А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Она дома. Неужели он пойдет вслед за ней прямо домой? Тогда им придется немедленно уезжать, прямо завтра пока Вэл и Руди не нагрянули сами и не увели Лорел.
При мысли о необходимости покинуть Долли, Джо, Ривку в горле встал комок. Придется начинать все сначала жить в грязном отеле, пока не найдется подходящая квартира…
Колени совсем ослабели, и пришлось сделать неимоверное усилие, чтобы сойти с эскалатора на нижней ступеньке.
На платформе было много народу – час «пик». Может, ей удастся затереться в толпе. Пассажиры стремительно бежали по эскалаторам, застревали у турникетов, пробиваясь сквозь них на платформу. Как раз подошел поезд. Если она успеет влететь в вагон перед самым закрытием дверей, то сможет оторваться от него.
Глянув через плечо, заметила его у самого эскалатора в толпе пассажиров. Но перед ней тоже была толпа. Нет, не успеть! Если только поезд задержится, а такого никогда не бывает. Или если…
Следуя внезапному решению, Энни метнулась вперед. Зажав под мышкой пакет и сумочку, она перемахнула через металлическое ограждение, проходящее на уровне талии, и очутилась за турникетами. Узкая юбка треснула по шву, когда она подняла ногу. А, Бог с ней, пусть хоть вообще лопнет! Только бы успеть, пока не закрылись двери. Несокрушимая энергия наполнила каждую мышцу ее тела, тараном пробивающегося сквозь толпу.
– Хэй, хэй, ты! Стой! – услышала она мужской голос позади. Господи, это ей! Краем глаза успела заметить синюю форменную тужурку возле грязно-белой стены из кафеля, отраженным светом блеснула полицейская бляха.
Ее обдало холодом. Неповиновение полиции! Такого с ней еще не бывало. Когда она училась в пятом классе, учительница водила их на экскурсию в полицейское управление в Беверли-Хиллз, и седовласый полицейский в синей отутюженной форме по-отечески угостил их леденцами. «Нет! Если он поймает меня, я упущу поезд. Он узнает, кто я, и арестует… и… и… О Господи!»
Она рванулась вперед изо всех сил и оказалась у дверей в тот миг, когда они захлопнулись. Она чуть не завизжала на всю станцию, едва сдерживаясь, чтобы не замолотить по дверям кулаками. Это несправедливо!
Оглянувшись, увидела, что полицейский пробирается к ней сквозь толпу. А мужчина в плаще цвета хаки как раз проходит через турникет. Она в ловушке. Вопрос только в том, кому она в конце концов достанется. Ей показалось, что сознание покидает ее.
И тут произошло чудо. Двери снова разошлись. – Не держите двери! – раздался повелительный голос кондуктора.
В эту секунду Энни метнулась в вагон, вжавшись всем телом в почти непроницаемую стену уже стоявших внутри людей. Двери сошлись, пройдя по ее спине.
И вот поезд задрожал, дернулся вперед, пошел, набирая скорость. Упершись плечом в стекло двери и повернув голову, она смотрела, как уносится прочь, будто кошмарный сон, вся платформа вместе с ее преследователем в плаще цвета хаки. Она успела взглянуть в его лицо под полями шляпы – светло-голубые глаза, рыжеватые усы, тонкие сжатые губы.
Затем он исчез. Поезд ворвался в туннель, черный, как угольная шахта, и только белый свет в вагоне защищал всех от этого гремящего мрака. В горле встал комок, но она глубоко вздохнула, подавив рыдание.
Развернувшись, уперлась в затуманившееся стекло лбом и закрыла глаза. Она была почти счастлива, чувствуя плотный напор тел сзади и с боков, – все эти влажно пахнущие шубы, шляпы, свертки, портфели, толкающие ее при малейшем наклоне поезда, словно удерживая от падения, помогая стоять прямо.
Мысли расплывались, и единственное, о чем хотелось думать, – это о Джо. Если бы он был сейчас рядом! Он обязательно утешил бы ее.
В прошлый уик-энд он пригласил их с Лорел в Рокфеллер-центр на каток и терпеливо учил Лорел кататься. Держа ее одной рукой за талию, медленно возил по льду. А Энни, тоже никуда не годный конькобежец, не имея ничьей поддержки, без конца падала, с трудом поднимаясь каждый раз на ноги. Одно падение совсем доконало ее. Показалось, что она сейчас лишится сознания. Ужасно заломило бедро, и она никак не могла подняться – коньки выезжали из-под нее, и ноги ножницами раздвигались в разные стороны. Но она и не думала звать на помощь. Лучше умереть, чем так унизиться! Но в этот миг будто рука Господня возникла из ниоткуда, легко подняла ее и поставила на ноги. И без малейших усилий она понеслась по льду, словно воздушный змей по небу, направляемая умелой рукой Джо. Он крепко держал ее за талию, и его длинный шарф задевал на ходу ее щеку. В первый раз после смерти Муси она почувствовала себя под надежной защитой, словно ребенок. Хотя это было и немножко стеснительно: быть ребенком значит подчиняться, не иметь права решать за себя.
