Либо взлетит выше полосы бурана, либо зароется в снег и переждет непогоду.— Да он же замерзнет до смерти! — ахнула Сенедра.— Как раз под снегом-то и не замерзнет, — уверил ее Белгарат. — Белдину любое ненастье нипочем. — Старый волшебник поглядел на волчицу, спокойно сидевшую у самого края навеса и глядящую на метель. — Старый волк благодарен тебе за предостережение, младшая сестренка, — вежливо сказал он.— Сестра теперь принадлежит к вашей стае, вожак, — в тон ему отвечала волчица. — А благополучие всей стаи — дело каждого волка.— Умно сказано, сестренка.Волчица довольно вильнула хвостом, но не ответила.Разбушевавшаяся стихия не унималась целый день, не стихла снежная буря и с наступлением темноты. Гарион с товарищами коротали время, сидя вокруг костра, разведенного Дарником. И вот около полуночи ветер стих так же внезапно, как и поднялся. Снег же продолжал падать до самого рассвета, но наконец снегопад кончился, однако свое черное дело он сделал: выйдя из-под навеса, Гарион по колено увяз в снегу.— Думаю, придется нам прокладывать себе дорогу по целине, — сказал рассудительный Дарник. — До караванного пути не менее четверти мили, а под свежевыпавшим снегом может таиться все, что угодно. Негоже рисковать ногами лошадей — не время и не место.— А как же мой возок? — спросила Сенедра.— Боюсь, нам придется расстаться с ним, Сенедра. Снег слишком глубокий. Даже если бы нам удалось дотащить его до проезжей дороги, лошадь не смогла бы везти его вверх по крутизне.— Такой миленький был возок, — вздохнула Сенедра и, с невозмутимым видом обращаясь к Шелку, сказала: — Искренне благодарна вам за то, что вы одолжили мне свой возок, принц Хелдар. Теперь, когда он мне больше не нужен, можете получить его назад.Вверх по склону в направлении караванного пути дорогу по целине прокладывал гигант Тоф. Товарищи следовали за ним, расширяя тропу, то и дело натыкаясь на скрытый снегом бурелом. Путь до проезжей дороги занял у них не менее двух часов, и, дойдя до нее, все тяжело дышали: сказывался разреженный горный воздух.Потом мужчины направились назад к навесу, где их поджидали женщины с лошадьми, но на полпути волчица насторожилась, прижала уши и оскалилась.— Что такое? — спросил Гарион.— Это то самое существо, — прорычала волчица. — Оно вышло на охоту.— Приготовьтесь! — крикнул друзьям Гарион. — Зверь где-то поблизости!Он крепко сжал рукоять Ривского меча.И в этот момент из той самой рощицы, покалеченной недавним обвалом, согнувшись, почти на четвереньках, появилось неведомое существо. Лохматая шкура его была припорошена снегом, а морда казалась устрашающей и странно знакомой. Из-под тяжелых надбровных дуг посверкивали маленькие поросячьи глазки. Нижняя челюсть выдавалась вперед, а из пасти торчали два страшных клыка, желтых и загнутых вверх. Пасть широко раскрылась, и раздался рев — существо поднялось во весь свой исполинский рост — а в нем было не менее восьми футов — и замолотило кулаками себе в грудь.— Невероятно! — воскликнул Белгарат.— В чем дело? — спросил Сади.— Это же элдрак, — ответил Белгарат, — а элдраки живут только на земле улгов!— Думаю, ты ошибаешься, Белгарат, — не согласился Закет. — Этот зверь зовется медвежьей обезьяной. В этих горах обитает несколько таких животных.— Не согласятся ли уважаемые господа с тем, что породу этого создания можно определить и позднее? — спросил Шелк. — Теперь же неплохо бы решить, что нам делать: вступить с ним в схватку или обратиться в бегство.— Бежать по такому снегу невозможно, — мрачно сказал Гарион. — Придется нам принять бой.— Я опасался, что ты именно так и скажешь…— Главное — не дать ему приблизиться к женщинам, — вступил в разговор Дарник. Он поглядел на евнуха. — Сади, а твоим отравленным кинжалом его можно прикончить?Сади с сомнением поглядел на косматого зверя.— Уверен, что можно, — сказал он наконец, — но животное очень уж велико, и пройдет немало времени, прежде чем яд подействует.— Тогда именно этот способ мы и изберем, — подытожил Белгарат. — Мы отвлечем зверя и дадим Сади возможность подкрасться к нему сзади. А когда он вонзит в тело зверя кинжал, мы отступим и подождем, пока яд подействует. А теперь рассредоточьтесь, но помните: никакого риска! — И старый волшебник обернулся волком.