Лишь 1 сентября 1939 года внеочередная Четвертая сессия Верховного Совета СССР приняла Закон о всеобщей воинской обязанности… Ранее армия была чуть ли не милиционной… Но, значит, в эти годы — до 39-го, чувство ответственности тех, кому страна вручала винтовку для охраны ее мирной жизни, должно было быть особенно высоким…
Было ли оно таким у военных руководителей вооруженной массы — командармов 1-х, 2-х и прочих рангов?
Первое же настоящее испытание показало — нет!
Сталин был разгневан: наши военные неудачи отражались на нашей внешней политике — ведь на Карельский перешеек были тогда повернуты шеи политиков всего мира.
И гнев Сталина был вполне объясним и оправдан.
Ленинградским военным округом тогда командовал командарм 2-го ранга Кирилл Мерецков.
Впервые Сталин вызвал его для обсуждения положения на финской границе еще в конце июня 39-го года. Военного союза с англофранцузами ожидать было трудно, да и выгоды его были сомнительными. Отношения с Германией тоже были туманными.
— Товарищ Мерецков! Вы понимаете сложность ситуации?
— Так точно, товарищ Сталин! На границе неспокойно.
— Да, знаю. Но знайте и вы, что Финляндия может стать плацдармом для удара по нам любой из двух главных империалистических группировок — как немецкой, так и англо-франко-американской.
Мерецков как-то даже опешил, а Сталин пояснил:
— Не исключено, что они вообще начнут сговариваться о совместном выступлении против нас. И Финляндия может тут оказаться разменной монетой в чужой игре…
— Понимаю — что-то вроде моськи…
— Скорее — прямого застрельщика большой войны… Мерецков кивнул.
Сталин же, как-то подтянувшись, словно отдавая боевой приказ, четко произнес:
— Вам поручается подготовить докладную записку и доложить свой план. Имеются и другие варианты… Посмотрим, сравним, решим…
Обсуждения с военными шли все лето и осень… Бывший начальник Ленинградского военного округа, начальник Генерального штаба РККА командарм 1-го ранга Шапошников предупреждал о сложности театра военных действий, о погоде и предлагал сосредоточить для возможного удара мощные силы.
Сталин вспылил:
— Вы что же — требуете столь значительных сил и средств на маленькую Финляндию? Чуть ли не всю армию туда бросить собираетесь?
Потом его заглазно упрекали в недооценке противника, хотя Сталин был «виновен» лишь в том, что ожидал от советских военных такого же самозабвенного и повседневного служения Советскому Союзу, какое исповедовал он сам. И был искренне уверен — если боец хорошо подготовлен и вооружен, то может ли русский солдат проигрывать финскому, не имеющему и близко той технической поддержки, которая была у нашего солдата? Да, «линия Маннергейма» была препятствием… Но ведь военная разведка за десяток лет ее строительства не смогла вскрыть ее настоящего потенциала. Считалось, что эта линия не так уж и сильна.
После войны, правда, разведчики ворчали, что они, мол, все выяснили вовремя — просто их данные не учли. Но что же это тогда у военных было за военное планирование?
Сталин имел право рассчитывать на тщательность и ответственность советских граждан в мундирах, на которых хотя и не было погон, но светились яркими цветами командные петлицы… И был, конечно, в том прав!
Страна дала к тому времени армии много. Но готовить войска к боевым действиям, тщательно планировать очень даже возможные боевые действия на финском театре военных действий кто должен был?
Пушкин? — как говаривали в тридцатые годы?
Сталин? — как дружно поговаривали его критики уже в те дни, когда в декабре 39-го выявился крах наших предвоенных расчетов?
Или даже — нарком обороны Ворошилов?
Э-э, братцы! Планировать должен был Генштаб и другие штабы! Товарищи Тухачевский, Шапошников, Василевский, Мерецков…
Но можно ли было всерьез говорить о серьезной работе Генерального штаба РККА, если в войну этот высший штаб вступил с инструкцией 1905 года — об этом позднее — 23 декабря 1940 года, говорил сам Мерецков.