В то же время одной быть тяжело. У нее, конечно, есть Лорел. Но Лорел целиком и полностью зависит от нее. Притом разве не Лорел причина всех нынешних бедствий – необходимости скрываться, держаться подальше от людей, убегать?
Не то чтобы Энни тяготилась сестрой. Нет, ни в коей мере. Но иногда… вот как сейчас… трудно избавиться от мысли, что, не будь ее, жизнь была бы намного легче.
Но эта мысль принесла немедленную боль. Господи, до чего только не додумаешься иногда! Без Лорел жизнь стала бы сплошным мраком и тоской. Кого бы она любила? Кто любил бы ее?
А Долли? И Ривка? И… и Джо? Может, она совсем по-другому любит их, но они ведь тоже заботятся о ней.
В памяти всплыло лицо Джо, это прекрасное, асимметричное лицо. Загадочные карие глаза. В нем тоже какая-то боль. Она не раз чувствовала это. Он чем-то напоминает Мусю – за кажущейся шутливостью и бесшабашностью скрыта изнурительная внутренняя борьба. Но в отличие от Муси Джо, по всей видимости, идет по восходящей.
Может, это и сближает с ним Энни – чувство, что они борются против одного и того же. Как Нэнси Дрю и Нэд Никерсон, пробирающиеся во мраке мимо склепов, запалив для храбрости факелы. Только опасности, угрожающие Джо, к счастью, не имеют никакого отношения к темным личностям или полицейскому преследованию.
Энни открыла глаза и увидела надпись карандашом на металлической раме дверей: «Долорес Кристо любит Рамона де Вега, 1964». Совсем как эпитафия. Интересно, где они теперь, эти двое? Поженились, и у них уже есть дети? Или проходят мимо друг друга по улице, глядя в разные стороны? Ей вдруг очень захотелось, чтобы они были вместе. Печально думать, что единственным следом их любви осталась эта надпись на стенке поезда:
«Если я полюблю, то это будет на всю жизнь».
Эта мысль показалась до того нелепой, что она улыбнулась. Еле убежала от преследователя, чудом ускользнула от полиции и еще мечтает о любви! Нет уж, придется оставить это Нэнси и Нэду.
Но, убаюканная равномерным ходом поезда, снова, незаметно для себя, стала думать о Джо, воображая, что ее имя тоже нацарапано на стене вагона рядом с его.
* * *
– О, как хорошо, что ты уже пришла, Энни. У нас большая радость. Зайди, посмотри сама, – сияющая Ривка стояла в дверях своей квартиры.
Энни заглянула в маленькую, тесную гостиную и увидела большие перемены. Сара, которой недавно исполнилось восемнадцать лет, стояла на расшитом коврике посреди комнаты в красивом наряде. На ней была плиссированная фланелевая юбка ниже колен и розовый свитер с высоким воротником и длинными рукавами. И все это несмотря на то, что сегодня четверг и, насколько Энни помнила, никакого еврейского праздника не было. Притом Сара казалась очень смущенной и даже прикрывала руками свое пылающее лицо. На пальце переливался перстень с крохотным бриллиантом.
– Сара собирается выйти замуж! – объявила Ривка, положив ладонь на плечо дочери. – Сегодня произошла помолвка. Вот так! Представь себе, наша маленькая Сара теперь невеста! Что-то невероятное, правда?
Энни в изумлении смотрела на Сару. Действительно, невероятно! Сара всего на несколько месяцев старше ее. Можно сказать, подросток! А парень кто? О нем ни разу никто не говорил до этого. Тихая, нежная Сара, ты только представь, что ты делаешь! Не успеешь оглянуться, как твой дом будет полон младенцев. Она и Ривка выглядят такими счастливыми, а для Энни это был удар.
Но она тоже постаралась изобразить радость. И может быть потом, когда привыкнет к этой мысли, действительно будет рада за Сару, но теперь все это казалось ужасной нелепостью.