Все остальные, держа оружие наготове, цепочкой двинулись навстречу зверю, стоящему на опушке. Животное рычало и по-прежнему колотило себя в грудь, постепенно приходя в неистовую ярость. Вот оно неуклюже заковыляло вперед. Из-под его гигантских лап во все стороны полетел снег. Сади тем временем, крадучись, поднимался по склону, сжимая в руке маленький кинжал, а Белгарат и волчица бесстрашно бросились на зверя и принялись рвать его клыками.Мысль Гариона работала очень отчетливо. Он кинулся навстречу зверю, грозно размахивая мечом, но уже понимая, что животное это не столь проворно, как элдрак, ибо оно растерялось от неожиданной атаки волков, и вскоре снег окрасился алой кровью. Чудище заревело в бессильной ярости и в отчаянии бросилось на Дарника. Но гигант Тоф опередил зверя и изо всех сил ткнул концом своего огромного посоха прямо в морду. Животное взревело от боли и замахало лапами, пытаясь сграбастать могучего противника, но Гарион нанес удар по мощному плечу, а Закет тем временем ловко нырнул под другую лапу и принялся осыпать ударами меча брюхо и грудь зверя.Чудище издало хриплый рев, кровь потоками хлынула из ран.— Самое время, Сади, — сказал Шелк, готовясь метнуть в лохматую тушу один из своих кинжалов.И тут, совершив удивительно меткий бросок, волчица впилась зубами в левую ляжку чудовища.Вопль был ужасен — и отчасти потому, что удивительно походил на человеческий крик. Косматый зверь тяжело рухнул на спину, обхватив лапами раненую ногу.Гарион перепрыгнул через тушу поверженного чудища, еще крепче сжал рукоять Ривского меча и замахнулся, готовясь вонзить сверкающее лезвие в волосатую грудь…— Пощадите! — закричало существо. Безобразная морда его исказилась было гримасой боли и ужаса. — Пожалуйста, не убивайте меня! Глава 2 Перед ними был гролим. Чудовищная туша на обагренном кровью снегу на глазах преображалась, а друзья Гариона надвигались с оружием наготове, чтобы нанести последние смертельные удары.— Погодите! — отрывисто бросил Дарник. — Это же человек!И все оцепенели, глядя на израненного жреца, лежащего навзничь на снегу.Гарион приставил острие своего меча к шее гролима. О, как он был зол!— Ну что ж, будь по твоему, — ледяным тоном сказал он. — Говори — и советую тебе выкладывать все начистоту. Кто подослал тебя?— Это все Нарадас, — простонал гролим, — верховный жрец храма в Мал-Гемиле.— Прихвостень Зандрамас? — изумился Гарион. — Тот, с белыми глазами?— Да… Я лишь подчинялся его приказу. Умоляю, не убивайте меня!— Для чего он приказал тебе напасть на нас?— Я должен был умертвить одного из вас…— Кого же?— Не важно кого… Он просто сказал, что один из вас должен умереть…— Они все еще играют в эту надоевшую старую игру, — отметил Шелк, пряча в ножны свои кинжалы. — Какое же у гролимов бедное воображение!Сади вопросительно взглянул на Гариона и нерешительно взмахнул своим маленьким и тонким кинжальчиком.— Нет! — воскликнул Эрионд. Гарион заколебался.— Он прав, Сади, — сказал он наконец. — Мы не можем умертвить поверженного противника.— О, эти алорийцы! — Сади всплеснул руками и обратил взор к небу. — Ведь вам всем прекрасно известно, что если мы оставим его здесь в столь плачевном состоянии, то он все равно не жилец! А если возьмем его с собой, это сильно нас задержит, не говоря уже о том, что этот парень явно не из тех, кому можно доверять…— Эрионд, — обратился к юноше Гарион, — почему бы тебе не привести сюда Полгару? Надо унять кровотечение, не то он, того гляди, истечет кровью и умрет. — Он поглядел на Белгарата, уже принявшего человеческое обличье. — Есть возражения?— Вообще-то я ничего не говорил.— И я очень тебе за это признателен.— Надо было убить его прежде, чем он обернулся человеком, — раздался откуда-то сзади знакомый скрипучий голос.Белдин невозмутимо сидел на бревне и глодал бесформенный кусок явно сырого мяса, на котором кое-где сохранились перышки.— Полагаю, тебе даже в голову не пришло поспешить нам на подмогу? — едко спросил Белгарат.— Да вы и так делали все правильно, — пожал плечами горбун.Он сыто и громко рыгнул, швырнув остатки своей трапезы волчице.