Принес домой и посадил игрушечного человечка в секретную камеру замка. Пытал его паяльником – ох, и писку было! А на другой день казнил. Вбил колышек в саду, привязал к нему «ролика», обложил стружками и поджег. Никакое мороженое, никакой билет на фантомат, пусть даже на взрослый сеанс, не могли сравниться с этой сластью – властью решать и вязать!
Даярам ласково улыбнулся своим воспоминаниям. Теперь у него будут другие игрушки… Без эмуляции боли и страха. Людям будет действительно больно и по-настоящему страшно. С гарантией. Поглядим, какой ты крутой, Глеб Жилин… Как ты будешь корчиться в поле нейронного активатора! Как будешь выть – до хрипа, до разрыва связок! А на другой день мы тебя казним. Придумаем что-нибудь позатейливей…
Вошел без стука исполнитель – темнющий, как негр, пенджабец. Впрочем, родины у него больше не было.
– Ты когда стучать научишься?! – психанул Тхакур.
Ноль эмоций.
– Докладывает исполнитель пятого разряда Четырнадцать, – твердо и звонко выговорил пенджабец. – Вышли на околомарсианскую орбиту. Вершителя четвертого разряда Шесть просят подготовиться к спуску.
Тхакур молчал, только сопел в две дырки. Вершитель с шестым номером в разряде – это его так титулуют. Наказал его Локи, понизил разряд до четвертого… Спасибо, что хоть вообще высших разрядов не лишил. А то мог бы. Вот захватил бы Шестой Спу, пробился бы во вторые! А то бы и в первые попал…
– Кто поведет штурмовиков? – процедил он. – Известно уже?
– Вершитель четвертого разряда Шесть! – отчеканил Четырнадцатый.
Штурмовой отряд пурпурных на четырех ботах примарсианился прямо на девятисотметровые круги оплавленного базальта, на фундаменты будущих купольных городов – «Изиды», «Теплого Сырта» и «Азоры». Тремя исполинскими конфорками лежали эти «нулевые циклы» в песках, заслоненные техкуполом от города-порта.
Пыль еще не осела, а по трапу самого большого корабля, десантного бота «Водан-2», уже съезжал танк высшей защиты. Из люков трех ботов помельче выпрыгивали исполнители (в боекостюмах они походили на андроидов) и занимали круговую оборону. В амбразурах боевых постов шевелились пакетные лазеры.
– Полный боезапас! – железным голосом говорил Тхакур. – На танк – Одиннадцатого и Девятого. Штурмовые десятки – за мной!
Исполнители в броне развернулись и потопали к шлюзам техкупола. Тхакур чувствовал растущее возбуждение – будь у него щит, он бы грыз его, распаляя себя, как берсерк. Сладостный миг мести близок, он идет на приступ, и горе побежденным!
– Раздраить шлюз!
Подрагивая, разъехались массивные ворота. Тхакур глянул в открывшийся тамбур – огромное помещение, длинное и широкое, и неожиданно почувствовал дурноту. Словно кто наступил на его могилу. Запал прошел. Опять внутри сосущая пустота. Черная дыра, которую не напитаешь никакой кровью. Расширя зрачки, смотрел Шестой на исцарапанные гусеницами плитки пола, на пурпуров, втягивающихся в гулкий тамбур, и волок мысли, что все зря, все – ошибка и бредни шефа о «медленной цивилизации» – это именно бредни, маниловщина пополам с подростковыми комплексами! Евразия не потерпит, чтобы ее марсианскую базу захапала какая-то там вшивая Лига, и вышлет флот! Стоп-стоп-стоп… А «Большой Сырт» в залоге? На манер «живого щита»? А боты? А шеф, «покоряющий и убивающий силою своего духа»?! Тут уж как карты лягут!
– Задраить шлюз, – пробурчал Тхакур. Пока он шлюзовался, пока водил по стыкам течеискателем, «псих» прошел. Тхакур Сингх присел, дожидаясь, пока давление поднимется до нормального. Вернулся мыслью к образованию «черной дыры». А если это не нервы, не секундная слабость? Если противное дурнотное состояние наступило именно тогда, когда Локи… ну, скажем, отвлекся и перестал контролировать его сознание? Если вершители для шефа все равно как эффекторные механизмы для робота-матки?
