Помощи от него ждать нечего – но и задержать собрата он пытаться не станет.Чуть отставший от своего капитана наемник, заметив маневр барона, бросился ему наперерез, размахивая мечом.– Твой час пришел, бельверуское отродье! – прорычал он, бешено вращая глазами.Амальрик слишком берег дыхание, чтобы отвечать. Усталость начинала сказываться, и если бы не железная выдержка, он, должно быть, давно свалился бы замертво. Но его воспитывали не ведающим поражений.Пока жив, он обязан был сражаться!Клинки скрестились на ступенях офирской башни.Наемник принялся теснить барона, и тот, на миг отвлекшись, чтобы проверить, не угрожает ли опасность сзади, едва успел уклониться от удара. Он выставил клинок навстречу. Удар был такой силы, что отдался болью во всем теле.Не обращая внимание на боль, Амальрик отвел меч своего противника, зацепив его своей гардой.На мгновение – но этого оказалось достаточно.Противники сблизились. И зингарский бордолис, который держал барон в левой руке, ушел под ребра наемника, по самую рукоять из оленьего рога.Амальрик вытер пот со лба. Трехгранный кинжал сослужил ему добрую службу. А то он уж ненароком подумал, что не сможет больше в жизни прикоснуться ни к чему, что связано с оленями.Его противник охнул и осел на ступени. Барон поставил ногу ему на грудь, выдернул бордолис и рывком развернулся встретить последнего врага.Они оставались один на один с киммерийцем.Теперь можно было не торопиться. И противники, успев по достоинству оценить мастерство друг друга, не спешили нападать, опасаясь допустить ошибку, ставшую бы роковой.Конан окинул взглядом немедийского барона.Этот парень отнял жизнь пятерых, Невуса, Барха, Гилермо, Сабрия и Лайва.Кром! Будь он проклят, этот негодяй!Но как дерется!Северянин невольно пожалел, что не сможет привлечь барона на свою сторону. Такой один стоил бы целого отряда. Однако это не просто отличный боец, но чернокнижник. А с такими никакие союзы и соглашения невозможны. Киммериец своими глазами видел тому подтверждение – целую комнату в покоях барона, за опочивальней, отведенную под магические опыты. Немудрено, что такие черные дела творятся в Аквилонии. Самый воздух здесь провонял колдовством!Ну, ничего. Скоро здесь станет чище.– Теперь ты ответишь за все! – проревел он, переходя в наступление.Немедиец увернулся и оскалил зубы.Дрался он как-то странно, пританцовывая, ни единого мгновения не стоя на месте, так что в глазах рябило, словно не человек перед ним, а язык пламени. Однако ответный удар его Конан парировал без труда.Чувствовалось, что у противника силы на исходе.Осознав это, Конан мгновенно понял, какую тактику следует предпринять. Взять его измором. Медленно, методично, без суеты. По мастерству они почти равны, так что победит тот, у кого больше сил. Или выдержки.А в этом северянин не знал себе равных.Раз за разом скрещивались клинки, противники сходились и расходились вновь.Мало-помалу Амальрик начал терять терпение. Усталость брала верх, и с каждым разом ему все труднее стало выдерживать навязанный киммерийцем темп боя, но пока ему даже не удалось задеть его. Скоро барон обессилит окончательно – и тогда ему конец.Но что он мог предпринять?Проклятый варвар не допускал ни единой ошибки, не позволял ему приблизиться на расстояние кинжального удара, но и не давал возможности к бегству. Амальрик ощутил подступающее отчаяние. Если б можно было поразить проклятого северянина на расстоянии!Стоп! Как же он мог забыть!..Конан заметил, как вспыхнули бешеным торжеством глаза противника, а рука метнулась к поясу. Туда, где качались крохотные дарфарские булавы, похожие на лекарские пестики. Размером не больше ладони…Инстинкт хищника заставил киммерийца отскочить в сторону – но мгновенная заминка чуть не стоила ему жизни. Он ощутил страшной силы удар, почти не смягченный кольчугой, и адскую боль в плече.Правая рука, державшая меч, мгновенно онемела. Пальцы разжались.Барон с яростным рычанием метнулся к нему, намереваясь полоснуть по глазам кинжалом. Тонкое лезвие свистнуло в сенме от лица.Конан отклонился, нырнул под руку противнику, мгновенно перехватывая меч в левую. Хорошо еще, что он владел одинаково хорошо обеими руками.