Если Ансельмо нарушил эту невидимую границу, на то должна была быть веская причина. А посему Козимо сел в свое любимое кресло у окна и стал терпеливо ждать, когда Ансельмо отдышится и сможет говорить. Тот в самом деле вскоре приподнялся и убрал мокрые волосы с потного лба. Все еще тяжело дыша, Ансельмо произнес:
– Простите, Козимо, но...
– Оставь, Ансельмо. Рассказывай. Ты ходил с Элизабет на собрание?
– Еще как ходил. – Ансельмо мрачно тряхнул головой. – Я слышал его проповедь. И скажу вам, этот человек настоящий сумасшедший, он безумен, он окончательно выжил из ума! Эти...
– Давай по порядку, Ансельмо, – перебил его Козимо, хотя он сгорал от нетерпения и предпочел бы узнать все сразу и желательно в одной фразе – где находилось место собраний, что говорил Джакомо, как велика была его паства... Короче – все и сразу. Но, быть может, одним из немногих преимуществ почтенного возраста и было именно то, что годы, подаренные ему эликсиром вечности, сделали его немного мудрее. Он отдавал себе отчет, что, если Ансельмо начнет свой рассказ с конца, это лишь удлинит повествование и неминуемо приведет к недоразумениям. – Расскажи мне все по порядку, чтобы я мог следить за твоей мыслью.
Ансельмо резко вскочил и начал нервно ходить по комнате, как будто еще недостаточно набегался.
– Хорошо. – Он откашлялся и начал свой рассказ, сопровождая его, как всегда в минуты крайнего волнения, энергичной жестикуляцией. – Все шло именно так, как мы и планировали. Элизабет зашла за мной, когда в доме все стихло, и мы отправились к месту их тайных сборищ. – Ансельмо хохотнул. – Не удивительно, что никто до сих пор не смог его обнаружить. Потому как оно находится не где-нибудь в помещении или за воротами Иерусалима, нет, оно лежит прямо под нашими ногами – под городом.
– Под городом?
– Вот именно, вы не ослышались, Козимо. Поверьте, до сегодняшнего дня я в самых фантастических видениях не мог вообразить себе то, что увидел сегодня. Подземные ходы, пещеры и штольни, расщелины и ямы – словом, гигантский лабиринт, целый город под городом. Там и встречаются поклонники Джакомо, чтобы послушать его проповеди. Все очень ловко обставлено. Вход в подземелье прекрасно замаскирован, в тайнике спрятаны факелы, а дорога к месту собраний помечена секретными знаками, которые непосвященный в жизни не найдет. Если же кто-то и осмелится на свой страх и риск поискать их, то либо безнадежно заблудится там, либо рухнет в одну из бесчисленных ям-ловушек.
– Впечатляет. Надеюсь, ты запомнил дорогу?
– Разумеется, – обиженно хмыкнул Ансельмо, демонстративно постучав себя по виску – Я все запомнил самым тщательным образом. Иначе я бы ни за что не нашел дорогу обратно. Само место собраний являет собою пещеру, огромную, как собор. И к сожалению, запруженную народом. – Ансельмо поежился, словно у него по спине опять побежали мурашки, а перед его глазами невольно всплыл образ ямы, кишащей змеями. – Вы даже представить себе не можете. Вся пещера была наполнена людьми, яблоку негде упасть. Там было не меньше трехсот христиан, и мужчин, и женщин – по самому приблизительному подсчету. Скорее всего, истинное число превышает эту цифру вдвое. И вся эта публика находилась в таком экстазе от речей Джакомо, словно все они перед этим напились одурманивающего зелья. Их буквально охватил угар, когда Джакомо объявил, что им не надо больше ждать. Оружие уже здесь, а сами они войско Божье, которому предстоит мечом веры изгнать из города врагов Господа.
– Так и сказал?
– Да, именно так и сказал. Почти дословно. Сначала я подумал, что ни до одного из этих болванов не дошел истинный смысл сказанного – что Джакомо замыслил войну. Но потом я понял, что это не так. Дольше я уже не мог оставаться. Я чуть было не потерял сознание, а пока незаметно выбирался из толпы, заметил, что некоторые юноши были вооружены кинжалами.
– Но...
– Они все буквально одержимы идеей пролить кровь – мусульман, евреев, якобы неверных христиан или свою собственную, по-моему, им все равно, лишь бы было кровопролитие. Они ненормальные! Понятия не имею, где Джакомо возьмет столько «мечей веры», что бы вооружить каждого своего сообщника. Но у меня сложилось впечатление, что оружие у него есть, хотя и с недавних пор. Люди орали во всю глотку от восторга. Они ждут не дождутся, когда получат приказ вооружиться и идти на штурм города.
