Не могущей и не желающей думать хорошо. К чему нам быть готовыми? К сытым бунтам? К мировой революции?! К чему-то вроде религиозных войн?!
Жилин беспокойно моргнул. Он стал лучше понимать этого умного и хорошо образованного человека, любящего прикинуться «деревней».
– Ты меня поразил, – признался Глеб. – Я даже не думал об этом… вот так.
– А как еще? – суховато сказал Колманов, словно стыдясь своих эмоций. – Тут думай не думай…
– Да это понятно… Я вот сейчас вспомнил… С полгода назад, перед боевым вылетом… – Жилин запнулся, – …последним моим… я был в Офицерском собрании. Так зашел, посидеть. И услышал один спор. Спецназовцы обмывали чьи-то звездочки и громко выясняли, что им делать с неработающими. Седой полковник орал, что не желает подчиняться администрации, которую выбирает большинством голосов «это быдло». Ему бурно подпевал пьяненький ротмистр, требуя для «без-здельников пор-ражения в пр-равах и тотального обнуления индексов социальной значимости». И знаешь, на чем они сошлись? Что надо ввести «военно-административную диктатуру работяг»! И их поддержали с соседних столиков! Морпехи, летуны, флотские – все были «за»!
– Вот так! – многозначительно сказал Колманов.
Внешняя акустика донесла хоровой вой десятка краулеров.
– Пожаловали, орелики… – пробурчал Колманов.
Глеб выглянул в иллюминатор. К базе подкатывали новенькие, пылью покрытые танкетки, все – модели «Ящерица», раскрашенные в скифском зверином стиле. Но водители с пассажирами выглядели еще живописнее – у одних были шлемы из спектролита, снаружи непрозрачные, с нарисованными харями а-ля Хэллоуин или на манер колядочных личин; на прозрачные шлемы присобачивали большие розовые уши или мягкие рога. Иные носили черные спецкостюмы сплошь в «блестяшках» клапанов, застежек, клепок, шевронов, позумента. Кое-кто щеголял в меховых дохах с обрезанными рукавами – прямо поверх серебристых пилотских комбинезонов. У половины сих верных последователей старинных байкеров и новомодных роддеров на груди красовалось по нескольку значков Фонда изобилия – с витым рогом Амальтеи.
– Вот же любят выдрыкаться… – бурчал Колманов, садясь на стол и кладя на колени лучевик. В тамбуре гулко затопали, и в отсек, шумно споря и ругаясь, ввалилась первая партия отшлюзовавшихся. Впереди выступала угрюмая личность, косая сажень в плечах. Завидев чужаков, личность остановилась и вознесла руку с пластетом пива. Спор оборвался, ругань и хохот смолкли. «Авторитет», – усмехнулся Жилин.
– Че надо? – не отягощая себя хорошими манерами, осведомился «авторитет».
– Во-первых, здравствуйте, – хладнокровно сказал Жилин.
– Привет. А во-вторых?
– Вам хоть известно, что на Сырте деется, или провести вам политинформацию?
– Мы в курсах, – высказался «авторитет».
– Тогда какого хрена вы здесь околачиваетесь?! – сменил тон Жилин. – Там убивают, а вы все никак не наиграетесь?!
В ком-то из толпы его слова вызвали нужную реакцию, но в одном-двух, не более. Их смущение терялось в наглости и глумливых усмешках массовки.
– Ты кто такой в натуре? – подступила угрюмая личность, косая сажень в плечах.
– Я – Жилин, главный киберинженер и командир ополчения. А ты кто?
– «Кто в теремочке живет? – заблеяли из толпы. – Кто-кто в невысоком живет?»
Еще дважды звякнула дверь шлюза, и в отсек наместилась чертова дюжина здоровенных лбов. Те, кто пришел позже, теребили занявших места в партере. «Авторитет» утишил «ореликов».
– Я – Жестянщик, – сказал он внушительно.
– А имя у тебя есть, Жестянщик? – усмехнулся Жилин.
Вожак нахмурился. Он чувствовал опасность, исходящую от этого человека с георгиевским крестиком на комбезе, и немного нервничал.
– Ну, Ричард, – проворчал он.
– Так вот, Ричард, по закону о ЧП я имею право мобилизовать комбатантов от двадцати одного до шестидесяти. Но хочу, чтобы вы сами вошли в ополчение – добровольно. По зову сердца и все такое.
В толпе зашумели.
– А если сами не войдем, – сказал Ричард с бодрым пониманием, – ты нас силой принудишь?
– Придется, – улыбнулся Жилин. Колманов азартно задвигался.
Грохнул смех.
– А давай так, – оскалился Ричард, – ты и я, один на один, помесим друг друга! Твоя возьмет – мы вливаемся, моя… – Он развел здоровенными ручищами. В толпе прошло оживление.