— Сестра благодарит тебя, — вежливо ответила та и захрустела косточками.Гарион не мог поручиться, что Белдин понял волчицу, но ему показалось, что сварливый горбун прекрасно уразумел ее ответ.— Что делает элдрак здесь, в Маллорее? — спросил Белгарат.— Это не совсем элдрак, Белгарат, — ответил Белдин, выплевывая на снег перышки.— Ну хорошо, но откуда маллорейскому гролиму ведомо, как выглядит элдрак?— Ты, верно, туговат на ухо, старик. Ведь было же ясно сказано, что такие зверюшки водятся в этих горах. Они дальние родственники элдраков, но все же кое-чем от них отличаются — не столь велики и не столь смышлены.— А я думал, что все чудовища живут только в Стране улгов.— Пораскинь-ка мозгами, Белгарат! В Череке живут тролли, по всей Арендии распространены альгроты, а южная Толнедра населена дриадами. К тому же есть еще и драконша — правда, никто не знает, где именно она изволит проживать. Весь мир кишмя кишит чудовищами. Просто на землях улгов они встречаются немного чаще, чем в других странах.— Пожалуй, ты прав, — сдался Белгарат. Потом поглядел на Закета. — Так как бишь ты назвал этих милых зверюшек?— Медвежьи обезьяны. Возможно, это название не совсем точно передает их особенности, но здешние жители не слишком-то интеллектуальны.— Где сейчас Нарадас? — спросил Шелк у раненого гролима.— Я видел его в Баласе, — отвечал гролим. — А куда он направился оттуда, мне неизвестно…— Зандрамас была с ним?— Ее я не видел, но это вовсе не означает, что ее там не было. Великая колдунья больше не показывается так часто, как прежде.— Полагаю, из-за того самого пламени, что у нее под кожей? — со свойственной ему проницательностью спросил маленький человечек с крысиным лицом.Гролим, и без того бледный, совсем побелел.— Нам строго-настрого запрещено это обсуждать! Даже друг с другом! — испуганно ответил он.— Да полно, приятель. — Шелк извлек из ножен один из своих кинжалов. — Я тебе разрешаю.Гролим судорожно сглотнул и кивнул.— О, да ты отважный малый! — Шелк потрепал гролима по плечу. — Так когда появилось это свечение у нее на теле?— Не скажу наверняка. Зандрамас долгое время пробыла на Западе вместе с Нарадасом. Светящиеся пятна стали появляться, когда она оттуда возвратилась. Один из жрецов в Мал-Гемиле много рассуждал об этом, утверждая, будто это какая-то болезнь.— Рассуждал, говоришь?— Она прознала про эти его разговорчики и вырезала сердце у него из груди.— Да, хорошо нам знакомая и горячо любимая Зандрамас во всей красе!А тем временем по утоптанной тропе в снегу уже спешила Полгара, сопровождаемая Сенедрой и Бархоткой. Волшебница молча занялась ранами гролима, а Дарник и Тоф направились к навесу вывести оттуда лошадей. Потом они сняли сам навес и выдернули опоры. Когда кузнец и немой великан привели лошадей к тому месту, где лежал раненый гролим, Сади подошел к своему коню, снял притороченный к седлу красный кожаный короб и раскрыл его.— Это всего лишь для пущей уверенности, — пробормотал евнух, извлекая из короба маленькую бутылочку. Гарион удивленно поднял бровь.— Это ему нисколько не повредит, — заверил его евнух. — Просто он станет послушным и сговорчивым. Кстати, коль скоро ты нынче изволишь быть гуманным, то сообщаю, что зелье еще и успокоит боль от ран.— Так ты не одобряешь — ну, того, что мы сохранили ему жизнь? — спросил Гарион.— Я считаю, что вы поступили неосмотрительно, — серьезно ответил Сади. — Лишь мертвый враг безопасен. Живой всегда может возвратиться и вновь начать тебя преследовать. Впрочем, дело твое…— Что ж, иду на уступку, — сказал Гарион. — Оставайся подле него. Если он начнет недостойно вести себя, делай то, что посчитаешь нужным.Сади слабо улыбнулся.— Вот это уже куда лучше, — одобрительно произнес он. — Мы еще обучим тебя практическим основам политики.Выведя лошадей на проезжую дорогу, путники сели в седла. Ураганный ветер, бушевавший во время бурана, сдул с дороги почти весь снег, хотя возле обломков скал намело огромные сугробы. Прежде они двигались куда быстрее — теперь же свежевыпавший снег, залитый солнцем, нещадно слепил глаза. Как ни щурился Гарион, все же уже через час голова у него прямо-таки раскалывалась от боли.