«Тормози базар», – продрало холодом мозг, и тот же голос послышался в наушниках:
– Действуй строго по плану. Сначала возьмешь под контроль техкупол, потом можешь прогуляться к «Соаму», живодер ты мой…
– Понял, – буркнул Даярам. Исполнители боялись и уважали Тхакура Сингха, а Тхакур Сингх боялся и уважал Локи. Только это была не трусость Гереро, не жалкий, недостойный страх раба перед хозяином-самодуром. К Локи Даярам испытывал нечто вроде опасливого почтения варвара, лицезреющего чужое божество, варвара, признающего низость свою, но не падающего ниц. Хотя тянет, ох тянет согнуть спину и пасть… Сердясь и восхищаясь, Тхакур проводил взглядом Локи – тот ковылял по тамбуру в подростковом скафандре, но в сапогах и шлеме самых больших размеров. Шефа сопровождали четверо исполнителей первого разряда – лейб-гвардейцы, ражие молодцы. Локи среди них, как сухонький тренер среди гигантов-баскетболистов.
Выход в купол разблокировался. За воротами тянулась все та же металлопластовая полоса, исчирканная гусеницами. Слева выстроился частокол толстых труб, гудевших на все голоса, – кислородные обогатители Регенерационного завода. Справа, словно расплывшееся отражение, смыкали бока круглые башни в два обхвата – мезонаторы энергостанции. Из-за труб обогатителей выскочил оранжевый робот-смотритель. «Ш-ших-х!» – зеленый луч дезинтегратора перечеркнул робота. Покатилась по настилу сплющенная голова. Шестирукое тулово на гусеницах нелепо завертелось вокруг оси, уткнулось в клацающую трубу и затихло.
– Кто тебя просил стрелять?! – гаркнул Тхакур. Исполнитель с номером «5» на черном боекостюме опустил лучемет. Лицо его, скрытое прозрачным забралом шлема-топхельма, резко побледнело – знал Пятый о наклонностях Тхакура Сингха. С «нарушителями дисциплины» у Шестого разговор короткий… Или длинный – смотря по настроению.
– Строимся цепью! – скомандовал Тхакур. – Разворачиваемся по фронту – четные номера направо, нечетные – налево! Прочесать весь купол!
Исполнители-штурмовики рассыпались, пробираясь между труб, глухо щелкая подошвами по металлопласту. За угловой башней регенератора открылась маленькая треугольная площадь, обсаженная хилыми синими прутиками саксаула. С двух сторон на нее выходила диспетчерская энергостанции и Монтировочная, а замыкала площадь централь управления Регенерационного завода. По левую руку, из-за угла диспетчерской, выглядывал куполок синтезаторной. Трое исполнителей обогнули бочкообразный химреактор, поводя дулами лучеметов. Тусклые блики играли на черной броне их БК, резко выделялись щели между сегментами, округло, как ядра, отливали налокотники и наколенники.
Потом в дверях синтезаторной блеснуло и красный луч дезинтегратора пересекся с Четвертым. Исполнитель подпрыгнул, взмыл с тихим гулом метров на пять, поджимая ноги и вертя головой. Второй импульс разворотил Четвертому энергоранец на спине, повыше ребер радиатора. По площади прокатился гулкий хлопок, исполнителя завертело, как балерину в фуэте, что-то ярко вспыхнуло; поднялось, наливаясь яризной, грибовидное полымя.
– Живьем брать стрелка! – взревел Тхакур. Исполнители бросились к синтезаторной, безостановочно паля от пуза. Красные и зеленые лучи били вперехлест, бросая красивые коричневые отсветы и оставляя блестящие, будто глазурованные вмятины на стенах и мостовой. Красный огонь слабел. Еще один удар, еще, совсем слабый… Двое исполнителей нырнули в синтезаторную и выволокли упиравшегося нанотехника в сером комбинезоне. Был он молод – лет двадцати, не больше. Светлокожий, светловолосый, светлоглазый. Северная раса.
Тхакур неторопливо достал из-за плеча свой любимый лазер-мегаваттник. Пленный дернулся, но исполнители держали крепко.
– Стрелять, значит, любишь… – протянул Тхакур, небрежно сбрасывая предохранитель. – Я тоже.
Двумя выстрелами он прожег светлому локтевые суставы. Тонкий поросячий визг, переходящий в хрип, заметался по треугольной площади. Тхакур наклонил ствол и прострелил пленнику колени. Исполнители отпустили жертву. Воя, парень упал, корчась от боли и еще более рассаживая дымящиеся, развороченные суставы.
– Не стреляйте!
Задрав руки вверх, синтезаторную оставил еще один техник – на спине у него значилось «Марс». Тоже доброволец…
– Меня зовут Вожжеватов, – заторопился нанотехник, – Василий Вожжеватов! Я три года в «Лиге» и хочу к вам, в Боевую Группу!
