Наигрывала музыка. Издалека долетело: «За тебя, Каролинка…»
Эдик замедлил шаги. На молочного стекла стенки сауны падали обольстительные тени, то удлиняясь и расплываясь, то приближаясь и очерчиваясь очень четкими силуэтами, словно вырезанными из черной бумаги. «Потягивающаяся женщина». «Дама, обматывающая волосы полотенцем». «Девушка, втирающая крем».
Через дверь со строгой надписью «Конец палубы – посторонним вход воспрещен» он прошел в маленький закуток, отливающий металлом. Поднялся по пандусу и раздвинул двери в «Столовую для персонала». Длинное и узкое помещение когда-то было грузовым отсеком, теперь здесь подкреплялся экипаж и сервис-команда. Вдоль короткой стены расположилась дублирующая система управления рейсовым двигателем. Выше – экраны панорамного обзора. На узком столике у стены в кольцевых зажимах – пустые стаканы. Напротив – окно блока доставки стандартных блюд. Крышка была сдвинута, а на дне кубического ящика лежал экспресс-обед в фирменной упаковке – золотой с черным. Призывно горела зеленая лампа над окном.
Принимали пищу трое.
На своем коронном месте развалился командир корабля – седой, с грубоватой лепки лицом, кряжистый Спиридон Павлович Почкин. Командир сидел с видом старого барина, утомленного плотным обедом, и курил сигару. Сколько раз ни встречал его Эдик– в столовой, в коридорах, даже в бассейне! – Почкин всегда попыхивал сигарой. (Интересно, он спит с нею или тушит хоть иногда?..)
Старший стюард, черный и нервный Гурам Гургенидзе, сидел на стуле верхом, пил компот и переговаривался со сменным пилотом, молоденьким ушастеньким Шлиер-Довейко. Пилот ковырялся в плове, выбирая мясо попостнее.
– Надо тебе, Вася, жениться, – наставлял его опытный Гурам.
– Еще чего… – бурчал Вася и добавлял кетчупу.
– Надо, надо… Пора уж.
– Что-то меня все женить хотят!
– Счастья тебе желают, Вася! – сказал Гурам с проникновенностью базарного жулика. – Семейного!
– Ага, счастья… Знаем мы это счастье… Сами, видать, натерпелись, так хотят теперь, чтоб и я с ними мучился! Фигушки!
Эдик сделал ручкой общее «здрассьте» и особо, за руку, поздоровался с командиром корабля.
– Говорит Фобос, – включилась рация. – Девять двадцать пять. Передаем метеоритную сводку для внешней зоны. С Юпитеровой пертурбации Леонид идет облако, движущееся со скоростью 45 километров в секунду. Поток будет проходить через сектора шесть дробь одиннадцать, семь дробь одиннадцать и зону Цереры. Метеоритная станция «Фобос» оценивает размеры облака в 300 тысяч кубических километров…
Спиридон Почкин пошевелился.
– Еще нам облака не хватало… – проворчал он. – Вася, подтверди прием.
– Щас! – Вася нащелкал подтверждение.
– И вызови Лешку на пост УАС…
Потирая руки, Эдик обошел стол и достал из блока доставки обед. Запах-то какой… А говорят еще, что универсальная кухонная машина без души готовит! Очень может быть. Зато вкусно!
Эдик присел за откидной столик рядом с дублированным пультом, под экраном внешнего обзора. Развернул обед. Ого! Ничего себе, стандартные блюда! Икра черная, икра красная… Утятинка с трюфелями! «Наполеон» – и как раз такой, какой он любит – не со сливочным, а с молочным кремом. Объедение! Но поесть Эдику не дали.
Глава 18МАРС, «БОЛЬШОЙ СЫРТ»
Алое солнышко медленно поднималось над Кордильерами Изиды, малюя небо в сочные «цитрусовые» тона. Центральная звезда Солнечной системы светила, но не грела. Она калилась в разломе между столовых гор, и те казались обугленными.
Жилин по холодку, не спеша объезжал стройплощадку и поглядывал, как там пашут его системки. Системки прилежно утюжили дно огромного котлована, ходили зигзагами, засыпая ямы, разравнивая гребни, укатывая борозды; тяжко ворочались у подножия крутых гладких стен, низко жужжали и стрекотали. В сотне метров от края Глеб увидел целые кладки эмбриомеханических яиц– они напоминали бильярдные шары, белые и блестящие, разложенные по углам прямоугольников и концентрическими кругами. У десятка из них уже лопнули оболочки, и сочленения эффекторов вяло рылись в раскрошенном туфе.
«Работы – море!» – довольно подумал Жилин. Сколько сразу дел привалило, и сколько их еще оставалось – начать и кончить!
