Члены
Ордена Р. И. - были не представителями нормальной политической оппозиции,
которых можно было умилостивить какими-либо уступками и привлечь их к
сотрудничеству с властью, как ошибочно думали все цари начиная с Николая I.
Вместо того, чтобы выжечь дотла возникнувший Орден принципиальных убийц
Самодержавия, Православия и всех русских традиций, они расценивали членов
Ордена, как заблудившихся русских, которых мягкостью наказаний (вспомним,
как отнесся Николай I к Герцену, Бакунину) и рядом уступок (как на это
надеялись Александр II и Николай II) можно привлечь к работе по
преобразованию России. Но это была роковая ошибка, приведшая Россию к
гибели.
Указывая, что интеллигенция требовала от царей не частных уступок,
не радикальных реформ в духе своей идеологии, а того, чтобы цари отдали
Россию ей. Л. Тихомиров замечает: "Но на такой почве возможна только
борьба, полное торжество победителя, полное уничтожение побежденного.
Тяжкий смысл этого положения едва ли у нас сознавался властью, которая
будучи, основана на нравственном единении с нацией, с трудом представляла
себе, чтобы среди "своих" могли перед ней стать принципиальные враги. Но за
то сама революционная интеллигенция, как "мирная", так и "боевая", вполне
понимала положение и систематически направляла все свои усилия к тому,
чтобы все устроительные меры власти, всякий шаг развития страны, обратить в
орудие борьбы против данного строя".
Всякая уступка со стороны власти, всякое снисхождение к политическим
преступникам расценивалась только как слабость власти и основание для
нового наступления и требования новых уступок. Трагизм положения состоял в
том, что царская власть видела в своих будущих убийцах лишь непокорных, но
все же "своих", с которыми надеялась рано или поздно, но все же придти к
соглашению о совместном сотрудничестве. Немецкий историк Миллер, в книге
"Россия" (Лейпциг. 1940 г.) пишет, что "Ни в одной европейской стране
никогда не бывало "интеллигенции", образованного слоя, все устремления
которого были бы посвящены социальной революции; в России же социальная
революция была целью жизни образованных людей... Ни нигилисты, ни
большевики, не удовлетворялись конституционными реформами: они хотели
революции и только революции". Как голодного тигра не удовлетворишь тем,
что позволишь откусить ему кусок своего тела, так не было способов
удовлетворить политическими уступками политическое бешенство членов Ордена.
С момента возникновения Ордена в России возникла атмосфера непрерывной
гражданской войны. "Эти люди, - по оценке Достоевского, - ничего не
понимали в России, не видели ее своеобразия и ее национальных задач. Они
решили политически изнасиловать ее по схемам Западной Европы "идеями",
которыми они, как голодные дети, объелись и подавились".
"Русские революционеры не понимали величайших государственных
трудностей, создаваемых русским пространством, русским климатом и ничтожной
плотностью русского населения. Они совершенно не разумели того, что русский
народ является носителем порядка, христианства, культуры и
государственности среди своих многонациональных и многоязычных сограждан.
Они не желали считаться с суровостью русского исторического бремени (на три
года жизни - два года оборонительной войны) и хотели только использовать
для своих целей накопившиеся в народе утомление, горечь и протест. Они не
понимали того, что государственность строится и держится живым народным
правосознанием, и что русское национальное правосознание держится на двух
основах - на Православии и на вере в Царя. Как "просвещенные" неверы, они
совершенно не видели драгоценного своеобразия русского Православия, не
понимали его мирового смысла и его творческого значения для всей русской
культуры". "На этой политической близорукости, на этом доктринерстве, на
этой безответственности - была построена вся программа и тактика русских
революционных партий. Они наивно и глупо верили в политический произвол и
не видели иррациональной органичности русской истории и жизни" (И. Ильин.
"Наши Задачи").
Герой "Бесов" Петр Верховской так определяет задачи поставленные
себе: "... я знаю, что прежде всего надо уметь разрушать и в этом моя
задача: ни о каких будущих благах я не думаю".
