А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Но где этот Мидвуд? Судя по цене, это должно быть в Бруклине. Даже если так, все равно это как раз то, что нужно!
А странное имя – Шомер Шаббат. Хотя здесь, в Нью-Йорке, почти у всех чудные имена. Ночного дежурного в Аллертоне, например, зовут мистер Тенг-бо.
Итак, у нее есть возможность доказать Энни, что она не просто тяжкий груз. Теперь самое главное удостовериться, что квартиру еще не заняли. Сколько раз уже на звонки Энни отвечали, что она опоздала.
– Ты что делаешь? – спросила Энни, выходя из кондитерской.
Чтобы казаться старше своих лет, она начала носить туфли на высоких каблуках. Но стоило взглянуть на ее нетвердую походку, как любому становилось ясно, что она надела их в первый раз. Быстро нагнувшись, Энни сунула палец в туфлю, чтобы проверить, на месте ли пластырь, который она налепила на пятку.
Воспользовавшись моментом, Лорел спрятала газету под мышкой.
– Ничего, – ответила она. – Ой… Я только что вспомнила… я забыла на столе одну вещь. Подожди! Я сейчас.
В зале кафе у входной двери был телефон-автомат, недалеко от гардеробной. Она достала монету из кармана джинсов (Энни снабдила ее мелкими монетами, чтобы она могла позвонить, если потеряется в городе) и набрала номер, напечатанный в газете. После одного гудка подняли трубку.
– И не надо держать меня в подвешенном состоянии, – раздался звучный женский голос, прежде чем Лорел успела раскрыть рот. – Либо вы покупаете, либо нет. Сами знаете, что новые холодильники на деревьях не растут.
Лорел оробела в первую минуту. Однако заставила себя произнести:
– Здравствуйте.
Какое-то мгновение в трубке молчали. Затем раздался глубокий женский смех, такой добродушный, что Лорел сразу вспомнила пухлую миссис Потер, медсестру в школе Грин-Окс, у которой в кабинете был целый запас поп-корна на любой вкус.
– Это не Фэги, нет? Кто это?
– Это Лорел… ну, Дэвис.
Ой, наверное, следовало сказать «Дэвидсон». Энни всегда столько врала, когда хозяева квартир расспрашивали их, что Лорел вообще не представляла, что можно говорить, а что нельзя. Она начала паниковать. А вдруг она сказала какую-нибудь нелепость, которая вызовет у женщины подозрение?
– Про вашу квартиру… – пролепетала она. – Про которую вы давали объявление в газете… Можно мне…
Вернее, мне и моей сестре, то есть… Вы еще не сдали ее другим?
– Сколько тебе лет, деточка?
– Двенадцать. – Она была уверена, что с таким же успехом могла бы сказать «девятнадцать» или «двадцать». Все равно ей никто не поверит. – Но моей сестре двадцать один, – поспешно добавила она.
– Замужем?
– Ну… нет… Но она кончила школу на отлично, кроме математики. И она умеет печатать.
Ей снова стало страшно.
– Твоя сестра где-нибудь работает?
– Да, конечно… работает… В шляпной компании. В офисе. Понимаете, мы… ну… из Аризоны. И нам очень-очень нужна квартира. Особенно с садом.
«Чтобы в хорошую погоду я могла посидеть там с альбомом для этюдов и ящичком красок», – добавила она про себя. Может быть, тогда ее перестанет так мучить тоска о Бель Жардэн.
– В нашем саду в основном одни сорняки. И даже траву они заглушили.
– О, это ничего! Если хотите, я буду подстригать газоны. Гектор… то есть мой папа, показывал мне, как это делается. Я знаю, как вносить удобрения и как готовить к зиме розы.
Лорел на секунду закрыла глаза, чтобы яснее представить твердые коричневые руки садовника, осторожно копающего ямку под розовым кустом и высыпающего туда спитой кофе, который Бонита неделями собирала для него после завтрака.
– Розы? Я была бы просто счастлива! – И миссис Шаббат рассмеялась мелодичным, вибрирующим смехом.
У Лорел сильно забилось сердце. Неужели она зашла слишком далеко в своей лжи? Но ведь как раз последнее было правдой. Она действительно могла бы ухаживать за садом. Как Мэри и Колин в «Таинственном саду», она могла бы сделать его прекрасным – посадила бы множество цветов: пионы, темноглазые маргаритки, львиный зев.
– А нельзя ли нам посмотреть вашу квартиру? – слабым голосом спросила она.
– Скажи-ка, детка, а есть ли у вас с сестрой деньги, чтобы платить за квартиру?
– О, конечно! – и добавила, вспомнив, что так всегда говорила Энни: – Наличные.
