— Поразительно! — пробормотал Белдин. — Неслыханно! Великолепная логика! Ты не приболел, Белгарат?— Заткнись, прошу тебя! — прорычал Белгарат и повернулся к прорицательнице. — Это так, Цирадис?Она молчала. Лицо ее стало отрешенным. Гариону снова показалось, что он слышит многоголосый шепот.— Твои рассуждения верны, древнейший. Это же некоторое время назад поняла и Зандрамас — так что я не открываю вам ничего такого, что было бы сокрыто от нее. Зандрамас, однако, пренебрегла доводами разума и устремилась вперед, дабы перехитрить самое себя, но потерпела поражение.— Это даже хорошо, — сказал Закет. — Коль скоро и мы, и она должны быть там одновременно и понимаем это, то, вероятно, скрываться совершенно ни к чему? Значит, нам надо просто высадиться на берег и идти прямиком к пещере.— Однако необходимо сделать краткую остановку, чтобы мы с тобой облачились в доспехи, — прибавил Гарион. — Не стоит делать это здесь, на борту, — Креска может занервничать.— Мне нравится твой план, Закет, — согласился Дарник.— А вот мне — не очень, — с сомнением сказал Шелк. — Лучше было бы все же подкрасться незамеченными.— Ох уж эти драснийцы! — вздохнула Сенедра.— Не спеши отвергать его предложения, Сенедра, — дружески посоветовала ей Бархотка.— Вот что я предлагаю, — принялся развивать свою мысль Шелк. — Зандрамас знает — пусть в глубине души, — что не сможет опередить нас, но уже много месяцев пускается во все тяжкие, чтобы этого добиться, надеясь сыграть против правил. Теперь постараемся вообразить себе, что мы — это Зандрамас…— Да я скорее отравлюсь! — вздрогнула от отвращения Сенедра.— Это единственно для того, чтобы лучше понять образ мыслей врага, Сенедра. Сейчас Зандрамас лелеет безумную надежду, что она опередит нас, добравшись до пещеры, и избежит суровой необходимости встать лицом к лицу с Гарионом. Ведь он убил Торака, а никто, пребывая в здравом уме, не захочет бросить вызов Богоубийце.— Когда я вернусь в Риву, то прикажу никогда более так меня не называть, — раздраженно сказал Гарион.— Это дело будущего, — отмахнулся от него Шелк. — Итак, как Зандрамас будет себя чувствовать, если, подойдя к входу в пещеру, оглядится и не увидит нас?— Кажется, я понимаю, куда ты клонишь, — восхищенно пробормотал Сади.— Еще бы, — сухо сказал Закет.— Но это поистине гениально, Каль Закет! — сказал евнух. — Зандрамас овладеет дикое торжество. Она возомнит, что ей удалось перехитрить пророчества, она твердо уверует, что победила!— Ну, а что приключится с нею, когда, мы выступим из укрытия и она поймет, что ей все же придется встретиться с Гарионом и предоставить Цирадис право выбора?— Она будет в высшей степени разочарована, — сказала Бархотка.— Думаю, сказать, что она будет разочарована, — это ничего не сказать, — продолжал Шелк. — Она придет в замешательство. Прибавьте сюда еще и бешеную злобу, и солидную порцию страха — получится замечательная смесь. Перед нами предстанет противник, начисто лишенный ясности мысли. Мы ведь совершенно уверены, что нам предстоит схватка, а в любом бою деморализованный противник в незавидном положении.— С точки зрения тактики это весьма разумно, Гарион, — сказал Закет.— Позвольте, я продолжу, — вмешался Белгарат. — Как минимум это даст мне возможность отплатить Зандрамас за то, что она слишком часто заставляла меня горевать. Полагаю, я задолжал ей за то, что она изрезала на куски ашабские пророчества. Завтра с утра я поговорю с капитаном Креской и выясню, можно ли высадиться у восточного склона горы. Королевский отлив даст нам прекрасный шанс. Потом мы осторожно обогнем скалу, оставаясь незамеченными, найдем укрытие у самого входа в пещеру и подождем, пока не появится Зандрамас. А уж тогда выйдем и преподнесем ей сюрприз.— Могу предложить маленькую услугу, — сказал Белдин. — Я полечу впереди и дам вам знать, когда она высадится. Так вы будете вполне готовы ее приветствовать.— Только не оборачивайся ястребом, дядюшка! — взмолилась Полгара.— Почему?— Зандрамас не круглая дура! Ястребу решительно нечего делать на рифе — ему не на кого там охотиться.— Может, она подумает, что меня принесло ветром…— И ты так безрассудно рискнешь хвостовым оперением? Стань чайкой, дядюшка!