V
Многие видные идеологи Ордена подчеркивают, что интеллигенция, это
вовсе не синоним понятия образованное общество. И они правы. Образованный
слой существовал и существует во всех странах. Существовал образованный
слой и в России, начиная со времени Киевской Руси, почти за тысячу лет до
появления интеллигенции, он-то и является творцом русской культуры. Этот же
образованный слой продолжает существовать и после появления в России
интеллигенции или, как мы уже указывали, - точнее - Ордена Русской
Интеллигенции.
Орден Р. И. - прямой результат Петровской Революции, результат
ненормального духовного развития части русского образованного общества,
трагические итоги отрыва европеизировавшихся слоев образованного общества
от русских духовных традиций. В помещенной в сборнике "Вехи" статье П. В.
Струве, например, пишет: "Интеллигенция есть результат таких особенностей,
которых не знали остальные страны, органически развивавшиеся на основе
своей культуры". Орден Р. И. - результат той части Петровской революции,
"которая угасила русский дух во имя голландского кафтана, которая поставила
русскую национальную идею в учебное и подчиненное положение по отношению к
национально и государственно отсталым идеям тогдашнего Запада". Только в
результате Петровской революции, подорвавшей основы самобытной русской
культуры, смог появиться противоестественный слой образованных и
полуобразованных людей, который поставил целью своего существования
окончательное разрушение русской государственности и русской культуры.
Интеллигенция - это "народ в народе" - европейцы русского
происхождения. "Реформа Петра Великого, - пишет Достоевский в программной
статье журнала "Время", - нам слишком дорого стоила, она разъединила нас с
народом". "Наша оторванность именно и началась с простоты взглядов одной
России на другую. Началась она ужасно давно, как известно еще в Петровское
время, когда выработалось впервые необычайное упрощение взглядов высшей
России на Россию народную, и с тех пор, от поколения к поколению, взгляд
этот только и делал у нас, что упрощался". "А простота - враг анализа.
Очень часто кончается ведь тем, что в простоте своей вы начинаете не
понимать предмета, даже не видите его вовсе, так что происходит уже
обратное, то есть ваш же взгляд из простого сам собою и невольно переходит
в фантастический".
"С другой стороны, - пишет Достоевский Победоносцеву, касаясь
упрощенного взгляда на европействующих интеллигентов, - мы говорим прямо:
это сумасшедшие, и между тем, у этих сумасшедших своя логика, свое учение,
свой кодекс, свой Бог даже, и так крепко засело, как крепче нельзя. На это
не обращают внимания: пустяки, дескать, не похоже ни на что, значит
пустяки. Культуры нет у нас (что есть везде), дорогой Константин Петрович,
а нет через нигилиста, Петра Великого. Вырвана с корнем. А как не единым
хлебом живет человек, то и выдумывает наш безкультурный поневоле что-нибудь
по-фантастичнее, да по-нелепее, да чтоб ни на что не похоже было, потому
что хоть все целиком у европейского социализма взял, а ведь и тут переделал
так, что ни на что не похоже".. "...оказывается, - пишет Достоевский, в
"Дневнике Писателя", - что мы, то есть интеллигентные слои нашего общества,
- теперь какой-то уж совсем чужой народик, очень маленький, очень
ничтожненький, но имеющий, однако, уже свои привычки и свои предрассудки,
которые и принимаются за своеобразность, и вот, оказывается даже и желанием
собственной веры"..
С течением времени русская интеллигенция, соединившись в особый
идейный орден сумела внедрить много лживых исторических, политических и
социальных предрассудков и мифов.
Одним из наиболее распространенных и наиболее вредных мифов является
миф о том, что понятие интеллигенция обозначает лучшую, самую культурную
часть русского образованного общества и что русская интеллигенция была той
частью русского образованного общества, которая творила русскую культуру.