Тхакур хмуро оглядел перебежчика. Такого он не ожидал. Трусливой пассивности большинства – безусловно. Бешеного сопротивления одиночек – само собой. Но такого… «Он не врет, – толкнулось у него в голове, – проверь». Тхакур кивнул, как будто Локи мог его видеть.
– Стрельни этого. – Тхакур Сингх качнул толстым стволом лазера, указывая на пленника, и протянул оружие Вожжеватову. – Только не в голову – в брюхо.
Вожжеватов осторожно принял мегаваттник, облизнул сухие губы, навел трясущееся дуло на лежавшего товарища.
– Пр-редатель… – прохрипел тот, повернув к Вожжеватову свое лицо, залитое слезами и потом. – С-сука…
Вася нажал на спуск – синий вертел лазерного луча просадил лежащему живот.
– Тут еще один был, – сказал Вожжеватов, искательно заглядывая Тхакуру в лицо, – Григорий Черняк. Он сбежал. Догнать, может?
– Стой здесь, – буркнул Тхакур, забирая обратно мегаваттник. Почему-то Тхакуру казалось раньше, что предатель вызовет в нем брезгливость. Ничего подобного. Вон заискивает как, шакал. И ведь приятно, когда тебе зад лижут… Да еще так старательно…
– Хрен вам, а не репликатор! – выкрикнул кто-то, задыхаясь, и Тхакур вскинул лазерник.
– Это Черняк! – заоглядывался Вожжеватов. – Его голос!
– Хрен вам, а не репликатор!
В синтезаторной грохнуло, сыпануло искрами, и повалил дым. Из густых клубов иноходью выбежал серворобот с четверкой на спине.
– Хрен вам, а не репликатор! – выкрикнул кибер, прытко, зигзагами побежал и юркнул за толстую башенку химреактора.
– Тхакур, блокируй Регенерационный, – приказал Локи.
– Понял…
– Всю смену загонишь в сауну. Сейчас Гереро очередь…
2
Если биостанцию с ее агрокуполами и хлорелловыми плантациями можно было назвать чревом системы «Большой Сырт», то технический купол был ее сердцем, ее легкими, ее почками, печенью и так далее – отсюда в купольные города поступали кислород, вода и энергия.
Каждые пять часов в техкуполе сменялось 250 человек – кибернетистов, инженеров-контролеров, операторов. Смену из города-порта и из Соацеры подвозили электробусами, по подземным магистральным туннелям, выплавленным в базальтах на глубине двадцать метров. Электробусы шли строго по расписанию, люди выходили на остановке «Техкупол» и спешили на работу.
Тридцать лет подряд по этим человечьим приливам и отливам можно было часы сверять. Люди собирались потихоньку, холостые – в общежитиях, семейные – в отдельных модулях. Заказывали по Линии Доставки комплексные обеды, спешили на остановку, ехали минут пять от порта или минут десять от Соацеры, обмениваясь по дороге информацией или просто травя анекдоты, выходили, принимали дежурство, работали… И ничто, никакие великие потрясения и переустройства не могли нарушить этот заведенный порядок. Потому как и шохо, и хомо, и работникам, и неработающим – всем одинаково надо было дышать, пить и греться.
Директор системы Гереро первым внес сбой в этот отлаженный механизм. И началось все не в длинных блоках общежитий на Главной, и не в жилых модулях дома-города под куполом Соацеры, а в маленьких трехкомнатных коттеджиках за Голубым парком, где селились ведущие специалисты системы. Ровно за час до смены закурлыкали видеофоны у старшего планетолога и план-энергетика, у начальника ракетодрома и коменданта города-порта. Чуть ли не сотня руководящих работников Сырта, вплоть до начальника социального сектора и заведующего детской колонией, нажали клавишу приема, и вершитель третьего разряда Восемь объявил, что спецрейсом с Земли на Сырт прибыл генеральный инспектор МУКСа Халид ибн аль-Йазид и созывает производственное совещание в ЦПУ техкупола. Явка строго обязательна.