Козимо покачал головой. Горло его судорожно сжалось.
– Вот-вот, мне тоже стало плохо, когда я себе представил это, – проговорил Ансельмо, словно прочитав мысли старшего друга. – И знаете, что в этом самое ужасное? Я пришел к выводу, что Джакомо и сам убежден в правоте собственных слов. Послушать его, выходит, что он не просто морочит голову своим сторонникам, чтобы достичь какой-то своей корыстной цели. Нет, он и сам верит, что Господь доверил ему миссию освободить город от «мусульманской и иудейской нечисти». Вы даже не подозреваете, насколько убедительным он был. Настолько убедительным, что даже я чуть было... – Ансельмо закрыл глаза.
Козимо медленно кивнул:
– Отчего же, догадываюсь. Из всех причин, по которым когда-либо развязывались войны, фанатизм – самая страшная. Страх можно утихомирить, голод, жажду, недостаток земель, даже алчность можно рано или поздно удовлетворить, но огонь фанатизма, все пожирающий вокруг себя, будет полыхать, пока не выжжет все до основания и ничего не оставит, кроме пепла. – Козимо помрачнел, представив себе, какую картину будет тогда являть Иерусалим и что станет с его жителями. – Тебе нечего стыдиться за свою минутную слабость. Вместо того чтобы примкнуть к крестовому походу Джакомо, ты, слава Богу, здесь. Тебе удалось устоять перед его колоссальной силой внушения. И это самое главное.
– На сей раз у нас должно получиться, Козимо, на сей раз мы должны покончить со злодеяниями проклятого мерзавца. Нельзя допустить, чтобы он опять улизнул от нас.
– Несомненно, ведь это и есть наша цель. Завтра осмотрим место собраний и поищем какие-нибудь следы, которые, быть может, приведут нас наконец к его прибежищу. Или к тайнику, где он прячет оружие для своего крестового похода.
Ансельмо скептически покачал головой:
– Не получится. Днем мы не сможем подойти к потайному входу в подземелье. Он расположен прямо у городской стены, а там всегда уйма народу, да и сторонники Джакомо наверняка держат его под присмотром. Нас увидят и предупредят Джакомо. И не успеем мы приблизиться к его норе, как его уже и след простыл.
Козимо задумчиво кусал губы. Ансельмо, конечно, прав. Джакомо был безумцем, но далеко не глупцом. Разумеется, он распорядился охранять тайный вход в подземное царство. Но ведь должен был быть какой-то способ обхитрить его и его шпионов. Наконец его осенило.
– Эздемир! Мы посвятим в наш план Эздемира. Вместе со своими телохранителями он перекроет улицу. Наверняка у него появится какая-нибудь идея. В конце концов операция не займет целый день, нам ведь не надо много времени, чтобы проникнуть незамеченными в штольни. А там мы обыщем пещеры. Уверен, что там есть и другие выходы. И, возможно, у одного из них нас будет ждать Джакомо ди Пацци.
– Кто пойдет еще, кроме нас? – с серьезным видом спросил Ансельмо.
– Рашид, конечно. И Анна.
Ансельмо насупил брови:
– Синьорина тоже? Но ведь она женщина и...
– Боюсь, это ее не остановит. Нам придется связать ее и заткнуть кляпом рот. А я не намерен идти на это.
– Зато я намерен, – упрямо возразил Ансельмо. – Нельзя подвергать женщину ненужной опасности.
– Действуй так, как считаешь правильным, – пожал плечами Козимо. – Я не могу силой удержать тебя. Но потом не говори, что я тебя не предупреждал.
X
Пещера льва
Анна клокотала от злости. Ей хотелось дать пощечину Ансельмо, схватить его за шиворот, тряхнуть и вышвырнуть вот из комнаты. Только что Козимо рассказал ей с Рашидом о результатах ночных расследований Ансельмо и об их планах отправиться в пещеры на поиски следов Джакомо. И этот Ансельмо посмел прямо в лицо сказать ей, что она должна оставаться дома!
– Послушай ты, умник, чертов паяц! – прошипела она по-итальянски, угрожающе приблизившись к Ан сельмо. – Джакомо похитил у меня ребенка. Даже если с тех пор прошло много лет, для меня это было практически вчера. Этот подонок украл моего сына. И я пойду с вами, даже если ты станешь на уши. Понял?