— Чайкой? — с отвращением переспросил Белдин. — Но они же так тупы — да и грязны к тому же!— И ты говоришь о грязи? — поднял голову Шелк. Он сосредоточенно подсчитывал что-то на пальцах.— Не задирайся, Хелдар! — угрожающе прорычал Белдин.— Какого числа родился принц Гэран? — спросил Шелк у Сенедры.— Седьмого. А что?— Похоже, завтрашний день необыкновенен во всех отношениях. Если я не ошибся в подсчетах, то завтра твоему сыну исполняется два года.— Не может быть! — воскликнула королева. — Мой малыш родился зимой!— Сенедра, — нежно принялся растолковывать жене Гарион, — Рива находится на противоположном краю земли. Сейчас там как раз зима. Сосчитай сама, сколько прошло времени с рождения Гэрана до того дня, как Зандрамас украла его, прибавь то время, что потратили мы, путешествуя сперва в Пролгу, потом в Тол-Хонет, затем в Найс — и так далее. Если ты будешь внимательно считать, то обнаружишь, что прошло как раз около двух лет.Сенедра сосредоточенно нахмурилась, загибая пальцы. И вот глаза ее расширились.— Кажется, Шелк прав! — воскликнула она. — Гэрану завтра исполняется два года!Дарник положил ладонь на плечо маленькой королевы.— Погляжу, может, мне удастся приготовить ему какой-нибудь подарочек, Сенедра, — ласково сказал он. — Мальчик непременно должен получить подарок в день рождения — особенно после того, как он так долго пробыл в разлуке с семьей.Из глаз Сенедры брызнули слезы.— О, Дарник! — Она, рыдая, кинулась ему на грудь. — Ты такой заботливый!Гарион взглянул на Полгару, слегка пошевелив пальцами.«Кажется, пора вам, женщинам, сообща уложить ее баиньки. Мы все немного нервничаем, а если она слишком много будет думать о завтрашнем дне, то вконец разволнуется. Грядущий день и для нее окажется нелегким…»— Наверное, ты прав.Когда женщины удалились, Гарион и остальные мужчины остались сидеть за столом, погруженные в воспоминания. Они припоминали необыкновенные приключения, выпавшие на их долю с той самой вьюжной ночи, когда Гарион, Белгарат, Полгара и Дарник, крадучись, покинули ферму Фалдора и очутились в мире, где причудливо переплелись возможное и невозможное. И вновь Гарион ощутил, как очищается его душа, — почувствовал он и еще кое-что: вновь нахлынувшие переживания обо всем, что выпало на их долю во время долгих странствий, как бы фокусируют его волю, исполняют решимости, помогают яснее осознать свою цель. Это непременно должно было помочь.— Полагаю, на сегодня достаточно, — сказал Белгарат, вставая. — Теперь все мы знаем, что у нас позади. Пора перестать думать об этом и устремиться к тому, что ждет нас впереди. А теперь пора спать.Когда Гарион лег в постель, Сенедра беспокойно заворочалась.— Я думала, ты до утра там просидишь, — сонно пробормотала она.— Мы разговаривали.— Знаю. Я слышала ваши голоса. И после этого мужчины упрекают женщин в болтливости!— А разве не так?— Возможно, но женщины болтают, когда руки их заняты работой. А вот у мужчин все иначе.— Может, ты и права.Она немного помолчала и снова позвала:— Гарион!— Что, Сенедра?— Можно мне одолжить у тебя кинжал — ну, тот маленький кинжальчик, который подарил тебе Дарник, когда ты был еще мальчиком?— Если хочешь что-нибудь отрезать, скажи, что именно, — и я сам отрежу.— Дело не в этом, Гарион. Мне завтра понадобится кинжал.— Зачем?— Когда я встречусь с Зандрамас, я ее убью.— Сенедра!— Я имею на это полное право! Ты сказал Цирадис, что не можешь сделать этого, потому что Зандрамас женщина. А вот у меня нет причин так с нею деликатничать! И я вырежу сердце у нее из груди — если оно там есть! И сделаю это медленно. — В голосе ее звучала такая жгучая злоба, какой Гарион никогда не подозревал в ней. — Я жажду крови, Гарион! Мне нужны потоки крови, а еще я хочу слышать, как она закричит, когда мой кинжал вонзится ей в грудь! Ты дашь мне его?— Ни за что!— Ну ладно, Гарион, — ледяным тоном ответила Сенедра. — Я уверена, Лизелль одолжит мне один из своих. Лизелль — женщина, и она понимает мои чувства. — И Сенедра повернулась к мужу спиной.— Сенедра, — немного спустя позвал он.— Что?Голос ее звучал мрачно.— Будь разумной, дорогая.— Я не хочу быть разумной! Я хочу убить Зандрамас!