Выключая видеофоны, начальство ругалось, сердилось, недоумевало, пожимало плечами, вздыхало, кряхтело, но слезало-таки с диванов, покидало кресла перед СВ, натягивало комбинезоны и, объясняя женам или подругам, почему оно не успевает «пообедать по-человечески» (или сбегать в распределитель за хлебом, или сходить повидать любимую тещу), шло на остановку, доезжало до техкупола, поднималось по пандусу в ЦПУ…
Поднимались начальнички и знать не знали, ведать не ведали, какие впереди их ждут испытания, чья воля, чужая и недобрая, изготовилась уестествить их, подминая и подменяя личности. Превращая людей – хороших и с порчинкой, зануд и компанейских, храбрых и малодушных, умниц и недалеких, безнадежно влюбленных и счастливых в браке, мечтателей и скучных – в рабов-исполнителей, беззаветно преданных «пурпурному делу, идеалам технологической контрреволюции и лично Локи»…
Первым вызвали спецуполномоченного по проекту «Марс» Йенсена. В огромном зале ЦПУ Ларс Юльевич увидел непривычную картину – у протянувшихся вдоль стен панелей с рабочими экранами и мнемографиками сидел только один человек. Сверхчеловек. Локи – точно такой, как на стереокартинке в «Вокруг света». Страшненький гоблин.
– Я не гоблин, – взял его мысль Локи, – и не упырь. Не будьте мистиком.
– Что вы хотите? – спросил Йенсен с хрипотцой в голосе.
– Того, чего хочу я, – раздельно сказал Локи, – вам не понять.
– Это почему же? – Йенсен постарался расправить худые плечи и втянуть животик.
– Недостанет маленьких серых клеточек…
Локи смотрел на Йенсена не мигая, словно в гляделки играл. Ларс Юлиус вдруг пошатнулся, лицо его разгладилось и потеряло всякое выражение.
– Твое имя? – резко спросил Локи.
– Исполнитель восьмого разряда Один! – представился спецуполномоченный.
– Ступай в библиотеку-лабораторию и жди там.
– Слушаюсь!
– Следующий!
Следующим оказался старший инженер регенерационного завода Масуо Симода, коротышка азиатского типа, с розовой шеей и ровным пробором на гладкой круглой голове.
– Успокойся, – сказал ему Локи, – никто не собирается тебя убивать. По плану мне требуются верные и преданные слуги, сначала высшее звено, потом все остальные – я же тоже не машина…
– Тогда лучше убейте! – воскликнул Симода. Волна холодной злости прошла по Масуо, обдала голову. – Я не хочу терять себя!
– Ах, какой надрыв! – сказал Локи без намека на улыбку. – Какие шекспировские страсти! Во-первых, никто тебя не спрашивает, что ты там хочешь. А во-вторых, никуда не денется твое драгоценное «Я», успокойся. Я только заложу в твоем мозгу новую сеть нервных связей, сформирую новую личность, сильно упрощенную копию моей собственной. А старая подчинится ей, мы ее временно вытесним. Любопытный случай полиментализма… Твое имя?
– Исполнитель восьмого разряда Два!
– Подожди в библиотеке-лаборатории… Введите следующего!
Подмена администраторов и инженеров исполнителями восьмого разряда закончилась в три. Руководители высшего и среднего звена по-прежнему сохраняли рафинированность и решпект, вот только… Они словно выцвели с лица, утратив склонность к любви, склонность к труду… Хотя так тоже нельзя говорить. Их тела более не подчинялись им. Они все видели, но смотрели, поворачивая за них головы, чужие. Они все слышали, несчастные бестелесные «души», но речи были лишены – их организмами управляли новые личности, нежестко закодированные на живые мозги Валериев Константиновичей, Сергеев Ивановичей, Николаев Евгеньевичей…
…Это было ужасно. Йенсен не чувствовал себя. Совершенно. Ни ног не чуял, ни рук, ничего. Воспринимал зрительные образы, но даже моргнуть не мог. Зато видел мысли подсаженного «эго». Видел не зрением, а как-то иначе – мозгом, что ли? Мысли эти были как туманная скоропись – разноцветные слова накладывались, сливались, вились слабо светящимися строками или тонули в скачущих пятнах, заплывали неясными образами. Заметим, видеть-то он их видел, но не понимал, прочитать не мог. Припомнив свое увлечение психофизикой, Йенсен сосредоточился, пытаясь войти в психодинамический резонанс с подсаженной личностью. Способности к метапсихологическим фокусам у Ларса Юлиуса всегда были ниже среднего, но уж очень сильно возжелал он вернуть власть над «родным» организмом. Наверное, поэтому у спецуполномоченного что-то и началось получаться. Он прочел мысль. Чужую. Примитивную мыслишку: «Поесть бы…» Перепутать Йенсен не мог – сам он о чем угодно думал, только не о еде. Какая еда может быть? Вкус не ощущается, аппетит отсутствует. Даже противной изжоги, и той не чувствуется.
