— Алаан! — Старик быстро взглянул на дочь. — Не тот ли мерзавец, что разгуливает с птицей?
— Да, у него есть ручной уист. Он называет его Жак.
Галлон заерзал в кресле, в такое он вдруг пришел волнение.
— А кого убили? — спросила его дочь.
— Того самого Алаана, о котором я говорил.
Она поднесла ко рту руку и страшно побледнела.
— Первая хорошая новость за последнее время! — завопил Галлон. — Ничего нет удивительного. Этот человек мерзавец и вор! О, у него сладкоречивый язык, уж можешь не сомневаться. Он думал, что я старый дурак. Забери его река! Вот что я тебе скажу.
— А что он у вас украл? — спросил Тэм.
— Все до единой истории, которые я когда-либо слышал. Могу побиться об заклад, что теперь он знает про Долину больше, чем ты. Впрочем, тут и сравнивать нечего. — Он снова посмотрел на дочь. — Охмурил мою Лиззи и оставил ее с дитем.
— Неправда! — запротестовала его дочь, которая успела немного прийти в себя. — Ребенок от Кендала.
— Как бы не так! Он женился на тебе из жалости. Будущего мальца пожалел. Он благородный, твой Кендал, только умом его Бог обидел. Это уж точно.
От возмущения дочь вскочила с кресла и убежала в дом, с такой силой хлопнув дверью, что задрожали стекла в окнах.
— Он прожил у нас две недели, — проговорил Галлон, на которого реакция дочери, казалось, вообще не произвела никакого впечатления. — Сидел у моего камина каждый вечер и слушал про жизнь и историю Долины — задурил мне голову, я ему все и рассказал. И все это время крутил с моими дочерьми, прямо у меня за спиной. Удивительно, что он умудрился сделать только одного ребеночка, да и тот вылитый папаша — такой же хитрец и проныра. — Галлона передернуло от отвращения. — Умер, ты сказал? Туда ему и дорога, так я считаю.
— Но что он мог найти интересного в нашей Долине? — Старик сверкнул глазами, и Тэм тут же добавил: — Нет, я, конечно, понимаю, вам известны вещи, которые… ну, которые я бы и сам не прочь узнать.
Галлон немного подобрел.
— Я тебе ничего не скажу, так что даже и не пытайся спрашивать. Только мне много чего известно про Долину и ее обитателей. Например, многие семьи сейчас носят совсем не те имена, что раньше, а кое-кто прибыл сюда из далеких краев.
— А о чем спрашивал Алаан?
— О многом. Хотел знать, какие имена принято давать в тех или иных семьях. Кто воспитывает самых лучших фехтовальщиков. Ему было страшно интересно, кто отправился сражаться с разбойниками и наемниками, которые тут разгуливали после того, как закончилась последняя война. Вопросы из него так и сыпались. Он сразу понял, что встретил человека, который знает много ценного. — Старик с силой стукнул кулаком по подлокотнику кресла. — А меня за дурака держал, ясно тебе? — Галлону с трудом удалось взять себя в руки. — Ладно, ему конец. А ты уверен, что он умер?
— Да, боюсь, что так. Мы видели, как на него напали какие-то люди с оружием. Сами мы пробежали по мосту и спрыгнули в реку. Те люди за нами тоже погнались, но мы спрятались в скалах, и они нас не нашли. Украли лодку бедняги Бэйори или пустили ее вниз по течению.
— Так вам и надо, нечего было копаться на старом поле битвы. Да и водить компанию с разными пройдохами негоже. Впрочем, я рад, что вы живы. Ты, наверное, сын Эдлара?
Тэм кивнул.
Старик окинул его непонятным Тэму взглядом, а потом приказал:
— Покажи руки. Тэм повиновался.
Галлон разглядывал его руки несколько мгновений, потом ворчливо заявил:
— Порядок. Ты видел руки этого мерзавца Алаана? Мне не следовало его и близко к своим дверям подпускать. В жизни ничего полезного не сделал. Даже свой дом не убирал. У него руки… ученого. — Он произнес последнее слово с таким презрением, что Тэм даже удивился.
— Я все-таки не могу взять в толк, какой прок чужаку в том, что он узнает, какие имена дают детям в наших семьях.
В глазах Галлона появилась подозрительность.
— Ты считаешь это бесполезным знанием, верно?
— Ну, оно очень даже нужное, — быстро проговорил Тэм. — Мне лишь непонятно, зачем чужаку, проезжающему по Долине, знать наши имена.
Старик Галлон посмотрел на юношу так, будто он настолько глуп, что и разговаривать с ним бесполезно.