Грузовики-автоматы разгружались и сейчас же улетали. И часа не проходило, как небо цвета лососины по-новой освещалось ярким фиолетовым заревом, и космодром принимал еще один планетолет, а то и два. Квадратные песчаные танки и шустрые краулеры – легкие открытые танкетки на четырех автономных гусеничных шасси – носились взад-вперед и волочили за собой красно-желтые вихрящиеся шлейфы. Ревели двигатели, лязгали гусеницы, кричали люди.
– Глеб! – раздался в наушниках голос Руслана. – Слышь, Глеб?
– Слушаю, – отозвался Жилин.
– Тут Виджай спрашивает, закладывать ему фундамент или рано еще?
– Какой фундамент? – не понял Жилин. – Под башню, что ли?
– Ну да!
– А расчистку? – холодно спросил Глеб. – Я ее буду делать? Или он уже закончил?
– Кто? А! Да нет вроде… Еще не до конца!
– Так пусть хоть одно доделает сначала! Скажешь Виджаю, чтоб к обеду все было готово!
– Ясно!
«Не терпится ему! – подумал Жилин сердито. – Вот же ж… Лишь бы славу стяжать!»
Скользя по камням, краулер съехал к устью каньона, загроможденному обломками скал. Гигантские валуны, многие размером больше, чем дом, лежали, в беспорядке наваленные друг на друга, а их красные шершавые бока зарастали синей колючкой.
Нет, все-таки какая могучая, прекрасная… земля! Ну, грунт, почва – какая разница? Девственный, никем не тронутый мир… Он жил своею странной жизнью, и не хватало ему только холодной талой воды и воздуха – упоительного воздуха, надушенного ароматами цветов и трав, воздуха, которым дышишь… дышишь, словно пьешь свежую, чистую воду…
Жилин объехал всю стройку и вернулся к ЦДУ. За спиной выстроились здания станции, а впереди дымился, сверкал, вспыхивал огнями, грохотал обширный котлован.
– Глеб Петрович! – донесся до него голос Антона.
– Здесь я. – Жилин слез с краулера и подождал, пока длинный стажер выберется из дыма.
– Моя система уже закончила нулевой цикл! – похвалился стажер. – Что теперь?
– Теперь? – механически повторил Жилин. – Пойдем глянем сначала.
Подсмыкнув аккумуляторный и оружейный пояса, он не оглядываясь зашагал к будущей мастерской. .
– Или ты уже осматривал?
– Да вроде все нормально… – проговорил Антон, стараясь не отставать.
– Точно норма?
– Кажется, точно… – промямлил стажер.
– Без «кажется»! – отчеканил Жилин. – Ты же выполняешь работу, а не кто-то. Значит, должен быть уверен в ней.
Он подержал ладони над малиново-светящимся литопластом, выслушал робота-матку (тот монотонно отчитался о проделанной работе) и полез в готовый, теплый еще котлованчик с цветами побежалости на стенах. Кибер светил ему сверху прожекторами.
– Ну и чего ты боялся? – сказал Жилин, осматривая пол. – Нормальная, хорошая работа. Не бойся ты ее принимать, Антон. Если все в норме, все по стандарту – что за страх тогда?
– Да я не так ответственности боюсь, – оправдывался Антон, – как опозориться перед… всеми. Вот, скажут, не знает ни черта, а туда же… Вдруг что не так – неполадка там или что… Я ж первый раз с киберсистемой!
Жилин упрямо помотал головой в большом прозрачном шлеме и вылез.
– Ерунда это все! – заявил он решительно. – Ерунда на постном масле! Строительные роботы – самые простые и надежные. Их не Гефест ковал, это просто «железо»! Орудия труда. Как молоток! Тебя молоток пугает?
– Нет… – слабо улыбнулся Антон.
– Ну вот! А это… – Жилин постучал по киберу, сигнальные огни которого показывали задержку, – то же самое в принципе! Глупая, но хорошая машина! Дошло?
– Дошло…
– Ну, раз дошло, давай тогда переводи систему на следующий этап… А где это твой парализатор? – нахмурился Жилин.
– Ой, забыл! – виновато сказал Антон.
– Урок второй: первым делом думай об оружии. Тут тебе не Земля. Мало было рыбки?
– Я сейчас сбегаю!
– Не надо никуда бегать, – сухо сказал Жилин, – сейчас же система будет перенастраиваться, куда ты побежишь?.. На вот, возьми мой пока. – Он вынул из кобуры пистолет-парализатор, покачал в руке, проверяя баланс, и протянул Антону. – И чтоб это было в последний раз, стажер.
– А… Ага, – неловко сказал Антон. – А вы как же?
– У меня их два. – Жилин хлопнул по боковому карману.
