказном строе все обязанности
выполняли русские, для коллегиального управления, конечно, нужны были
иностранцы. В 1717 году было учреждено 9 коллегий. Хотя президентами их
считались русские, фактически все управление центральными органами перешло
в руки вице-президентов - иностранцев. Камер-коллегией управлял барон
Нирод, военной - генерал Вейде, юстиц-коллегией - Бревер, иностранной
коллегией - еврей Шафиров, адмиралтейскою - Крейс, коммерц-коллегией -
Шмидт, Берг и мануфактур-коллегией - Брюс.
Со времен Петра земские старинные учреждения были упразднены.
Земские соборы исчезли. Непосредственное обращение народных учреждений и
отдельных лиц к верховной власти сокращено или упразднено. Московские люди
могли просить, например, об удалении от них воеводы и назначении на его
место их возлюбленного человека. Для нынешней "губернии" это невозможно,
незаконно и было бы сочтено чуть не бунтом. Да губерния не имеет для этого
и органов, ибо даже то общественное" управление, какое имеется повсюду -
вовсе не народное, а отдано вездесущему "образованному человеку, природному
кандидату в политиканы, члену будущего, как ему мечтается, парламента".
(57)
Была искажена и идея сотрудника Алексея Михайловича боярина
Ордин-Нащокина создать городские управления. Из магистратов тоже ничего не
получилось.
Учреждения организуются не для одних гениальных государей, а
применительно к средним человеческим силам. И в этом смысле учреждения
Петра были трагичны для России и были бы еще вреднее, если бы оказались
технически хороши. К счастью, они в том виде, как создал Петр, были еще
неспособны к сильному действию. Нельзя не согласиться со Львом Тихомировым,
что "управительные органы суть только орудие этого союза верховной власти и
нации. Петр же ничем не обеспечил самого союза верховной власти и нации,
следовательно отнял у них возможность контролировать действие управительных
учреждений, так сказать, подчинил всю нацию не себе, а чиновникам".
"Учреждения Петра были фатальны для России, - пишет Лев Тихомиров, -
и были бы еще вреднее, если бы оказались способными к действиям".
Петр устраивал истинно какую-то чиновничью республику, которая
должна была властвовать над Россией".
Во главе этой чиновнической республики, в итоге нелепого принципа
престолонаследия, введенного Петром I, в течения столетия стояли случайно
оказавшиеся русскими монархами люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167