- Так вот почему ты такой противник спиртного, - сказал я, давая
простое земное объяснение его религиозной мании.
- Вовсе нет, - нахмурился он. - Человек создан по образу и подобию
божьему, а пьяный порочит имя Господа. Я думал бы так, даже если бы у меня
совсем не было отца.
Я лично в этом усомнился. Но в то утро мне было не до споров с Эли.
Мистер Томас принес свой новый список правил и с деловитым видом
прибивал его у входа в дом собраний. За этим занятием мы его и застали, и
я, вспомнив о причине нашего сбора, нервно рассмеялся, увидев, как он
работает своим крошечным молоточком и как неумело зажаты гвоздики в углах
его пухлого рта.
Совет был настолько встревожен новостями, что сразу же одобрил план
укрепления общего дома, и всю следующую неделю, пока наливалась луна,
жители селения трудились, не покладая рук: обмазывали деревянные стены и
крышу мокрой глиной из реки, набрасывая сверху песок и камушки. Мы
выкопали колодец, обнесли его забором, наполовину деревянным наполовину
каменным, и установили загон, который вмещал значительное количество
животных.
И все это время я ощущал страх. Иногда мне казалось, что я чувствую
томагавк, рассекающий мой череп, как у Джофри Монпелье, и в эти мгновенья
его бодрость духа и хорошее настроение казались мне совершенно
непостижимыми. Разве могут так быстро затягиваться раны и забываться
страх?
Джофри стал популярен в селении с того самого утра, как с повязкой,
белеющей на лбу, в голубом сюртуке, с еще несмытыми пятнами крови,
расхаживал по поселку, отдавая все оставшиеся силы и энергию работам по
укреплению и обороне. Отчасти эта популярность объяснялась тем, что он
приехал предупредить нас. В какой-то степени так оно и было, потому что,
мчась на бешеной скорости в надежде, что слухи о новом селении к западу от
Форта Аутпоста, окажутся справедливыми, он в конце концов совершенно
случайно наткнулся на нас. И еще для всех, как и для меня самого, он
обладал особой притягательностью, свойственной всем чужестранцам. В нем
все было необычно. Его манера говорить, щелчком сбрасывать пылинку с
грязного сюртука, смеяться, откидывать прямые волосы с квадратного лба,
даже его повязка выделяла его. И еще, что было сразу же замечено в нашем
обществе, - вне всякого сомнения, он был джентльменом. И это было главное,
что определило его популярность. Не хвастаясь, я смею утверждать, что по
рождению своему был единственным, кто до его появления мог претендовать на
это звание в Зионе. Но мои претензии сводились на нет, так как я своими
руками выполнял разнообразную работу простых людей - пилил дрова, ковал
железо, ухаживал за лошадьми, работал в поле. Джофри Монпелье просто
отдавал приказы, и покорность, с которой ему подчинялись, поражала меня.
Постепенно я приходил к выводу, что если хозяин приветлив и
благожелателен, если принимает близко к сердцу заботы своих людей - или
просто создает такую видимость - людям нравится подчиняться. Я понял, что
Зиону не хватало жесткой руки хозяина. Натаниэль умер, а я не смог
полностью заменить его. Но еще я понял, что у Джофри Монпелье, кроме
властности, было неотразимое обаяние. Когда его спрашивали с испугом в
голосе, были ли индейцы, разорившие Диксонвиль, похожи на тех, которые
мирно разгуливали по Салему, он отвечал:
- О нет, они намного грязнее. Они никогда не подкрадываются с
подветренной стороны. Воняют, как скунсы.
И это успокоительно действовало на людей. Это было как раз то, в чем
мы нуждались. Если уж опасность настолько реальна, что пришлось
устанавливать посты у Прохода и мельницы, и к западу от хозяйства Эли,
очень важно, чтобы страх не приобретал размытые очертания неизвестности.
- Они представляют отличную мишень благодаря индейской боевой
раскраске. Они предусмотрительно рисуют эту чертову точку ярко-желтой
охрой прямо посредине лба.
Вот он, ободряющий поворот мысли: не что-то пугающее, а нечто, куда
можно целиться. Думаю, что даже Эли простил ему эту "чертову" точку.