– Давай, – легко согласился Жилин и расстегнул сапоги.
– Босиком, что ли? – Ричард недоверчиво нахмурился.
– Согласись, – сказал Жилин, скидывая спецобувь, – неприятно чувствовать на губах вкус грязной подметки…
Он снял оба пояса, аккумуляторный и оружейный, протянул их Колманову и сделал пружинящий шаг.
– Я готов.
Сопя, Ричард стащил свои башмаки и, не разгибаясь, как был, ринулся на Жилина. Но командира ополчения там уже не было. Жестянщик вытаращил глаза и заозирался.
– Я здесь, – напомнил о себе Глеб.
Ричард развернулся, как танк, и сделал неожиданно быстрый для своей комплекции выпад. Жилин снова ушел «в Зазеркалье», а когда появился в поле зрения взбешенного вожака, уколол его пальцем в солнечное сплетение, «пробив» мощную плиту мышц, и тут же нанес удар пяткой ладони в подбородок. Ричарда отнесло в толпу, как шар в кегельбане. Он расшвырял товарищей и влепился в переборку. Двойной пластик загудел на ноте «до».
Ричард, однако, не разозлился и уж тем более не забоялся. Поражение его только раззадорило. Он встал, утер рот и, присев, двинулся по кругу. Пушечный удар правой ногой не достиг цели – Жилин отбил его, повредив Ричарду колено. Охнув, детина отступил. Тогда напал Жилин. Никто толком ничего не понял. Просто что-то замелькало – то ли руки, то ли ноги, – послышались звонкие и тупые шлепки. А когда Жилин отшагнул, избитое тело Жестянщика упало на пол. Словно уронили размороженную мясную тушу.
Толпа молчала. Колманов гордо улыбался.
– Не обижайся, – сказал Глеб Ричарду, трепыхавшемуся на полу. – Драться ты мастер, но для меня этого мало.
– Жилин, – объяснил Колманов снисходительно, – чемпион региона по субаксу.
По толпе пронесся одобрительный гул. Повозив мордой по полу, Ричард попытался привстать, но тело его не слушалось, удалось только сесть, да и то со второй попытки.
– Ну, ты меня сделал, – прогудел он, озабоченно щупая живот. – А только за каким хером мы пойдем в это ваше ополчение?
– Дело именно в том, – холодно сказал Жилин, обуваясь, – что оно не мое и не чье-то, а наше. Общее.
– А меня мама не пустит! – выкрикнул знаток русских народных.
– Как звать твою маму? – неожиданно спросил Жилин и достал из-за отворота планшетку компьютера.
– Алла Наумовна… – растерялся знаток. – Шарафутдинова.
Жилин вывел на экран черный список, переданный Стажером.
– Алла Шарафутдинова, – прочел он, – инженер-контролер… – Глеб выдержал паузу. – Оказала сопротивление двойке Боевой Группы. Расстреляна на месте.
Тихий ангел пролетел с лучеметом под крылом.
– С такими вещами не шутят… – раздельно сказал Ричард.
– А мне не до шуток, – холодно промолвил Жилин. – Расстреляно пятьдесят человек. И мужчин, и женщин. Есть и дети – тут у меня целый список.
– Господи, господи… – шептал знаток, кривя лицо.
– А ну, – с оттенком боязни попросил Ричард. – Поищи мою фамилию!
– Какую?
– Э-э… Берестов!
Жилин навел справку.
– Берестов Михаил Альбертович, – вычитал он, – неработающий. Расстрелян. Родич?
– Брат… – Ричард сжал огромные кулаки. – Младший…
– А мою поищи! – закричали в толпе. – Панайотов! И мою! Вишневские мы!
Жилин нашел еще одного в скорбном перечне – Бузова Виктора, инженера-ассенизатора, отца молодого балбеса Шурика. Колманов уже не улыбался. Хмурый и злой, он глядел в окно. Губы его передергивались.
«Чертова дюжина» молчала, постигая масштабы и смысл происходящего. И без того угрюмый, Ричард сделался еще мрачнее. Он тяжело поднялся с пола, отломил от своего шлема дурацкие рога и пробасил:
– Выходи строиться… ополченцы.
3
«Большой Сырт», Нора
Шахта была неширокая, она уходила вверх и вниз, как колодец, сложенный из литопластовых колец, и постепенно тонула впотьмах, кое-где перебиваемых жидким светом фонарей. Со второго горизонта доносились гулы и шкрябанье землеройных киберсистем, по серым стенам шарахались тени и сполохи, шумел поток нагнетаемого воздуха, приносящий запахи озона и разогретой пластмассы.
