Не раздавалось даже криков ликования, Реннэ знали, что им пришлось вступить в бой с могучим противником. С воинами, которых они никогда не победили бы, если бы их не оказалось так мало. Говорят, что Реннэ устыдились своей победы. Это чувство до того момента — и, уверен, после — никогда не было им знакомо.
— А разве Сейла Агннела не называли «человеком, нарушившим клятву»?
— Его стали так называть, но это не мешало ему быть самым великим рыцарем своего времени. То, что он нарушил клятву, не сделало его слабее.
— А как же проклятие? — спросил Финнол. — Король, давший позволение создать орден, сказал, что он погибнет, если нарушит свой обет.
— Король Тинн. Так говорят, но я не знаю, правда ли это. Да, конечно, Сейл Агннел, а с ним вместе и последние рыцари ордена встретили страшный конец, защищая крепость.
Финнол посмотрел на фаэля и спросил:
— Как получилось, что ты так хорошо знаешь нашу историю?
— А как получилось, что вы знаете ее так плохо? — рассмеявшись, поинтересовался Синддл.
Финнол резко вскинул голову.
— В наших семьях не принято обсуждать события давнего прошлого, — четко выговаривая слова, сказал он. — Мы задавали вопросы, на которые не получали ответов. Многие пришли в Долину, спасая свою жизнь. А хранилища книг, специально устроенного для любопытных, у нас почему-то нет.
— Разумеется, нет. Тут ты прав, — мягко проговорил Синддл. — Я собиратель преданий, Финнол. Без знания истории многое из того, что мне удается обнаружить, кажется еще более обрывочным. История — это что-то вроде… павшей Ледяной крепости. Предания являются камнями, из которых они построены. Когда мне удается отыскать какую-нибудь легенду, я пытаюсь найти ее место на огромном гобелене, где отражены события прошлого. Среди руин крепости я нашел бы только камни, и мне никогда не удалось бы ничего создать. Вот почему я изучаю историю.
Они высадились у разрушенного причала, ведущего к древним воротам, и несколько мгновений стояли, потрясенные их величием. Оказалось, что они вырезаны прямо в скале. Сами ворота исчезли, а железные петли давно проржавели и превратились в прах, но все равно юноши из Долины никогда не видели ничего подобного.
Камень вокруг ворот украшали символы рыцарей — лебедь и лев, листья серебристого дуба. Сейчас все заросло ползучими растениями, которые опутывали геральдические знаки. Тени за воротами казались зловещими, и никто не решался первым шагнуть внутрь.
Тэм разглядел лестницу, такую же широкую, как и сами ворота, ведущую в самое сердце крепости. Она поворачивала направо, где открытое пространство заливал призрачный тусклый свет, падавший на корни деревьев и раскачивающиеся на ветру папоротники, прижимающиеся к скале.
— Не нравится мне это место, — заявил Бэйори, который стоял чуть согнувшись; раненая рука по-прежнему оставалась плотно прибинтованной к его боку и напоминала сломанное крыло птицы.
Только сейчас Тэм обратил внимание на то, что сделала с Бэйори лихорадка. Мягкие округлые очертания его лица куда-то подевались, уступив место острым углам и жестким линиям.
— Мне тоже не нравится, — согласился с ним Синддл. — Слишком много сражений. Слишком много смертей. Но я все равно должен провести здесь несколько дней.
Он взял в лодке меч и лук, остальные тоже вооружились — теперь они не ходили без оружия — и начали подниматься по лестнице. Синддл, Тэм и Финнол двинулись вперед, шагая рядом, Бэйори, задержавшись на мгновение, неохотно последовал за ними.
На скале были высечены длинные колонки имен Рыцарей Обета — многие из них очень знаменитые. Они произносили их вслух, и хотя большинство ничего им не говорили, в них было что-то величественное.
— Будто читаешь стихотворение, — заметил Финнол. — Длинную, печальную поэму на забытом языке: Холберт а'Дейр, Гилдон д'Ор, Эйбрил Уилле, Тор'он Норр. Даже имена кажутся словами из далекого прошлого, из ушедшей в глубь веков истории — рассказ о Рыцарях Обета, их предательстве и трагедии, последовавшей за ним.
Тэм остановился, чтобы взглянуть на своего кузена, который обычно не был подвержен философским рассуждениям и редко умудрялся сохранять серьезность.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал он. — Мне даже кажется, что я вижу на фоне тусклого света силуэты рыцарей на конях, под знаменами… Наверное, то были славные времена.