Чудовищный удар сбил его с ног. Конан понял – вторая булава ударила в грудь, смяла звенья кольчуги и едва не переломала ребра.Холодный пот потек по его лицу, заливая глаза.Киммериец мотнул головой, откидывая густую гриву черных волос, и, зная, что другого шанса у него не будет, он нанес сокрушительный удар по тени, что возникла перед ним.Отточенный клинок рассек плоть.Амальрик пошатнулся. Рубаха его мгновенно окрасилась алым. Он посчитал, что враг без чувств и оттого осмелился подойти на расстояние удара. Его дарфарская палица проломила бы грудь даже быку.Ах, если бы не кольчуга…– Будь ты проклят, киммериец! – прорычал он.Конан пошатываясь встал и поднял меч, готовясь нанести последний удар. Грудь разламывалась пополам, в голове трещало, как после хорошей попойки. Он сделал неуверенный шаг и занес клинок.Как вдруг что-то обрушилось на него сзади.В глазах у северянина потемнело.«Кром!» – только и успел прохрипеть он. Перед глазами поплыли черные круги. И земля устремилась ему навстречу.Барон, уже простившийся с жизнью, с изумлением увидел, как Конан рухнул у его ног, словно могучий дуб, поваленный молнией.Митра, похоже, ты и впрямь благоволишь к своему недостойному слуге. Три раза за эту ночь он готовился умереть, и три раза оставался жив. Явно, это знак, сулящий ему удачу в будущем.Он поднял глаза и увидел позади поверженного противника маленького человечка в пестром платье. Тот стоял, трясясь как осиновый лист и, выпучив глаза, смотрел на огромного киммерийца, распростершегося на взрыхленном песке.Пошатываясь, Амальрик обошел поверженного врага и тяжело оперся на плечо Ринальдо.– Ты подоспел вовремя, менестрель, – прошептал он, пытаясь отдышаться. – Еще немного – и северянин прикончил бы меня!Сказав эти слова, он с грусть подумал, что раньше, хотя бы вчера днем, он смог бы шутя разметать всех этих псов во главе с их командиром-варваром. Но теперь, теперь должно пройти немало времени, прежде чем он сумеет стать прежним Амальриком.Или не сумеет?Он сконцентрировался и попытался усилием воли остановить кровь. Тщетно, все былые умения вытекли из него, точно из дырявого кувшина. Он оторвал от рубашки кусок, смял его и приложил к ране.– Эй, поэт, очнись! Все уже кончилось.Ринальдо не ответил, сокрушенно разглядывая обломанный гриф мандолины, оставшийся у него в руках, после того как он, подкравшись на цыпочках, обрушил ее на голову страшного варвара.Трупы и кровь вокруг, раненый немедиец и оглушенный наемник – ничто не интересовало его в этот миг.– Моя мандолина! Он едва не плакал.Несмотря на боль от раны, Амальрик расхохотался.– У тебя будет новая, менестрель! Целый десяток, если пожелаешь! Но сейчас давай убираться отсюда. Этот здоровяк скоро очнется, и тогда не миновать погони. Нам надо успеть убраться отсюда подальше. Ринальдо поднял на него глаза.– Вы собираетесь оставить его в живых, месьор? Амальрик усмехнулся.– Он честно дрался, и было бы недостойно убивать его, пока он беспомощен. Нет, мы встретимся с ним в открытом бою, если так будет угодно Митре. Но довольно болтать. Пора уносить ноги!Ринальдо с сожалением покосился на Конана. Жаль, что тот, по чьей милости он лишился своего драгоценного инструмента, останется жив. Ну, ничего не поделаешь! И, украдкой пнув бесчувственное тело киммерийца, он произнес:– Лошади нас ждут у ворот, месьор. И, прежде чем вернуться за вами, я сговорился со стражниками, что стоят на воротах. За пару золотых они не станут задавать лишних вопросов.Вот это да!Амальрик вынужден был признать, что превратно судил об этом смешном человечке. Пожалуй, за это он даже готов послушать на досуге его стихи…– Тогда поторопимся! Путь нам предстоит неблизкий. Амальрик торопливо захромал вперед, зажимая рану полой плаща. Тряпка уже пропиталась кровью. Надолго ее не хватит. Как только окажутся в сравнительной безопасности, необходимо будет рану прижечь и сделать повязку. Милостью Митры, он доберется до места живым…А там о нем будет кому позаботиться.Словно в ответ на его мысли, менестрель поинтересовался:– Но куда же мы отправимся, месьор? Превозмогая боль, барон усмехнулся.– В Амилию! – произнес он уверенно. – К Марне! Она – наша последняя надежда!