Жилин стоял на круговой площадке (дырчатый пол, хлипкие на вид ограждения, огни кольцом) и глядел под ноги. Горизонтом ниже светилась еще одна площадка, а дальше уже ничего не было видно – только вода шумела, словно невыключенный душ, и плюхались в нее куски камня. А может, всплывало что-то живое…
– Где Жилин? – басом заорали из штольни.
– Он где-то тут должен быть, – ответил чей-то голос.
– Здесь я! – крикнул Глеб.
На площадку, отряхивая пережженный грунт, выбрался Шуйбэнь.
– Еще одиннадцать штук! – возбужденно тараторил Лю. – И матка! Чуть из-за нее в облаву не попали! Пока эту дуру спустили, пока лифт поднимался – думал, до нас очередь так и не дойдет!
– Да бросили б вы ее к черту! – недовольно сказал Жилин.
– Нуда! Еще чего…
На площадку, шаркая резиновыми протекторами, выбежали роботы-строители, разбрелись, бестолково тычась в перила, в ноги, мигая бортовыми огнями, жужжа и стрекоча. Из маленького туннельчика выбрался Морган и стал собирать «отару».
– В лифт их! – крикнул Жилин. – Открывай дверки, а я загоню! А ну!
Топоча по кольцевой площадке, киберстроители бросились к подъемнику. Одному места не хватило. Жилин с Тимом сграбастали брыкавшегося робота и закинули его на спины влезших.
– Закрывай!
Тима навалился на дверцу. Фиксатор щелкнул, и подъемник тронулся, гудя и перестукивая.
– Глянь-ка, – Шуйбэнь подошел с планшеткой компьютера, – я тут планчик набросал…
Жилин всмотрелся.
– Это «Нора»?
– Скорее норка… Вот тут – шлюз, с этого конца – выход к Коциту-4. Там как раз ледяной грот, можно будет черпать прямо из озера – чистая талая вода. Слева по коридору… С краев – энергоблок и арсенал, посередке два жилых бункера. Справа, если от шлюза смотреть, медблок, хозблок и три бункера под жилье. Не хватит места – можно будет потом расширить жилплощадь…
В туннеле замигали фонари, и оттуда донесся марш добровольцев:
– …Цум-бай-квеле, тольминдадо, цум-бай-квеле, цум-бай-ква!..
Из туннельчика вышла шумная ватага во главе с Берестовым. Одеты все были во что попало – от спецкостюмов для горных работ до пилотских комбезов. Шлемов тоже была целая коллекция – и круглых, и цилиндрических, и мягких «безразмерных» с твердым прозрачным забралом. Рога посшиблены, перепончатые уши оторваны, лишь кружки присохшего пластика еще оставались на гермошлемах. Навстречу Жилину шла какая-никакая, а бригада.
– Здоров, командир! – взревел Ричард. – Мы с тобой сегодня еще не виделись!
– Здоров, здоров… Вы как раз вовремя.
Наверху полыхнуло розовым. Скрежет и визг закружились по трубе шахты, посыпался мелкий горячий пепел.
– Слушай, Рич, – сказал Жилин, вглядываясь в тени на верхнем горизонте, шатающиеся во вспыхивающем розовым облаке дыма. – Объясни мне, почему ты в неработающих? Только без обид! Руки у тебя откуда надо растут, и с техникой ты дружишь…
Стоявший рядом Шарафутдинов осторожно хмыкнул. Ричард молчал. Дрожащее розовое зарево отражалось на его огромном шлеме.
– Кто бы мне это самому объяснил… – пробурчал он. – Думаешь, приятно в клиентах Фонда числиться? Все время будто подачку выпрашиваешь. А к работникам пристать… Помнишь, Рома, как мы по Москве шлялись, работу искали?
– О-о!.. – Рома помнил.
– И как? – поинтересовался Жилин. – Нашли что-нибудь?
– Экологи нас взяли – на лето. Лес сажали. С киберами больше мороки бы было, чем с нами. А мы что? Лопаты в руки, и давай… Только разве это работа? А учиться я два раза пытался – в ХАДИ поступал, потом в МАДИ… Но туда неработающих не берут. Даже если экзамены на десятки сдашь – конкурс ни за что не пройдешь! Ректоры для своих местечки придерживают, для детей работников…
– Не буду с тобой спорить, – проговорил Жилин, – но ректоры бывают разные…
– Так, правильно! – подхватил Ричард. – И я не спорю! Вон Вадик – помнишь Вадика? – обернулся он к Роману. Тот кивнул. – Поступил в Одесский универ с первого разу! Хотя там же, в Одессе, к Фонду прикреплен. Неработающий со стажем, так сказать. Сунул ректору какую-то бронзулетку эпохи скифов, фамильную реликвию – и поступил! Сейчас на четвертом курсе уже, наверное…
Жилин промолчал. Ситуация с неработающими приобретала новый цвет, неприятный и тошнотворный, гадостный. Слухи о продажности деканов и кадровиков ходили давно, но его этот рэкет пока что не касался никаким боком. Может, везло на хороших людей? Марина, правда, рассказывала, как один препод обещал ей поставить зачет через постель. Ну, Жилин показывал Марику пару приемчиков… Помогло.