— Да уж, замечательная судьба, — рассмеявшись, проговорил Финнол, — погибнуть в Ледяной крепости! Может, ты хотел бы оказаться на их месте?
Тэм тоже рассмеялся, ему следовало быть умнее и не принимать всерьез слова Финнола. Даже когда тот на мгновение оставлял свои шутовские манеры, никому не позволялось это замечать.
Через несколько минут печальный список имен остался позади, и четверка путников оказалась среди руин древней цитадели. Некоторые сооружения продолжали стоять, например, массивная внешняя стена в основном осталась целой, только восточная ее часть рухнула в реку в том месте, где ее разрушили войска Реннэ. Мох и вьющиеся растения оплели развалины, головки цветов печально трепетали на ветру. На бастионах даже выросли деревья.
— Башня у моста Теланон кажется такой жалкой, — пробормотал Бэйори, который опасливо замер на своем месте, готовый в любой момент броситься назад, к лодке.
— Да, а ведь это не самая большая крепость рыцарей, — сказал Синддл. — На юге они построили две величественные цитадели: Облачный Дом и Орлиный Утес. Облачный Дом еще стоит и поражает воображение, как и многие века назад. Я там побывал и даже посмотрел со стен вниз, на равнину. Создается ощущение, что здесь тебе ничто не угрожает, ведь никакая стрела сюда не долетит. Однако история учит нас, что любая, даже самая неприступная крепость может пасть. Ледяная, например, разрушена, хотя и стоит высоко на скале, на острове, затерянном среди дикой природы. Реннэ даже не сумели доставить сюда осадные орудия.
Вскоре друзья оказались на вершине холма, откуда открывался вид на кучи мусора и обломков, лежащих на дне реки.
— Агннел и Ганн стояли именно здесь, пытаясь не пустить Реннэ в крепость. Говорят, что камни внизу стали скользкими от крови, — Алая скала, так ее назвали, хотя это вовсе и не скала. Похоже, большая часть цитадели рухнула в реку.
День клонился к вечеру, когда исследователи вернулись к своей лодке. Они затащили ее в растущие на берегу кусты, чтобы скрыть от посторонних глаз, взяли все необходимое для лагеря и снова поднялись наверх, туда, где часть стены рухнула в реку. Здесь они развели костер, опасливо наблюдая за удлиняющимися тенями, бродящими среди безмолвных и неподвижных деревьев. Река Уиннд, приняв в свои объятия реку Дирр, стремительно неслась на юг, на юго-востоке горизонт омрачала темная полоска туч.
Тэм обратил внимание на то, что Бэйори ведет себя непривычно тихо. Да, конечно, рана на время лишила его одной руки, но Тэм полагал, что он станет собирать с ними ветки для костра — или вообще займется чем-нибудь полезным. Бэйори сидел неподвижно и ничего не делал. Тэму казалось, что скорее река повернет вспять, чем произойдет такое.
— Как ты думаешь, почему Реннэ стали предателями? — спросил Финнол у Синддла.
Собиратель преданий переворачивал над углями двух зайцев, надетых на вертел.
— По какой причине они такими стали? Равнодушие ко всем, кто не принадлежит к клану Реннэ. — Синддл ловко вытащил заячью ножку, которая собралась оторваться и исчезнуть среди углей. — Впрочем, даже это не совсем правда. Я думаю, Реннэ сражались между собой так же яростно, как и против Уиллсов. Мне кажется, дело в том, что они без должного уважения относились к таким понятиям, как честь, например. Получалось, что если ты родился Реннэ, то стоишь выше подобных вещей, тебе все можно. Потому что законы и кодексы создаются для низших существ, к коим Реннэ, естественно, не принадлежали. — Синддл протянул ножку Бэйори. — На юге говорят: «Он доверится Реннэ», что означает — либо человек дурак, либо слишком наивен. Разумеется, Уиллсы не лучше, но у них совсем не такая репутация, как у Реннэ.
Нынешний наследник дома Реннэ, Торен Реннэ, хочет мира. Говорят даже, что он готов передать Остров Брани Уиллсам, хотя мне трудно поверить, что его семья допустит такое. Посмотрим, чего сумеет добиться этот Реннэ. Он молод, а идеализм юности, как правило, не переживает среднего возраста.