– А… Я вечером занесу!
– Да уж занеси…
– Ну, я побежал?
– Давай.
Свободно, но и расчетливо, большими, легкими, пружинящими шагами Жилин пошел к крутому куполу штаба. Над серой полусферой медленно и важно вращалась тройка локаторов.
– Вот вы где! – догнал его голос Йенсена.
Жилин обернулся. «Что-то я сегодня нарасхват», – мелькнуло у него. Из-за просторного штабного модуля вышли трое. Могучую фигуру Максима Глеб узнал сразу– трудно было спутать. Справа, судя по восхитительным округлостям и походке, ступала женщина, ну а личность, шедшая посередине – щупленькая, плюгавенькая, – уже успела заявить о себе.
– А мы вас потеряли! – воскликнула женщина, и Жилин узнал Машу – сначала по голосу, а затем уже разглядел и лицо за прозрачным шлемом. Оно выглядело смущенным, хотя и светилось улыбкой.
– На тебя директор бочку катит, – сказал Гирин с понимающей ухмылкой, – успел уже Сулиме пожаловаться, с-су-чок замшелый!
Глаза Жилина холодно блеснули.
– Ничего, – усмехнулся он, – переживу как-нибудь.
– Вы-то переживете, – принужденно улыбнулся Йен сен, – а выкручиваться ведь мне придется… Гереро сюда уже приезжал, орал… как ненормальный, требовал снять вас и отправить на Землю ближайшим планетолетом. Очень уж вы его… обидели. Нет-нет, Глеб, – заторопился старый ученый, – вы не подумайте, вы правильно сделали, что вступились за Лисицыну, но… зачем же так жестоко? Вот сломали нос Ковальскому… Заметим, оружием угрожали… А если бы убили кого-нибудь?
– Из чего? – фыркнул Жилин. – Из парализатора? Нет, я смотрю, без капитальной чистки на Базе не обойтись. Угрожать он мне еще будет, ты посмотри!
– Мешают они вам? – плаксиво сказал Йенсен.
– Мешают! – жестко ответил Жилин. – Я хочу спокойно работать, и меня ужасно раздражает, когда вокруг такой бардак! Это не порт, это клоака! Или вы думаете, что раз вы законопослушны и добропорядочны, то и все такие же? Вон спросите у Клунина, он вам расскажет, сколько уже коллоида извел на одни только ножевые ранения! Куда это годится? А ведь там же и дети.
– Вы бы посмотрели… – негромко начала Маша.
«Трах-тарарах!» – донеслось со стройплощадки.
– Ой! – вздрогнула девушка. – Напугали меня… – И продолжила мрачно: – Вы бы поглядели только на них – весь день слоняются по улице, ни учиться не хотят, ни читать, ничего. Лишь бы разломать что-нибудь, кокнуть, что бьется. Сбиваются в стайку, курят в тамбурах, матерятся… И кто ими занимается вообще? Восемь учителей на двести с лишним детей! Телеуроки… ладно, а воспитывать как? Тоже по СВ? Что же из них тогда вырастет?
– Я поговорю с директором, – тускло сказал Йенсен.
– Поговорите, – безразлично сказал Жилин.
– Ну, все, профессор? – Гирин мощно потянулся. – По-пехали?
– Попехали! – бодро откликнулся Йенсен. – Боюсь только, что не совсем понимаю значение этого глагола…
– «Попехать»? – спросил Гирин, повернувшись прочь. – Ну, это что-то вроде «отправиться пешкодралом»…
– Всю жизнь живу в Евразии, – признался Йенсен, – но русский так до конца и не одолею…
Ha что Маша справедливо заметила, что Ларс Юлиус владеет русским «очень даже ничего, на уровне».
Она проводила Йенсена с Гириным и вернулась.
– Я вас так и не поблагодарила, – сказала она с раскаянием.
– За то, что Владеку нос разбил? – усмехнулся Глеб.
– Нет… – Глаза девушки заблестели. – Вы… не. знаю даже, как сказать… Я такая счастливая! Правда-правда! Я уже и забыла, когда ходила на работу с желанием! Что значит – не бояться, не молчать, не терпеть!
– Перестаньте, – мягко сказал Жилин.
– А вам ничего за это не будет? – спросила Маша. Гладкая кожа на ее красивом лбу с трудом умялась в морщинку.
– Отобьюсь, – улыбнулся Глеб. – Со мной стараются не связываться.
В нагрудном кармане у него затренькало. Жилин выцепил плашку радиофона и перевел разговор на наушники шлема.
– Да, слушаю.
– Мастер! – пробился голос Бранкевича. – Тут по вашу душу! Аварийный сигнал с климатической станции – там неолуддиты систему угнали, старшего кибера уже раздолбали, сейчас за исполнителями гоняются!