– Да фиг бы с ним, с образованием, – проговорил Ричард. – Ведь не то обидно, что в вузы трудно попасть, а то, что все уверены, будто нам легко живется, раз все имеем даром! А что мы имеем? Бесплатное жилье? Да. Стандартные жилые модули в сотовых многоэтажках – их еще «ульями» зовут. Коттеджи строятся не для нас! Бесплатное питание? Да, хоть обкушайся! Стандартными блюдами по Линии Доставки. А на дверях ресторанов таблички висят – «У нас платят»! И так чего ни коснись – все у тебя, неработающего, по третьему разряду и второго сорта…
Жилин хмуро задумался.
Работники – неработающие, трудники – жруны… Не все так просто. Люди надвое не делятся. Наверное, кому-то выгодно так вот их divide, чтобы потом empire в полное свое удовольствие…
– Глеб Петрович, – проскрипело в наушниках. – Десять метров прошли уже. Трэба пепел убрать, киберы буксуют!
– Лева, ты?
– Я! Что, есть там рабсила?
– Есть… – прокряхтел Ричард, вставая. – Пошли поможем!
Ватага поднялась, отряхивая серебристые и черные силикетовые зады, и потопала гуськом за бригадиром.
– Пепел гребите прямо в ствол! – крикнул Глеб. – Ричард!
– Я понял! А лопаты… А, вижу!..
Ширкающие звуки, скрежет и затрудненное дыхание заняли прямой эфир. Непроницаемо-серые клубы пепла повалили из штольни, словно густой дым, только не вверх, а вниз, просыпаясь спекшимися комочками пережженного грунта. Все перемешались – покрытые одинаковым слоем пепла, шохо и хомо, жруны и арбайтеры, туристы и добровольцы, первопоселенцы и землежители вместе одолевали осадочные и метаморфические породы. Вместе справлялись сами с собой, бессознательно стирая различия, размывая стены непонимания и лжи. Трудные метры уравнивали. Идеально круглый туннель, выплавленный в горной толще, забитый клубящейся пылью, сотрясаемый воем и визгом плазменных резаков, был один на всех.
Часам к пяти вышли к Коциту-4. Шуйбэнь не ошибся в расчетах – пол туннеля оказался выше уровня воды почти на полметра. Озеро открывалось, заключенное в стенах грота, маленького, как зал ожидания на провинциальном вокзале, а сверху нависал неровный ледяной свод, увешанный сосульками. Между черной водой и стеклисто-молочным льдом висел холодный туман, было слышно, как падают капли. Сквозняк из туннеля скручивал сырую дымку, но не растаскивал вовсе. Неподвижная студеная вода покрывалась сеточкой ряби.
Жилин пробился сквозь вихри пепла, за коими тлели струи плазмы, и крикнул Соловейчику:
– Лева, убери мощность!
– Что?!
– Мощность сбрось!
– А, ага!
Грохот поутих. Лишь один кибер так увлекся проходкой, что не сбавлял визга, врубаясь эффекторами со всей дури.
– Лева! Успокой того диггера!
Робот получил пинка и запросил дальнейших указаний.
– Продолжай выполнять программу, дубина, но интенсивность сбрось на полста процентов!
– Приказ понял…
Из облака пыли вынырнул Ричард Берестов и оглядел берег Коцита-4, освещенный лучами прожекторов.
– Ух ты! – восхитился он и моментом перешел к делу: – Глеб, там этих… киберстроителей подвезли. Куда их?
– Пусть пока с тобой побудут. Скажешь им, чтобы пепел повыгребли!
– Ага! Ты думаешь, я в этом петрю?
– Там у них щиток на спине – откидываешь его, и рычажок перебрасываешь с «автомата» на «ручное». Увидишь там! И командуй!
– Ладно, попробую…
Жилин прошелся по бережку – узенькому галечному пляжику – и огляделся. И тут скала, и там скала.
– Лева, какая порода?
– Андезит!
– Ясно дело… Как расширишь туннель, переводи своих на перпендикуляры. Начнем «Нору» рыть…
– Стандарт 56 и 63-с?
– Ну да, не до изысков…
Начались работы по разворачиванию лагеря. Работали в темноте, подсвечивая нашлемными фонарями, или просили киберов посветить фарами. Разносили спальные мешки и скудную мебель по жилым бункерам, расставляли и раскладывали на горячем, не остывшем еще полу; ставили кондиционеры, озонаторы, ионизаторы, климатизаторы, регенераторы… Провели свет под потолком, обклеили гладкие оплавленные стены сетками термоэлементов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Жилин беспокойно моргнул. Он стал лучше понимать этого умного и хорошо образованного человека, любящего прикинуться «деревней».