Ужин был готов, путники сидели, прислонившись спиной к древним камням, и наблюдали за тем, как на темно-синем небе появляются первые звезды. Разговор перескакивал с предмета на предмет, совсем как извилистая река внизу.
— Сегодняшний вечер напомнил мне тот, когда мы встретили Алаана в старой крепости у моста, — проговорил вдруг Бэйори, который почти ничего не ел, в отличие от последних дней.
— «Вы не можете оставить себе то, что захватили». Кажется, так сказал тот воин? — Синддл склонился над костром и принялся снова отрезать куски мяса. — Интересно, что же такое было у Алаана?
— И они это не нашли, иначе не стали бы за нами гоняться, — сказал Финнол. Он выпрямился и смотрел в отверстие в стене, вниз, на обломки, усеивающие дно реки. — Ты говорил, Синддл, что рыцари пели «Кровавое крыло». Что это такое?
— Кровавое крыло — меч, принадлежавший принцу Диидду. Удивительно, что вы про него не слышали. Есть песня, в которой рассказывается его история: длинный список жутких, кровавых деяний. «С боевого коня страшный рыцарь упал. А Кровавое крыло душу в ад его прогнал», Я не могу ее вам спеть, потому что знаю недостаточно хорошо. Впрочем, она ужасно мрачная и абсолютно лишена художественных достоинств. Целые армии подхватывали эту песню, когда шли в сражение.
— И что с ним случилось? С мечом?
— С Кровавым крылом? Я не помню, говорится ли в песне о его судьбе, но ее пели здесь во время нападения Реннэ.
Тэм протянул руку и погладил стену.
— Подходящее место для собирателя преданий, Синддл, — сказал он. — Мне кажется, даже я слышу шепот историй, случившихся здесь.
Финнол фыркнул.
— Может быть, тебе стрит начать слушать реку, Тэм, — последовать примеру Эбера. Вдруг она и твое имя нашепчет?
Синддл проигнорировал заявление Финнола и заговорил, обращаясь к Тэму:
— Здесь поселилась печаль, Тэм, а под ней еще — другая, более глубокая, точно подземная река. Это место стало свидетелем страшной трагедии. Еще до того, как пали Рыцари Обета. Так я думаю.
— Я тоже чувствую печаль, — заявил Бэйори немного вызывающе. — Только объяснить не могу. Но еще сильнее я ощущаю ненависть и горечь, которые не имеют ко мне никакого отношения. И жажду мести… кому, не знаю, но я ее чувствую.
Он покраснел и уставился на свою еду.
Несколько минут все молчали, даже Финнол сдержался и ничего не сказал.
— Вот правда, которая открылась мне, когда я стал собирателем преданий, — проговорил Синддл. — Мы живем, но наш век короток. Потом мы становимся воспоминанием для тех, кто еще жив и нас знал. А затем превращаемся в историю. Она хранится дольше всего, если, конечно, того стоит.
Кто-то пишет свою историю на поле или стене собственного дома, а иные остаются в памяти целой страны. — Синддл посмотрел сквозь отверстие в стене туда, где шло сражение. В одной руке он держал маленький камешек и постукивал им по ладони другой, словно отбивал ритм. — Возможно, наступит день, когда сюда придет собиратель преданий и узнает про трех северян и фаэля, которые плыли на лодке вниз по реке. Интересно, что он о нас подумает? Четыре человека, чьи истории ничем особенным не завершились? Или мы создадим что-нибудь значительное и запишем наши деяния на небесах?
Финнол неожиданно расхохотался:
— Будь у нас долото, мы могли бы внести наши имена в те списки на стене и оказались бы среди Рыцарей Обета. И никто ничего не узнал бы.
Даже Синддл рассмеялся.
Над рекой пронесся порыв ветра, вспенил воду, растрепал ветви деревьев. В развалины пробрались шорох листьев и холодный бриз, который вздул одежду путников, точно паруса.
— Начинается буря, — сказал Синддл, встав на ноги и глядя на небо, затянутое темной дымкой. На горизонте собирались черные тучи. — Пожалуй, стоит поискать укрытие.
Они быстро покончили с ужином и собрали веши. Единственное укрытие, которое им удалось отыскать, находилось на главной лестнице, ведущей к воротам, выдолбленным в скале и защищенным естественной каменной крышей. Путники быстро перенесли туда все свое имущество, а затем вернулись на Алую скалу, чтобы посмотреть на приближающуюся с юга бурю.