Ансельмо испуганно отпрянул назад:
– Ради Бога... Как пожелаете. Конечно, идите с нами. Я ведь всего лишь хотел...
– Хотеть будешь в другом месте, – злобно бросила она, успев перехватить торжествующий лукавый взгляд, брошенный Козимо своему младшему другу. – И вы тоже с ним заодно? – набросилась она и на него. Потом Анна повернулась к Рашиду, который стоял у камина, скрестив на груди руки, жевал травинку и невозмутимо наблюдал за всей сценой.
– А ты что на это скажешь? – спросила она его по-немецки.
– На что? – удивился Рашид, и Анна сообразила, что он ведь не понимал итальянского. – Может, Ансельмо хотел удержать тебя и не взять с нами в Соломоновы каменоломни? – Он пожал плечами. – Я бы сразу мог сказать ему, что это напрасный труд. Ты...
– Упрямая? Ты хочешь сказать, что я упрямая? – Анна с вызовом посмотрела на Рашида.
– На самом деле я всего лишь хотел сказать, что ты женщина, которая точно знает, чего хочет, и которой никакие небесные силы не помешают сделать то, что она вбила себе в голову. Впрочем, – его глаза сузились и насмешливо сверкнули, – это можно было, конечно, просто назвать упрямством.
– Ну ты и... – Анна подняла кулак. А потом поджала губы, чтобы не расхохотаться. Ее гнев мгновенно испарился и улетучился, словно большое облако пара. – Итак, решено. Я иду с вами.
Рашид опять пожал плечами.
– Я не могу и не буду удерживать тебя, – подвел он итог. – И если у Козимо и Ансельмо нет возражений, дело можно считать решенным.
Козимо наблюдал за ними. Не зная немецкого, он тем не менее легко мог представить себе, о чем шла речь в их словесной баталии.
– Хорошо, – произнес он на иврите, – сначала мы нанесем визит Эздемиру и попросим его о помощи.
Им не пришлось долго упрашивать Эздемира о поддержке. Не успел Козимо сообщить ему о ночной вылазке Ансельмо, как наместник сам предложил им план действий. Они спрячутся в двух паланкинах, которые будут вовлечены в несчастный случай, произошедший с двумя повозками, запряженными волами, рядом с тем самым тайным входом. В возникшей суете всей четверке будет несложно незаметно проскользнуть в штольни.
Подготовка не заняла много времени, и еще не наступил обед, как они уже сидели в двух паланкинах, предоставленных им Эздемиром. Наместник самолично поехал с ними, сев в паланкин с Козимо и Ансельмо, а его зять Саади устроился во втором вместе с Анной и Рашидом.
Саади и Рашид сидели друг напротив друга и пока не обменялись ни единым словом. В воздухе витало напряжение, не заметить которого было невозможно. Рашид не спускал глаз с Саади, словно кошка на охоте, в то время как Саади все время пытался избежать его стерегущего взгляда и просто игнорировал его. Анна тревожно переводила взгляд с одного на другого. Что произойдет, если Саади сделает неверное движение или просто проронит слово? У Рашида был такой вид, будто он готов вцепиться в горло зятю наместника.
– Что с вами происходит? – не выдержала наконец Анна и спросила Рашида по-немецки. Она понимала, что это невежливо по отношению к Саади, который не знал языка, но у нее лопнуло терпение. Паланкин был не таким уж большим, а атмосфера была такой напряженной, что она постоянно ощущала нервный зуд на своей коже. Хватило бы, наверное, маленькой искорки, чтобы паланкин просто взлетел на воздух.
– В тот день, когда я хотел доложить Эздемиру об измене Ибрагима и Омара, он не пускал меня к наместнику. – Рашид криво усмехнулся, продолжая сверлить глазами Саади. – Думаю, он хотел насладиться своей властью. Хотел показать мне, что маленький ничтожный янычар без его разрешения не смеет говорить с наместником. Несколько часов продержал меня у двери Эздемира. – Глаза Рашида метали молнии, в то время как Саади не отрываясь смотрел в сторону, словно пытаясь прожечь взглядом занавеску и что-то увидеть снаружи. – Если бы он сразу пропустил меня, мы могли бы начать действовать гораздо раньше. Может, и Юсуф был бы сейчас жив.
Анна глубоко вздохнула.
– Это плохо, – осторожно заметила она. – Я понимаю, что ты рассержен на Саади. Но Юсуфа этим ты уже не воскресишь.
– Знаю. Мне просто интересно, мучает ли его совесть по крайней мере теперь, когда он осознал, что натворил.