– Ты меня поразил, – признался Глеб. – Я даже не думал об этом… вот так.
– А как еще? – суховато сказал Колманов, словно стыдясь своих эмоций. – Тут думай не думай…
– Да это понятно… Я вот сейчас вспомнил… С полгода назад, перед боевым вылетом… – Жилин запнулся, – …последним моим… я был в Офицерском собрании. Так зашел, посидеть. И услышал один спор. Спецназовцы обмывали чьи-то звездочки и громко выясняли, что им делать с неработающими. Седой полковник орал, что не желает подчиняться администрации, которую выбирает большинством голосов «это быдло». Ему бурно подпевал пьяненький ротмистр, требуя для «без-здельников пор-ражения в пр-равах и тотального обнуления индексов социальной значимости». И знаешь, на чем они сошлись? Что надо ввести «военно-административную диктатуру работяг»! И их поддержали с соседних столиков! Морпехи, летуны, флотские – все были «за»!
– Вот так! – многозначительно сказал Колманов.
Внешняя акустика донесла хоровой вой десятка краулеров.
– Пожаловали, орелики… – пробурчал Колманов.
Глеб выглянул в иллюминатор. К базе подкатывали новенькие, пылью покрытые танкетки, все – модели «Ящерица», раскрашенные в скифском зверином стиле. Но водители с пассажирами выглядели еще живописнее – у одних были шлемы из спектролита, снаружи непрозрачные, с нарисованными харями а-ля Хэллоуин или на манер колядочных личин; на прозрачные шлемы присобачивали большие розовые уши или мягкие рога. Иные носили черные спецкостюмы сплошь в «блестяшках» клапанов, застежек, клепок, шевронов, позумента. Кое-кто щеголял в меховых дохах с обрезанными рукавами – прямо поверх серебристых пилотских комбинезонов. У половины сих верных последователей старинных байкеров и новомодных роддеров на груди красовалось по нескольку значков Фонда изобилия – с витым рогом Амальтеи.
– Вот же любят выдрыкаться… – бурчал Колманов, садясь на стол и кладя на колени лучевик. В тамбуре гулко затопали, и в отсек, шумно споря и ругаясь, ввалилась первая партия отшлюзовавшихся. Впереди выступала угрюмая личность, косая сажень в плечах. Завидев чужаков, личность остановилась и вознесла руку с пластетом пива. Спор оборвался, ругань и хохот смолкли. «Авторитет», – усмехнулся Жилин.
– Че надо? – не отягощая себя хорошими манерами, осведомился «авторитет».
– Во-первых, здравствуйте, – хладнокровно сказал Жилин.
– Привет. А во-вторых?
– Вам хоть известно, что на Сырте деется, или провести вам политинформацию?
– Мы в курсах, – высказался «авторитет».
– Тогда какого хрена вы здесь околачиваетесь?! – сменил тон Жилин. – Там убивают, а вы все никак не наиграетесь?!
В ком-то из толпы его слова вызвали нужную реакцию, но в одном-двух, не более. Их смущение терялось в наглости и глумливых усмешках массовки.
– Ты кто такой в натуре? – подступила угрюмая личность, косая сажень в плечах.
– Я – Жилин, главный киберинженер и командир ополчения. А ты кто?
– «Кто в теремочке живет? – заблеяли из толпы. – Кто-кто в невысоком живет?»
Еще дважды звякнула дверь шлюза, и в отсек наместилась чертова дюжина здоровенных лбов. Те, кто пришел позже, теребили занявших места в партере. «Авторитет» утишил «ореликов».
– Я – Жестянщик, – сказал он внушительно.
– А имя у тебя есть, Жестянщик? – усмехнулся Жилин.
Вожак нахмурился. Он чувствовал опасность, исходящую от этого человека с георгиевским крестиком на комбезе, и немного нервничал.
– Ну, Ричард, – проворчал он.
– Так вот, Ричард, по закону о ЧП я имею право мобилизовать комбатантов от двадцати одного до шестидесяти. Но хочу, чтобы вы сами вошли в ополчение – добровольно. По зову сердца и все такое.
В толпе зашумели.
– А если сами не войдем, – сказал Ричард с бодрым пониманием, – ты нас силой принудишь?
– Придется, – улыбнулся Жилин. Колманов азартно задвигался.
Грохнул смех.
– А давай так, – оскалился Ричард, – ты и я, один на один, помесим друг друга! Твоя возьмет – мы вливаемся, моя… – Он развел здоровенными ручищами. В толпе прошло оживление.
– Давай, – легко согласился Жилин и расстегнул сапоги.
