Отныне, похоже, мы лишены и этого слабого утешения. Неужели смиримся мы с тем, что лишь в нашем злосчастном королевстве правят злоба и брат идет на брата? Не стыдно ли нам будет глядеть в глаза всему просвещенному миру?— Я нахожу речи ваши в высшей степени оскорбительными, — презрительно бросил в лицо старику какой-то заносчивый зеленый барон. — Ни один истинный мимбриец не имеет права пренебречь законами чести!— Я говорил не только о мимбрийцах, — мягко объяснил юнцу старик. — Я имел в виду и арендийцев, и астурийцев, но и мимбрийцев, разумеется, тоже.— У астурийцев нет чести! — презрительно фыркнул барон.Рука Лелдорина потянулась к рукояти меча.— О нет, мой юный друг, — остановил разгорячившегося юношу Мандореллен. — Здесь, в присутствии многих, оскорблена честь мимбрийца. И я считаю своим долгом ответить обидчику как подобает. — Он выступил вперед. — Но, возможно, вы поторопились, господин барон, и возьмете свои слова назад, покуда еще не поздно?— Я сказал то, что сказал, господин рыцарь! — воскликнул зарвавшийся сорвиголова — здраво мыслить он был уже не в силах.— Вы неуважительно говорили с почтенным королевским советником, — твердо продолжал Мандореллен, — притом еще и смертельно оскорбили наших северных братьев!— У меня нет братьев среди астурийцев! — высокомерно объявил юнец. — Эти еретики, подлецы и изменники мне не родня!Мандореллен тяжело вздохнул.— Прошу вас покорнейше простить меня, ваше величество, — обратился он к королю. — Лучше будет попросить дам удалиться, ибо говорить я намерен со всей серьезностью.Но ни одна сила на земле не способна была сейчас заставить придворных дам покинуть Тронный зал.Мандореллен вновь повернулся к дерзко ухмыляющемуся барону и заговорил:— Господин барон, я нахожу лицо ваше совершенно обезьяньим, а тело — уродливым и бесформенным. Сверх того, борода ваша суть оскорбление мужского достоинства, ибо более походит она на клочковатую растительность, украшающую задницу шелудивой дворняжки, нежели на подобающее для мужчины украшение. Впрочем, возможно, матушка ваша, снедаемая ненасытной похотью, в недалеком прошлом склонила к сожительству бродячего козла?Лицо барона стало лиловато-синим — он хватал ртом воздух, не в силах вымолвить ни слова.— Видимо, ваша светлость изволит гневаться? — с обманчивой учтивостью продолжал Мандореллен. — Но, может статься, вы внезапно лишились языка все по той же причине — ввиду полукозлиного вашего естества? — Он критически оглядел барона. — Однако вижу, вы ко всему прочему еще и отменный трусишка, что неудивительно ввиду вашего родства с бессловесной скотиной — ибо ни один человек чести не оставил бы без ответа оскорбление, которое я только что имел удовольствие публично вам нанести. Что ж, придется мне вас подстегнуть. — И он принялся медленно снимать железную перчатку.Как известно во всем мире, брошенная на пол перчатка означает вызов на поединок. Однако перчатка Мандореллена почему-то полетела несколько в ином направлении. Барона отбросило назад, и он замычал, выплевывая зубы вместе с кровью.— Вы давно не юнец, господин Мандореллен, — бушевал он, — и всем известно, что вы трусливо избегаете честного боя! Полагаю, настало время вас проучить!— Это существо еще и разговаривает, — деланно изумился Мандореллен. — Спешите видеть, дамы и господа! Дивное диво — говорящий пес!Придворные расхохотались.— Извольте следовать за мною, господин Блохастик, — продолжал ерничать Мандореллен. — Возможно, схватка с престарелым и немощным рыцарем вас немного развлечет.Последующие десять минут длились для молодого барона целую вечность. Мандореллен, который, вне всякого сомнения, мог разрубить его надвое с первого же удара, играл с ним, словно кот с мышью, нанося бесчисленные удары, хоть и болезненные, но не угрожающие жизни. Переломав барону несколько костей, но при этом не повредив жизненно важных органов, он нанес противнику многочисленные раны и ушибы, не свалив, однако, того с ног. Барон вертелся волчком, отчаянно пытаясь защищаться, а Мандореллен искусно сдирал с него по кусочку доспехи. Наконец ему прискучила забава, и лучший воитель Арендии одним могучим ударом сломал строптивцу обе ноги. Барон взвыл от жуткой боли и рухнул наземь.