Одним словом, что интеллигент значит образованных человек, принадлежащий к
слою творцов русской культуры. На самом же деле русский интеллигент,
выросший в результате совершенной Петром революции, есть уродливое,
противоестественное смешение двух противоположных в своих духовных истоках,
культур: европейской и русской. Он - олицетворение дисгармонии, всякого
рода крайностей. Один из "творцов Февраля", проф. Ф. Степун, пишет в наши
дни в альманахе "Мосты": "Кто же осуществил русскую революцию? Правилен
только один ответ: революционная интеллигенция, рожденная духом петровских
преобразований".
VI
Бердяев утверждает в "Русской Идее": "Русская интеллигенция есть
совсем особое, лишь в России существующее, духовно-социальное образование".
Бердяеву вторит Г. Федотов: "...Говоря о русской интеллигенции, мы имеем
дело с единственным, неповторимым явлением истории. Неповторима не только
"русская", но и вообще "интеллигенция". Как известно, это слово, т. е.
понятие, обозначающее им, существует лишь в нашем языке. Разумеется, если
не говорить об inteligentia философов, которая для Данте, например, значила
приблизительно то же, что "бесплотных умов естество". В наши дни
европейские языки заимствуют у нас это слово в русском его понимании, но не
удачно: у них нет вещи, которая могла бы быть названа этим именем" (стр.
10). "Западные люди впали бы в ошибку, - пишет Н. Бердяев в "Истоки и смысл
русского коммунизма", - если бы они отождествили русскую интеллигенцию с
тем, что на Западе называют Intellectuels - это люди интеллектуального
труда и творчества, прежде всего ученые, писатели, художники, профессора и
педагоги и пр. Совершенно другое образование представляет собою русская
интеллигенция, к которой принадлежат люди не занимающиеся интеллектуальным
трудом и вообще не особенно интеллектуальные. И многие русские ученые и
писатели совсем не могли быть причислены к интеллигенции в точном смысле
этого слова".
"Термин "интеллигенция" изобретен и пущен в ход в 1876 году
Боборыкиным. Слово это было выдумано Боборыкиным, потому что назрела
необходимость обозначить как-то тот особый слой людей, духовно отличавшихся
от всех остальных людей, который возник в России и похожего которому не
было ни в одной из стран, культура которых развивалась органическим путем,
не знала такого катастрофического разрыва с национальными духовными
традициями, который возник в России после Петровской революции. Если бы
слой похожий на "интеллигенцию" существовал в какой-нибудь из стран, то он
имел бы уже соответствующее наименование. Но такого слоя нигде до того не
существовало и для того, чтобы отличить интеллигенцию от существовавшего в
России нормального образованного слоя, пришлось выдумать специальное
название.
Интеллигент, - по мнению Боборыкина, - не образованный,
высокоразвитый человек, а "передовой" и "прогрессивный" человек. А в
понятие прогрессивности в то время вкладывались определенные понятия,
совершенно определенные точки зрения на "прогресс", эволюционное и
революционное развитие человечества. "Интеллигент" - человек
"прогрессивного мировоззрения", преданный революционно-якобинским идеям в
той или иной степени - верноподданный идеи революционного развития
общества. "Мы должны исходить из бесспорного, - указывает Г. Федотов, -
существует (существовала) группа, именующая себя русской интеллигенцией, и
признаваемая за таковую и ее врагами. Существует и самосознание этой
группы, исконни задумывавшейся над своеобразием своего положения в мире над
своим призванием, над своим прошлым. Она сама писала свою историю. Под
именем "истории русской литературы", "русской общественной мысли",
"русского самосознания" много десятилетий разрабатывалась история русской
интеллигенции, в одном стиле, в духе одной традиции. И так эта традиция
аутентическая ("сама в себе"), то в известном смысле она для историка
обязательна. Мы ничего не сможем понять в природе буддийской церкви,
например, если будем игнорировать церковную литературу буддистов".
VII
Самой характерной чертой оделяющей членов Ордена от представителей
русского образованного слоя является тоталитарность их миросозерцания.