Ни барону Торскому, ни его спутнику и в голову не пришло поднять голову и взглянуть вверх, когда они покидали дворец, не то они, возможно, увидели бы странную черную тень, очертаниями напоминавшую безглавую птицу, что, плавно скользнув из заоблачной выси, опустилась на крышу оставленной посланником Немедийской Башни.Не прошло и мгновения, как демон Мизрах вновь взмыл ввысь.Огромная тень цвета оникса на миг застила небо, и рассвет отступил боязливо, вновь давая дорогу ночи. Когда же демон скрылся, и серый сумрак, предшествующий восходу, залил перламутровым сиянием землю, закутанная в черное женская фигура, еще мгновение назад стоявшая у края башни, исчезла также.Марна неспешно спустилась по лестнице, что вела с крыши во внутренние покои посольства.Колдовское чутье говорило ей, что людей поблизости нет, и это было странно. Насколько она могла заметить, наблюдая в дыму за Амальриком, в покоях его всегда толпился народ. Но сейчас она была уверена, что башня пуста.Магия могла помочь ей понять, что здесь произошло.Ведьма уперлась ладонями в стену, заставляя свое сознание слиться с камнем башни, проникнуть в память строения и извлечь необходимые сведения. Это оказалось несложно. Стены помнили топот множества ног, звон мечей, ругательства солдат и плач служанок. Попутно Марне удалось уловить довольное повизгивание какой-то девицы – должно быть, один из стражников зажал ее в уголке…Но ни следа самого барона!– Сет и его присные! – выругалась женщина в сердцах.Она так рассчитывала на немедийца.Теперь же ей предстояло все делать самой – а это означало, что придется самой соприкоснуться с людьми, говорить с ними… Словом, делать все то, от чего она была избавлена вот уже два десятка зим.Она успела позабыть так много!Законы, по которым живут эти несчастные, стали для нее чужими. Как сможет она выйти к тем, кого покинула добровольно так давно? Они никогда не поймут ее!Ведьма поймала себя на мысли, что даже разучилась общаться так, как это делают люди. Объяснять, просить, умолять… Но она умела лишь требовать!Асура! Должно быть, ей придется даже говорить о себе «я», как когда-то прежде.Сумеет ли?Но у нее не было иного выхода. Что-то недоброе случилось с немедийцем, и, должно быть, случилось внезапно, если он даже не успел предупредить ее. Иных помощников, на кого она могла бы положиться так же, как на барона, у Марны в столице не было. В этот миг ей даже стало жаль, что пришлось пожертвовать жрецом… Звереныш сейчас пригодился бы ей как никогда.Но смятение длилось недолго. Марна не была бы той, кем была, позволь она подобным неурядицам смутить себя. Впереди у нее еще множество битв. Как же она сможет победить в них, если спасует уже сейчас?!Уверенным шагом – ибо не раз мысленно проходила по этим покоям с Амальриком – ведьма двинулась вперед. Лестница привела ее на первый этаж, где располагались личные покои барона. Его опочивальня.Библиотека.Кабинет.Марне не нужно было смотреть по сторонам. Каждую из этих комнат она помнила наизусть. Она шла вперед, выставив перед собой ладони, впитывая ауру каждого предмета.Она должна быть здесь! Тогда, в дыму остролиста Марна видела, что щенок был в другой…Разбитые реторты. Изорванные пергаменты. Разбросанная утварь. Не то, не то, что она ищет!Обломки мебели. Оружие. Колдовские книги. Подумать только, сколько их у немедийца… Опять не то!Внезапно ее ладонь обожгло, будто она прислонила ее к расплавленному железу.Вот оно!Ведьма подула на ладонь. Огонь Солнцерогого опалил ее длань. Значит, то, что ей нужно, поблизости…Усилием воли убавив чувствительность ладоней, Марна продолжала кружить по комнате. Левее. Еще левее… Стоп! Нет, много… Теперь правее. Еще полсенма. Стоп!Слепая колдунья подошла к потухшему камину. Хорошо, что немедиец не сжег ее, хотя, судя по всему, уже приготовился это сделать.Она полностью выключила магическую чувствительность рук. Теперь ее ладони ощущают так же, как у всех людей, и можно взять это.Ведьма нащупала грубую ткань.Ряса, то охряное немедийское облачение, которое Ораст привез сюда!Ее пробрал озноб. Что будет, если она нацепит ритуальное одеяние слуг Солнцерогого?Не проснется ли Он на небесах, чтобы испепелить молнией дерзкую колдунью?