– Босиком, что ли? – Ричард недоверчиво нахмурился.
– Согласись, – сказал Жилин, скидывая спецобувь, – неприятно чувствовать на губах вкус грязной подметки…
Он снял оба пояса, аккумуляторный и оружейный, протянул их Колманову и сделал пружинящий шаг.
– Я готов.
Сопя, Ричард стащил свои башмаки и, не разгибаясь, как был, ринулся на Жилина. Но командира ополчения там уже не было. Жестянщик вытаращил глаза и заозирался.
– Я здесь, – напомнил о себе Глеб.
Ричард развернулся, как танк, и сделал неожиданно быстрый для своей комплекции выпад. Жилин снова ушел «в Зазеркалье», а когда появился в поле зрения взбешенного вожака, уколол его пальцем в солнечное сплетение, «пробив» мощную плиту мышц, и тут же нанес удар пяткой ладони в подбородок. Ричарда отнесло в толпу, как шар в кегельбане. Он расшвырял товарищей и влепился в переборку. Двойной пластик загудел на ноте «до».
Ричард, однако, не разозлился и уж тем более не забоялся. Поражение его только раззадорило. Он встал, утер рот и, присев, двинулся по кругу. Пушечный удар правой ногой не достиг цели – Жилин отбил его, повредив Ричарду колено. Охнув, детина отступил. Тогда напал Жилин. Никто толком ничего не понял. Просто что-то замелькало – то ли руки, то ли ноги, – послышались звонкие и тупые шлепки. А когда Жилин отшагнул, избитое тело Жестянщика упало на пол. Словно уронили размороженную мясную тушу.
Толпа молчала. Колманов гордо улыбался.
– Не обижайся, – сказал Глеб Ричарду, трепыхавшемуся на полу. – Драться ты мастер, но для меня этого мало.
– Жилин, – объяснил Колманов снисходительно, – чемпион региона по субаксу.
По толпе пронесся одобрительный гул. Повозив мордой по полу, Ричард попытался привстать, но тело его не слушалось, удалось только сесть, да и то со второй попытки.
– Ну, ты меня сделал, – прогудел он, озабоченно щупая живот. – А только за каким хером мы пойдем в это ваше ополчение?
– Дело именно в том, – холодно сказал Жилин, обуваясь, – что оно не мое и не чье-то, а наше. Общее.
– А меня мама не пустит! – выкрикнул знаток русских народных.
– Как звать твою маму? – неожиданно спросил Жилин и достал из-за отворота планшетку компьютера.
– Алла Наумовна… – растерялся знаток. – Шарафутдинова.
Жилин вывел на экран черный список, переданный Стажером.
– Алла Шарафутдинова, – прочел он, – инженер-контролер… – Глеб выдержал паузу. – Оказала сопротивление двойке Боевой Группы. Расстреляна на месте.
Тихий ангел пролетел с лучеметом под крылом.
– С такими вещами не шутят… – раздельно сказал Ричард.
– А мне не до шуток, – холодно промолвил Жилин. – Расстреляно пятьдесят человек. И мужчин, и женщин. Есть и дети – тут у меня целый список.
– Господи, господи… – шептал знаток, кривя лицо.
– А ну, – с оттенком боязни попросил Ричард. – Поищи мою фамилию!
– Какую?
– Э-э… Берестов!
Жилин навел справку.
– Берестов Михаил Альбертович, – вычитал он, – неработающий. Расстрелян. Родич?
– Брат… – Ричард сжал огромные кулаки. – Младший…
– А мою поищи! – закричали в толпе. – Панайотов! И мою! Вишневские мы!
Жилин нашел еще одного в скорбном перечне – Бузова Виктора, инженера-ассенизатора, отца молодого балбеса Шурика. Колманов уже не улыбался. Хмурый и злой, он глядел в окно. Губы его передергивались.
«Чертова дюжина» молчала, постигая масштабы и смысл происходящего. И без того угрюмый, Ричард сделался еще мрачнее. Он тяжело поднялся с пола, отломил от своего шлема дурацкие рога и пробасил:
– Выходи строиться… ополченцы.
3
«Большой Сырт», Нора
Шахта была неширокая, она уходила вверх и вниз, как колодец, сложенный из литопластовых колец, и постепенно тонула впотьмах, кое-где перебиваемых жидким светом фонарей. Со второго горизонта доносились гулы и шкрябанье землеройных киберсистем, по серым стенам шарахались тени и сполохи, шумел поток нагнетаемого воздуха, приносящий запахи озона и разогретой пластмассы.
Жилин стоял на круговой площадке (дырчатый пол, хлипкие на вид ограждения, огни кольцом) и глядел под ноги. Горизонтом ниже светилась еще одна площадка, а дальше уже ничего не было видно – только вода шумела, словно невыключенный душ, и плюхались в нее куски камня. А может, всплывало что-то живое…
– Где Жилин? – басом заорали из штольни.