— Взгляните на тучи! — вскричал Финнол. — Они похожи на дым огромного костра. Словно земли на юге полыхают в пожаре.
Однако Тэму тучи представлялись громадным синяком, расползающимся на теле мира от ужасной раны, нанесенной далекому горизонту. Они еще некоторое время стояли на холме под порывами пронизывающего ветра. Вскоре вода начала пениться, словно тысячи рыб выскочили на поверхность одновременно.
— Град! — крикнул Тэм, и они бросились к своему убежищу.
Однако град оказался проворнее и застиг их, когда они подбежали к верхней площадке лестницы, — колотил по спинам, путался под ногами, жалил в лицо и руки. Не теряя ни минуты, все четверо нырнули под каменный навес и посмотрели на реку, над которой неистовствовала злобная буря. Время от времени градины скатывались по ступеням и, замерев, таяли у ног четверки путников. Так же быстро, как начался, град прекратился, уступив поле боя дождю. Небо почернело, и слабый вечерний свет погас, точно задутая свеча. Вдалеке прогремел гром. Вспыхнула молния, да так близко, что Тэм вздрогнул от неожиданности. Казалось, раскаты грома отражаются от каменных стен разрушенной крепости, сотрясая ее, будто сама земля дрожит от страха.
Юноши уселись на свои, вещи и закутались в одеяла. Они смотрели на реку, которая появлялась и исчезала, когда вспыхивали и гасли молнии. Над мечущимися на ветру деревьями молния прочертила огненный след, и среди холмов пробежало эхо оглушительных раскатов грома. Разговаривать было невозможно, и все молчали. Бэйори подтянул колени к подбородку и спрятал в них лицо. Высвободив раненую руку, он прикрыл уши ладонями. Синддл спустился на последнюю ступеньку лестницы и стоял, глядя на разразившийся хаос.
«Мы сейчас творим свою историю, — подумал Тэм, — хотя я не собиратель преданий и у меня нет необходимых умений. Да и вообще я ее еще не понимаю — нашу историю. Почему те люди поджидали Алаана? И почему продолжают нас преследовать? Хорошо Синддлу рассуждать о создании собственной истории, в то время как я не в силах разобраться в той, в которую угодил».
Впрочем, Синддл прав: жизнь коротка, память ограничена существованием других людей, а вот история живет долго. В тот момент, когда вокруг бушевала стихия и не унималась буря, Тэму вдруг показалось, что он увидел тени людей, которые возникли, точно вспышка молнии, и снова исчезли, но те мгновения, что они провели на земле, останутся на многие сотни лет. Яркая искра света, чтобы найти свое место в громадном и сложном мире, а потом снова мрак.
Он слышал шепот, бормотание и крики, заглушаемые грохотом грома. Синддл чувствовал вокруг себя движение, нарастающее напряжение, словно неистребимая страсть, которая долгие годы не могла найти выхода, — небольшая армада лодок, плывущих под развевающимися знаменами, лунный свет тускло отражается от шлемов и доспехов. И снова мрак, в памяти остался только образ увиденного. Кто эти люди и когда они сюда приплыли?
Снова вспышка молнии и раскаты грома, точно грохот камнепада.
На стене стоят семеро воинов, их освещают молнии, а когда свет погас, они спрыгнули вниз и начали падать, падать сквозь черный мрак.
Он знал этих семерых… откуда-то знал.
Не отдавая себе отчета в том, что делает, Синддл вышел на пристань и встал под проливным дождем.
Рядом с ним замер мужчина в длинном черном плаще. Он не сводил глаз с ворот крепости. Но в следующее мгновение его тоже поглотил мрак или унес отчаянно рыдающий ветер.
— Найди меня у Врат Смерти , — прошелестел голос среди раскатов грома. — Найди меня…
Синддл упал на камень или поскользнулся, скорчился под порывами ветра, потоки дождя хлестали его, точно льющийся с неба мрак. Он ободрал костяшки пальцев, одно колено отчаянно болело. Вода в реке поднялась, и мимо Синддла мчался шипящий бурный поток.
— Что ты сказал? — крикнул Синддл, но его голос утонул в грохоте стихии.
— У Врат Смерти…
«Это возрожденный , — подумал Синддл. — Возрожденный . Но кто?»