— А я не собираюсь позволять тебе подвергаться опасности! У нас завтра найдутся дела поважнее.Сенедра вздохнула.— Думаю, ты прав. Я просто…— Что просто?Она повернулась к мужу лицом и крепко обняла его.— Ничего, Гарион. Давай спать.Она прильнула к его груди и через минуту задышала спокойно и ровно.«Надо было дать ей кинжал, — услыхал он беззвучный голос. — Шелк мог бы завтра незаметно стянуть его у нее».«Но…»«Нам надо поговорить с тобой о другом, Гарион. Ты подумал о том, кто станет твоим преемником?»«Ну… некоторым образом. Знаешь, никто из них на эту роль не годится».«Ты всерьез обдумывал каждую кандидатуру?»«Думаю, да, но так и не смог принять решения».«А этого от тебя пока и не требовалось. Ты просто должен был как следует оценить каждого и мысленно разложить все по полочкам».«А когда я должен принять решение?»«В самый последний момент, Гарион. Ведь Зандрамас может подслушать твои мысли, — а если ты ничего пока не решил, то она ничего и не узнает».«А что, если я ошибусь?»«Не думаю, что ты способен совершить ошибку, Гарион. Не думаю…»Ночью Гарион спал беспокойно. Его одолевали бессвязные, обрывочные сновидения, он то и дело пробуждался, но лишь для того, чтобы вновь забыться тревожным сном. Поначалу его посещали странные обрывки того самого сна, что видел он в странную давнюю ночь на Острове Ветров — как раз перед тем, как жизнь его волшебно переменилась. В мозгу его снова и снова эхом отдавалось: «Ты готов?» И вновь он стоял лицом к лицу с Рундоригом, другом детства, а в ушах его звенело эхо спокойного приказания тетушки Пол: «Убей его!» Но вот перед ним уже кабан — тот самый, с которым сразился он в заснеженном лесу в окрестностях Вал-Алорна, — зверь злобно роет копытами снег, маленькие глазки его пылают злобой и ненавистью. «Ты готов?» — спросил Бэрак, прежде чем выпустить зверя. И Гарион уже стоит на бескрайней и бесцветной равнине, которая на самом деле — поле, на котором идет некая непостижимая земному уму игра. Вокруг него фигуры, и он пытается понять, какой именно из них сделать ход, а голос, звучащий у него в мозгу, торопит его…Но вот сны его сделались иными. Человеческие сны, какими бы причудливыми они ни казались, имеют между собой нечто общее — ведь все они суть плод нашего сознания. Однако сейчас сны Гариона рождались словно по велению некоей потусторонней враждебной сущности — подобно тому, как некогда Торак вторгался в его сны перед встречей в Хтол-Мишраке.Но вот снова Гарион стоял лицом к лицу с Ашараком мургский в призрачном Лесу Дриад — и снова, сконцентрировав всю свою волю, он вложил ее в единственный роковой приказ «Гори!». Это был знакомый кошмар — он мучил Гариона вот уже долгие годы. Он видел, как щека Ашарака затлела и задымилась, слышал отчаянный крик гролима, царапающего ногтями горящее лицо. Вновь в ушах его звенел отчаянный вопль: «Господин, пощадите!» Но, оставаясь глух к мольбам, он лишь приказал пламени жарче пылать — однако на этот раз во сне не охватило его привычное чувство презрения и отвращения к собственной, пусть вынужденной жестокости. Напротив, он испытывал сладостное возбуждение, отвратительную радость, глядя, как враг его корчится в пламени. Что-то в глубине его существа отчаянно кричало, силясь преодолеть эту нечестивую радость……Снова он в Хтол-Мишраке, и пылающий его меч вновь и вновь вонзается в тело одноглазого бога. Отчаянный крик Торака «мама!» на сей раз не пробудил в сердце Гариона жалости — только лишь злобное удовлетворение. Он смеялся помимо воли, и в раскатистых волнах этого безжалостного смеха тонуло все человеческое, что было в нем…Беззвучно вскрикнув от ужаса, Гарион рывком сел в постели, пробудившись не столько от нахлынувших воспоминаний о тех, кого он лишил жизни, сколько придя в ужас от собственной радости, с которой созерцал их агонию. Глава 21 Еще не рассвело, а соратники Гариона уже собрались в кают-компании. Лица всех были мрачны. Шестое чувство вдруг отчетливо подсказало Гариону, что не его одного терзали кошмары. А ведь обостренная интуиция вовсе не была свойственна Гариону, равно как и чтение мыслей, — ведь в его жилах текла кровь благоразумных сендарийцев, и он всегда считал подобные вещи чем-то неестественным и даже аморальным.