Отмечая характерные признаки миросозерцания основателя Ордена Н. Бердяев
писал: "Белинский, как типичный русский интеллигент, во все периоды
стремился к тоталитарному миросозерцанию". "Он был нетерпим и исключителен,
как все увлеченные идеей русские интеллигенты и делил мир на два лагеря"
("Русская Идея", страница 60-61).
Белинский однажды заявил: "Мы люди без отечества - нет хуже, чем без
отечества; мы люди, которых отечество - призрак, - и диво ли, что сами мы
призраки, что наша дружба, наша любовь, наши стремления, наша деятельность
- призрак". Беспочвенность, как самую характерную черту интеллигенции,
отмечает и Бердяев во многих своих книгах. Вот несколько его таких
высказываний: "Раскол, отщепенство, скитальчество, невозможность примирения
с настоящим, устремленность к грядущему, к лучшей, более справедливой жизни
- характерные черты интеллигенции". "Интеллигенция не могла у нас жить в
настоящем, она жила в будущем, а иногда в прошедшем". "Интеллигенция была
идеалистическим классом, классом людей целиком увлеченных идеями и готовыми
во имя своих идей на тюрьму, каторгу и на казнь".
Интеллигенты в своих наиболее радикальных слоях не имели почти точек
соприкосновения ни с русским прошлым ни с настоящим. "Для интеллигенции, -
указывает Бердяев, - характерна беспочвенность, разрыв со всяким сословным
бытом и традициями". "Интеллигенция жила в расколе с окружающей
действительностью, которую считала злой, и в ней выработалась раскольничья
мораль. Крайняя идейная нетерпимость русской интеллигенции, была
самозащитой: только благодаря своему идейному фанатизму она смогла
выдержать преследования и удержать свои черты".
Точно такую же характеристику дает интеллигенции и Г. Федотов в
статье "Трагедия интеллигенции" ("Новый Град"): У интеллигенции "Идеал
коренится в "идее", в теоретическом мировоззрении, построенном рассудочно и
властно прилагаемые к жизни, как ее норма и канон. Эта "идея" не вырастает
из самой жизни, из ее иррациональных глубин, как высшее ее рациональное
выражение. Она как бы спускается с неба, рождаясь матерью землей". "Говоря
простым языком русская интеллигенция "идейна" и "беспочвенна". Это ее
исчерпывающие определения. Они не вымышлены, а взяты из языка жизни:
первое, положительное, подслушано у друзей, второе, отрицательное, у врагов
(Страхов). Постараемся раскрыть их смысл. Идейность есть особый вид
рационализма, этически окрашенный".
"К чистому познанию он предъявляет, по истине, минимальные
требования. Чаще всего он берет готовую систему "истин", и на ней строит
идеал личного и общественного (политического) поведения. Если идейность
замещает религию, то она берет от нее лишь догмат и святость: догмат,
понимаемый рационалистически, святость - этически, с изгнанием всех
иррациональных, мистических или жизненных основ религии. Догмат определяет
характер поведения (святость), но сама святость сообщает системе "истин"
характер догмата, освящая ее, придавая ей неприкосновенность и
неподвижность. Такая система не способна развиваться. Она гибнет
насильственно, вытесняемая новой системой догм, и этой гибели идей
обыкновенно соответствует не метафорическая, а буквально гибель целого
поколения".
"Русское слово "интеллигенция", - пишет известный меньшевик Дан в
"Прохождении большевизма", - обозначает не профессиональную группу
населения, а особую социальную, объединенную известной политической
солидарностью" (стр. 32).
"Интеллигент, - пишет проф. В. Вейдле в "Три России", - одинаково не
признавал своим человеком, не разделявшего его политических идей и человека
безразличного к политическим идеям. У Врубеля, Анненского или Скрябина
могли быть (как впрочем, и, у любого бюрократа) интеллигентские черты, но
классический интеллигент не счел бы этих людей своими и окончательно
отшатнулся бы от них, если бы мог поставить им на вид малейшую политическую
ересь - подобно тому, как достаточно было профессору не высказать одобрения
студенческой забастовке, чтобы его отчислили от интеллигенции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
Ордена Р. И. - были не представителями нормальной политической оппозиции,
которых можно было умилостивить какими-либо уступками и привлечь их к
сотрудничеству с властью, как ошибочно думали все цари начиная с Николая I.