Снова разгорелась молния, и он увидел, как семеро упали в воду, но только шестеро появились на поверхности. Только шестеро сражались со страшным течением.
Новая ослепительная вспышка, и Синддл прижал руки к ушам, чтобы не оглохнуть от грохота грома. Закрыв глаза, он увидел, как содрогнулась и рухнула в реку стена. В воду падали люди. Скалы окрасились алым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
— А разве Сейла Агннела не называли «человеком, нарушившим клятву»?
— Его стали так называть, но это не мешало ему быть самым великим рыцарем своего времени. То, что он нарушил клятву, не сделало его слабее.
— А как же проклятие? — спросил Финнол. — Король, давший позволение создать орден, сказал, что он погибнет, если нарушит свой обет.
— Король Тинн. Так говорят, но я не знаю, правда ли это. Да, конечно, Сейл Агннел, а с ним вместе и последние рыцари ордена встретили страшный конец, защищая крепость.
Финнол посмотрел на фаэля и спросил:
— Как получилось, что ты так хорошо знаешь нашу историю?
— А как получилось, что вы знаете ее так плохо? — рассмеявшись, поинтересовался Синддл.
Финнол резко вскинул голову.
— В наших семьях не принято обсуждать события давнего прошлого, — четко выговаривая слова, сказал он. — Мы задавали вопросы, на которые не получали ответов. Многие пришли в Долину, спасая свою жизнь. А хранилища книг, специально устроенного для любопытных, у нас почему-то нет.
— Разумеется, нет. Тут ты прав, — мягко проговорил Синддл. — Я собиратель преданий, Финнол. Без знания истории многое из того, что мне удается обнаружить, кажется еще более обрывочным. История — это что-то вроде… павшей Ледяной крепости. Предания являются камнями, из которых они построены. Когда мне удается отыскать какую-нибудь легенду, я пытаюсь найти ее место на огромном гобелене, где отражены события прошлого. Среди руин крепости я нашел бы только камни, и мне никогда не удалось бы ничего создать. Вот почему я изучаю историю.
Они высадились у разрушенного причала, ведущего к древним воротам, и несколько мгновений стояли, потрясенные их величием. Оказалось, что они вырезаны прямо в скале. Сами ворота исчезли, а железные петли давно проржавели и превратились в прах, но все равно юноши из Долины никогда не видели ничего подобного.
Камень вокруг ворот украшали символы рыцарей — лебедь и лев, листья серебристого дуба. Сейчас все заросло ползучими растениями, которые опутывали геральдические знаки. Тени за воротами казались зловещими, и никто не решался первым шагнуть внутрь.
Тэм разглядел лестницу, такую же широкую, как и сами ворота, ведущую в самое сердце крепости. Она поворачивала направо, где открытое пространство заливал призрачный тусклый свет, падавший на корни деревьев и раскачивающиеся на ветру папоротники, прижимающиеся к скале.
— Не нравится мне это место, — заявил Бэйори, который стоял чуть согнувшись; раненая рука по-прежнему оставалась плотно прибинтованной к его боку и напоминала сломанное крыло птицы.
Только сейчас Тэм обратил внимание на то, что сделала с Бэйори лихорадка. Мягкие округлые очертания его лица куда-то подевались, уступив место острым углам и жестким линиям.
— Мне тоже не нравится, — согласился с ним Синддл. — Слишком много сражений. Слишком много смертей. Но я все равно должен провести здесь несколько дней.
Он взял в лодке меч и лук, остальные тоже вооружились — теперь они не ходили без оружия — и начали подниматься по лестнице. Синддл, Тэм и Финнол двинулись вперед, шагая рядом, Бэйори, задержавшись на мгновение, неохотно последовал за ними.
На скале были высечены длинные колонки имен Рыцарей Обета — многие из них очень знаменитые. Они произносили их вслух, и хотя большинство ничего им не говорили, в них было что-то величественное.
— Будто читаешь стихотворение, — заметил Финнол. — Длинную, печальную поэму на забытом языке: Холберт а'Дейр, Гилдон д'Ор, Эйбрил Уилле, Тор'он Норр. Даже имена кажутся словами из далекого прошлого, из ушедшей в глубь веков истории — рассказ о Рыцарях Обета, их предательстве и трагедии, последовавшей за ним.