Анна закрыла глаза и принялась молиться, чтобы Саади вел себя спокойно и благоразумно. Рашид, казалось, только и ждал его неосторожного движения или слова, чтобы выместить наконец свой гнев на человеке, которого считал виновным в смерти своего лучшего друга. И чем дольше они сидели вместе в тесном пространстве, тем больше становилась опасность, что Саади спровоцирует горячего янычара. Безопаснее всего было бы, если бы Саади стал невидимым. Анна от нервозности искусала себе все губы. Неужели они все еще не доехали до цели? Оказывается, доехали! Что это? Впереди раздался жуткий грохот и треск, сопровождаемый звуками раскалываемого дерева и падением на землю тяжелых предметов. Затем послышались громкие стенания и проклятия, жалобно замычали волы, явно недовольные тем, что происходило с их повозками.
Анна слегка отодвинула занавеску и выглянула наружу. Прямо рядом с ней, на расстоянии вытянутой руки, находилась городская стена. Неподалеку стояли обе повозки. Одна из них перевернулась вместе со всем скарбом. Мешки, разбросанные по всей ширине улицы, заняли собой все пространство, а чечевица и зерно потоками хлынули на мостовую. Повозки при этом так заклинило друг с другом, что протиснуться мимо нельзя было даже пешком. Из второго паланкина высунулась голова Эздемира, он размахивал кулаком и что-то выкрикивал, понятное даже без знаний арабского. Звучало это не слишком любезно. Саади тоже выглянул наружу и быстро спрыгнул на землю. На его лице было написано облегчение.
– Ну как, ты разочарован? – спросила Анна Рашида, увидев его насупленные брови.
– Разочарован? Чем?
– Тем, что Саади не дал тебе повода поколотить его, – ответила Анна и собралась вылезать из паланкина. В любой момент мог поступить условленный сигнал.
Рашид прищурился:
– С чего ты взяла?
– Меня не проведешь.
– Наверное, ты знаешь меня лучше, чем я сам, – произнес он с нежной улыбкой. Анна впервые за весь день увидела его улыбающимся. – В конце концов, я тоже люблю тебя.
Рашид притянул ее к себе, и они страстно поцеловались. Именно в этот момент Саади снова повернул голову в их сторону. Ну еще бы! Вечно все не вовремя.
– Пора... – Он осекся и откашлялся, лицо его залилось стыдливой краской.
– Пошли, Анна, пора, – спокойно произнес Рашид, даже не взглянув на Саади. Он подхватил моток веревки и большую кожаную суму, в которой лежали факелы, питьевая вода и провиант, перекинул себе и то и другое через плечо и ловко выпрыгнул из паланкина. Потом помог выбраться Анне.
Козимо сделал им знак рукой. Ансельмо уже расчистил люк в земле. Со смешанными чувствами Анна подошла к ним и посмотрела в черную дыру, разверзшуюся у ее ног адской бездной. Неужели она действительно хотела спуститься туда? Не лучше ли было бы остаться наверху – при дневном свете и на свежем воздухе?
– Пропустите меня первым, – твердо сказал Рашид и, не дожидаясь возражений, шагнул в темноту. За ним последовал Ансельмо, не скрывавший, что предпочел бы оказаться сейчас в другом месте. Анна все еще колебалась. И тут она вновь увидела перед собой Джакомо, исчезающего с ее новорожденным ребенком в потайной двери дворца семейства Пацци. Она в бешенстве сжала кулаки. Нет, этот человек не должен уйти безнаказанно. Торопливо, не давая себе снова передумать, она начала осторожно спускаться по узким ступенькам. Козимо вошел за ней и закрыл люк.
Анна стояла на твердой земле в кромешной тьме. Кто-то, скорее всего Козимо, успокаивающе положил ей руку на плечо. В это время Ансельмо яростно возился на земле и, кажется, что-то искал под непрерывный аккомпанемент страшных ругательств и проклятий.
– И куда запропастились эти чертовы факелы? – услышала она чертыхающегося сквозь зубы Ансельмо. Затем раздался оглушительный грохот, словно по меньшей мере обвалилась вся штольня. После чего Ансельмо торжествующе выкрикнул, тут же взвыв от боли: – Нашел! Вот они!
В тот же миг стало светло. Рашид высоко над головой поднял горящий факел. В свете пляшущего пламени они увидели Ансельмо, сидевшего на корточках посреди развалившегося штабеля досок.
– Что ж ты не сказал мне, что у тебя есть с собой факелы? – яростно заорал он на Рашида, потирая свой затылок. – Я был бы избавлен от этого удовольствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40