И тут как прорвало – мыслеобразы, нужные и ненужные сведения, в беспорядке всплывали из чужой памяти. Лежащий Жилин привстает, сжимая обеими руками парализатор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Даярам ласково улыбнулся своим воспоминаниям. Теперь у него будут другие игрушки… Без эмуляции боли и страха. Людям будет действительно больно и по-настоящему страшно. С гарантией. Поглядим, какой ты крутой, Глеб Жилин… Как ты будешь корчиться в поле нейронного активатора! Как будешь выть – до хрипа, до разрыва связок! А на другой день мы тебя казним. Придумаем что-нибудь позатейливей…
Вошел без стука исполнитель – темнющий, как негр, пенджабец. Впрочем, родины у него больше не было.
– Ты когда стучать научишься?! – психанул Тхакур.
Ноль эмоций.
– Докладывает исполнитель пятого разряда Четырнадцать, – твердо и звонко выговорил пенджабец. – Вышли на околомарсианскую орбиту. Вершителя четвертого разряда Шесть просят подготовиться к спуску.
Тхакур молчал, только сопел в две дырки. Вершитель с шестым номером в разряде – это его так титулуют. Наказал его Локи, понизил разряд до четвертого… Спасибо, что хоть вообще высших разрядов не лишил. А то мог бы. Вот захватил бы Шестой Спу, пробился бы во вторые! А то бы и в первые попал…
– Кто поведет штурмовиков? – процедил он. – Известно уже?
– Вершитель четвертого разряда Шесть! – отчеканил Четырнадцатый.
Штурмовой отряд пурпурных на четырех ботах примарсианился прямо на девятисотметровые круги оплавленного базальта, на фундаменты будущих купольных городов – «Изиды», «Теплого Сырта» и «Азоры». Тремя исполинскими конфорками лежали эти «нулевые циклы» в песках, заслоненные техкуполом от города-порта.
Пыль еще не осела, а по трапу самого большого корабля, десантного бота «Водан-2», уже съезжал танк высшей защиты. Из люков трех ботов помельче выпрыгивали исполнители (в боекостюмах они походили на андроидов) и занимали круговую оборону. В амбразурах боевых постов шевелились пакетные лазеры.
– Полный боезапас! – железным голосом говорил Тхакур. – На танк – Одиннадцатого и Девятого. Штурмовые десятки – за мной!
Исполнители в броне развернулись и потопали к шлюзам техкупола. Тхакур чувствовал растущее возбуждение – будь у него щит, он бы грыз его, распаляя себя, как берсерк. Сладостный миг мести близок, он идет на приступ, и горе побежденным!
– Раздраить шлюз!
Подрагивая, разъехались массивные ворота. Тхакур глянул в открывшийся тамбур – огромное помещение, длинное и широкое, и неожиданно почувствовал дурноту. Словно кто наступил на его могилу. Запал прошел. Опять внутри сосущая пустота. Черная дыра, которую не напитаешь никакой кровью. Расширя зрачки, смотрел Шестой на исцарапанные гусеницами плитки пола, на пурпуров, втягивающихся в гулкий тамбур, и волок мысли, что все зря, все – ошибка и бредни шефа о «медленной цивилизации» – это именно бредни, маниловщина пополам с подростковыми комплексами! Евразия не потерпит, чтобы ее марсианскую базу захапала какая-то там вшивая Лига, и вышлет флот! Стоп-стоп-стоп… А «Большой Сырт» в залоге? На манер «живого щита»? А боты? А шеф, «покоряющий и убивающий силою своего духа»?! Тут уж как карты лягут!
– Задраить шлюз, – пробурчал Тхакур. Пока он шлюзовался, пока водил по стыкам течеискателем, «псих» прошел. Тхакур Сингх присел, дожидаясь, пока давление поднимется до нормального. Вернулся мыслью к образованию «черной дыры». А если это не нервы, не секундная слабость? Если противное дурнотное состояние наступило именно тогда, когда Локи… ну, скажем, отвлекся и перестал контролировать его сознание? Если вершители для шефа все равно как эффекторные механизмы для робота-матки?