Борис Михайлович Шапошников считал Генштаб «мозгом армии». Сравнение было красивым, почетным, но в мирное время Генштаб должен был быть еще и той «ломовой лошадью», которая тянула бы все оперативное планирование возможной войны на всех возможных направлениях. И планировать ее Генштаб должен был так, чтобы нижестоящие штабы военных округов, армий шли с Генштабом в одной «упряжке», чувствуя общность усилий — как чувствуют ее хорошо понимающие друг друга коренник и пристяжные…
А уж что говорить о времени предвоенном? Сталин ведь дал Мерецкову и Шапошникову ясную задачу на подготовку войны с Финляндией. Дойдет до нее или нет — военным дела нет. Они обязаны воевать каждый день — на картах, в расчетах, постоянно внося изменения в планы и расчеты.
Достаточно было полистать служебный дневник германского генштабиста Гальдера, чтобы понять: настоящий Генштаб — это не только мозг, но и кровеносная система, и сердце армии, которые не могут не жить активной жизнью ежесекундно, не прекращая деятельность ни в какой миг.
А в советском Генштабе перед «финской» войной слишком много думали и слишком мало делали. Когда Сталин понял это, он отправил Шапошникова в отпуск на Черное море и поручил оперативное планирование операции Мерецкову и штабу Ленинградского военного округа…
Но и этот штаб ситуацию проворонил…
Уже когда все было закончено, с 14 по 17 апреля 1940 года в ЦК прошло совещание начальствующего состава РККА по обобщению опыта войны… 44-летний комкор Валериан Фролов, командующий 14-й армией, с упреком докладывал:
— В начале наступления мы ничего абсолютно не знали, даже такой пункт, как никелевые разработки… Уж это и в мирное время можно было узнать…
— Здесь в Москве мы знали, — подал голос Сталин.
— Но мы не знали, — возразил Фролов. И Сталин — Сталин! — сказал в ответ:
— Виноваты, что ничего не сообщили…
Но виноват-то был не Сталин, а аппарат Шапошникова и Мерецкова. То есть — в конечном счете — они!
Тот же Фролов говорил, что финны «очень боятся фланга» и «при появлении на флангах хотя бы батальона они отходят, бросают даже укрепленные районы».
А Генштаб и Мерецков планировали брать «линию Маннергейма» «в лоб»…
Да и как брать! Перед Финской войной по уставам «великих» полководцев— в теории— Тухачевского, Уборевича и других «крупных теоретиков» — в первом атакующем эшелоне 17-тысячной (семнадцатитысячной) стрелковой дивизии должны были наступать 640 (шестьсот сорок) бойцов.
Остальные должны были ожидать их прорыва и «развивать успех»… Это был даже не генштабовский вариант русской пословицы «Один с сошкой, семеро с ложкой». Тут на один штык, атакующий передний край врага в первом ударе, приходилось почти двадцать семь (!) штыков, ожидающих в тылу…
Об этом тоже говорил Кирилл Мерецков в декабре 40-го года…
И тот же Шапошников запретил штабам формирование партизанско-диверсионных отрядов. Их формировали уже в ходе боев — без разрешения, вот уж действительно «партизанским» образом.
ВОТ КАК обстояло дело с Генштабом и уставами.
А как там было с командармами?
Григорий Штерн, рождения 900-го года. В РККА с самого начала шел все по комиссарским должностям. Вступив в Красную Армию в марте 1919 года и вскоре — в РКП (б), он в августе стал уже комиссаром полка, да так и пошло… С 1929 по 1936-й Штерн был в распоряжении наркома обороны и лишь в 36-м вошел в строй — командиром 7-й кавалерийской дивизии.
А уже через год он — Главный военный советник в Испании. Какой у него там был особый военный опыт—уж и не знаю. Но в 1938 году его назначают начальником штаба Дальневосточного округа, и вскоре он, командуя 39-м стрелковым корпусом, вместе с Блюхером проваливает Хасанскую операцию. Высоты у озера Хасан остались за нами, но досталось это нам далеко не малой кровью…
Тем не менее Штерна ставят во главе войск, оперирующих в Монголии, но и там он особых лавров не снискал — победу обеспечили средние командиры и твердая рука Жукова. Штерн, правда, получил «по должности» за Халхин-Гол звание Героя Советского Союза…
Были, видно, у Григория Михайловича крепкие «дружки» в верхах…
В финскую войну он командовал 8-й армией — еще более плачевно, чем у Хасана. Успехов армия не добилась, зато в окружение попали и были почти полностью уничтожены 18-я стрелковая дивизия и 34-я легкая танковая бригада…
Начальник артиллерии Киевского особого военного округа сорокалетний комбриг Николай Яковлев попал на финский фронт уже в декабре… Там он встретился со старыми знакомыми — комкором Грендалем, начальником артиллерии 7-й армии Парсеговым… Побывал у начальника штаба 7-й армии Говорова.