– Ясно. Это где? Это туда, к Изиде?
Бранкевич подробно объяснил куда и добавил:
– Помочь, может? Могу Пимса послать, он у нас здоровый!
– Нет, спасибо, – улыбнулся Жилин, – я сам.
Он вскочил на сиденье краулера и включил двигатель. Натянувшись, дзенышули гусеницы. Краулер нетерпеливо дернулся.
– Извините, Маша!
– Вы там осторожнее с ними! – крикнула Маша вдогон. – Эти слегачи совсем ничего не соображают!
– Ладно!
Краулер скатился с холма и понесся, прыгая с бархана на бархан.
* * *
Оставив в стороне разрез с полуразобранным экскаватором, вмерзшим в дейтериевый лед, Жилин направил краулер в Горячий каньон. Склоны его были крутые, кое-где ступенчатые. В их слоистой толще перемежались лава, пепел и пыль, в основании стен лежали рухнувшие камни и целые скалы; громадными потоковидными языками тянулись оползни. Вверху виднелись ниши отрыва, и узкие вертикальные борозды програбывали откос до самого низа. А посреди широкой долины белел в гордом одиночестве стандартный куб комбината по выработке термоядерного горючего. Сбоку от него поблескивал огромный купол входного кессона, торчали башни лифтов, толстые гофрированные отводы исчезали в двух белых шарах-сборниках диаметром сто метров каждый.
Когда комбинат закрыли, то решили перевести его в режим консервации. Но потом освобожденные работники принялись строить себе внешние поселения – что-то вроде дачных поселков. Ставили полевые стандартные модули, разбивали участки под фиолетовую капусту. И режим по-тихому отменили. Нечего стало консервировать. Бывшие ядерные техники и экс-операторы тяжелых систем стали наведываться на ДТ-комбинат. За стройматериалами.
Жилин поморщился. Разруха… Местами облицовка со стен комбината была сорвана, оголяя серую гофрированную пластмассу, иллюминаторы выдирались вместе с кольцевыми рамами, и выглядел завод-автомат так, будто под бомбежку попал – темный, мрачный, с черными глазницами оконных проемов, и давит на уши тяжкая тишь…
Вскарабкавшись по мощному конусу выноса, краулер выехал на заброшенную дорогу. По ней раз вдень проезжал восьмиколесный «дилижанс», отвозя людей на плантации и обратно. На дорогу падала тень от решетчатой башни с объемистым шаром энергоприемника, блестевшего на огромной высоте. Еще дальше чернел скелет климатизатора, посверкивая крошечными звездочками роботов-монтажников и пуская зайчики сваркой. А между трактом и стройкой стыло лавовое поле – изветрелый, выбухший и ямистый мальпаис. Сощурившись, Жилин обвел его взглядом. Все скучное, серое, отдает то в черноту, то в засинь. Шаткий ветерец перевевает пыль с места на место… Потухший ад.
Вдали, загораживая вид на космодром «Большой Сырт № 2», поднимались Кордильеры Изиды, разбитые на большие и малые скалистые блоки. Внезапно хребет окаймился яркой рыжиной. Осветив щербатые вершины, заплясала оранжевая искорка – стартовал, судя по времени, космотанкер МКТС-34. От космодрома прянул слабый гром и угас в разреженной атмосферке. Предпоследний, сосчитал Жилин. Еще одна ходка осталась… Он приставил ладонь к прозрачному шлему и посмотрел на небо цвета вылинявшей розовой простыни, где неторопливо проходило блескучее пятнышко орбитальной базы «Беллона».
Время шло к обеду. Краулер главного киберинженера углубился в разлом между двух мрачных утесов. Рассадина была узкая, ее серые складчатые стены, похожие на слоновью шкуру, поднимались на высоту шести этажей и клонились навстречу друг другу, там, где повыше, нависая лавовыми козырьками, а где пониже – смыкаясь мостиками. Жиденькие лучики солнца еще кое-как освещали шершавые макушки утесов, но их силенок не хватало, чтобы полностью рассеять тьму, и на дне разлома густел полумрак. Краулер автоматически включил фары.
Поверхность дна была ровной и гладкой, как каток. Да это и был каток – гусеницы шасси со скрипом елозили по толстенному черно-зеленому в свете прожекторов льду, местами припудренному рыжей пылью. Это был дейтериевый лед. Колоссальные залежи льда – вглубь, вширь, вдлинь… Подлинное сокровище для ТЯРД и ТЯЭС… и никому, похоже, не нужное.