Неделя прошла без происшествий. Дом собраний был забит провизией, и все
жители были готовы переселиться туда при первой же угрозе. Глина, которой
мы обмазали стены, уже застыла. Диксон мог сидеть в постели, опираясь на
подушки, и даже по утрам некоторое время проводил в кресле-качалке,
которое мы втащили на второй этаж. Мистер Томас совершал обходы,
предупреждая всех, что отсутствие на собрании грозит засухой, так как
дождь идет всякий понедельник, когда совершается молитва полным составом
прихожан.
Ральф после двух решительных попыток сломить сопротивление Ханны, с
победным видом вернулся домой однажды в среду, когда начался наконец
дождь. Мистер Томас, узнав о предстоящей свадьбе, которую он все равно
воспринял как подтверждение своих худших опасений, был тем не менее рад,
что грешник раскаялся, и тучи, сгущавшиеся над головой Ральфа, рассеялись
как по волшебству. Ральф не скрывал радости по поводу женитьбы на Ханне,
и, как мне показалось, она была не настолько уж дурна собой, как он
расписывал.
Мы с тревогой ожидали полнолуния. Нетерпение Джофри достигло предела.
- Поеду-ка я на разведку по округе, - объявил он. - Во время
полнолуния Беспокойная Луна отправится на подвиги, и мне хочется узнать,
осведомлен ли он о существовании вашего селения. Может, Джудит приготовит
мне чего-нибудь в дорогу?
- Сколько? - спросила Джудит, которая казалось, была единственной, на
кого не действовало очарование Джофри.
- Да так, дня на два, может, три, - небрежно произнес он. - Кстати,
Зилла, где это ты пропадала вчера вечером?
Зилла покраснела до корней волос.
- Марк Пикл - ну, знаешь, они живут там, у Прохода, он пригласил меня
посмотреть на телят. Эдвард ходил со мной. Правда ведь, Эдвард?
Мальчик тоже залился краской.
- Полагаю, одного из телят звали Мэри, это он тебе так понравился? -
пошутил Джофри.
Румянец смущения на щеках Эдварда перешел в пунцовую краску ярости.
- А тебе какое дело. Если уж спрашивать, кто где был, то лучше
отвечай за себя.
Джофри пропустил этот выпад мимо ушей.
- Дитя мое, не забывай, что я твой опекун. Ведите себя хорошо и
уделяйте побольше внимания телятам, пока я не вернусь. Мистер Оленшоу, я
оставляю их на ваше попечение.
- Я присмотрю за ними, - пообещал я, не обращая внимания на мрачный
взгляд Эдварда. - Главное, будьте сами осторожны и обязательно
возвращайтесь.
- А что может мне помешать? - спросил он, бросая красноречивый взгляд
на Джудит, которая только сказала: - Вот ваша еда. Сначала съешьте пирог,
остальное может полежать.
- Вы в каком направлении? - спросил я, стоя подле него, пока он
пристегивал к седлу сумку с едой.
- Да, вверх, потом вниз, как Сатана. Не волнуйтесь так. Я еще приеду
на вашу голову. Хотите что-то передать Мейкерсу и его миссис? Я заеду
попрощаться с ними.
- Нет, - ответил я. - Ничего.
Он ловко и непринужденно вскочил в седло. Лэсси, его кобыла,
лоснящаяся и игривая после недельной передышки, вскинула голову и
пустилась вскачь, высоко вскидывая стройные ноги. Всадник уже снял свою
повязку, и его черные как смоль волосы почти полностью скрывали неровные
рубцы, оставшиеся после ранения. Они оба - лошадь и всадник - смотрелись
весьма романтично, и сама их экспедиция была просто геройством. Джудит,
стоя в дверях кухни, сложила руки на груди и не спускала глаз с
удалявшейся фигуры, пока она полностью не скрылась из вида. И тут мне
пришло в голову... Может его насмешливый тон и ее резкость таили в себе
нечто, что они не хотели пока открывать постороннему глазу? И чем больше я
думал об этом, тем вероятнее мне казалось это предположение. Она была
цыганкой, но во всем, кроме своего положения в обществе (а какое обычно
любви до этого дело?), - ему под стать. И я вспомнил вопрос Эдварда,
который так и остался без ответа. Да, Джудит действительно отлучалась
вчера вечером, как и Джофри. Я обратил на это внимание, потому что, дежуря
возле Диксона, спустился за его бульоном, и нашел его в пустой кухне,
прикрытым тарелкой. И если угроза нападения индейцев минет нас, мы
вернемся к нашему обычному образу жизни, частью которой будут и вот такие
романтические истории.