И Яковлев был буквально обескуражен малой результативностью артиллерийского огня, хотя артиллерии было очень много. Войска палили так, как им хотелось — без учета важности целей — из любых калибров!
Говоров до войны часто руководил военными играми на сборах артиллеристов… Игры — это хорошо…
Но вот что докладывали наркому Ворошилову в конце декабря 39-го года: «Артчасти ведут безудержный огонь без достаточной разведки целей, не достигая нужного результата. Один 116-й артполк расстрелял с 30 ноября 17 700 152-мм выстрелов (72 вагона)… В 455-м артполку подавались команды на беглый огонь из 280-мм мортир и 152-мм пушек-гаубиц образца 1937года… Бывали случаи, когда общевойсковые командиры требовали вести ночью беспокоящий огонь из 280-мм мортир».
Снаряд тяжелой мортиры — это уже «чемодан» в добрых две сотни килограммов весом. Его к мортире — тяжелому осадному орудию — надо было подавать лебедкой. А бравые военные вместо того, чтобы после тщательной разведки громить из этих мортир «миллионные» доты «линии Маннергейма», вели из них беглый и беспокоящий (то есть по «площадям», «в белый свет, как в копеечку») огонь!
Чего стоили стране и лично Сталину все эти мортиры, пушки-гаубицы, пушки дивизионные и полковые! Новые стали, новые пороха и взрывчатые составы, новые заводы, новые артиллерийские конструкторские бюро, бессонные ночи…
Для одного лишь контроля качества корпусов 152-миллиметровых гаубичных снарядов (вес — около 50 килограммов) Уральский филиал Академии наук СССР разработал специальный магнитно-порошковый дефектоскоп.
А бравые артиллеристы швыряли потом эти снаряды как попало—вагонами!
Н-да…
Мог ли предполагать нечто подобное Сталин?
Авторы доклада наркому заключали его так: «Отношение к экономии и сбережению артвыстрелов в войсках пренебрежительное».
Писали все же свои, и поэтому написали мягко. А верно-то было бы написать — «преступное»…
Так обстояло дело с высшими командирами. А как там было с армией вообще?
Красная Армия уже конца тридцатых годов была оснащена неплохо — в этом сказались усилия и Сталина, и его «команды», и новой инженерной и научной молодежи новой страны. И всего рабочего люда России…
Но разве соответствовали усилия самих военных усилиям страны по оснащению этих военных? На этот вопрос читатель теперь может ответить и сам…
А как готовили и учили командармы, комкоры и комбриги своих подчиненных, как командовали ими?
А вот как…
Командир стрелкового полка 8-й армии полковник Раевский был назначен на эту должность приказом наркома обороны 18 декабря 39-го года.
Вечером 29 декабря он прибыл в Петрозаводск и увидел там такие картины, что в ночь под Новый год направил Ворошилову докладную записку…
Полковник умел писать, умел и думать, и вот что он написал:
«Возможно, я многого и не знаю, но из первых впечатлений и наблюдений у меня сложилось мнение, что принимаемые меры до сегодняшнего дня не обещают нам победы малой кровью.
Среди военнослужащих, находящихся в Петрозаводске, чрезвычайно низка воинская дисциплина. По городу и в общественных местах можно видеть много пьяных красноармейцев и командиров… У них распущенный, расхлябанный и неопрятный внешний вид… Взаимоотношения между начальниками и подчиненными построены не на требованиях уставов, а во всем чувствуется панибратство и какая-то семейственность. Подчиненным не приказывают, а просят их и уговаривают…
Из разговоров с рядом командиров, находившихся и находящихся на фронте, можно заключить, что и там с дисциплиной дело обстоит плохо…
Удивительно мне слышать, что наши войска несут огромные потери и не имеют никакого успеха из-за того, что не… обучены лыжному делу…
Как же это так случилось, почему же кто-то не выполнял Ваши неоднократные приказы о лыжной подготовке и почему же в войсках не выполняли требования ПУ-36 (Полевого устава РККА от 1936 года. — С. К.) — глава десятая? Ведь в этой главе десятки раз и без конца напоминается о применении лыж. И почему же войска северных округов не овладели лыжным делом, когда им на все 100 процентов положено было выполнять требования ПУ-36 и других Ваших приказов ?