Затем последовала долгая пауза, в течение которой Лорел казалось, что сердце не выдержит и вырвется наружу. Наконец миссис Шаббат со вздохом сказала:
– Если честно, то я не знаю, подойдут ли мне такие жильцы. Но ты, по-моему, хорошая девочка. Ну что ж, приезжайте, посмотрите. Когда вы собираетесь, сегодня, да?
– Да, конечно! – ответила Лорел, стараясь скрыть волнение в голосе. – Сколько времени ехать на метро до вашего района? Ведь это в Бруклине, да? Час, наверно? Вы будете дома?
– А где ж еще? Я на девятом месяце, Лорел Дэвис. Один Господь знает, почему этот младенец не торопится на свет Божий. Помолись за меня, детка, чтобы мне не пришлось ждать лишних три недели, как было с предыдущим.
Хотя Лорел и в глаза еще не видела этой женщины, но уже почувствовала к ней расположение. Она узнала адрес и дорогу, повесила трубку и поспешила к сестре.
– Почему ты так долго?
– По-моему, я нашла квартиру!
Стараясь не слишком заноситься, Лорел рассказала о своем телефонном разговоре. Дул холодный ветер, но ей было жарко от волнения.
Энни крепко обняла ее:
– Лори! Это же колоссально! Ой, только бы не сглазить!
Лорел еще ни разу не была так горда. Разве это не доказательство того, что она вполне взрослая и на нее можно положиться? Теперь она не сомневалась, что все будет отлично.
Сестры вышли из метро на станции «Авеню Джей». Они прошли не более, чем два квартала, и Лорел стало казаться, что они в какой-то неведомой стране. Словно Дороти и Тотошка, занесенные ураганом в волшебную страну.
Сначала она разинула рот от удивления на кучку мальчишек ее возраста и постарше, сгрудившихся под рыночным навесом и переговаривающихся на каком-то иностранном языке. Все они были в черных шляпах и больших не по росту черных костюмах с кисточками на поясе. По обеим сторонам головы каждого мальчика свисало по длинному локону.
Затем мимо прошла темнокожая дама, обернутая в яркое небесно-голубого цвета полотнище, напоминающее простыню. На оба запястья были нанизаны чуть ли не до самых локтей серебряные браслеты, а середину лба украшало красное пятнышко. Она вела за руку маленькую девочку с крысиным хвостиком на затылке, в розовой плиссированной юбочке и лакированных туфельках. Лорел так увлеклась осмотром, что чуть не врезалась в ряды чернокожих дошкольников под предводительством упитанной леди, которая то и дело покрикивала:
– Эй, Рафэс! Да-да, я к тебе обращаюсь. Твоя задница опять выбилась из строя! Смотри, как бы я по ней не нашлепала.
В своих почти новых джинсах «Левис» и в старенькой розовой кофточке, на которой Энни когда-то вышила розовый букетик цветов, с длинными белокурыми волосами, завязанными в конский хвост, Лорел казалась здесь чуть ли не марсианкой.
Она взглянула на сестру. Энни гораздо больше походила на окружающих. Ее огромные темные глаза и впалые щеки, смуглая кожа и коротко остриженные волосы – все это выглядело здесь вполне обычным. Внезапно Лорел перехватила быстрый взгляд сестры через плечо и вздрогнула, сразу вспомнив о Вэле.
А вдруг он узнает, что они здесь? Если он найдет их и отправит Энни в тюрьму, это будет частично и ее вина, разве нет? Потому что втайне она все время мечтает позвонить ему или хотя бы написать открытку, что все хорошо и она здорова.
Но оказалось, что Энни просто смотрит на уличный знак, и у нее отлегло от сердца.
– Ты думаешь, мы правильно идем? – спросила Энни.
– Она сказала, Четырнадцатая улица, пятый дом слева.
Они миновали кондитерскую с витриной фруктовых пирожных, от которой сразу во рту собралась слюна, обувной магазин «Лучший в мире», гастроном с сырами, похожими на спелые дыни, и с такими длинными батонами салями, словно это бейсбольные биты, висящие в окне. На углу при повороте на Четырнадцатую улицу им встретилось ателье мод «Лана», на дверях которого висело объявление: «Детские коляски не оставлять». Все тротуары были наводнены детскими колясками. Казалось, каждая женщина толкала перед собой коляску, некоторые из которых были двойными, и вела за руку еще одного ребенка.