«Тормози базар», – продрало холодом мозг, и тот же голос послышался в наушниках:
– Действуй строго по плану. Сначала возьмешь под контроль техкупол, потом можешь прогуляться к «Соаму», живодер ты мой…
– Понял, – буркнул Даярам. Исполнители боялись и уважали Тхакура Сингха, а Тхакур Сингх боялся и уважал Локи. Только это была не трусость Гереро, не жалкий, недостойный страх раба перед хозяином-самодуром. К Локи Даярам испытывал нечто вроде опасливого почтения варвара, лицезреющего чужое божество, варвара, признающего низость свою, но не падающего ниц. Хотя тянет, ох тянет согнуть спину и пасть… Сердясь и восхищаясь, Тхакур проводил взглядом Локи – тот ковылял по тамбуру в подростковом скафандре, но в сапогах и шлеме самых больших размеров. Шефа сопровождали четверо исполнителей первого разряда – лейб-гвардейцы, ражие молодцы. Локи среди них, как сухонький тренер среди гигантов-баскетболистов.
Выход в купол разблокировался. За воротами тянулась все та же металлопластовая полоса, исчирканная гусеницами. Слева выстроился частокол толстых труб, гудевших на все голоса, – кислородные обогатители Регенерационного завода. Справа, словно расплывшееся отражение, смыкали бока круглые башни в два обхвата – мезонаторы энергостанции. Из-за труб обогатителей выскочил оранжевый робот-смотритель. «Ш-ших-х!» – зеленый луч дезинтегратора перечеркнул робота. Покатилась по настилу сплющенная голова. Шестирукое тулово на гусеницах нелепо завертелось вокруг оси, уткнулось в клацающую трубу и затихло.
– Кто тебя просил стрелять?! – гаркнул Тхакур. Исполнитель с номером «5» на черном боекостюме опустил лучемет. Лицо его, скрытое прозрачным забралом шлема-топхельма, резко побледнело – знал Пятый о наклонностях Тхакура Сингха. С «нарушителями дисциплины» у Шестого разговор короткий… Или длинный – смотря по настроению.
– Строимся цепью! – скомандовал Тхакур. – Разворачиваемся по фронту – четные номера направо, нечетные – налево! Прочесать весь купол!
Исполнители-штурмовики рассыпались, пробираясь между труб, глухо щелкая подошвами по металлопласту. За угловой башней регенератора открылась маленькая треугольная площадь, обсаженная хилыми синими прутиками саксаула. С двух сторон на нее выходила диспетчерская энергостанции и Монтировочная, а замыкала площадь централь управления Регенерационного завода. По левую руку, из-за угла диспетчерской, выглядывал куполок синтезаторной. Трое исполнителей обогнули бочкообразный химреактор, поводя дулами лучеметов. Тусклые блики играли на черной броне их БК, резко выделялись щели между сегментами, округло, как ядра, отливали налокотники и наколенники.
Потом в дверях синтезаторной блеснуло и красный луч дезинтегратора пересекся с Четвертым. Исполнитель подпрыгнул, взмыл с тихим гулом метров на пять, поджимая ноги и вертя головой. Второй импульс разворотил Четвертому энергоранец на спине, повыше ребер радиатора. По площади прокатился гулкий хлопок, исполнителя завертело, как балерину в фуэте, что-то ярко вспыхнуло; поднялось, наливаясь яризной, грибовидное полымя.
– Живьем брать стрелка! – взревел Тхакур. Исполнители бросились к синтезаторной, безостановочно паля от пуза. Красные и зеленые лучи били вперехлест, бросая красивые коричневые отсветы и оставляя блестящие, будто глазурованные вмятины на стенах и мостовой. Красный огонь слабел. Еще один удар, еще, совсем слабый… Двое исполнителей нырнули в синтезаторную и выволокли упиравшегося нанотехника в сером комбинезоне. Был он молод – лет двадцати, не больше. Светлокожий, светловолосый, светлоглазый. Северная раса.
Тхакур неторопливо достал из-за плеча свой любимый лазер-мегаваттник. Пленный дернулся, но исполнители держали крепко.
– Стрелять, значит, любишь… – протянул Тхакур, небрежно сбрасывая предохранитель. – Я тоже.
Двумя выстрелами он прожег светлому локтевые суставы. Тонкий поросячий визг, переходящий в хрип, заметался по треугольной площади. Тхакур наклонил ствол и прострелил пленнику колени. Исполнители отпустили жертву. Воя, парень упал, корчась от боли и еще более рассаживая дымящиеся, развороченные суставы.
– Не стреляйте!
Задрав руки вверх, синтезаторную оставил еще один техник – на спине у него значилось «Марс». Тоже доброволец…
– Меня зовут Вожжеватов, – заторопился нанотехник, – Василий Вожжеватов! Я три года в «Лиге» и хочу к вам, в Боевую Группу!
