Иностранцы поражались коммерческой предприимчивости русских в 16 и
17 вв. Вспомним одних Строгановых, Минина, создавшего народное ополчение во
время великой смуты. Земская Русь это прежде всего торговая и посадская
(ремесленная) Русь.
Петр разгромил купечество. Купеческие древние семейные торговые дома
были уничтожены. Из созданных на европейский образец "кумпанств" ничего не
вышло. Хотя субсидии и льготы этим кумпанствам давались за счет того, что
отнималось в виде непомерных налогов со старинных купеческих домов, которые
не хотели купать в кумпанства.
В результате обнищания купечества пришли в упадок многие древние
города, древние отрасли русского искусства, которые любило и поддерживало
купечество, исчезло много древних ремесел. Понизилась архитектура русских
церквей; стенная роспись в церквах, шитье шелками и т.д.
XXI. ЛЖИВОСТЬ ЛЕГЕНДЫ, ЧТО "РЕФОРМЫ ПЕТРА" ДВИНУЛИ ВПЕРЕД РУССКУЮ КУЛЬТУРУ
Достижения в области культуры в эпоху Петра очень незначительны,
хотя по его приказу и было переведено с иностранных языков около 1000 книг.
Петровские "реформы", как теперь известно, не только не способствовали
культурному развитию России, но, по мнению историков, даже задержали на
полстолетия поступательный ход развития русской культуры.
Постоянные набеги, пожары и время истребили большинство памятников
русской деревянной архитектуры. Но по сохранившимся древним каменным
церквам мы можем судить, что русская архитектура развилась с стремительной
быстротой, исключительно скоро освободившись от подражания византийской
архитектуре. Свидетель этому чудеснейший образец церкви на Нерчи,
построенной уже в 1165 году. Петр нанес страшный урон русскому
национальному искусству:
"Эпоха Петра Великого разделяет историю русского искусства на два
периода, резко отличающихся друг от друга, второй не является продолжением
первого. Путь, по которому шло развитие в первом периоде, вдруг
пресекается, и работа, приведшая уже к известным результатам, как бы
начинается сначала, в новой обстановке и при новых условиях: нет той
непрерывности, которая характеризует развитие искусства в других странах, -
пишет Г. К. Лукомский в своей книге "Русская старина". (64)
И, действительно, Петр Первый изменил все, что имело внешнюю форму.
Только русская музыка не имела внешней формы и только поэтому она сохранила
после Петра свою исконную русскую сущность.
До возникновения СССР ни одна из эпох русской истории не оставляет
такого тяжелого, давящего впечатления, как эпоха, последовавшая вслед за
смертью Петра. Никакой Европы из России, конечно, не получилось, но Россия
очень мало стала походить на бывшую до Петра страну. Крестьяне превратились
в рабов, высший слой общества перестал напоминать русских. Созданное Петром
шляхетство разучилось даже говорить по-русски и говорило на каком-то
странном жаргоне.
Представитель образованного класса Московской Руси, глава "темных
раскольников", по выражению академика Платонова, "слепых ревнителей
старины", протопоп Аввакум, писал на языке уже близком языку Пушкина. Вот
образец его стиля.
"С Нерчи реки, - пишет Аввакум, - назад возвратился на Русь. Пять
недель по льду голому ехали на нартах. Мне под робят и под рухлишко дали
две клячи, а сам и протопопица брели пеши, убивающеся о лед. Страна
варварская, иноземцы не мирные".
А представители созданного Петром шляхетства писали свои мемуары
следующим языком.
"Наталия Кирилловна была править некапабель. Лев Нарышкин делал все
без резона, по бизарии своего гумора. Бояре остались без повоира и в
консильи были только спекуляторами".
Эти строки, в которых современный русский человек не может ничего
понять, заимствованы историком Ключевским из мемуаров одного из наиболее
образованных людей Петровской эпохи. Сопоставьте язык протопопа Аввакума и
Петровского шляхтича и вы легко сделаете вывод, кто ближе к сегодняшним
людям, и за кем мы идем и хотим идти.