— Прошу вас, господин барон, — издевался над выскочкой Мандореллен, — умерьте слегка ваши вопли, дабы не расстраивать милых дам. Стенайте потихоньку в свое удовольствие, и не стоит так страшно корчиться. — Он оглядел притихшую и слегка перепуганную толпу. — Ну, а теперь, ежели есть среди вас такие, кто разделяет убеждения сего сопливца, пусть говорят сразу и без обиняков, ибо чересчур хлопотно, вложив меч в ножны, обнажать его вновь и вновь.Но придворные рыцари, каковы бы ни были их истинные взгляды на положение дел в Арендии, предпочли оставить их при себе.Сенедра с серьезным видом выступила вперед.— Мой рыцарь, — торжественно обратилась она к Мандореллену, — вижу, что ты столь же доблестный воитель, как и прежде, хотя безжалостное время заставило ослабеть твои члены и посеребрило инеем черные, словно вороново крыло, кудри…— Какое еще безжалостное время? — растерялся Мандореллен.— Да я просто дразню тебя, Мандореллен! — Сенедра звонко расхохоталась. — Вложи меч в ножны. Больше никто не желает с тобой играть.Потом они тепло простились с Мандорелленом, Лелдорином и Релгом, который предпочел отправиться к Таибе и детишкам в Марадор через Во-Мимбр.— Мандореллен! — кричал король Анхег, когда они удалялись от городских стен. — Когда настанет зима, приезжай в Вал-Алорн, мы прихватим с собой Бэрака и отправимся втроем на дикого кабана!— Непременно, ваше величество, — донесся мощный голос рыцаря с крепостной стены.— Как мне нравится этот парень! — всю дорогу восхищенно твердил Анхег.Потом они снова сели на корабль и поплыли на север, в город Сендар, чтобы уведомить короля Фулраха о Дал-Периворском договоре. Оттуда Шелк и Бархотка намеревались отплыть дальше на север на борту «Морской птицы» вместе с Бэраком и Анхегом, а остальные собирались совершить конную прогулку через горы Алгарии в долину Вейла.Прощание в гавани было кратким — отчасти потому, что всем им вскоре предстояло встретиться, а более всего из боязни показаться чересчур сентиментальными. Гарион с грустью расставался с Шелком и Бэраком. В обществе этой странной парочки — гиганта и юркого коротышки — он провел чуть ли не полжизни и при мысли о расставании ощущал затаенную боль. Их удивительные приключения закончились.— Как думаешь, теперь ты перестанешь влипать в истории? — нарочито грубо спросил Бэрак, на душе у которого тоже кошки скребли. — Моей Мирел надоело просыпаться по ночам под боком у косолапого.— Сделаю все, что смогу, — пообещал Гарион.— Послушай-ка, помнишь, что я говорил тебе одним морозным утром неподалеку от Винольда? — спросил Шелк.Гарион нахмурился, напряженно припоминая.— Я говорил, что мы живем в дивные времена и что очень хотел бы уцелеть, чтобы досмотреть все до конца.— Ах да, вспомнил!— Так вот, трезво рассудив, я передумал.Маленький человечек плутовски ухмыльнулся, и Гарион понял, что в его заявлении нет ни единого слова правды.— Увидимся в начале лета, на Алорийском Совете, Гарион! — крикнул с борта «Морской птицы» Анхег, когда корабль уже отплывал. — В этом году Совет состоится у тебя во дворце. Может быть, ежели мы потрудимся, то научим тебя еще и петь!Следующим утром на рассвете Гарион и его близкие покинули Сендар и поехали по горной дороге в направлении Мургоса. Хотя прямой необходимости в этом не было, Гарион все же решил проводить друзей до самого дома. По мере продвижения на север их ряды неуклонно редели, что несказанно печалило Гариона, — он явно не готов был в одночасье расстаться со всеми.Они ехали по Сендарии, греясь в лучах ласкового весеннего солнца, вскоре перевалили горный хребет и очутились в Алгарии, а примерно через неделю уже подъезжали к цитадели Хо-Хэга. Монарха несказанно обрадовала весть о благополучном исходе противостояния в Кориме, а затем он углубился в изучение Дал-Периворского договора. Поскольку психика и нервы у Хо-Хэга явно были много крепче, нежели у Анхега, великого умницы, но человека чересчур эмоционального, Белгарат и Гарион сочли возможным во всех подробностях поведать монарху о неожиданном возвышении Эрионда.