Вместо того, чтобы выжечь дотла возникнувший Орден принципиальных убийц
Самодержавия, Православия и всех русских традиций, они расценивали членов
Ордена, как заблудившихся русских, которых мягкостью наказаний (вспомним,
как отнесся Николай I к Герцену, Бакунину) и рядом уступок (как на это
надеялись Александр II и Николай II) можно привлечь к работе по
преобразованию России. Но это была роковая ошибка, приведшая Россию к
гибели.
Указывая, что интеллигенция требовала от царей не частных уступок,
не радикальных реформ в духе своей идеологии, а того, чтобы цари отдали
Россию ей. Л. Тихомиров замечает: "Но на такой почве возможна только
борьба, полное торжество победителя, полное уничтожение побежденного.
Тяжкий смысл этого положения едва ли у нас сознавался властью, которая
будучи, основана на нравственном единении с нацией, с трудом представляла
себе, чтобы среди "своих" могли перед ней стать принципиальные враги. Но за
то сама революционная интеллигенция, как "мирная", так и "боевая", вполне
понимала положение и систематически направляла все свои усилия к тому,
чтобы все устроительные меры власти, всякий шаг развития страны, обратить в
орудие борьбы против данного строя".
Всякая уступка со стороны власти, всякое снисхождение к политическим
преступникам расценивалась только как слабость власти и основание для
нового наступления и требования новых уступок. Трагизм положения состоял в
том, что царская власть видела в своих будущих убийцах лишь непокорных, но
все же "своих", с которыми надеялась рано или поздно, но все же придти к
соглашению о совместном сотрудничестве. Немецкий историк Миллер, в книге
"Россия" (Лейпциг. 1940 г.) пишет, что "Ни в одной европейской стране
никогда не бывало "интеллигенции", образованного слоя, все устремления
которого были бы посвящены социальной революции; в России же социальная
революция была целью жизни образованных людей... Ни нигилисты, ни
большевики, не удовлетворялись конституционными реформами: они хотели
революции и только революции". Как голодного тигра не удовлетворишь тем,
что позволишь откусить ему кусок своего тела, так не было способов
удовлетворить политическими уступками политическое бешенство членов Ордена.
С момента возникновения Ордена в России возникла атмосфера непрерывной
гражданской войны. "Эти люди, - по оценке Достоевского, - ничего не
понимали в России, не видели ее своеобразия и ее национальных задач. Они
решили политически изнасиловать ее по схемам Западной Европы "идеями",
которыми они, как голодные дети, объелись и подавились".
"Русские революционеры не понимали величайших государственных
трудностей, создаваемых русским пространством, русским климатом и ничтожной
плотностью русского населения. Они совершенно не разумели того, что русский
народ является носителем порядка, христианства, культуры и
государственности среди своих многонациональных и многоязычных сограждан.
Они не желали считаться с суровостью русского исторического бремени (на три
года жизни - два года оборонительной войны) и хотели только использовать
для своих целей накопившиеся в народе утомление, горечь и протест. Они не
понимали того, что государственность строится и держится живым народным
правосознанием, и что русское национальное правосознание держится на двух
основах - на Православии и на вере в Царя. Как "просвещенные" неверы, они
совершенно не видели драгоценного своеобразия русского Православия, не
понимали его мирового смысла и его творческого значения для всей русской
культуры". "На этой политической близорукости, на этом доктринерстве, на
этой безответственности - была построена вся программа и тактика русских
революционных партий. Они наивно и глупо верили в политический произвол и
не видели иррациональной органичности русской истории и жизни" (И. Ильин.
"Наши Задачи").
Герой "Бесов" Петр Верховской так определяет задачи поставленные
себе: "... я знаю, что прежде всего надо уметь разрушать и в этом моя
задача: ни о каких будущих благах я не думаю".