Незадолго до полудня Линда прибежала на поле, где я работал. Она
казалась очень расстроенной. Наспех поприветствовав меня, она спросила:
- Майк здесь?
- Он где-то во дворе. А что, Линда? Что-то случилось? Надеюсь,
близнецы здоровы? Послушай, я как раз собирался передохнуть. Я провожу
тебя к дому.
- Ничего серьезного не произошло. Я хотела спросить, есть ли у Майка
зеленая мазь от ожогов. У меня закончились мои запасы, а этот негодный
Джеймс вчера вечером опять обжегся. После ужина Эли поехал к Проходу
посмотреть каких-то телят, которых продает Пикл, дети уснули, и я вышла
прогуляться и подышать воздухом. А Джеймс проснулся и принялся за свое
любимое занятие - засовывать палочки в камин. Тысячу раз говорила ему и
шлепала его, но он все за свое. А вчера он обжег ручки и бросил палочку на
коврик - ту шкуру, что ты подарил мне. И вернувшись, я застала целый
костер, едва успев убрать все до возвращения Эли. Я стараюсь, чтобы он
поменьше знал.
Во всем этом объяснении была какая-то поспешная неловкость.
- Почему? - поинтересовался я. - Ты ведь не виновата.
- Нет, наверное. Даже если бы я и была дома, он все равно мог бы
сделать это. Эли считает, что я не слишком строга с детьми. А Джеймс вечно
такой шалун. Он еще и хитрец. И если Эли увидит ожоги, он спросит меня,
почему я позволила ребенку безобразничать, и эта маленькая обезьянка тут
же выдаст меня: "Мама гулять". И я решила, что лучше уж я раздобуду это
лекарство и быстро залечу рану.
Дело было не в самом происшествии, и не в том, что она оставила детей
без присмотра, что случалось очень редко, меня насторожила скороговорка,
которой она все это рассказывала. Но это было не то чтобы подозрение, а
смутная догадка, которая тотчас же забылась, когда Линда добавила:
- Я бегала к Люси Стеглс, проведала ее, хотела спросить ничего ли ей
не нужно. Она уже поправляется, сама кормит малыша.
К этому времени мы уже вошли во двор, Майк был там. Он сразу же пошел
в дом за лекарством.
- Где твои негодники? - спросил я.
- Привязала их как щенят, по-другому никак с ними не справиться. Эли
поехал на мельницу с телегой, и я успею вернуться до его приезда, если
потороплюсь. О, спасибо, Майк. Я очень признательна. До свидания. До
свидания, Филипп.
И она бегом припустила к себе.
Зайдя в дом, я подумал, что Эли повез груз на мельницу, и если он
должен вскоре вернуться, значит, выехал спозаранку. Итак, Джофри
попрощался с Линдой, и она видела, как он уносился вдаль, голубоглазый
герой в синем одеянии на роскошной кобыле. А она, размышлял я, такая
наивная, что узрела рыцарство даже в откровенных притязаниях моего отца, и
различила доброту в суровом пуританстве Эли. Разве могла ускользнуть от ее
внимания романтическая натура этого неотразимого искателя приключений?

Следующие два дня я много времени проводил с Диксоном, который уже
мог медленно спускаться вниз и сидеть у открытого окна. Он был интересным
собеседником, хотя и не слишком жизнерадостным. Набег индейцев на
Диксонвиль уничтожил результаты его трудов. Все погибшие были ему знакомы,
он уважал их, многих даже любил. И он не мог, как другие, более молодые
беглецы, стряхнуть горестные мысли, причиненные этой трагедией.
- Будь я моложе, - однажды признался он, задумчиво глядя вдаль
бесцветными стариковскими глазами, - я бы верил в будущее. Этого
Беспокойную Луну, как его называют, постигнет та же участь, что и
Могучиего Грома. НЕИЗБЕЖНО. Время индейских вождей миновало. Час их
пробил. И когда с ним и его воинами будет покончено, земля-то останется, и
озера и все, что делало Диксонвиль Диксонвилем. Но я буду уже слишком
стар, чтобы начать все сначала. Недавно я организовал школу. В селении не
должно было остаться ни одного человека, не умеющего писать и читать. А
для женщин мы устраивали вечера с шитьем и чаем, где они собирались и
развлекались, у мужчин был тоже своего рода клуб, они могли там выкурить
по трубке и спокойно пропустить стаканчик после рабочего дня. И все это
стерто с лица земли горсткой дикарей под предводительством дьявола с
неуемными амбициями, которые ему ни за что не осуществить.