Шелк натянул поводья.— Полагаю, настало время принять кое-какие меры предосторожности, — объявил он, извлекая откуда-то из-под одежды легкий шарфик, и завязал им глаза.Гариону тотчас же вспомнился Релг — этот рыцарь-улг, рожденный в пещерах, всякий раз завязывал себе глаза, выходя на свет.— Повязка на глазах? — изумился Сади. — Да неужто вы превратились в прорицателя, принц Хелдар?— Нет, меня видения не посещают, Сади, — ответил Шелк. — Шарфик довольно тонкий, и сквозь него все видно. Я просто защищаю глаза от солнечного света, отраженного снегом.— Солнечный денек, не спорю, — согласился Сади.— Да, свет очень яркий, и учти — если на него чересчур долго смотреть, то можно ослепнуть — по крайней мере, на какое-то время. — Шелк поправил повязку. — К этому трюку прибегают погонщики оленей в северной Драснии. Прекрасно помогает.— Тогда давайте не будем испытывать судьбу, — сказал Белгарат, завязывая себе глаза. Старик улыбнулся. — Может быть, именно так далазийские мудрецы ослепили гролимов, когда те пытались войти в Келль.— Как бы я была разочарована, окажись все так просто! — заявила Бархотка, прикрывая себе глаза шарфиком. — Предпочитаю, чтобы чудеса оставались чудесами. Снежная слепота — о, это было бы так прозаично…Они без помех проехали через заснеженное пространство и стали подниматься к двум горным пикам, между которыми пролегала дорога. К полудню путники достигли перевала. Сперва тропа петляла, огибая массивные валуны, но подле самого перевала вновь стала прямой. Тут все остановились, чтобы дать лошадям отдых и осмотреть пустынные земли, лежащие внизу.Тоф развязал глаза и жестом привлек внимание Дарника. Кузнец стащил с глаз прикрывающий их шарф, и немой великан на что-то указал другу. На лице Дарника отразился благоговейный трепет.— Смотрите! — сдавленно прошептал он.— Белар! — ахнул Шелк. — Никогда не видел такой громадины!Горные пики, окружавшие их до сих пор и казавшиеся столь огромными, теперь выглядели жалкими карликами. Прямо перед путниками во всем своем великолепии высилась гора таких размеров, что разум отказывался смириться с очевидностью. Гора, абсолютно симметричная, представляла собой совершенной формы остроконечный белый конус. Основание ее было невероятно обширно, а вершина возвышалась над окружающими пиками на тысячи и тысячи футов. Казалось, гора являет собою образец полнейшего покоя, словно, достигнув всего, чего можно лишь пожелать, она успокоилась и теперь просто существует…— Это высочайшая вершина в мире, — очень тихо проговорил Закет. — Ученые из Мельсенского университета вычислили ее высоту и сравнили с высотой горных пиков Западного континента. Она на тысячи футов превосходит любую другую гору мира…— О, умоляю, Закет… — Шелка передернуло. — Только не говори, сколько именно в ней футов! Закет был озадачен.— Как все вы уже могли заметить, я не вышел ростом, — пояснил драсниец. — Все громадное меня гнетет. Признаю, что эта гора гораздо больше меня, однако не желаю знать, насколько именно.Тоф вновь принялся жестикулировать, обращаясь к Дарнику.— Он говорит, что Келль лежит в тени этой горы, — перевел кузнец.— Это чересчур туманно, добрый человек, — поморщился Сади. — Уверен, что в тени этой горы лежит по меньшей мере половина континента.С небес плавно опустился Белдин.— Здоровая горка, правда? — Сощурившись, он озирал гигантский пик, упирающийся, казалось, в самое небо.— Мы заметили, — съязвил Белгарат. — А что у нас впереди?— Долгий и нудный спуск — вы еще нескоро достигнете склонов этого страшилища.— Это и отсюда видно.— Мои поздравления. Кстати, я нашел местечко, где вы можете отделаться от своего гролима. Да и не одно…— Что значит «отделаться», дядя? — подозрительно спросила Полгара.— На вашем пути будет немало крутых обрывов, — елейным голосом принялся растолковывать Белдин. — Ведь сама знаешь, в горах случается всякое…— Это совершенно исключено! Не для того я перевязывала ему раны, чтобы ты, улучив момент, сбросил его с обрыва.— Полгара, ты ущемляешь мою свободу отправлять обряды моей веры!Полгара недоуменно подняла бровь.— Думал, ты знаешь. Одна из наших заповедей гласит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46