V
Многие видные идеологи Ордена подчеркивают, что интеллигенция, это
вовсе не синоним понятия образованное общество. И они правы. Образованный
слой существовал и существует во всех странах. Существовал образованный
слой и в России, начиная со времени Киевской Руси, почти за тысячу лет до
появления интеллигенции, он-то и является творцом русской культуры. Этот же
образованный слой продолжает существовать и после появления в России
интеллигенции или, как мы уже указывали, - точнее - Ордена Русской
Интеллигенции.
Орден Р. И. - прямой результат Петровской Революции, результат
ненормального духовного развития части русского образованного общества,
трагические итоги отрыва европеизировавшихся слоев образованного общества
от русских духовных традиций. В помещенной в сборнике "Вехи" статье П. В.
Струве, например, пишет: "Интеллигенция есть результат таких особенностей,
которых не знали остальные страны, органически развивавшиеся на основе
своей культуры". Орден Р. И. - результат той части Петровской революции,
"которая угасила русский дух во имя голландского кафтана, которая поставила
русскую национальную идею в учебное и подчиненное положение по отношению к
национально и государственно отсталым идеям тогдашнего Запада". Только в
результате Петровской революции, подорвавшей основы самобытной русской
культуры, смог появиться противоестественный слой образованных и
полуобразованных людей, который поставил целью своего существования
окончательное разрушение русской государственности и русской культуры.
Интеллигенция - это "народ в народе" - европейцы русского
происхождения. "Реформа Петра Великого, - пишет Достоевский в программной
статье журнала "Время", - нам слишком дорого стоила, она разъединила нас с
народом". "Наша оторванность именно и началась с простоты взглядов одной
России на другую. Началась она ужасно давно, как известно еще в Петровское
время, когда выработалось впервые необычайное упрощение взглядов высшей
России на Россию народную, и с тех пор, от поколения к поколению, взгляд
этот только и делал у нас, что упрощался". "А простота - враг анализа.
Очень часто кончается ведь тем, что в простоте своей вы начинаете не
понимать предмета, даже не видите его вовсе, так что происходит уже
обратное, то есть ваш же взгляд из простого сам собою и невольно переходит
в фантастический".
"С другой стороны, - пишет Достоевский Победоносцеву, касаясь
упрощенного взгляда на европействующих интеллигентов, - мы говорим прямо:
это сумасшедшие, и между тем, у этих сумасшедших своя логика, свое учение,
свой кодекс, свой Бог даже, и так крепко засело, как крепче нельзя. На это
не обращают внимания: пустяки, дескать, не похоже ни на что, значит
пустяки. Культуры нет у нас (что есть везде), дорогой Константин Петрович,
а нет через нигилиста, Петра Великого. Вырвана с корнем. А как не единым
хлебом живет человек, то и выдумывает наш безкультурный поневоле что-нибудь
по-фантастичнее, да по-нелепее, да чтоб ни на что не похоже было, потому
что хоть все целиком у европейского социализма взял, а ведь и тут переделал
так, что ни на что не похоже".. "...оказывается, - пишет Достоевский, в
"Дневнике Писателя", - что мы, то есть интеллигентные слои нашего общества,
- теперь какой-то уж совсем чужой народик, очень маленький, очень
ничтожненький, но имеющий, однако, уже свои привычки и свои предрассудки,
которые и принимаются за своеобразность, и вот, оказывается даже и желанием
собственной веры"..
С течением времени русская интеллигенция, соединившись в особый
идейный орден сумела внедрить много лживых исторических, политических и
социальных предрассудков и мифов.
Одним из наиболее распространенных и наиболее вредных мифов является
миф о том, что понятие интеллигенция обозначает лучшую, самую культурную
часть русского образованного общества и что русская интеллигенция была той
частью русского образованного общества, которая творила русскую культуру.