- Но это была их земля, - сказал я только для того, чтобы продолжить
беседу.
- И что они с ней делали? Пахали? Строили цивилизованные селения?
Нет. Вонючие хижины, полные костей, шкур, и грязи. Их женщины - просто
вьючные животные, дети - кровожадные дикари. Нет, право собственности не
должно стоять на пути прогресса. Земля принадлежит тем, кто может на ней
работать. Мы слишком рано объявили войну короля Филиппа законченной.
Нельзя было оставлять в живых ни одного темнокожего на всей территории
между озерами и океаном. Нельзя воткнуть меч в землю, если ты не уверен,
что сможешь мирно пахать и сеять на ней.
- Думаю, вы правы. Но порой я вспоминаю одного индейца, убитого в
этом самом дворе. Я видел его. Он был худой и слабый. Его мертвое лицо
было спокойным и мирным. И я тогда испытал жалость к ним ко всем. Они ведь
не ПРИГЛАШАЛИ нас сюда.
- Да, это конечно аргумент. Но в конце концов, мистер Оленшоу, вы
ведь образованный человек и поймете, что я имею в виду, когда говорю о
беспощадности цивилизации. Это сила, которую нельзя игнорировать. И она
имеет свою форму. Только подумайте. Всякое вторжение шло с востока на
запад. Татары шли на запад, и готы, и римляне. И такие движения, как
мусульманство и христианство, шли на запад. Это что-то вроде мирового
плана. И согласно этому предначертанию белый человек движется в этом
направлении через весь американский континент. Будут еще и Беспокойные
Луны и Диксонвили, но им не остановить этого процесса, как Вейк не
преградил в свое время путь викингам. Будут еще такие старики как я, но
боюсь, что от их трудов останутся лишь воспоминания.
И чтобы отвлечься от печальной темы, я спросил:
- Интересно, что удастся обнаружить Джофри?
- Все, что только можно выяснить, он узнает. И при этом выйдет сухим
из воды. Он рожден под счастливой звездой.
- Вы верите в такие вещи? - удивился я.
Старик казался мне очень трезвомыслящим и лишенным всяких
предрассудков.
- Что касается Джофри, то я верю во все. Ему двадцать четыре года, а
о его приключениях можно написать целый роман. Его отец - француз, и сам
Джофри родился во Франции. Уже в семнадцать лет от роду он записался в
армию. Была там какая-то история с женой старшего офицера, и он решил
отправиться в Индию. Корабль потерпел крушение, но его подобрали в море, -
снова его счастливая звезда - и вместо Шандернагора, он попал в британское
селение. Мать его была англичанкой, и он питал определенные чувства к этой
нации. Так что он остался там и работал у них на фабрике какое-то время. В
этой связи его направили в Лондон, где он познакомился с человеком по
имени Биллингс; вы, наверняка, слышали о нем от мистера Горе. Биллингс как
раз собирался в Диксонвиль, а Джофри в этот момент взял под опеку детей
Камбоди, родственников по материнской линии, сирот, оставшихся без единой
родной души, даже не имевших друзей. Взять их с собой в Индию он не мог,
так что решил направиться сюда вместе с Биллингсом. И он причинил нам
немало хлопот, смею вас заверить. Но справедливости ради не стоит
забывать, что эти дети, которые всегда были при нем, и я сам, которого он
подобрал по дороге, были единственными, кому удалось спастись в этой
заварухе. Интересно, останется ли он здесь? Нравы у вас довольно строги,
не так ли?
- Что касается меня, то нет. Но не думаю, что ваша идея создать клуб
была бы принята здешним обществом.
- О, да я и не имею права воплощать здесь свои идеи. Если я и
останусь у вас, то ограничусь только тем, что буду зарабатывать хлеб
насущный. Я только думаю о Джофри. Мы не были слишком суровы в Диксонвиле,
но и там у него было одно-два столкновения с местными властями.
- По какому поводу?
- Женские прелести, - коротко сформулировал Диксон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34