Лорел ощутила знакомое чувство тошноты, которое почти не отпускало ее с той самой ночи, когда они пришли на автобусную станцию возле площади Таймс, – будто она проглотила живую рыбину, которая все время бьется внутри. В автобусе она была слишком занята происходящим за окном, чтобы обращать на это внимание. Номерные знаки машин мелькали мимо них – голубые, зеленые, желтые, в зависимости от цвета штата. Проносились кукурузные поля и пастбища, леса и горы, будто куличи с глазурью снежных вершин, и сотни мелких городков с шерстепрядильными мастерскими и ресторанами на главной улице. Ей даже как будто нравились сэндвичи с красной рыбой, которые она запивала «кока-колой». И нравилось засыпать, вытянувшись на сиденье, под жужжание мотора, напоминающее колыбельную песню. Она словно не совсем верила в случившееся. Словно эта ночь в автобусе, уносящем их куда-то от Бель Жардэн, была только длинным кошмарным сновидением. А когда она проснется, то опять окажется у себя дома.
Потом Энни показала ей ломаную линию Манхэттена на горизонте. Они въехали в туннель под рекой Гудзон, и Лорел боялась, что туннель не выдержит, река хлынет внутрь и затопит их, прежде чем они доберутся до выхода. Она сжимала руку Энни, и сердце стучало в груди молоточком, а рыба в желудке била хвостом, как шальная.
Прошло уже две недели, а рыба все еще была там. Иногда, как сейчас, Лорел мучил вопрос, правильно ли она поступила, что убежала из дому. Но ведь тогда Энни могла уехать без нее! Это было бы ужасно. Гораздо хуже, чем так.
А Вэл? Может, ей следовало остаться с ним? Он никогда не делал ей ничего плохого. Но и хорошего тоже она от него не видела. Без Энни она осталась бы совсем одна. Это было бы настоящее горе.
– По-моему, мы добрались, – голос Энни вернул ее к действительности.
Лорел остановилась, глядя в ту сторону, куда указывала сестра, – двухэтажный деревянный дом, выкрашенный серой краской, с маленьким крыльцом и крошечным палисадником, огороженным аккуратно подстриженной живой изгородью. У тротуара под большим деревом была собрана куча листьев. Конечно, это не Бель Жардэн. Но здесь так уютно и… совсем как дома. Перед входной дверью лежал перевернутый трехколесный велосипед, а на крыльце расположился гостеприимный полукруг стульев. На дверях висела табличка «Груберманы». Лорел вздрогнула – дом занят.
Но как же так? Должно быть написано «Шаббат», а не «Груберман». Может, это не тот дом? Или это фамилия прежних жильцов?
– Никогда не надейся заранее, – предупредила Энни, но Лорел понимала, что она и сама волнуется. – Скорее всего, получится, как в прошлый раз. Нам скажут, что мы слишком маленькие и потребуют документы.
«Пускай даже так, но все равно, – молилась Лорел, зажмурив глаза, – Господи, пожалуйста, пусть миссис Шаббат возьмет нас».
Чувствуя, что Энни тянет ее за руку, она пошла вслед за ней по дорожке к дому.
– Да, здесь у нас вряд ли что получится, – пробормотала Энни и нажала кнопку звонка.
– Иду-иду, одну минуточку! – закричал за дверью чей-то голос.
Прошла нескончаемо долгая минута. Наконец дверь распахнулась. На пороге стояла женщина. Клетчатый передник покрывал ее огромный живот, а на голове был повязан цветастый шарф. Круглое лицо с добрыми карими глазами улыбалось.
– Мисс Дэвис?
– Да, – без запинки ответила Энни.
– Что?.. А, да… – одновременно с ней забормотала Лорел. Тут же, покраснев, прикусила губу, чувствуя, что гораздо лучше предоставить дело Энни.
– Я Энни. А это моя сестра Лорел. Это она вам звонила.
– А я Ривка Груберман, – с улыбкой глядя на Лорел, сказала женщина. – Ты очень понравилась мне по телефону, дорогая, но я впервые вижу, чтобы такие юные девочки, как вы, искали квартиру. Поймите меня правильно, мне совсем не нужны такие жильцы, которые сегодня хотят въехать, а завтра – передумали и решили вернуться к маме.
– У нас нет мамы, – тихо ответила Энни. – Она умерла.
– О! – сказала Ривка, несколько раз понимающе кивнула и, посторонившись, пригласила их в дом. – Что ж, посмотрите, посмотрите.
Войдя вслед за ними в полутемную прихожую, пропахшую вареной морковью, Ривка бросила на них острый взгляд, но не сказав больше ни слова, пыхтя и отдуваясь, повела их наверх по узкой лесенке. Лорел, радуясь про себя, подумала: «Вряд ли она поверила, что Энни двадцать один, но ведь не стала же она заострять на этом внимание!»