Она сделала шаг вперед и обняла Сару. Хорошо, что хоть с дочерьми Ривки можно обращаться попросту, не то что с мальчиками. Мужчинам у них вообще запрещено касаться женщины, нельзя даже пожать ей руку. Ривка объяснила это тем, что у женщины могут быть в этот момент месячные и она считается нечистой. Энни вспомнила, в какой просак попала в первый день, когда, знакомясь с мистером Груберманом, протянула ему руку. А он вдруг отшатнулся, словно она прокаженная.
– Поздравляю, Сара! – сказала Энни. – А кто он? Я не помню, чтобы сюда заходил хоть один парень.
Сара смущенно хихикнула, а Ривка ответила:
– Они познакомились месяц назад. Но с помолвкой пришлось поторопиться, потому что Ицек через месяц уезжает в Израиль изучать Талмуд у знаменитого рабби. Поэтому у него нет возможности ждать.
– То есть… вы хотите сказать, просто… встретились и решили пожениться?
– Мы уже почти целый месяц встречаемся, – объяснила Сара таким тоном, словно этого вполне достаточно, чтобы принять подобное решение. – Притом его рабби говорит, что он человек замечательный.
И ни слова о том, какой он нежный или что он подарил ей цветы. Или даже о том, как он делал предложение.
Ривка поддакивала, нагнувшись к Шейни, которая пыталась выбраться из своего манежа.
– Все это только на словах быстро, – объяснила она. – На самом деле мы не сразу так решили. Сначала пришлось отказаться от двух других.
– От двух других? – ахнула Энни, не успевшая еще переварить прежних откровений. Мысль о том, что уравновешенная, робкая, еле слышная Сара уже успела отфутболить целых двух мужчин, казалась каким-то розыгрышем.
– Пойдем посидим. Я сейчас заварю чай и расскажу тебе, как все получилось. – Ривка потянула ее в кухню, где Энни, кажется, провела гораздо больше времени, чем даже в своей комнате наверху.
– Я сейчас накрою, – предложила Сара.
Лорел, которая тоже спустилась к Ривке, как только Энни вернулась домой, занялась в комнате с Шейни и пятилетним Йонкелем, помогая запускать юлу, которую ему подарили на Хануку. На швейном столе в углу комнаты были разложены выкройки, наколотые на материю фиолетового цвета, – платье, которое Лорел собиралась шить под руководством Ривки.
– Вот так, нажимай вот так, и она будет быстрее вертеться, – слышался ласковый голос Лорел среди лепета других детей, терпеливый и внимательный, словно она сама их вырастила.
«Когда-нибудь она станет прекрасной матерью», – подумала вдруг Энни.
Лорел взяла на себя почти все заботы о детях. Она не только готовила, но и каждую субботу носила их одежду в прачечную на углу Джей и Шестнадцатой улиц.
Наверху, на ее рабочем столе, уже лежал целый ворох газетных полосок, приготовленных для папье-маше. Не хватало только муки и крахмала, чтобы сварить клейстер и обклеить колбы, которые должна была купить Энни. Слой бумаги нужно сделать достаточно толстым, чтобы пиньята приобрела прочность.
Пока Ривка суетилась, наливая чайник, доставая пирог, Сара поставила на стол чашки и тарелки. Ее движения были точны и уверенны, словно она впервые ощущала свою значимость, уже воображая себя хозяйкой дома, а не дочерью-помощницей. Энни внимательно приглядывалась к ней, стараясь уловить в выражении лица или манере вести себя что-то особенное, отличающее ее от девушек-ровесниц. Нет, ничего особенного в ней не было. Обыкновенная девчонка, собирающаяся на первый бал или только что поступившая в колледж. Или может…
«А если бы я была на ее месте?» Она даже вздрогнула от этого предположения и расплескала чай. «Нет, я не хочу замуж!» Во всяком случае не теперь. Не раньше, чем лет через десять. Или вообще никогда.
– Тех двоих первых, как и Ицека, прислала к нам сатхен – объяснила Ривка, тяжело опускаясь на стул против Энни, пока Сара выбежала к новорожденному, крик которого слышался из соседней комнаты. Ривка улыбнулась. – О, я вижу, ты понятия не имеешь, что такое сатхен.
Ривка тоже принарядилась ради праздника. На ней была цветастая блузка, красиво облегающая ее складную фигуру, а вместо неизменного шарфа на голове красовался шейтель – короткий коричневый парик, причесанный с небольшим напуском. Ривка объяснила, что истинная еврейка, выйдя замуж, должна всегда носить этот парик, снимая только, когда остается наедине с мужем. Чтобы никто, кроме мужа, не мог любоваться красотой ее волос. Энни даже удивилась: вот так красота! Можно вообразить себе, во что превратятся волосы, целыми днями примятые париком!