Одним словом, что интеллигент значит образованных человек, принадлежащий к
слою творцов русской культуры. На самом же деле русский интеллигент,
выросший в результате совершенной Петром революции, есть уродливое,
противоестественное смешение двух противоположных в своих духовных истоках,
культур: европейской и русской. Он - олицетворение дисгармонии, всякого
рода крайностей. Один из "творцов Февраля", проф. Ф. Степун, пишет в наши
дни в альманахе "Мосты": "Кто же осуществил русскую революцию? Правилен
только один ответ: революционная интеллигенция, рожденная духом петровских
преобразований".
VI
Бердяев утверждает в "Русской Идее": "Русская интеллигенция есть
совсем особое, лишь в России существующее, духовно-социальное образование".
Бердяеву вторит Г. Федотов: "...Говоря о русской интеллигенции, мы имеем
дело с единственным, неповторимым явлением истории. Неповторима не только
"русская", но и вообще "интеллигенция". Как известно, это слово, т. е.
понятие, обозначающее им, существует лишь в нашем языке. Разумеется, если
не говорить об inteligentia философов, которая для Данте, например, значила
приблизительно то же, что "бесплотных умов естество". В наши дни
европейские языки заимствуют у нас это слово в русском его понимании, но не
удачно: у них нет вещи, которая могла бы быть названа этим именем" (стр.
10). "Западные люди впали бы в ошибку, - пишет Н. Бердяев в "Истоки и смысл
русского коммунизма", - если бы они отождествили русскую интеллигенцию с
тем, что на Западе называют Intellectuels - это люди интеллектуального
труда и творчества, прежде всего ученые, писатели, художники, профессора и
педагоги и пр. Совершенно другое образование представляет собою русская
интеллигенция, к которой принадлежат люди не занимающиеся интеллектуальным
трудом и вообще не особенно интеллектуальные. И многие русские ученые и
писатели совсем не могли быть причислены к интеллигенции в точном смысле
этого слова".
"Термин "интеллигенция" изобретен и пущен в ход в 1876 году
Боборыкиным. Слово это было выдумано Боборыкиным, потому что назрела
необходимость обозначить как-то тот особый слой людей, духовно отличавшихся
от всех остальных людей, который возник в России и похожего которому не
было ни в одной из стран, культура которых развивалась органическим путем,
не знала такого катастрофического разрыва с национальными духовными
традициями, который возник в России после Петровской революции. Если бы
слой похожий на "интеллигенцию" существовал в какой-нибудь из стран, то он
имел бы уже соответствующее наименование. Но такого слоя нигде до того не
существовало и для того, чтобы отличить интеллигенцию от существовавшего в
России нормального образованного слоя, пришлось выдумать специальное
название.
Интеллигент, - по мнению Боборыкина, - не образованный,
высокоразвитый человек, а "передовой" и "прогрессивный" человек. А в
понятие прогрессивности в то время вкладывались определенные понятия,
совершенно определенные точки зрения на "прогресс", эволюционное и
революционное развитие человечества. "Интеллигент" - человек
"прогрессивного мировоззрения", преданный революционно-якобинским идеям в
той или иной степени - верноподданный идеи революционного развития
общества. "Мы должны исходить из бесспорного, - указывает Г. Федотов, -
существует (существовала) группа, именующая себя русской интеллигенцией, и
признаваемая за таковую и ее врагами. Существует и самосознание этой
группы, исконни задумывавшейся над своеобразием своего положения в мире над
своим призванием, над своим прошлым. Она сама писала свою историю. Под
именем "истории русской литературы", "русской общественной мысли",
"русского самосознания" много десятилетий разрабатывалась история русской
интеллигенции, в одном стиле, в духе одной традиции. И так эта традиция
аутентическая ("сама в себе"), то в известном смысле она для историка
обязательна. Мы ничего не сможем понять в природе буддийской церкви,
например, если будем игнорировать церковную литературу буддистов".
VII
Самой характерной чертой оделяющей членов Ордена от представителей
русского образованного слоя является тоталитарность их миросозерцания.