Тхакур хмуро оглядел перебежчика. Такого он не ожидал. Трусливой пассивности большинства – безусловно. Бешеного сопротивления одиночек – само собой. Но такого… «Он не врет, – толкнулось у него в голове, – проверь». Тхакур кивнул, как будто Локи мог его видеть.
– Стрельни этого. – Тхакур Сингх качнул толстым стволом лазера, указывая на пленника, и протянул оружие Вожжеватову. – Только не в голову – в брюхо.
Вожжеватов осторожно принял мегаваттник, облизнул сухие губы, навел трясущееся дуло на лежавшего товарища.
– Пр-редатель… – прохрипел тот, повернув к Вожжеватову свое лицо, залитое слезами и потом. – С-сука…
Вася нажал на спуск – синий вертел лазерного луча просадил лежащему живот.
– Тут еще один был, – сказал Вожжеватов, искательно заглядывая Тхакуру в лицо, – Григорий Черняк. Он сбежал. Догнать, может?
– Стой здесь, – буркнул Тхакур, забирая обратно мегаваттник. Почему-то Тхакуру казалось раньше, что предатель вызовет в нем брезгливость. Ничего подобного. Вон заискивает как, шакал. И ведь приятно, когда тебе зад лижут… Да еще так старательно…
– Хрен вам, а не репликатор! – выкрикнул кто-то, задыхаясь, и Тхакур вскинул лазерник.
– Это Черняк! – заоглядывался Вожжеватов. – Его голос!
– Хрен вам, а не репликатор!
В синтезаторной грохнуло, сыпануло искрами, и повалил дым. Из густых клубов иноходью выбежал серворобот с четверкой на спине.
– Хрен вам, а не репликатор! – выкрикнул кибер, прытко, зигзагами побежал и юркнул за толстую башенку химреактора.
– Тхакур, блокируй Регенерационный, – приказал Локи.
– Понял…
– Всю смену загонишь в сауну. Сейчас Гереро очередь…
2
Если биостанцию с ее агрокуполами и хлорелловыми плантациями можно было назвать чревом системы «Большой Сырт», то технический купол был ее сердцем, ее легкими, ее почками, печенью и так далее – отсюда в купольные города поступали кислород, вода и энергия.
Каждые пять часов в техкуполе сменялось 250 человек – кибернетистов, инженеров-контролеров, операторов. Смену из города-порта и из Соацеры подвозили электробусами, по подземным магистральным туннелям, выплавленным в базальтах на глубине двадцать метров. Электробусы шли строго по расписанию, люди выходили на остановке «Техкупол» и спешили на работу.
Тридцать лет подряд по этим человечьим приливам и отливам можно было часы сверять. Люди собирались потихоньку, холостые – в общежитиях, семейные – в отдельных модулях. Заказывали по Линии Доставки комплексные обеды, спешили на остановку, ехали минут пять от порта или минут десять от Соацеры, обмениваясь по дороге информацией или просто травя анекдоты, выходили, принимали дежурство, работали… И ничто, никакие великие потрясения и переустройства не могли нарушить этот заведенный порядок. Потому как и шохо, и хомо, и работникам, и неработающим – всем одинаково надо было дышать, пить и греться.
Директор системы Гереро первым внес сбой в этот отлаженный механизм. И началось все не в длинных блоках общежитий на Главной, и не в жилых модулях дома-города под куполом Соацеры, а в маленьких трехкомнатных коттеджиках за Голубым парком, где селились ведущие специалисты системы. Ровно за час до смены закурлыкали видеофоны у старшего планетолога и план-энергетика, у начальника ракетодрома и коменданта города-порта. Чуть ли не сотня руководящих работников Сырта, вплоть до начальника социального сектора и заведующего детской колонией, нажали клавишу приема, и вершитель третьего разряда Восемь объявил, что спецрейсом с Земли на Сырт прибыл генеральный инспектор МУКСа Халид ибн аль-Йазид и созывает производственное совещание в ЦПУ техкупола. Явка строго обязательна.