— Потому что семьи, бежавшие от своего лорда во время войны, меняют фамилии. Но имена передаются из поколения в поколение. Тебя в честь кого назвали?
— Двоюродного дедушки, который умер до того, как я родился.
— А его в честь кого?
— Прадеда, думаю.
Старик приподнял одну бровь и посмотрел на Тэма.
— Если твоя фамилия когда-то была не Лоуэлл, твою семью можно отыскать, выяснив, какие имена у вас принято давать детям.
— Я понял, что вы имеете в виду. Только мне не совсем ясно, зачем это Алаану.
— Потому что он ничем не отличался от своей птички: тащил все яркое, что попадалось на глаза. Постоянно норовил прибрать к рукам чужое. — Галлон откинулся на спинку своего кресла и скрестил руки на груди. — Все, конец его штучкам. — Он удовлетворенно вздохнул и неожиданно спросил: — Твой дед здоров?
— Вполне.
— Хороший человек твой дед, очень хороший. — Галлон сделал глоток чая. — Вы собирались на лодке добраться до Иннисета. Мне правильно сказали?
Тэм кивнул.
— Ну, лучше оставайтесь-ка дома. Подумайте о том, что стало с Алааном, и сидите там, где вас любят.
Тэм кивнул, а мысли Галлона, казалось, унеслись в необозримые дали.
Несколько минут они сидели молча, потом Тэм поднялся на ноги:
— Мне пора идти, если я хочу добраться до дома еще сегодня.
Старик, похоже, заметил, что его гость стоит.
— Ты куда собрался?
— Домой.
— Передай привет деду и держись подальше от прохвостов. Приходи как-нибудь меня навестить. У меня еще четыре дочери, и они не все такие вертихвостки, как Лиззи, да благословят боги ее глупое сердечко.
Дед Тэма молча выслушал его рассказ и ни разу не перебил внука. К тому времени, когда Тэм закончил, старик был бледен как полотно. Он поднялся с кресла и подошел к громадному буфету, который занимал почти всю гостиную. Тэм заметил, что двигается дед неуверенно и с трудом. Он взял чашки и налил обоим спиртное, выпив свою порцию залпом. Когда дед снова опустился в кресло, глаза у него покраснели и слезились.
— Благодари всех святых, что остался цел и невредим, — сказал он. — Все вы. Я лишился жены и сына. С меня потерь хватит.
Тэм потянулся, чтобы погладить деда по плечу, но тот взял его руку в свою — грубую и жесткую после целой жизни тяжелого труда. Неожиданно дед Тэма тяжело вздохнул, словно всхлипнул.
Тэм, который привык, что дед нечасто демонстрирует свои чувства, не знал, что сказать.
— Как ты думаешь, зачем тот человек, Алаан, забрался так далеко в наши края? И почему расспрашивал старого Галлона об именах, повторяющихся в наших семьях? Кого он мог искать?
Некоторое время старик молчал, спрятавшись за рукой, которой потирал лоб, затем поднес чашку к губам, заметил, что она пуста, и поставил — раздался такой звук, будто кто-то открыл щеколду двери.
— Во время войны, Тэмлин, люди совершают поступки… которые преследуют их всю оставшуюся жизнь, если, конечно, боги наделили их душой. Война — не всегда сражение между воинами на поле брани. Горят деревни, гибнут простые люди. Иногда тех, кто в этом виноват, ищут. Месть не исключительное право Реннэ и Уиллсов. Возможно, Алаан рассчитывал найти здесь кого-то определенного — по своим причинам или ради кого-то другого. Но похоже, его нашли раньше.
Неожиданно Тэм почувствовал себя глупым наивным ребенком.
Неужели такие люди могли спрятаться в Долине?
Он попытался представить себе, кто из тех, кого он знает, может скрывать ужасную тайну. Поднял голову и увидел внимательный взгляд бледно-голубых глаз деда.
— Ты отправляешься с собирателем преданий, я правильно понял?
— Мы целых три года планировали пойти вниз по реке, — кивнув, ответил Тэм. — Не думаю, что на нас снова нападут какие-нибудь вооруженные люди. Нам просто не повезло, что Алаан подсел к нашему костру.
Старик кивнул и выпустил руку Тэма. Затем, с трудом передвигая ноги, отправился снова наполнить свою чашку. Прислонившись к буфету, он перенес вес тела на одну ногу, словно другая причиняла ему сильную боль.
— Если ты хочешь, чтобы я остался, я останусь, — неожиданно сказал Тэм.
Старик покачал головой.
— Новая река находит свое русло, — промолвил он. — Я не стану говорить тебе, куда идти или не идти.