Отмечая характерные признаки миросозерцания основателя Ордена Н. Бердяев
писал: "Белинский, как типичный русский интеллигент, во все периоды
стремился к тоталитарному миросозерцанию". "Он был нетерпим и исключителен,
как все увлеченные идеей русские интеллигенты и делил мир на два лагеря"
("Русская Идея", страница 60-61).
Белинский однажды заявил: "Мы люди без отечества - нет хуже, чем без
отечества; мы люди, которых отечество - призрак, - и диво ли, что сами мы
призраки, что наша дружба, наша любовь, наши стремления, наша деятельность
- призрак". Беспочвенность, как самую характерную черту интеллигенции,
отмечает и Бердяев во многих своих книгах. Вот несколько его таких
высказываний: "Раскол, отщепенство, скитальчество, невозможность примирения
с настоящим, устремленность к грядущему, к лучшей, более справедливой жизни
- характерные черты интеллигенции". "Интеллигенция не могла у нас жить в
настоящем, она жила в будущем, а иногда в прошедшем". "Интеллигенция была
идеалистическим классом, классом людей целиком увлеченных идеями и готовыми
во имя своих идей на тюрьму, каторгу и на казнь".
Интеллигенты в своих наиболее радикальных слоях не имели почти точек
соприкосновения ни с русским прошлым ни с настоящим. "Для интеллигенции, -
указывает Бердяев, - характерна беспочвенность, разрыв со всяким сословным
бытом и традициями". "Интеллигенция жила в расколе с окружающей
действительностью, которую считала злой, и в ней выработалась раскольничья
мораль. Крайняя идейная нетерпимость русской интеллигенции, была
самозащитой: только благодаря своему идейному фанатизму она смогла
выдержать преследования и удержать свои черты".
Точно такую же характеристику дает интеллигенции и Г. Федотов в
статье "Трагедия интеллигенции" ("Новый Град"): У интеллигенции "Идеал
коренится в "идее", в теоретическом мировоззрении, построенном рассудочно и
властно прилагаемые к жизни, как ее норма и канон. Эта "идея" не вырастает
из самой жизни, из ее иррациональных глубин, как высшее ее рациональное
выражение. Она как бы спускается с неба, рождаясь матерью землей". "Говоря
простым языком русская интеллигенция "идейна" и "беспочвенна". Это ее
исчерпывающие определения. Они не вымышлены, а взяты из языка жизни:
первое, положительное, подслушано у друзей, второе, отрицательное, у врагов
(Страхов). Постараемся раскрыть их смысл. Идейность есть особый вид
рационализма, этически окрашенный".
"К чистому познанию он предъявляет, по истине, минимальные
требования. Чаще всего он берет готовую систему "истин", и на ней строит
идеал личного и общественного (политического) поведения. Если идейность
замещает религию, то она берет от нее лишь догмат и святость: догмат,
понимаемый рационалистически, святость - этически, с изгнанием всех
иррациональных, мистических или жизненных основ религии. Догмат определяет
характер поведения (святость), но сама святость сообщает системе "истин"
характер догмата, освящая ее, придавая ей неприкосновенность и
неподвижность. Такая система не способна развиваться. Она гибнет
насильственно, вытесняемая новой системой догм, и этой гибели идей
обыкновенно соответствует не метафорическая, а буквально гибель целого
поколения".
"Русское слово "интеллигенция", - пишет известный меньшевик Дан в
"Прохождении большевизма", - обозначает не профессиональную группу
населения, а особую социальную, объединенную известной политической
солидарностью" (стр. 32).
"Интеллигент, - пишет проф. В. Вейдле в "Три России", - одинаково не
признавал своим человеком, не разделявшего его политических идей и человека
безразличного к политическим идеям. У Врубеля, Анненского или Скрябина
могли быть (как впрочем, и, у любого бюрократа) интеллигентские черты, но
классический интеллигент не счел бы этих людей своими и окончательно
отшатнулся бы от них, если бы мог поставить им на вид малейшую политическую
ересь - подобно тому, как достаточно было профессору не высказать одобрения
студенческой забастовке, чтобы его отчислили от интеллигенции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167