— Он всегда был необычным мальчиком, — задумчиво заключил Хо-Хэг, выслушав их повесть. — Но, в сущности, в этом деле все необыкновенно — от начала до конца. Нам с вами довелось жить в дивные времена, друзья мои.— Совершенно с тобой согласен, — ответил Белгарат. — Будем надеяться, что теперь все поутихнет — хотя бы на время.— Кстати, отец, — вмешался Хеттар, — король Ургит Мургский просил меня передать тебе его искреннюю благодарность.— Ты встречался с королем мургов? И он не объявил нам войну? — искренне изумился Хо-Хэг.— Ургит — самый необыкновенный мург во всем свете, отец, — ответил Хеттар. — Он благодарит тебя за то, что ты расправился с Таур-Ургасом.— Странное заявление — он ведь как-никак сын убитого.Тут Гарион деликатно раскрыл Хо-Хэгу тайну рождения Ургита, а алгарийский владыка то и дело прерывал его повествование раскатистым хохотом.— Я знавал батюшку принца Хелдара, — сказал он. — Это очень на него похоже…Дамы тем временем на разные голоса ворковали и сюсюкали вокруг Гэрана и малышей Адары, которых значительно прибавилось за это время. Фигура кузины Гариона красноречиво свидетельствовала о том, что ей вскоре вновь предстоит стать матерью, — большую часть времени она просиживала с мечтательной улыбкой на лице, прислушиваясь к волшебным переменам в себе. Новость о том, что Сенедра и Полгара тоже ожидают потомство, несказанно изумила и Адару, и королеву Силар, а Полидра лишь таинственно улыбалась. Гарион не сомневался, что бабушка знает много больше, чем говорит…Дней через десять Дарник забеспокоился.— Мы с тобою давненько не были дома, Пол, — заявил он однажды поутру. — Еще не поздно позаботиться о будущем урожае, да и по дому многое нужно успеть: починить ограду, проверить, не протекает ли крыша, ну, и так далее…— Как ты решишь, дорогой, — безропотно согласилась Полгара.Беременность волшебно преобразила великую волшебницу — теперь ее ничем нельзя было взволновать.В день отъезда Гарион сам пошел седлать Кретьена. Разумеется, в цитадели было хоть отбавляй желающих сделать это за него, но король Ривы предпочел никому этого не передоверять. Предстояли церемонные прощания, Гарион же чувствовал, что не вынесет еще одного расставания с друзьями, а плакать прилюдно ему не хотелось.— Прекрасный конь у тебя, Гарион.Кузина Адара… Лицо ее было безмятежным, как у большинства беременных, и, глядя на нее, Гарион еще раз изумился, до чего же повезло Хеттару с женой. Так как он повстречался с Адарой первым, их навеки связали некие особые узы и особая любовь.— Это подарок Закета, — коротко ответил он.Гарион предпочел бы, чтобы беседа их ограничилась лошадьми, тогда ему, скорее всего, удалось бы сдержать свои чувства. Однако Адара пришла сюда вовсе не за этим. Она нежно обхватила Гариона за шею и поцеловала его.— Прощай, мой родной…— До свидания, Адара, — ответил Гарион внезапно севшим голосом. — До свидания… Глава 28 У короля Ривы Белгариона, Повелителя Запада, Господина Западного моря, Богоубийцы и славнейшего в подлунном мире героя завязался горячий спор с августейшей его супругой, королевой Ривы Сенедрой, августейшей принцессой Толнедрийской империи и жемчужиной королевского дома Боурунов. Предметом разногласий была борьба за почетное право держать в объятиях кронпринца Гэрана, наследника престола Ривы, наследного Хранителя Шара Алдура и в недалеком прошлом Дитя Тьмы. Августейшая чета ссорилась уже не первый час, трясясь в седлах, они удалялись от столицы Алгарии, направляясь в Вейл Алдурский.Но вот Сенедра стала постепенно сдавать позиции. Как и предсказывал бессмертный волшебник Белгарат, руки ее начали уставать, и она передала дитя отцу, испытав при этом некоторое облегчение.— Смотри, чтобы он не свалился с коня! — предостерегла она мужа.— Да, дорогая, — ответил Гарион, усаживая сына на луку седла.— И следи, чтобы он не обгорел на солнышке!Вырванный из рук злобной Зандрамас Гэран снова стал милым и покладистым. Он уже говорил коротенькими фразами, и личико его выражало величайшую серьезность, когда он что-то втолковывал отцу. Он то и дело указывал пальчиком на оленей и шмыгающих в густой траве кроликов. Белокурая кудрявая головка его покоилась на отцовской груди — дитя было всем вполне довольно. Но однажды утром Гэран все же закапризничал, и Гарион не придумал ничего лучшего, как дать ему поиграть Шаром Алдура. Гэран был в полном восторге — он держал Шар в ладошках, зачарованно уставившись в его мерцающие глубины. То и дело поднося его к уху, малыш подолгу внимал его песенкам. Похоже, Шару все это нравилось ничуть не меньше, чем ребенку.