– Он где-то тут должен быть, – ответил чей-то голос.
– Здесь я! – крикнул Глеб.
На площадку, отряхивая пережженный грунт, выбрался Шуйбэнь.
– Еще одиннадцать штук! – возбужденно тараторил Лю. – И матка! Чуть из-за нее в облаву не попали! Пока эту дуру спустили, пока лифт поднимался – думал, до нас очередь так и не дойдет!
– Да бросили б вы ее к черту! – недовольно сказал Жилин.
– Нуда! Еще чего…
На площадку, шаркая резиновыми протекторами, выбежали роботы-строители, разбрелись, бестолково тычась в перила, в ноги, мигая бортовыми огнями, жужжа и стрекоча. Из маленького туннельчика выбрался Морган и стал собирать «отару».
– В лифт их! – крикнул Жилин. – Открывай дверки, а я загоню! А ну!
Топоча по кольцевой площадке, киберстроители бросились к подъемнику. Одному места не хватило. Жилин с Тимом сграбастали брыкавшегося робота и закинули его на спины влезших.
– Закрывай!
Тима навалился на дверцу. Фиксатор щелкнул, и подъемник тронулся, гудя и перестукивая.
– Глянь-ка, – Шуйбэнь подошел с планшеткой компьютера, – я тут планчик набросал…
Жилин всмотрелся.
– Это «Нора»?
– Скорее норка… Вот тут – шлюз, с этого конца – выход к Коциту-4. Там как раз ледяной грот, можно будет черпать прямо из озера – чистая талая вода. Слева по коридору… С краев – энергоблок и арсенал, посередке два жилых бункера. Справа, если от шлюза смотреть, медблок, хозблок и три бункера под жилье. Не хватит места – можно будет потом расширить жилплощадь…
В туннеле замигали фонари, и оттуда донесся марш добровольцев:
– …Цум-бай-квеле, тольминдадо, цум-бай-квеле, цум-бай-ква!..
Из туннельчика вышла шумная ватага во главе с Берестовым. Одеты все были во что попало – от спецкостюмов для горных работ до пилотских комбезов. Шлемов тоже была целая коллекция – и круглых, и цилиндрических, и мягких «безразмерных» с твердым прозрачным забралом. Рога посшиблены, перепончатые уши оторваны, лишь кружки присохшего пластика еще оставались на гермошлемах. Навстречу Жилину шла какая-никакая, а бригада.
– Здоров, командир! – взревел Ричард. – Мы с тобой сегодня еще не виделись!
– Здоров, здоров… Вы как раз вовремя.
Наверху полыхнуло розовым. Скрежет и визг закружились по трубе шахты, посыпался мелкий горячий пепел.
– Слушай, Рич, – сказал Жилин, вглядываясь в тени на верхнем горизонте, шатающиеся во вспыхивающем розовым облаке дыма. – Объясни мне, почему ты в неработающих? Только без обид! Руки у тебя откуда надо растут, и с техникой ты дружишь…
Стоявший рядом Шарафутдинов осторожно хмыкнул. Ричард молчал. Дрожащее розовое зарево отражалось на его огромном шлеме.
– Кто бы мне это самому объяснил… – пробурчал он. – Думаешь, приятно в клиентах Фонда числиться? Все время будто подачку выпрашиваешь. А к работникам пристать… Помнишь, Рома, как мы по Москве шлялись, работу искали?
– О-о!.. – Рома помнил.
– И как? – поинтересовался Жилин. – Нашли что-нибудь?
– Экологи нас взяли – на лето. Лес сажали. С киберами больше мороки бы было, чем с нами. А мы что? Лопаты в руки, и давай… Только разве это работа? А учиться я два раза пытался – в ХАДИ поступал, потом в МАДИ… Но туда неработающих не берут. Даже если экзамены на десятки сдашь – конкурс ни за что не пройдешь! Ректоры для своих местечки придерживают, для детей работников…
– Не буду с тобой спорить, – проговорил Жилин, – но ректоры бывают разные…
– Так, правильно! – подхватил Ричард. – И я не спорю! Вон Вадик – помнишь Вадика? – обернулся он к Роману. Тот кивнул. – Поступил в Одесский универ с первого разу! Хотя там же, в Одессе, к Фонду прикреплен. Неработающий со стажем, так сказать. Сунул ректору какую-то бронзулетку эпохи скифов, фамильную реликвию – и поступил! Сейчас на четвертом курсе уже, наверное…
Жилин промолчал. Ситуация с неработающими приобретала новый цвет, неприятный и тошнотворный, гадостный. Слухи о продажности деканов и кадровиков ходили давно, но его этот рэкет пока что не касался никаким боком. Может, везло на хороших людей? Марина, правда, рассказывала, как один препод обещал ей поставить зачет через постель. Ну, Жилин показывал Марику пару приемчиков… Помогло.