Из усилий Петра повысить культурный и экономический уровень
современного ему русского общества, ничего не получилось. Тысячи
переведенных с иностранных языков книг, переведенных варварским,
малопонятным слогом, продолжали лежать на складах. Их никто не хотел
покупать, как никто не хочет сейчас покупать сочинений Ленина и Сталина.
Позже большинство этих книг были использовано на переплеты позднее изданных
книг.
Карамзин писал про Петра Великого, что при нем русские,
принадлежавшие к верхам общества, "стали гражданами вселенной и перестали
быть гражданами России". В эпоху Петра зарождается обличительная
литература, ставящая своей целью борьбу с национальной верой, национальной
формой власти и национальной культурой. Таковы все писатели Петровской
поры, Татищев, Феофан Прокопович и Посошков. Взгляды Феофана Прокоповича и
Татищева складываются под влиянием европейских рационалистов, Фонтеля,
Бейля, Гоббса и Пуффендорфа.
Переводная литература самым разлагающим образом действует на головы
русского юношества. Интересное свидетельство мы находим в "Истории России"
Соловьева. Серб Божич с удивлением говорит суздальскому Митрополиту Ефрему
(Янковичу):
"Мы думали, что в Москве лучше нашего благочестие, а вместо того
худшее иконоборство, чем у лютеран и кальвинов: начинается какая-то новая
ересь, что не только икон не почитают, но и идолами называют, а
поклоняющихся заблудшими и ослепленными. Человек, у которого отведена мне
квартира, какой-то лекарь и, кажется, в политике не глуп, а на церковь
православную страшный хулитель, иконы святые и священнический чин сильно
унижает: всякий вечер приходят к нему русские молодые люди, сказываются
учениками немецкой школы, которых он поучает своей ереси, про
священнический чин, про исповедь и причастие так ругательно говорит, что и
сказать невозможно". (65)
"Как давно сын твой стал отвратен от святой церкви и от икон", -
спросил у Евдокии Тверитиной в 1708 году священник Иванов.
Евдокия Тверитинова ответила:
"Как от меня отошел прочь и стал искать науку у докторов и лекарей
немецкой слободы".
То есть, когда пошел по проложенному Петром I гибельному пути.
XXII. "ПТЕНЦЫ ГНЕЗДА ПЕТРОВА" В СВЕТЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПРАВДЫ
Долгорукий, человек эпохи Тишайшего Царя, сравнивая Петра с его
отцом, сказал:
"Умные государи умеют и умных советников выбирать и их верность
наблюдать".
Умел ли выбирать себе умных и честных советников Петр? Нет, никогда
не умел. Его правительство по-своему нравственному и деловому признаку
несравненно ниже правительства его отца, про которое историк С. Платонов
писал:
"Правительство Алексея Михайловича стояло на известной высоте во
всем том, что ему приходилось делать: являлись способные люди, отыскивались
средства, неудачи не отнимали энергии У делателей, если не удавалось одно
средство, - для достижения цели искали новых путей. Шла, словом, горячая,
напряженная деятельность, и за всеми этими деятелями эпохи, во всех сферах
государственной жизни видна нам добродушная и живая личность царя".
Петра постигла судьба всех революционеров: его соратники почти все
нравственно очень неразборчивые люди: для того, чтобы угодить своему
владыке они готовы на все. Своего главного помощника Александра Меньшикова
он аттестует так в написанном Екатерине письме: "Меньшиков в беззаконии
зачат, в грехах родила мать его и в плутовстве скончает живот свой".
Птенцы "Гнезда Петрова", по характеристике историка Ключевского,
почитателя "гения" Петра, выглядят так:
"Князь Меньшиков, отважный мастер брать, красть и подчас лгать. Граф
Апраксин, самый сухопутный генерал-адмирал, ничего не смысливший в делах и
не знакомый с первыми зачатками мореходства ... затаенный противник
преобразований и смертельный ненавистник иностранцев. Граф Остерман...
великий дипломат с лакейскими ухватками, который в подвернувшемся случае
никогда не находил сразу, что сказать, и потому прослыл непроницаемо
скрытным, а вынужденный высказаться - либо мгновенно заболевал послушной
томотой, либо начинал говорить так загадочно, что переставал понимать сам
себя, робкая и предательски каверзная душа...