Выключая видеофоны, начальство ругалось, сердилось, недоумевало, пожимало плечами, вздыхало, кряхтело, но слезало-таки с диванов, покидало кресла перед СВ, натягивало комбинезоны и, объясняя женам или подругам, почему оно не успевает «пообедать по-человечески» (или сбегать в распределитель за хлебом, или сходить повидать любимую тещу), шло на остановку, доезжало до техкупола, поднималось по пандусу в ЦПУ…
Поднимались начальнички и знать не знали, ведать не ведали, какие впереди их ждут испытания, чья воля, чужая и недобрая, изготовилась уестествить их, подминая и подменяя личности. Превращая людей – хороших и с порчинкой, зануд и компанейских, храбрых и малодушных, умниц и недалеких, безнадежно влюбленных и счастливых в браке, мечтателей и скучных – в рабов-исполнителей, беззаветно преданных «пурпурному делу, идеалам технологической контрреволюции и лично Локи»…
Первым вызвали спецуполномоченного по проекту «Марс» Йенсена. В огромном зале ЦПУ Ларс Юльевич увидел непривычную картину – у протянувшихся вдоль стен панелей с рабочими экранами и мнемографиками сидел только один человек. Сверхчеловек. Локи – точно такой, как на стереокартинке в «Вокруг света». Страшненький гоблин.
– Я не гоблин, – взял его мысль Локи, – и не упырь. Не будьте мистиком.
– Что вы хотите? – спросил Йенсен с хрипотцой в голосе.
– Того, чего хочу я, – раздельно сказал Локи, – вам не понять.
– Это почему же? – Йенсен постарался расправить худые плечи и втянуть животик.
– Недостанет маленьких серых клеточек…
Локи смотрел на Йенсена не мигая, словно в гляделки играл. Ларс Юлиус вдруг пошатнулся, лицо его разгладилось и потеряло всякое выражение.
– Твое имя? – резко спросил Локи.
– Исполнитель восьмого разряда Один! – представился спецуполномоченный.
– Ступай в библиотеку-лабораторию и жди там.
– Слушаюсь!
– Следующий!
Следующим оказался старший инженер регенерационного завода Масуо Симода, коротышка азиатского типа, с розовой шеей и ровным пробором на гладкой круглой голове.
– Успокойся, – сказал ему Локи, – никто не собирается тебя убивать. По плану мне требуются верные и преданные слуги, сначала высшее звено, потом все остальные – я же тоже не машина…
– Тогда лучше убейте! – воскликнул Симода. Волна холодной злости прошла по Масуо, обдала голову. – Я не хочу терять себя!
– Ах, какой надрыв! – сказал Локи без намека на улыбку. – Какие шекспировские страсти! Во-первых, никто тебя не спрашивает, что ты там хочешь. А во-вторых, никуда не денется твое драгоценное «Я», успокойся. Я только заложу в твоем мозгу новую сеть нервных связей, сформирую новую личность, сильно упрощенную копию моей собственной. А старая подчинится ей, мы ее временно вытесним. Любопытный случай полиментализма… Твое имя?
– Исполнитель восьмого разряда Два!
– Подожди в библиотеке-лаборатории… Введите следующего!
Подмена администраторов и инженеров исполнителями восьмого разряда закончилась в три. Руководители высшего и среднего звена по-прежнему сохраняли рафинированность и решпект, вот только… Они словно выцвели с лица, утратив склонность к любви, склонность к труду… Хотя так тоже нельзя говорить. Их тела более не подчинялись им. Они все видели, но смотрели, поворачивая за них головы, чужие. Они все слышали, несчастные бестелесные «души», но речи были лишены – их организмами управляли новые личности, нежестко закодированные на живые мозги Валериев Константиновичей, Сергеев Ивановичей, Николаев Евгеньевичей…
…Это было ужасно. Йенсен не чувствовал себя. Совершенно. Ни ног не чуял, ни рук, ничего. Воспринимал зрительные образы, но даже моргнуть не мог. Зато видел мысли подсаженного «эго». Видел не зрением, а как-то иначе – мозгом, что ли? Мысли эти были как туманная скоропись – разноцветные слова накладывались, сливались, вились слабо светящимися строками или тонули в скачущих пятнах, заплывали неясными образами. Заметим, видеть-то он их видел, но не понимал, прочитать не мог. Припомнив свое увлечение психофизикой, Йенсен сосредоточился, пытаясь войти в психодинамический резонанс с подсаженной личностью. Способности к метапсихологическим фокусам у Ларса Юлиуса всегда были ниже среднего, но уж очень сильно возжелал он вернуть власть над «родным» организмом. Наверное, поэтому у спецуполномоченного что-то и началось получаться. Он прочел мысль. Чужую. Примитивную мыслишку: «Поесть бы…» Перепутать Йенсен не мог – сам он о чем угодно думал, только не о еде. Какая еда может быть? Вкус не ощущается, аппетит отсутствует. Даже противной изжоги, и той не чувствуется.
И тут как прорвало – мыслеобразы, нужные и ненужные сведения, в беспорядке всплывали из чужой памяти. Лежащий Жилин привстает, сжимая обеими руками парализатор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47