– Да фиг бы с ним, с образованием, – проговорил Ричард. – Ведь не то обидно, что в вузы трудно попасть, а то, что все уверены, будто нам легко живется, раз все имеем даром! А что мы имеем? Бесплатное жилье? Да. Стандартные жилые модули в сотовых многоэтажках – их еще «ульями» зовут. Коттеджи строятся не для нас! Бесплатное питание? Да, хоть обкушайся! Стандартными блюдами по Линии Доставки. А на дверях ресторанов таблички висят – «У нас платят»! И так чего ни коснись – все у тебя, неработающего, по третьему разряду и второго сорта…
Жилин хмуро задумался.
Работники – неработающие, трудники – жруны… Не все так просто. Люди надвое не делятся. Наверное, кому-то выгодно так вот их divide, чтобы потом empire в полное свое удовольствие…
– Глеб Петрович, – проскрипело в наушниках. – Десять метров прошли уже. Трэба пепел убрать, киберы буксуют!
– Лева, ты?
– Я! Что, есть там рабсила?
– Есть… – прокряхтел Ричард, вставая. – Пошли поможем!
Ватага поднялась, отряхивая серебристые и черные силикетовые зады, и потопала гуськом за бригадиром.
– Пепел гребите прямо в ствол! – крикнул Глеб. – Ричард!
– Я понял! А лопаты… А, вижу!..
Ширкающие звуки, скрежет и затрудненное дыхание заняли прямой эфир. Непроницаемо-серые клубы пепла повалили из штольни, словно густой дым, только не вверх, а вниз, просыпаясь спекшимися комочками пережженного грунта. Все перемешались – покрытые одинаковым слоем пепла, шохо и хомо, жруны и арбайтеры, туристы и добровольцы, первопоселенцы и землежители вместе одолевали осадочные и метаморфические породы. Вместе справлялись сами с собой, бессознательно стирая различия, размывая стены непонимания и лжи. Трудные метры уравнивали. Идеально круглый туннель, выплавленный в горной толще, забитый клубящейся пылью, сотрясаемый воем и визгом плазменных резаков, был один на всех.
Часам к пяти вышли к Коциту-4. Шуйбэнь не ошибся в расчетах – пол туннеля оказался выше уровня воды почти на полметра. Озеро открывалось, заключенное в стенах грота, маленького, как зал ожидания на провинциальном вокзале, а сверху нависал неровный ледяной свод, увешанный сосульками. Между черной водой и стеклисто-молочным льдом висел холодный туман, было слышно, как падают капли. Сквозняк из туннеля скручивал сырую дымку, но не растаскивал вовсе. Неподвижная студеная вода покрывалась сеточкой ряби.
Жилин пробился сквозь вихри пепла, за коими тлели струи плазмы, и крикнул Соловейчику:
– Лева, убери мощность!
– Что?!
– Мощность сбрось!
– А, ага!
Грохот поутих. Лишь один кибер так увлекся проходкой, что не сбавлял визга, врубаясь эффекторами со всей дури.
– Лева! Успокой того диггера!
Робот получил пинка и запросил дальнейших указаний.
– Продолжай выполнять программу, дубина, но интенсивность сбрось на полста процентов!
– Приказ понял…
Из облака пыли вынырнул Ричард Берестов и оглядел берег Коцита-4, освещенный лучами прожекторов.
– Ух ты! – восхитился он и моментом перешел к делу: – Глеб, там этих… киберстроителей подвезли. Куда их?
– Пусть пока с тобой побудут. Скажешь им, чтобы пепел повыгребли!
– Ага! Ты думаешь, я в этом петрю?
– Там у них щиток на спине – откидываешь его, и рычажок перебрасываешь с «автомата» на «ручное». Увидишь там! И командуй!
– Ладно, попробую…
Жилин прошелся по бережку – узенькому галечному пляжику – и огляделся. И тут скала, и там скала.
– Лева, какая порода?
– Андезит!
– Ясно дело… Как расширишь туннель, переводи своих на перпендикуляры. Начнем «Нору» рыть…
– Стандарт 56 и 63-с?
– Ну да, не до изысков…
Начались работы по разворачиванию лагеря. Работали в темноте, подсвечивая нашлемными фонарями, или просили киберов посветить фарами. Разносили спальные мешки и скудную мебель по жилым бункерам, расставляли и раскладывали на горячем, не остывшем еще полу; ставили кондиционеры, озонаторы, ионизаторы, климатизаторы, регенераторы… Провели свет под потолком, обклеили гладкие оплавленные стены сетками термоэлементов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47