Неистовый Ягужинский... годившийся в первые трагики странствующей
драматической труппы и угодивший в первые генерал-прокуроры сената".
Назначенный Петром местоблюстителем патриаршего престола Стефан
Яворский на глазах молящихся содрал венец, с чудотворной иконы Казанской
Божьей Матери. Говорил, что иконы - простые доски. Неоднократно издевался
над Таинством Евхаристии.
"Под высоким покровительством, шедшим с высоты Сената, - пишет
Ключевский, - казнокрадство и взяточничество достигли размеров небывалых
раньше, разве только после".
При жизни Петра "птенцы гнезда Петрова" кощунствовали, пьянствовали,
крали где, что могли. Один Меньшиков перевел в заграничные банки сумму,
равную почти полутора годовому бюджету всей тогдашней России.
В "Народной Монархии" И. Солоневич ставит любопытный вопрос, что бы
стали делать в окружении Петра люди, подобные ближайшим помощникам царя
Алексея, как Ордин-Нащокин, Ртищев, В. Головнин и другие. И приходит к
выводу, что этим даровитым и образованным людям не нашлось бы места около
Петра, так как не находится места порядочным и образованным людям
современной России в большевистском Центральном Комитете.
Всякая революция есть ставка на сволочь и призыв сволочи к власти.
Всякая революция неизбежно имеет своих выдвиженцев. Эти выдвиженцы состоят
обычно из людей без совести. Увлеченный Западом, "Петр, - по справедливому
выражению И. Солоневича, - шарахался от всего порядочного в России и все
порядочное в России шарахалось от него". Поставим вопрос так, как ни один
из наших просвещенных историков поставить не догадался, - пишет И.
Солоневич, - что, спрашивается, стал бы делать порядочный человек в
петровском окружении? Делая всяческие поправки на грубость нравов и на все
такое в этом роде, не забудем, однако, что средний москвич и Бога своего
боялся, и церковь свою уважал, и креста, сложенного из неприличных подобий,
целовать во всяком случае не стал бы.
В Москве приличные люди были. Вспомните, что тот же Ключевский писал
о Ртищеве, Ордин-Нащокине, В. Головнине - об этих людях высокой
религиозности и высокого патриотизма, и в то же время о людях очень
культурных и образованных. Ртищев, ближайший друг царя Алексея, почти
святой человек, паче всего заботившийся о мире и справедливости в Москве.
Головнин, который за время правления царицы Софьи построил в Москве больше
трех тысяч каменных домов и которого Невиль называет великим умом "любимым
ото всех". Блестящий дипломат Ордин-Нащокин, корректность которого дошла до
отказа нарушить им подписанный Андрусовский договор. Что стали бы делать
эти люди в "Петровском гнезде"? Они были бы там невозможны совершенно. Как
невозможен оказался фактический победитель шведов - Шереметев.
Шлиппенбах (по Пушкину - "пылкий Шлиппенбах"), переходит в русское
подданство, получает генеральский чин и баронский титул и исполняет
ответственные поручения Петра, а Шереметев умирает в забвении и немилости и
время от времени тщетно молит Петра об исполнении его незамысловатых
бытовых просьб".
Петр совершил революцию. А судьба всякой революции строить "новую
прекрасную жизнь" руками самой отъявленной сволочи. Этот закон действовал и
в "Великой" французской революции, в февральской, действует в
большевистской. Действовал он и в Петровской. И выдвиженцы, выдвинутые
Петром, были немногим лучше выдвиженцев Сталина. При жизни Петра они
хищничали напропалую. Что стали делать после смерти Петра "птенцы гнезда
Петрова"? На этот важный вопрос Ключевский дает весьма четкий и
выразительный ответ: "Они начали дурачиться над Россией тотчас после смерти
преобразователя, возненавидели друг друга и принялись торговать Россией как
своей добычей".