Квартирка наверху была очень мала – тесная кухня с желтыми шкафчиками, гостиная с выцветшим зеленым ковром и спальня, чуть больше чулана в Бель Жардэн. Но кругом было очень чисто, а стены недавно окрашены в светло-голубой цвет. Вкусный запах горячего хлеба привлек Лорел к окну. Она выглянула на улицу, чтобы узнать, где пекут хлеб. За лужайкой, густо поросшей сорной травой, она увидела огромный вентилятор, стрекочущий над крышей небольшого строения.
– Это пекарня? – спросила она.
– Бейгл – объяснила Ривка. – Работают целыми днями и ночами, по двадцать четыре часа в сутки. Не дай Бог кому-то не хватит, и что тогда мой муж будет приносить мне каждый день после шул? – Она усмехнулась и взмахнула руками.
Лорел хотела спросить, что значит «бейгл», но, заметив предостерегающий взгляд Энни, промолчала.
– Нам очень нравится эта квартира, – сказала Энни. – Мы согласны снять ее. – Она старалась говорить твердым взрослым голосом, но нотка неуверенности все же проскользнула в ее речи. – То есть… если вы… если вы согласны.
– Далековато вы забрались от своей Аризоны, – сказала Ривка, внимательно глядя на обеих. – Но прежде чем вы решите, как быть, вам, конечно, надо познакомиться с нашим шул, ведь правда?
Что-то было не так. Лорел поняла это потому, как сильно забилась рыба в желудке. И еще потому, что Энни начала грызть ноготь большого пальца.
– С вашим шул? – эхом повторила Энни и покраснела.
Ривка поглядела на них долгим взглядом и ласково сказала:
– Прошу вас, шейнинке пойдемте вниз. У вас было долгое путешествие из Манхэттена. Сейчас самый раз выпить горячего чаю с кусочком пирога, ведь правда?
Первый этаж дома Груберманов напоминал детский сад. Куда ни кинь взгляд – везде были дети. На софе расположилось несколько мальчиков постарше, читая по очереди вслух книгу на том же иностранном языке, который Лорел слышала на улицах. Два малыша с игрушечными грузовиками ползали по ковру с большими, как кочаны капусты, розами. В манеже сидел младенец, гремя связкой пластмассовых ключей, привешенных к перекладине. Шум был невообразимый.
– Ша! У нас гости! – крикнула Ривка, проходя через комнату и переступая через кукол и плюшевых медведей. Но никто не обратил на нее ни малейшего внимания.
В большой опрятной кухне девушка, ровесница Энни, с темными волосами и розовыми щеками раскатывала тесто на столе.
– Моя старшая, – сказала Ривка, махнув рукой в ее сторону. – Ее зовут Сара.
Девушка смущенно кивнула и снова взялась за скалку.
Этот дом и эта женщина напомнили Лорел сказку про старушку, жившую в башмаке. У нее было так много детей, что она не знала, куда от них деться. Но только миссис Груберман совсем наоборот выглядела счастливой со своими детьми. И очень доброй.
Сестры сели за длинный стол, покрытый желтой потрескавшейся клеенкой. Оглянувшись вокруг, Лорел заметила, что всех предметов было по два: две раковины, два серванта, два холодильника.
– Вижу, вы обратили внимание на мои холодильники, – заметила Ривка. – Знаете, почему их два?
– Наверное, потому, что у вас такая большая семья, – отважилась на предположение Лорел, но тут же смутилась и испугалась, – ведь миссис Груберман явно ожидала, что они скажут «не знаем».
– Нет, дорогие мои. Это потому, что кошерное мясо и молоко надо хранить отдельно.
Вопрос «почему» едва не сорвался с губ Лорел, но она сразу поняла, что лучше не задавать его.
– Я знаю про кошер, – сказала Энни. – Я один раз была с мамой на Фэрфакс-авеню. Мы покупали горячие сосиски. Она сказала, что вкуснее их ничего нет.
Ривка засмеялась и, подойдя к плите, зажгла огонь и поставила чайник. Затем повернулась к ним лицом и уперла руки в толстые бока.
– Так что же мне с вами делать, деточки? Ведь вы даже не знаете, что такое «Шомер Шаббат», правда?
У Лорел упало сердце. Ей стало ясно, что «Шомер Шаббат», это не имя мужа Ривки. И еще яснее, что Ривка Груберман не собирается сдавать им квартиру.
– Мы не знаем еврейский, – призналась Энни. Ривка вздохнула и с сожалением кивнула головой.
– Но есть и вторая причина, почему я не решаюсь принять вас. Мы не позволяем несовершеннолетним девочкам жить без взрослых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69