Но до восхода солнца оставалось еще немного… Пока длится время Сета, сам Великий Змей поможет ей!С трудом преодолевая отвращение, она сбросила свой черный плащ и завернулась в жреческую накидку.Теперь она неотличима от одной из Матерей – так, кажется, именуют себя эти кликуши из женских обителей.Насколько она помнила, слуг Митры пускали везде беспрепятственно.Что ж, Солнцерогий, на этот раз ты послужишь нам! От этой мысли она чуть не расхохоталась.Можно было бы отправиться немедленно, однако обуздание Мизраха отняло у нее массу энергии, и магические силы были на исходе.Придется подождать! Впереди ее ждало нелегкое сражение, и ведьма знала, что должна как следует подготовиться к нему.Аой. ВРЕМЯ СВИДАНИЯ К восточному крылу дворца, где располагались покои, отведенные пуантенскому графу, подошла немолодая служительница Митры. В Аквилонии женские обители Солнцеликого были редки. Немногие здесь могли похвалиться тем, что хотя бы раз в жизни им посчастливилось узреть живую митрианку.Они называли себя Матерями, носили рясы цвета шафрана, не употребляли в пишу мяса и слыли хорошими врачевательницами.Стражники у входной двери, в голубых плащах с вытканным Золотым Леопардом, молча раздвинули алебарды. Кто бы ни была эта женщина, уже немолодая, судя по ее тяжелой походке, ясно, что пришла она сюда не со злым умыслом.Испокон века в Аквилонии жрецы Хранителя Горнего Очага имели неограниченные права. Они могли идти, куда им заблагорассудится, и любой аквилонец обязан был распахнуть им двери и пригласить в дом. С них не имели права брать плату в тавернах и на постоялых дворах (вздумай они забрести туда), им беспрепятственно давали лошадей на переправах и лодки на пристанях – они могли проходить везде, не боясь, что им преградят путь или попросят разрешительную грамоту.Исключение составляли, пожалуй, только личные покои монарха, казна и государственная тюрьма.В Пуантене все было иначе. Там жрецы наделялись теми же правами, что и любой горожанин или селянин. Но здесь – Тарантия. И южане вынуждены были спрятать гордость в карман и уважать чужие обычаи.Жрица молча прошла внутрь и уверенно пошла к покоям графа, словно дорога ей была хорошо знакома.Стражник-пуантенец, стоявший на часах у опочивальни Троцеро, озадаченно поднял брови. Он знал о правах митрианцев, которыми те наделены в этой варварской державе.Как же быть?Начальник охраны велел не допускать к владыке Пуантена посторонних. После злополучной дуэли их господина с немедийским послом на душе у него было неспокойно, и он велел усилить охрану. Однако какая опасность могла исходить от закутанной в желтое покрывало монашенки?И все же приказ есть приказ.– Я все понимаю, матушка, – извиняющимся жестом развел руками стражник, – но нашему господину сейчас не до дел небесных. Он едва оправился после ранения.– Истинный слуга господень должен думать всегда о своем покровителе, – сухо возразила монашка, – и в часы забав, и на смертном одре. Или твой хозяин вспоминает о небожителях лишь тогда, когда молится даровать ему здоровье, богатство и славу?– Да что вы говорите такое, матушка! – растерялся пуантенец. – Месьор всегда служил примером веры. Он приносил жертвы подателю Жизни. Небу не за что гневаться на него.– Что ты знаешь о путях господних, южанин, – усмехнулась жрица. – Но довольно слов! Отвори дверь и пропусти нас к графу!Стражник удивленно оглянулся вокруг. Как странно. Почему она говорит «мы»? Разве она пришла не одна? Хотя кто их разберет, этих митрианок! Живут, как отшельницы, в дальних монастырях. Все у них не как у людей…– Мне строго-настрого приказано никого не пускать без доклада, – проворчал он. – Я знаю, что слуг Митры велено пропускать везде. Но поймите, тут особый случай! Граф еще не оправился от болезни.– Тем лучше! Мы поможем встать ему на ноги!Должно быть, в храме Митры она занимает не последнее место, подумалось стражнику. Возможно даже, наставница послушниц. У него у самого мать ушла в монастырь после смерти отца – он кое-что слышал об обычаях митрианок и слегка побаивался их. Правда, у него на родине все по-другому. По крайней мере там человек не будет говорить о себе «мы», словно он пришел с компанией приятелей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56