XXIII. "БЛАГОДЕТЕЛЬНЫЕ РЕФОРМЫ" ИЛИ АНТИНАЦИОНАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ?
НЕПОСТИЖИМАЯ ЛОГИКА РУССКИХ ИСТОРИКОВ
I
Петра Первого уважали все западники, все кто ненавидел основы
русской культуры и государственности, от первых западников, до их
последышей в виде большевиков. Кого только нет в числе почитателей Петра, и
Радищев, и декабристы, и ненавистники всего русского - Карл Маркс и
Энгельс, и Чернышевский, и Добролюбов, и Сталин. Даже такой крупный
монархический идеолог, как Лев Тихомиров, заявляет, что он глубоко почитает
творческий гений Петра и считает, что Петр "не в частностях, а по существу
делал именно то, что было надо".
В своей работе "Петр Великий" академик Платонов всячески старается
реабилитировать Петра и его дело в глазах нынешнего поколения.
Академик Платонов, пытаясь защитить Петра I от методов Алексея
Толстого (позже очень идиллически изобразившего Петра I в своем романе) и
Бориса Пильняка, совершенно напрасно, в духе традиционной историографии
пытался изобразить Петра, как спасителя России от будто бы ждавшей ее
национальной гибели. Позиция Платонова - это косная традиция историка,
рассматривающего русскую историю с политических позиций русского европейца.
Защиту Петра Платонов начинает с очень любопытного утверждения,
которое кажется ему очень веским. "Люди всех поколений, - пишет он, - до
самого исхода XIX века в оценках личности и деятельности Петра Великого
сходились в одном: его считали силой". То, что Петра I все считали силой
академику Платонову кажутся очень веским и убедительным доводом. Мне этот
аргумент кажется совершенно несостоятельным.
Сталин несомненно всем своим почитателям и всем его умным врагам
тоже казался силой. И силой несомненно по размаху несравненно более
грандиозной, чем сила Петра. Такой силой Сталин будет казаться и будущим
поколениям. Но Сталин будет казаться огромной, чудовищной силой, но силой
не национальной. Не является национальной силой и Петр, если оценивать не
его благие намерения, а порочные результаты совершенной им революции. Если,
конечно, не смотреть на реформы Петра глазами русского европейца, как
смотрит С. Платонов.
С. Платонов очень напирает на то, что многие соратники Петра очень
восторженно относились к нему и считали его творцом новой России, и
серьезные критики Петровской реформы (не реформы, а революции. - Б. Б.)
"обсуждая вредные следствия торопливых Петровских заимствований, к самому
Петру относились, однако, с неизменными похвалами и почтением, как к
признанному всеми гению - благодетелю своей страны". Этот аргумент опять
таки не является бесспорным. Сталин тоже афишировался как гений и
благодетель страны, но народ Сталина, также как и Петра считал Антихристом
и относился к нему точно также, как и к Петру, как к мироеду, который весь
мир переел. Европейская оценка Петровских "реформ" и партийная оценка
Сталинских "заслуг" резко расходятся с оценкой, которую делает народ и
которая и в первом, и во втором случае несомненно более близка к истине.
Петр "был свиреп и кровожаден", но тем не менее Костомаров считает,
что:
"Петр, как исторический государственный деятель, сохранил для нас в
своей личности такую высоконравственную черту, которая невольно привлекает
к нему сердце - преданность той идее, которой он всецело посвятил свою душу
в течении своей жизни..." С этой формулировкой Костомарова тоже нельзя
никак согласиться. Это ложная и антиисторическая формулировка. Она могла
казаться верной и нравственной во времена Костомарова, но не сейчас, не во
времена большевизма.
Преданность идее - не может быть предметом восторга историка. Надо
всегда иметь в виду, а какой идее посвятил свою жизнь человек. Способна ли
эта идея дать добрые плоды. Тысячи русских революционеров проявили не
меньшую преданность полюбившейся им идее, чем Петр.
Завершитель Петербургского периода русской истории, Сталин проявил
преданность полюбившейся ему европейской идее еще большую, чем Петр. Так
что же, прикажете и его уважать за эту преданность идее?
Идея - идее рознь. Есть идеи, ведущие к увеличению добра и счастья в
мире. Есть идеи, которые ведут к увеличению зла и несчастья в мире, хотя и
кажутся исповедующим их людям, что они должны принести добро и счастье
народу. К числу таких идей принадлежала, та, которой предан был всю жизнь
Петр I. Идея превращения национального русского государства в европейское
государство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167