«Это твоя работа?» — мысленно спросил он у голоса.«Нет. Как ни удивительно, но все это ты сделал совершенно самостоятельно. Похоже, ты делаешь успехи — медленно, разумеется, но все же…»«Благодарю».«Не стоит благодарности».В каюту вошел Шелк. Его явно била дрожь. Взгляд у маленького человечка был какой-то затравленный, а руки дрожали. Он мешком осел на скамью и закрыл лицо руками.— Ты не весь эль вчера вылакал? — хрипло спросил он у Белдина.— Что, мучаешься похмельем, Хелдар? — участливо поинтересовался горбун.— Нет, — ответил Гарион. — Дело вовсе не в этом. Он ночь напролет видел дурные сны.Шелк вздрогнул и поднял голову.— Откуда ты знаешь?— Со мной было то же самое. Я снова спалил заживо Ашарака мургского, снова заколол Торака — и даже не единожды.— А я очутился в западне. В пещере. — Шелка передернуло. — Там было темно, хоть глаз коли, но я чувствовал, как медленно надвигаются на меня стены. Знаешь, когда я снова увижу Релга, то двину ему по зубам — нежно, разумеется. Он же как-никак мне друг…— Рад узнать, что я не одинок в своих мучениях, — сказал Сади.Евнух поставил на стол миску с молоком, и Зит с выводком собрались вокруг нее в кружок, жадно лакая и мурлыча от удовольствия. Гарион с удивлением отметил, что уже никто не обращает на Зит и ее детишек ровным счетом никакого внимания. Похоже, люди со временем привыкают ко всему.Сади погладил себя ладонью по бритой голове.— Мне снилось, что я скитаюсь по улицам Стисс-Тора и прошу милостыню. Это было отвратительно…— А я видела, как Зандрамас принесла в жертву моего мальчика, — еле выговорила Сенедра. — Он так кричал, и было столько крови, столько крови…— Странно, — молвил Закет, — а вот я вершил суд. И приговорил к смерти многих. Одна из осужденных очень много значила для меня, но я вынужден был приговорить и ее…— Да и мне снилось черт-те что… — призналась Бархотка.— Всем нам досталось, — сказал Гарион. — То же самое уже было со мной на пути в Хтол-Мишрак. Торак тогда насылал на меня кошмары. — Он поглядел на Цирадис. — Неужели это испытанный прием всех Детей Тьмы? Мы уже поняли, что по мере приближения встречи события начинают повторяться. Может быть, это одно из подобных повторений?— Ты очень проницателен, Белгарион из Ривы, — ответила прорицательница. — За все бесчисленные тысячелетия этой борьбы ты — единственный из всех Детей Света и Тьмы, кто догадался, что события станут повторяться до тех пор, покуда разделению вселенной не будет положен конец.— Не уверен, что это всецело моя заслуга, Цирадис, — честно признался Гарион. — Сдается мне, я, видимо, единственный из всех Детей как Света, так и Тьмы, на чью долю выпало участвовать в двух встречах, — и все равно мне потребовалось много времени это понять. Наверное, ночные кошмары — одного поля ягоды с этими назойливыми повторами?— Блестящая догадка, Белгарион, — ласково произнесла Цирадис. — Горе в том, что она ошибочна. Мне даже стыдно, что на это затрачено столько сил твоего блестящего ума.— Ты пытаешься шутить, великая прорицательница?— Как можно, благородный Белгарион! — ответила Цирадис, в точности воспроизводя его собственные недавние слова и интонацию.— Ее стоило бы отшлепать, — проворчал Белдин.— Я бы с превеликим удовольствием, но ведь над нею возвышается эта живая гора. — Гарион улыбнулся Тофу. Потом прищурился. — Видимо, тебе не дозволено в этом нам помогать, Цирадис?Прорицательница вздохнула и наклонила голову.— Ничего, великая прорицательница. Думаю, мы сможем сами подыскать происходящему вразумительное объяснение. — Он поглядел на Белгарата. — Будем рассуждать. Торак пытался напугать меня леденящими душу кошмарами, а теперь, похоже, Зандрамас пытается сделать то же. Разница лишь в том, что на сей раз она обрабатывает всех нас, а не меня одного. Если, как нам уже известно, это не из серии повторений пройденного, то что это еще может быть?— Мальчик явно начинает обнаруживать все признаки аналитического мышления, Белгарат, — заявил Белдин.— Еще бы, — скромно потупился старец.— Только постарайся не вывернуть руку из сустава, пытаясь гладить самого себя по головке, — едко отпарировал Белдин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46