Тэм взял чашку, которую принес ему дед, и сделал маленький глоток пшеничной водки. Горло обожгло, точно раскаленным углем.
— Мне нужно посмотреть на теленка, — заявил дед, взял шляпу и направился к двери. Открыв ее, он неожиданно остановился. — Тэм… Если кто-нибудь начнет расспрашивать тебя про жителей Долины, не веди себя, как старый дурак Галлон, — не говори им ничего.
Тэм несколько секунд сидел, не шевелясь, а потом кивнул. Старик вышел в прохладный вечер, и за ним захлопнулась дверь.
ГЛАВА 5
Торен Реннэ читал при свете свечи, сидя на каменной террасе своего дома в Вестбруке. Цветы каштанов, которые в этом году распустились на удивление рано, наполняли воздух тонким ароматом, а легкий ветерок играл листьями, точно перебирал струны сладкозвучной арфы. К пламени свечи, стоявшей у локтя Торена, подлетел мотылек, и оба — пламя и мотылек — тут же угасли.
Торен закрыл книгу, заложив ее пальцем на странице, взял другую свечу и зажег ее. Затем снова открыл книгу, нашел строчку, которую читал или которую запомнил последней, и вернулся к прерванному чтению. В дверях появился слуга и тихонько откашлялся:
— Пришел Гилберт Абергейл, ваша светлость.
— У нас встреча, о которой я забыл?
— Он пришел без предупреждения.
Торен посмотрел на свою книгу, вздохнул и положил ее на стол так, чтобы на нее не попал воск от свечи.
— Я его приму.
Абергейл занимался торговлей редким оружием и доспехами — Торен со страстью настоящего ценителя собирал и то и другое, и второй такой коллекции не было ни у кого. Он знал Абергейла вот уже лет семь, и тот нравился ему своим серьезным отношением к жизни. На самом деле Торен частенько говорил, что Абергейл обладает «скрупулезным» мышлением, — определение, которое он относил лишь к немногим.
В дверях появился Гилберт Абергейл и смущенно остановился на пороге, освещенный светом, падающим изнутри.
— Приветствую вас, — сказал он.
Абергейл прошел через террасу, и они пожали друг другу руки.
— Надеюсь, вы простите меня за позднее вторжение, ваша светлость.
— Ваш визит для меня приятная неожиданность, — ответил Торен. — Не желаете ли вина?
Абергейл кивнул и опустился в кресло напротив Торена. Торен считал Абергейла человеком необычным, несущим в себе массу противоречий. Вне всякого сомнения, выглядел, да и держался он как настоящий рыцарь — и, очевидно, получил соответствующую подготовку, — однако вел себя скромно и даже порой несколько робко. Еще ни разу не удалось Торену увидеть в нем хоть что-нибудь, отдаленно напоминающее высокомерие или гордость. Он одевался безупречно, но не броско, а в делах демонстрировал высокий профессионализм без показной яркости.
Торен несколько мгновений рассматривал его. В свои шестьдесят Абергейл выглядел прекрасно — точнее, Торен предполагал, что ему именно столько лет. Ни намека на слабость или излишний вес, ни характерного для такого возраста брюшка, ни придавленных годами плеч. Аккуратная седая бородка, жесткий подбородок и высокий лоб говорили о развитом интеллекте, который так ценил Торен. Шрам на губе создавал впечатление, будто Абергейл постоянно слегка хмурится, что вполне соответствовало его характеру. Когда он начинал говорить, у него чуть кривился рот, и у Торена постоянно возникало ощущение, что Абергейл старательно произносит каждое слово, словно речь требует от него огромного напряжения.
— Чем порадуете меня сегодня? — спросил Торен, когда слуга принес вино. — Должен сказать, что все, кому я показывал шлем, который вы принесли мне в прошлый раз, тут же стремились его купить.
Абергейл кивнул и криво улыбнулся.
— Я и сам не знаю, почему продал его вам. Другого такого мне уже не найти. — Он попытался поудобнее устроиться в кресле, которое казалось дли него слишком маленьким. — Однако сегодня я покажу вам гораздо более редкую вещь, хотя должен сразу предупредить, что не намерен с ней расставаться.
— Вы то же самое говорили и про шлем, — рассмеявшись, заявил Торен.
— И тем не менее эта вещь бесценна.
Абергейл взял в руки сверток, который чуть раньше положил на стол. Торен был удивлен — как правило, Абергейл приносил ему вещи острые и твердые. Сейчас же он явно держал в руках… не рубашку и не кольчугу; Торен сразу понял, что мягкий сверток почти ничего не весит.