И почему же кто-то не подумал о заблаговременном завозе сюда лыж, и почему кто-то не начал занятий по лыжной подготовке с первого дня, как выпал здесь снег, и даже до сих пор все только собираются начать занятия по лыжной подготовке?»
На следующий день после написания записки полковник Раевский убыл на фронт.
И теперь спросим мы — кто должен был ставить личный состав Ленинградского военного округа на лыжи — Сталин или все же — Мерецков?
А ведь Раевский писал и том, что наши войска ведут боевые действия только по дорогам, а лесные массивы занимают финны, заходят во фланг, в тыл и сеют панику… И поэтому надо прочесывать леса. Да без обозов, без пушек, а с сухим пайком на пять дней и с пулеметами на лыжах…
Он писал, что на замерзшие болота можно смело высаживать авиадесанты с техникой.
Писал о молодых лейтенантах-саперах, которые после двух лет училища не были уверены в своих знаниях и даже не имели с собой Наставления по инженерному делу для пехоты РККА-1939…
Об этом же, к слову, говорил позднее уже самому Сталину другой полковник — военный разведчик Хаджи-Умар Мамсуров. Приданный ему десяток лейтенантов из Тамбовского пехотного училища не владел ни компасом, ни картой… Зато все десять имели безукоризненную строевую подготовку и были «очень вымуштрованы». Для боя тем не менее не годились…
Командир всего-то стрелкового полка, оговариваясь, что всех деталей он, конечно, не знает, удивлялся: «Неужели нельзя произвести десант нескольких дивизий с моря? Ведь мы видели, как японцы в Китае очень смело и нахально осуществляют успешные десантные операции»…
Удивлялся-то полковник Раевский резонно. Однако у Генштаба-то была традиционно «пехотная» ориентация… Чего тут взаимодействовать с моряками!
Даже о сухарях и концентратах для войск пришлось с начала января 1940 года беспокоиться лично Сталину, потому что военные руководители «сухарями не занимались»…
Когда на апрельском совещании главный интендант Андрей Хрулев пожаловался на это, Сталин заметил:
— Граф Кутузов занимался, а они — нет.
Смеялись даже те, кому это было адресовано, а адресовано-то было по сути всему высшему комсоставу РККА. У Сталина на руках была вся страна и даже больше, однако он нашел время выяснить самому — а как там с солдатским «концентратом»? И потом сообщал командармам:
— Я пробовал. В горячую воду положить и через три минуты распускается… А в холодной воде — через десять-двенадцать минут готовая каша с салом…
Но на руках у Сталина была все же новая страна… И подводя итоги уже выигранной-таки «зимней войны», Сталин мог сказать:
— Что тут выявилось? То, что наши люди — это новые люди. Несмотря на все их недостатки, они очень быстро, в течение каких-то полутора месяцев, преобразовались, стали другими, и наша армия вышла из этой войны почти вполне современной армией, но кое-чего еще не хватает…
Говоря это командармам и комкорам, которым уже скоро (с 7 мая) придется привыкать к генеральским петлицам и званиям, Сталин улыбнулся и продолжал по-товарищески:
— Наша армия стала крепкими обеими ногами на рельсы новой, настоящей советской современной армии…
Он обвел без пяти минут генералов внимательным, орлиным взором прищуренных глаз и прибавил:
— Хорошо, что наша армия имела возможность получить этот опыт не у германской авиации, а в Финляндии, с божьей помощью…
Сталин был прав — армия получила вроде бы хороший урок и избавилась от многих слабостей. Однако во внешнем мире увидели только слабости, и по миру начали гулять рассказы о «русском колоссе на глиняных ногах», военная мощь которого — блеф.
Это было и плохо, и несправедливо — мы ведь взяли-таки эту чертову линию имени бывшего русского кавалергарда!
«ЛИНИЯ Маннергейма», о которой уже много было сказано, представляла собой — говоря языком военным — систему долговременных фортификационных сооружений и заграждений на Карельском перешейке протяженностью 135 километров и глубиной до 90 километров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82