Жилин направил краулер в глубокий овраг и по боковому отвершку выехал на лавовое плато, сплошь усыпанное иссиня-черным щебнем и пористыми каменными глыбами – не то голубо-алыми, не то ало-голубыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Эдик замедлил шаги. На молочного стекла стенки сауны падали обольстительные тени, то удлиняясь и расплываясь, то приближаясь и очерчиваясь очень четкими силуэтами, словно вырезанными из черной бумаги. «Потягивающаяся женщина». «Дама, обматывающая волосы полотенцем». «Девушка, втирающая крем».
Через дверь со строгой надписью «Конец палубы – посторонним вход воспрещен» он прошел в маленький закуток, отливающий металлом. Поднялся по пандусу и раздвинул двери в «Столовую для персонала». Длинное и узкое помещение когда-то было грузовым отсеком, теперь здесь подкреплялся экипаж и сервис-команда. Вдоль короткой стены расположилась дублирующая система управления рейсовым двигателем. Выше – экраны панорамного обзора. На узком столике у стены в кольцевых зажимах – пустые стаканы. Напротив – окно блока доставки стандартных блюд. Крышка была сдвинута, а на дне кубического ящика лежал экспресс-обед в фирменной упаковке – золотой с черным. Призывно горела зеленая лампа над окном.
Принимали пищу трое.
На своем коронном месте развалился командир корабля – седой, с грубоватой лепки лицом, кряжистый Спиридон Павлович Почкин. Командир сидел с видом старого барина, утомленного плотным обедом, и курил сигару. Сколько раз ни встречал его Эдик– в столовой, в коридорах, даже в бассейне! – Почкин всегда попыхивал сигарой. (Интересно, он спит с нею или тушит хоть иногда?..)
Старший стюард, черный и нервный Гурам Гургенидзе, сидел на стуле верхом, пил компот и переговаривался со сменным пилотом, молоденьким ушастеньким Шлиер-Довейко. Пилот ковырялся в плове, выбирая мясо попостнее.
– Надо тебе, Вася, жениться, – наставлял его опытный Гурам.
– Еще чего… – бурчал Вася и добавлял кетчупу.
– Надо, надо… Пора уж.
– Что-то меня все женить хотят!
– Счастья тебе желают, Вася! – сказал Гурам с проникновенностью базарного жулика. – Семейного!
– Ага, счастья… Знаем мы это счастье… Сами, видать, натерпелись, так хотят теперь, чтоб и я с ними мучился! Фигушки!
Эдик сделал ручкой общее «здрассьте» и особо, за руку, поздоровался с командиром корабля.
– Говорит Фобос, – включилась рация. – Девять двадцать пять. Передаем метеоритную сводку для внешней зоны. С Юпитеровой пертурбации Леонид идет облако, движущееся со скоростью 45 километров в секунду. Поток будет проходить через сектора шесть дробь одиннадцать, семь дробь одиннадцать и зону Цереры. Метеоритная станция «Фобос» оценивает размеры облака в 300 тысяч кубических километров…
Спиридон Почкин пошевелился.
– Еще нам облака не хватало… – проворчал он. – Вася, подтверди прием.
– Щас! – Вася нащелкал подтверждение.
– И вызови Лешку на пост УАС…
Потирая руки, Эдик обошел стол и достал из блока доставки обед. Запах-то какой… А говорят еще, что универсальная кухонная машина без души готовит! Очень может быть. Зато вкусно!
Эдик присел за откидной столик рядом с дублированным пультом, под экраном внешнего обзора. Развернул обед. Ого! Ничего себе, стандартные блюда! Икра черная, икра красная… Утятинка с трюфелями! «Наполеон» – и как раз такой, какой он любит – не со сливочным, а с молочным кремом. Объедение! Но поесть Эдику не дали.
Глава 18МАРС, «БОЛЬШОЙ СЫРТ»
Алое солнышко медленно поднималось над Кордильерами Изиды, малюя небо в сочные «цитрусовые» тона. Центральная звезда Солнечной системы светила, но не грела. Она калилась в разломе между столовых гор, и те казались обугленными.
Жилин по холодку, не спеша объезжал стройплощадку и поглядывал, как там пашут его системки. Системки прилежно утюжили дно огромного котлована, ходили зигзагами, засыпая ямы, разравнивая гребни, укатывая борозды; тяжко ворочались у подножия крутых гладких стен, низко жужжали и стрекотали. В сотне метров от края Глеб увидел целые кладки эмбриомеханических яиц– они напоминали бильярдные шары, белые и блестящие, разложенные по углам прямоугольников и концентрическими кругами. У десятка из них уже лопнули оболочки, и сочленения эффекторов вяло рылись в раскрошенном туфе.
«Работы – море!» – довольно подумал Жилин. Сколько сразу дел привалило, и сколько их еще оставалось – начать и кончить!