Тэм остановился, чтобы взглянуть на своего кузена, который обычно не был подвержен философским рассуждениям и редко умудрялся сохранять серьезность.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал он. — Мне даже кажется, что я вижу на фоне тусклого света силуэты рыцарей на конях, под знаменами… Наверное, то были славные времена.
— Да уж, замечательная судьба, — рассмеявшись, проговорил Финнол, — погибнуть в Ледяной крепости! Может, ты хотел бы оказаться на их месте?
Тэм тоже рассмеялся, ему следовало быть умнее и не принимать всерьез слова Финнола. Даже когда тот на мгновение оставлял свои шутовские манеры, никому не позволялось это замечать.
Через несколько минут печальный список имен остался позади, и четверка путников оказалась среди руин древней цитадели. Некоторые сооружения продолжали стоять, например, массивная внешняя стена в основном осталась целой, только восточная ее часть рухнула в реку в том месте, где ее разрушили войска Реннэ. Мох и вьющиеся растения оплели развалины, головки цветов печально трепетали на ветру. На бастионах даже выросли деревья.
— Башня у моста Теланон кажется такой жалкой, — пробормотал Бэйори, который опасливо замер на своем месте, готовый в любой момент броситься назад, к лодке.
— Да, а ведь это не самая большая крепость рыцарей, — сказал Синддл. — На юге они построили две величественные цитадели: Облачный Дом и Орлиный Утес. Облачный Дом еще стоит и поражает воображение, как и многие века назад. Я там побывал и даже посмотрел со стен вниз, на равнину. Создается ощущение, что здесь тебе ничто не угрожает, ведь никакая стрела сюда не долетит. Однако история учит нас, что любая, даже самая неприступная крепость может пасть. Ледяная, например, разрушена, хотя и стоит высоко на скале, на острове, затерянном среди дикой природы. Реннэ даже не сумели доставить сюда осадные орудия.
Вскоре друзья оказались на вершине холма, откуда открывался вид на кучи мусора и обломков, лежащих на дне реки.
— Агннел и Ганн стояли именно здесь, пытаясь не пустить Реннэ в крепость. Говорят, что камни внизу стали скользкими от крови, — Алая скала, так ее назвали, хотя это вовсе и не скала. Похоже, большая часть цитадели рухнула в реку.
День клонился к вечеру, когда исследователи вернулись к своей лодке. Они затащили ее в растущие на берегу кусты, чтобы скрыть от посторонних глаз, взяли все необходимое для лагеря и снова поднялись наверх, туда, где часть стены рухнула в реку. Здесь они развели костер, опасливо наблюдая за удлиняющимися тенями, бродящими среди безмолвных и неподвижных деревьев. Река Уиннд, приняв в свои объятия реку Дирр, стремительно неслась на юг, на юго-востоке горизонт омрачала темная полоска туч.
Тэм обратил внимание на то, что Бэйори ведет себя непривычно тихо. Да, конечно, рана на время лишила его одной руки, но Тэм полагал, что он станет собирать с ними ветки для костра — или вообще займется чем-нибудь полезным. Бэйори сидел неподвижно и ничего не делал. Тэму казалось, что скорее река повернет вспять, чем произойдет такое.
— Как ты думаешь, почему Реннэ стали предателями? — спросил Финнол у Синддла.
Собиратель преданий переворачивал над углями двух зайцев, надетых на вертел.
— По какой причине они такими стали? Равнодушие ко всем, кто не принадлежит к клану Реннэ. — Синддл ловко вытащил заячью ножку, которая собралась оторваться и исчезнуть среди углей. — Впрочем, даже это не совсем правда. Я думаю, Реннэ сражались между собой так же яростно, как и против Уиллсов. Мне кажется, дело в том, что они без должного уважения относились к таким понятиям, как честь, например. Получалось, что если ты родился Реннэ, то стоишь выше подобных вещей, тебе все можно. Потому что законы и кодексы создаются для низших существ, к коим Реннэ, естественно, не принадлежали. — Синддл протянул ножку Бэйори. — На юге говорят: «Он доверится Реннэ», что означает — либо человек дурак, либо слишком наивен. Разумеется, Уиллсы не лучше, но у них совсем не такая репутация, как у Реннэ.
Нынешний наследник дома Реннэ, Торен Реннэ, хочет мира. Говорят даже, что он готов передать Остров Брани Уиллсам, хотя мне трудно поверить, что его семья допустит такое. Посмотрим, чего сумеет добиться этот Реннэ. Он молод, а идеализм юности, как правило, не переживает среднего возраста.