– Составлением пар, – принялась объяснять Ривка, – занимается посредница Эстер Гринбаум. Она имеет списки, рассылает фотографии, устраивает встречи. Если б ты видела, какую суматоху устроила Сара, когда надо было сфотографироваться! Будто она снимается не меньше, чем на конкурс «Мисс Америка». Можно подумать, хоть один парень способен отказаться от такой невесты, будь у нее хоть самая плохая фотография!
Энни не сдержала улыбку.
– Что же в таком случае произошло? Саре не понравились два первых жениха?
– В первый раз, стоило ей взглянуть на фотографию, как она расплакалась. Это точно, видела бы ты его – зубы, как у осла. Эстер клянется, что он будет чудесным мужем для любой девушки, но Сара не пожелала даже еще раз взглянуть на фотографию. И я полностью с ней согласна. Зачем мне нужны внуки с мордами ослов? – Ривка навалилась грудью на стол, приблизив к Энни лицо и подняла палец к губам в знак молчания. – А второй был посимпатичнее. Но, когда они встретились, он не мог сказать Саре и двух слов. Сара и сама не из говорливых. Поэтому я сразу поняла, что от такой парочки мне внуков не дождаться. Я раньше умру, чем они решатся хоть о чем-нибудь договориться.
– А этот… – Энни замялась, пытаясь вспомнить имя жениха.
– Ицек, – нежно сказала Сара.
Ривка резко выпрямилась, смущенно улыбнувшись.
– Ицек будет хорошим мужем для Сары. Солидный и уверенный, masmid, как она говорит, очень грамотный. Но в глазах у него есть огонек. Уж он-то разговорит нашу Сару. Притом из очень видной семьи, такого не часто встретишь. Отец – раввин, к вашему сведению. Очень образованный человек.
Энни хотелось спросить Сару, что она подумала, когда в первый раз увидела его фотографию. Но это, наверно, слишком бестактный вопрос. К счастью, Ривка сама ответила на него.
Снова пригнувшись к Энни поближе, она зашептала:
– Только это между нами… Ицек очень и очень недурен собою. Как говорится, все при нем. В общем, от такого человека не отмахнешься. Это точно. – Ривка взяла в рот ломтик рогалика и с гордостью взглянула на дочь, которая стояла на пороге с новорожденным на руках. Кончив жевать, Ривка спросила:
– А у тебя как дела, Энни? Тебе ведь тоже пора подумать о замужестве. Разве это хорошо для девушки – бегать целый день по городу, без семьи, без мужа?
Энни засмеялась:
– Без посредницы, боюсь, мне не удастся сделать это так скоро. Кроме того, я совсем не готова к семейной жизни.
– А тот молодой человек? Который ходит к вам в гости? Он что, не жених разве?
– Джо? – переспросила Энни, и голос ее предательски дрогнул. Она покраснела. – О, он… он просто друг. Притом он приходит главным образом к Лори. Как старший брат.
Ривка глядела на нее, слегка запрокинув голову. Может, она и не слишком много общалась с разными людьми, но в таких вопросах разбиралась безошибочно и сразу поняла, что Энни не совсем откровенна.
Не так давно, чувствуя, что Ривке можно доверять, Энни рассказала ей о Вале. Чтобы Ривка, если он здесь появится, защитила их. Внезапно Энни почувствовала неудержимое желание рассказать Ривке о том, что произошло сегодня. О мужчине в плаще цвета хаки. Не хотелось только пугать Лорел. К тому же жаль было портить Ривке праздник. Нет уж, пусть лучше это останется тайной.
– Разве? – засмеялась Ривка. – Ох, я носом чую, что-то здесь не так. Еще чаю хочешь? Я налью тебе. И возьми себе плюшечку, я только что испекла.
В это время вернулся мистер Груберман – возле входной двери послышался его голос. Ривка пошла встречать.
Попивая сладкий чай в большой уютной кухне Ривки, слыша неясный гул возбужденных голосов из передней, Энни почувствовала, как покой и радость сходят на нее.
Может, человек в хаки просто торопился на поезд, а разочарование, которое она успела заметить на его лице, появилось потому, что он этот поезд упустил. Все это только показалось ей, убеждала она себя.
И в конце концов поверила.
Почти.
10
Сидя в темпом зале кинотеатра, где показывали старые фильмы в Ист-Вилледже, Долли чувствовала тянущее напряжение во всем теле. Пальцы сами собой сжались в кулаки так крепко, что почти впились в ладони.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69