Грузовики-автоматы разгружались и сейчас же улетали. И часа не проходило, как небо цвета лососины по-новой освещалось ярким фиолетовым заревом, и космодром принимал еще один планетолет, а то и два. Квадратные песчаные танки и шустрые краулеры – легкие открытые танкетки на четырех автономных гусеничных шасси – носились взад-вперед и волочили за собой красно-желтые вихрящиеся шлейфы. Ревели двигатели, лязгали гусеницы, кричали люди.
– Глеб! – раздался в наушниках голос Руслана. – Слышь, Глеб?
– Слушаю, – отозвался Жилин.
– Тут Виджай спрашивает, закладывать ему фундамент или рано еще?
– Какой фундамент? – не понял Жилин. – Под башню, что ли?
– Ну да!
– А расчистку? – холодно спросил Глеб. – Я ее буду делать? Или он уже закончил?
– Кто? А! Да нет вроде… Еще не до конца!
– Так пусть хоть одно доделает сначала! Скажешь Виджаю, чтоб к обеду все было готово!
– Ясно!
«Не терпится ему! – подумал Жилин сердито. – Вот же ж… Лишь бы славу стяжать!»
Скользя по камням, краулер съехал к устью каньона, загроможденному обломками скал. Гигантские валуны, многие размером больше, чем дом, лежали, в беспорядке наваленные друг на друга, а их красные шершавые бока зарастали синей колючкой.
Нет, все-таки какая могучая, прекрасная… земля! Ну, грунт, почва – какая разница? Девственный, никем не тронутый мир… Он жил своею странной жизнью, и не хватало ему только холодной талой воды и воздуха – упоительного воздуха, надушенного ароматами цветов и трав, воздуха, которым дышишь… дышишь, словно пьешь свежую, чистую воду…
Жилин объехал всю стройку и вернулся к ЦДУ. За спиной выстроились здания станции, а впереди дымился, сверкал, вспыхивал огнями, грохотал обширный котлован.
– Глеб Петрович! – донесся до него голос Антона.
– Здесь я. – Жилин слез с краулера и подождал, пока длинный стажер выберется из дыма.
– Моя система уже закончила нулевой цикл! – похвалился стажер. – Что теперь?
– Теперь? – механически повторил Жилин. – Пойдем глянем сначала.
Подсмыкнув аккумуляторный и оружейный пояса, он не оглядываясь зашагал к будущей мастерской. .
– Или ты уже осматривал?
– Да вроде все нормально… – проговорил Антон, стараясь не отставать.
– Точно норма?
– Кажется, точно… – промямлил стажер.
– Без «кажется»! – отчеканил Жилин. – Ты же выполняешь работу, а не кто-то. Значит, должен быть уверен в ней.
Он подержал ладони над малиново-светящимся литопластом, выслушал робота-матку (тот монотонно отчитался о проделанной работе) и полез в готовый, теплый еще котлованчик с цветами побежалости на стенах. Кибер светил ему сверху прожекторами.
– Ну и чего ты боялся? – сказал Жилин, осматривая пол. – Нормальная, хорошая работа. Не бойся ты ее принимать, Антон. Если все в норме, все по стандарту – что за страх тогда?
– Да я не так ответственности боюсь, – оправдывался Антон, – как опозориться перед… всеми. Вот, скажут, не знает ни черта, а туда же… Вдруг что не так – неполадка там или что… Я ж первый раз с киберсистемой!
Жилин упрямо помотал головой в большом прозрачном шлеме и вылез.
– Ерунда это все! – заявил он решительно. – Ерунда на постном масле! Строительные роботы – самые простые и надежные. Их не Гефест ковал, это просто «железо»! Орудия труда. Как молоток! Тебя молоток пугает?
– Нет… – слабо улыбнулся Антон.
– Ну вот! А это… – Жилин постучал по киберу, сигнальные огни которого показывали задержку, – то же самое в принципе! Глупая, но хорошая машина! Дошло?
– Дошло…
– Ну, раз дошло, давай тогда переводи систему на следующий этап… А где это твой парализатор? – нахмурился Жилин.
– Ой, забыл! – виновато сказал Антон.
– Урок второй: первым делом думай об оружии. Тут тебе не Земля. Мало было рыбки?
– Я сейчас сбегаю!
– Не надо никуда бегать, – сухо сказал Жилин, – сейчас же система будет перенастраиваться, куда ты побежишь?.. На вот, возьми мой пока. – Он вынул из кобуры пистолет-парализатор, покачал в руке, проверяя баланс, и протянул Антону. – И чтоб это было в последний раз, стажер.
– А… Ага, – неловко сказал Антон. – А вы как же?
– У меня их два. – Жилин хлопнул по боковому карману.
– А… Я вечером занесу!