Ужин был готов, путники сидели, прислонившись спиной к древним камням, и наблюдали за тем, как на темно-синем небе появляются первые звезды. Разговор перескакивал с предмета на предмет, совсем как извилистая река внизу.
— Сегодняшний вечер напомнил мне тот, когда мы встретили Алаана в старой крепости у моста, — проговорил вдруг Бэйори, который почти ничего не ел, в отличие от последних дней.
— «Вы не можете оставить себе то, что захватили». Кажется, так сказал тот воин? — Синддл склонился над костром и принялся снова отрезать куски мяса. — Интересно, что же такое было у Алаана?
— И они это не нашли, иначе не стали бы за нами гоняться, — сказал Финнол. Он выпрямился и смотрел в отверстие в стене, вниз, на обломки, усеивающие дно реки. — Ты говорил, Синддл, что рыцари пели «Кровавое крыло». Что это такое?
— Кровавое крыло — меч, принадлежавший принцу Диидду. Удивительно, что вы про него не слышали. Есть песня, в которой рассказывается его история: длинный список жутких, кровавых деяний. «С боевого коня страшный рыцарь упал. А Кровавое крыло душу в ад его прогнал», Я не могу ее вам спеть, потому что знаю недостаточно хорошо. Впрочем, она ужасно мрачная и абсолютно лишена художественных достоинств. Целые армии подхватывали эту песню, когда шли в сражение.
— И что с ним случилось? С мечом?
— С Кровавым крылом? Я не помню, говорится ли в песне о его судьбе, но ее пели здесь во время нападения Реннэ.
Тэм протянул руку и погладил стену.
— Подходящее место для собирателя преданий, Синддл, — сказал он. — Мне кажется, даже я слышу шепот историй, случившихся здесь.
Финнол фыркнул.
— Может быть, тебе стрит начать слушать реку, Тэм, — последовать примеру Эбера. Вдруг она и твое имя нашепчет?
Синддл проигнорировал заявление Финнола и заговорил, обращаясь к Тэму:
— Здесь поселилась печаль, Тэм, а под ней еще — другая, более глубокая, точно подземная река. Это место стало свидетелем страшной трагедии. Еще до того, как пали Рыцари Обета. Так я думаю.
— Я тоже чувствую печаль, — заявил Бэйори немного вызывающе. — Только объяснить не могу. Но еще сильнее я ощущаю ненависть и горечь, которые не имеют ко мне никакого отношения. И жажду мести… кому, не знаю, но я ее чувствую.
Он покраснел и уставился на свою еду.
Несколько минут все молчали, даже Финнол сдержался и ничего не сказал.
— Вот правда, которая открылась мне, когда я стал собирателем преданий, — проговорил Синддл. — Мы живем, но наш век короток. Потом мы становимся воспоминанием для тех, кто еще жив и нас знал. А затем превращаемся в историю. Она хранится дольше всего, если, конечно, того стоит.
Кто-то пишет свою историю на поле или стене собственного дома, а иные остаются в памяти целой страны. — Синддл посмотрел сквозь отверстие в стене туда, где шло сражение. В одной руке он держал маленький камешек и постукивал им по ладони другой, словно отбивал ритм. — Возможно, наступит день, когда сюда придет собиратель преданий и узнает про трех северян и фаэля, которые плыли на лодке вниз по реке. Интересно, что он о нас подумает? Четыре человека, чьи истории ничем особенным не завершились? Или мы создадим что-нибудь значительное и запишем наши деяния на небесах?
Финнол неожиданно расхохотался:
— Будь у нас долото, мы могли бы внести наши имена в те списки на стене и оказались бы среди Рыцарей Обета. И никто ничего не узнал бы.
Даже Синддл рассмеялся.
Над рекой пронесся порыв ветра, вспенил воду, растрепал ветви деревьев. В развалины пробрались шорох листьев и холодный бриз, который вздул одежду путников, точно паруса.
— Начинается буря, — сказал Синддл, встав на ноги и глядя на небо, затянутое темной дымкой. На горизонте собирались черные тучи. — Пожалуй, стоит поискать укрытие.