— Послушай, Гарион, это дикость! — ворчал Белдин. — Ты превратил самый могущественный во вселенной магический атрибут в детскую цацку!— Но ведь Шар принадлежит Гэрану или будет принадлежать, не все ли равно? Им следует поближе узнать друг друга.— А ежели пацан его потеряет?— Неужели ты и в самом деле считаешь, Белдин, что Шар можно потерять?Спору был положен конец, когда к Повелителю Запада подъехала Полидра.— Твой сын слишком мал для таких игрушек, — упрекнула она сердобольного папочку и протянула ему причудливо изогнутую и завязанную узлом палочку, неизвестно как появившуюся в ее руках. — Сейчас же отними у него Шар, Гарион. Пусть он поиграет вот с этим.— Это палочка с одним концом, правда?Гарион вспомнил забавную игрушку, которую однажды показывал ему Белгарат в своей захламленной башне. Этой палочкой в далеком детстве часами забавлялась Полгара.Полидра кивнула:— Это надолго займет мальчика.Гэран охотно обменял Шар на новую игрушку. Однако сам Шар еще несколько часов кряду оплакивал расставание с новым другом, втихомолку жалуясь на ухо Гариону.А на следующий день они уже подъезжали к дому. Полидра критически оглядела строение с вершины холма.— Как вижу, ты многое перестроила тут, — заметила она, взглянув на дочь.— Но ведь ты не против, мамочка?— Разумеется, нет, Полгара. Дом должен отражать характер владельца.— Уверен, дел тут не переделать, — вздохнул Дарник. — Вон там ограда почти завалилась. А если я нынче же не починю ворота, то вскоре по нашему двору будет шататься целое стадо алгарийских коров.— А в доме необходимо произвести генеральную уборку, — прибавила его жена.Они спустились с холма, спешились и вошли в дом.— Какой ужас! — воскликнула Полгара, с отвращением глядя на слой мохнатой пыли, покрывавшей все вокруг, к слову говоря, не такой уж и толстый. — Нам нужны метелки, Дарник!— Будут метелки, дорогая, — покорно кивнул он.Белгарат тем временем производил ревизию в кладовой.— Еще не время, отец, — с легким раздражением сказала Полгара. — Попрошу вас с дядюшкой Белдином и Гарионом прополоть мой садик — его заполонили сорняки!— Что-о-о? — не веря своим ушам, воскликнул волшебник.— Завтра я хочу заняться посадкой, — невозмутимо ответила ему дочь. — Мне нужна чистая и вскопанная земля.Гарион, Белдин и Белгарат с видимой неохотой поплелись в чулан, где Дарник держал инструменты.Гарион обреченно оглядел «садик» Полгары, который был достаточно велик, чтобы обеспечить витаминами маленькую армию.Белдин же пару раз воткнул мотыгу в землю и взорвался от возмущения:— Какая дремучая дикость!Он отшвырнул мотыгу и ткнул перстом в грядку. По мере того как двигался его палец, на грядке появлялась ровная полоска взрыхленной земли.— Полгара рассердится, — предупредил горбуна Гарион.— Так это ежели она нас застукает, — хихикнул Белдин, поглядев в сторону дома, где Полгара, Полидра и королева Ривы вовсю орудовали метлами и тряпками. — Теперь ты, Белгарат. Делай бороздки поровнее.— Может, удастся выпросить у Пол чуток эля, прежде чем возьмемся за грабли? — предположил Белдин, когда работа была закончена. — Лично я употел, даже невзирая на… нашу маленькую хитрость.Тут в дом явился и Дарник, решив сделать перерыв, — починка ограды оказалась хлопотным делом. Женщины же вовсю размахивали метлами, вздымая облака пыли, которая, как заметил Гарион, упрямо не желала сдавать позиций, опускаясь на прежние места. Впрочем, пыль всегда так себя ведет.— А где Гэран? — вдруг опомнилась Сенедра, роняя метелку и испуганно озираясь.Полгара сосредоточилась и облегченно вздохнула.— Дарник, дорогой, пойди-ка выуди его из ручья, — попросила она мужа.— Что-о-о? — вскрикнула Сенедра, глядя вслед быстро удаляющемуся Дарнику.— С мальчиком ничего не случилось, Сенедра, — успокоила королеву Полгара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46