– Да уж занеси…
– Ну, я побежал?
– Давай.
Свободно, но и расчетливо, большими, легкими, пружинящими шагами Жилин пошел к крутому куполу штаба. Над серой полусферой медленно и важно вращалась тройка локаторов.
– Вот вы где! – догнал его голос Йенсена.
Жилин обернулся. «Что-то я сегодня нарасхват», – мелькнуло у него. Из-за просторного штабного модуля вышли трое. Могучую фигуру Максима Глеб узнал сразу– трудно было спутать. Справа, судя по восхитительным округлостям и походке, ступала женщина, ну а личность, шедшая посередине – щупленькая, плюгавенькая, – уже успела заявить о себе.
– А мы вас потеряли! – воскликнула женщина, и Жилин узнал Машу – сначала по голосу, а затем уже разглядел и лицо за прозрачным шлемом. Оно выглядело смущенным, хотя и светилось улыбкой.
– На тебя директор бочку катит, – сказал Гирин с понимающей ухмылкой, – успел уже Сулиме пожаловаться, с-су-чок замшелый!
Глаза Жилина холодно блеснули.
– Ничего, – усмехнулся он, – переживу как-нибудь.
– Вы-то переживете, – принужденно улыбнулся Йен сен, – а выкручиваться ведь мне придется… Гереро сюда уже приезжал, орал… как ненормальный, требовал снять вас и отправить на Землю ближайшим планетолетом. Очень уж вы его… обидели. Нет-нет, Глеб, – заторопился старый ученый, – вы не подумайте, вы правильно сделали, что вступились за Лисицыну, но… зачем же так жестоко? Вот сломали нос Ковальскому… Заметим, оружием угрожали… А если бы убили кого-нибудь?
– Из чего? – фыркнул Жилин. – Из парализатора? Нет, я смотрю, без капитальной чистки на Базе не обойтись. Угрожать он мне еще будет, ты посмотри!
– Мешают они вам? – плаксиво сказал Йенсен.
– Мешают! – жестко ответил Жилин. – Я хочу спокойно работать, и меня ужасно раздражает, когда вокруг такой бардак! Это не порт, это клоака! Или вы думаете, что раз вы законопослушны и добропорядочны, то и все такие же? Вон спросите у Клунина, он вам расскажет, сколько уже коллоида извел на одни только ножевые ранения! Куда это годится? А ведь там же и дети.
– Вы бы посмотрели… – негромко начала Маша.
«Трах-тарарах!» – донеслось со стройплощадки.
– Ой! – вздрогнула девушка. – Напугали меня… – И продолжила мрачно: – Вы бы поглядели только на них – весь день слоняются по улице, ни учиться не хотят, ни читать, ничего. Лишь бы разломать что-нибудь, кокнуть, что бьется. Сбиваются в стайку, курят в тамбурах, матерятся… И кто ими занимается вообще? Восемь учителей на двести с лишним детей! Телеуроки… ладно, а воспитывать как? Тоже по СВ? Что же из них тогда вырастет?
– Я поговорю с директором, – тускло сказал Йенсен.
– Поговорите, – безразлично сказал Жилин.
– Ну, все, профессор? – Гирин мощно потянулся. – По-пехали?
– Попехали! – бодро откликнулся Йенсен. – Боюсь только, что не совсем понимаю значение этого глагола…
– «Попехать»? – спросил Гирин, повернувшись прочь. – Ну, это что-то вроде «отправиться пешкодралом»…
– Всю жизнь живу в Евразии, – признался Йенсен, – но русский так до конца и не одолею…
Ha что Маша справедливо заметила, что Ларс Юлиус владеет русским «очень даже ничего, на уровне».
Она проводила Йенсена с Гириным и вернулась.
– Я вас так и не поблагодарила, – сказала она с раскаянием.
– За то, что Владеку нос разбил? – усмехнулся Глеб.
– Нет… – Глаза девушки заблестели. – Вы… не. знаю даже, как сказать… Я такая счастливая! Правда-правда! Я уже и забыла, когда ходила на работу с желанием! Что значит – не бояться, не молчать, не терпеть!
– Перестаньте, – мягко сказал Жилин.
– А вам ничего за это не будет? – спросила Маша. Гладкая кожа на ее красивом лбу с трудом умялась в морщинку.
– Отобьюсь, – улыбнулся Глеб. – Со мной стараются не связываться.
В нагрудном кармане у него затренькало. Жилин выцепил плашку радиофона и перевел разговор на наушники шлема.
– Да, слушаю.
– Мастер! – пробился голос Бранкевича. – Тут по вашу душу! Аварийный сигнал с климатической станции – там неолуддиты систему угнали, старшего кибера уже раздолбали, сейчас за исполнителями гоняются!