Абергейл очень осторожно развернул сверток. Прежде Торен не обращал внимания на то, какие у него большие кисти рук с крупными костяшками пальцев. Они явно много повидали на своем веку, и Торен вдруг подумал, что Абергейл не всегда занимался торговлей оружием и доспехами. Наконец Абергейл развернул серое одеяние — и Торен сразу понял, что оно очень древнее и ветхое. Гилберт Абергейл осторожно разложил его на третьем кресле, а затем молча отошел в сторону.
— Насколько я понимаю, перед нами старый плащ, — проговорил Торен, — но что-то делает его исключительно редким и ценным. Он принадлежал великому рыцарю?
Торен сразу понял, что это очень древний плащ, потемневший от времени, ветхий, выцветший настолько, что определить его первоначальный цвет не представлялось возможным.
— Великому рыцарю? Нет, но посмотрите внимательнее.
Торен встал с кресла, взял подсвечник и осветил древнее одеяние.
— Я не вижу никаких знаков и гербов. Кому он принадлежал?
— Тут есть знак, очень маленький. Его невозможно разглядеть при таком освещении. — Абергейл жестом показал на левую сторону плаща, и Торен наклонился поближе, чтобы ее рассмотреть.
— Листья серебристого дуба!
Абергейл кивнул.
— Плащ Рыцаря Обета!
Гость Торена снова кивнул.
Торен быстро отступил на несколько шагов назад.
— Иметь его в доме — дурная примета! — вскричал он. — Зачем вы принесли мне эту вещь?
— Плащ не несет в себе никаких дурных предзнаменований, поскольку по праву принадлежит мне.
Неожиданно Торен сообразил, что не сумел сдержать своего гнева и, сердито хмурясь, смотрит на своего гостя. Впрочем, Абергейл ничем не показал, что оскорблен, напротив, он продолжал держаться вежливо, даже почтительно.
— Позвольте, я расскажу вам одну историю, — мягко проговорил он. — Уверяю вас, я никогда не принес бы в дом Торена Реннэ предмет, который может принести ему несчастье. — Абергейл снова уселся в кресло и сплел пальцы. Потом поднес их к губам, коснувшись старого шрама. — Я потомок человека, носившего плащ, — спокойно сказал он. — Клянусь, что это истинная правда, именем своего предка. В течение многих поколений плащ передается от отца к сыну, его прятали и берегли, хотя, как видите, люди над временем не властны.
— Но ведь мои предки уничтожили Рыцарей Обета, — напомнил ему Торен. — Всех до единого — на Острове Брани и в Ледяной крепости.
Абергейл поднял голову и развел руки в стороны.
— Не всех. Нет. В названных вами сражениях принимали участие не все рыцари. Абергейл, которому принадлежал плащ, выздоравливал после ранения, полученного несколько раньше. Ему вместе с несколькими другими рыцарями удалось спастись. В те времена в землях между горами разразился настоящий хаос, а дороги, заполненные беженцами, больше не охраняли Рыцари Обета. Мой предок затерялся среди тех, кто спасался от ужасов войны. Моя семья поселилась за границей старого королевства. Мы хранили нашу историю в секрете. — Он положил обе руки на ручки кресла. — И вот я открыл нашу тайну вам, наследнику семьи, предавшей Рыцарей Обета.
Торен сел поудобнее, чтобы иметь возможность быстро вскочить на ноги в случае необходимости.
— Вот почему вы со мной подружились. Вы замыслили месть…
Гилберт Абергейл рассмеялся и взял бокал с вином.
— Месть? Вы настоящий Реннэ, лорд Торен. Реннэ, что принесли гибель Рыцарям Обета, умерли больше века назад. Разве я смогу им отомстить? Нет, лично вы не причинили мне никакого вреда. — Он поднес бокал к губам и посмотрел на Торена, снова криво ухмыльнувшись. — Вам не о чем беспокоиться. Я не продал вам ни одного предмета, когда-то принадлежавшего Рыцарю Обета, чтобы навлечь на вашу голову несчастье. Клянусь, месть не входит в мои намерения.
— В таком случае зачем вам моя дружба? Вы сделали странный выбор — с моей точки зрения.
— Так может показаться, но мы с вами очень похожи. Мы оба хотим исправить зло, причиненное в прошлом — не нашими семьями, а руками их представителей. Первым делом вы подумали, что я пришел, чтобы мстить, но ведь Рыцарей Обета уничтожили не Реннэ. Они погибли из-за того, что нарушили свою клятву.
— Нарушенную клятву нельзя дать снова, Гилберт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56