– Ясно. Это где? Это туда, к Изиде?
Бранкевич подробно объяснил куда и добавил:
– Помочь, может? Могу Пимса послать, он у нас здоровый!
– Нет, спасибо, – улыбнулся Жилин, – я сам.
Он вскочил на сиденье краулера и включил двигатель. Натянувшись, дзенышули гусеницы. Краулер нетерпеливо дернулся.
– Извините, Маша!
– Вы там осторожнее с ними! – крикнула Маша вдогон. – Эти слегачи совсем ничего не соображают!
– Ладно!
Краулер скатился с холма и понесся, прыгая с бархана на бархан.
* * *
Оставив в стороне разрез с полуразобранным экскаватором, вмерзшим в дейтериевый лед, Жилин направил краулер в Горячий каньон. Склоны его были крутые, кое-где ступенчатые. В их слоистой толще перемежались лава, пепел и пыль, в основании стен лежали рухнувшие камни и целые скалы; громадными потоковидными языками тянулись оползни. Вверху виднелись ниши отрыва, и узкие вертикальные борозды програбывали откос до самого низа. А посреди широкой долины белел в гордом одиночестве стандартный куб комбината по выработке термоядерного горючего. Сбоку от него поблескивал огромный купол входного кессона, торчали башни лифтов, толстые гофрированные отводы исчезали в двух белых шарах-сборниках диаметром сто метров каждый.
Когда комбинат закрыли, то решили перевести его в режим консервации. Но потом освобожденные работники принялись строить себе внешние поселения – что-то вроде дачных поселков. Ставили полевые стандартные модули, разбивали участки под фиолетовую капусту. И режим по-тихому отменили. Нечего стало консервировать. Бывшие ядерные техники и экс-операторы тяжелых систем стали наведываться на ДТ-комбинат. За стройматериалами.
Жилин поморщился. Разруха… Местами облицовка со стен комбината была сорвана, оголяя серую гофрированную пластмассу, иллюминаторы выдирались вместе с кольцевыми рамами, и выглядел завод-автомат так, будто под бомбежку попал – темный, мрачный, с черными глазницами оконных проемов, и давит на уши тяжкая тишь…
Вскарабкавшись по мощному конусу выноса, краулер выехал на заброшенную дорогу. По ней раз вдень проезжал восьмиколесный «дилижанс», отвозя людей на плантации и обратно. На дорогу падала тень от решетчатой башни с объемистым шаром энергоприемника, блестевшего на огромной высоте. Еще дальше чернел скелет климатизатора, посверкивая крошечными звездочками роботов-монтажников и пуская зайчики сваркой. А между трактом и стройкой стыло лавовое поле – изветрелый, выбухший и ямистый мальпаис. Сощурившись, Жилин обвел его взглядом. Все скучное, серое, отдает то в черноту, то в засинь. Шаткий ветерец перевевает пыль с места на место… Потухший ад.
Вдали, загораживая вид на космодром «Большой Сырт № 2», поднимались Кордильеры Изиды, разбитые на большие и малые скалистые блоки. Внезапно хребет окаймился яркой рыжиной. Осветив щербатые вершины, заплясала оранжевая искорка – стартовал, судя по времени, космотанкер МКТС-34. От космодрома прянул слабый гром и угас в разреженной атмосферке. Предпоследний, сосчитал Жилин. Еще одна ходка осталась… Он приставил ладонь к прозрачному шлему и посмотрел на небо цвета вылинявшей розовой простыни, где неторопливо проходило блескучее пятнышко орбитальной базы «Беллона».
Время шло к обеду. Краулер главного киберинженера углубился в разлом между двух мрачных утесов. Рассадина была узкая, ее серые складчатые стены, похожие на слоновью шкуру, поднимались на высоту шести этажей и клонились навстречу друг другу, там, где повыше, нависая лавовыми козырьками, а где пониже – смыкаясь мостиками. Жиденькие лучики солнца еще кое-как освещали шершавые макушки утесов, но их силенок не хватало, чтобы полностью рассеять тьму, и на дне разлома густел полумрак. Краулер автоматически включил фары.
Поверхность дна была ровной и гладкой, как каток. Да это и был каток – гусеницы шасси со скрипом елозили по толстенному черно-зеленому в свете прожекторов льду, местами припудренному рыжей пылью. Это был дейтериевый лед. Колоссальные залежи льда – вглубь, вширь, вдлинь… Подлинное сокровище для ТЯРД и ТЯЭС… и никому, похоже, не нужное.
Жилин направил краулер в глубокий овраг и по боковому отвершку выехал на лавовое плато, сплошь усыпанное иссиня-черным щебнем и пористыми каменными глыбами – не то голубо-алыми, не то ало-голубыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47