Они быстро покончили с ужином и собрали веши. Единственное укрытие, которое им удалось отыскать, находилось на главной лестнице, ведущей к воротам, выдолбленным в скале и защищенным естественной каменной крышей. Путники быстро перенесли туда все свое имущество, а затем вернулись на Алую скалу, чтобы посмотреть на приближающуюся с юга бурю.
— Взгляните на тучи! — вскричал Финнол. — Они похожи на дым огромного костра. Словно земли на юге полыхают в пожаре.
Однако Тэму тучи представлялись громадным синяком, расползающимся на теле мира от ужасной раны, нанесенной далекому горизонту. Они еще некоторое время стояли на холме под порывами пронизывающего ветра. Вскоре вода начала пениться, словно тысячи рыб выскочили на поверхность одновременно.
— Град! — крикнул Тэм, и они бросились к своему убежищу.
Однако град оказался проворнее и застиг их, когда они подбежали к верхней площадке лестницы, — колотил по спинам, путался под ногами, жалил в лицо и руки. Не теряя ни минуты, все четверо нырнули под каменный навес и посмотрели на реку, над которой неистовствовала злобная буря. Время от времени градины скатывались по ступеням и, замерев, таяли у ног четверки путников. Так же быстро, как начался, град прекратился, уступив поле боя дождю. Небо почернело, и слабый вечерний свет погас, точно задутая свеча. Вдалеке прогремел гром. Вспыхнула молния, да так близко, что Тэм вздрогнул от неожиданности. Казалось, раскаты грома отражаются от каменных стен разрушенной крепости, сотрясая ее, будто сама земля дрожит от страха.
Юноши уселись на свои, вещи и закутались в одеяла. Они смотрели на реку, которая появлялась и исчезала, когда вспыхивали и гасли молнии. Над мечущимися на ветру деревьями молния прочертила огненный след, и среди холмов пробежало эхо оглушительных раскатов грома. Разговаривать было невозможно, и все молчали. Бэйори подтянул колени к подбородку и спрятал в них лицо. Высвободив раненую руку, он прикрыл уши ладонями. Синддл спустился на последнюю ступеньку лестницы и стоял, глядя на разразившийся хаос.
«Мы сейчас творим свою историю, — подумал Тэм, — хотя я не собиратель преданий и у меня нет необходимых умений. Да и вообще я ее еще не понимаю — нашу историю. Почему те люди поджидали Алаана? И почему продолжают нас преследовать? Хорошо Синддлу рассуждать о создании собственной истории, в то время как я не в силах разобраться в той, в которую угодил».
Впрочем, Синддл прав: жизнь коротка, память ограничена существованием других людей, а вот история живет долго. В тот момент, когда вокруг бушевала стихия и не унималась буря, Тэму вдруг показалось, что он увидел тени людей, которые возникли, точно вспышка молнии, и снова исчезли, но те мгновения, что они провели на земле, останутся на многие сотни лет. Яркая искра света, чтобы найти свое место в громадном и сложном мире, а потом снова мрак.
Он слышал шепот, бормотание и крики, заглушаемые грохотом грома. Синддл чувствовал вокруг себя движение, нарастающее напряжение, словно неистребимая страсть, которая долгие годы не могла найти выхода, — небольшая армада лодок, плывущих под развевающимися знаменами, лунный свет тускло отражается от шлемов и доспехов. И снова мрак, в памяти остался только образ увиденного. Кто эти люди и когда они сюда приплыли?
Снова вспышка молнии и раскаты грома, точно грохот камнепада.
На стене стоят семеро воинов, их освещают молнии, а когда свет погас, они спрыгнули вниз и начали падать, падать сквозь черный мрак.
Он знал этих семерых… откуда-то знал.
Не отдавая себе отчета в том, что делает, Синддл вышел на пристань и встал под проливным дождем.
Рядом с ним замер мужчина в длинном черном плаще. Он не сводил глаз с ворот крепости. Но в следующее мгновение его тоже поглотил мрак или унес отчаянно рыдающий ветер.
— Найди меня у Врат Смерти , — прошелестел голос среди раскатов грома. — Найди меня…
Синддл упал на камень или поскользнулся, скорчился под порывами ветра, потоки дождя хлестали его, точно льющийся с неба мрак. Он ободрал костяшки пальцев, одно колено отчаянно болело. Вода в реке поднялась, и мимо Синддла мчался шипящий бурный поток.
— Что ты сказал? — крикнул Синддл, но его голос утонул в грохоте стихии.
— У Врат Смерти…
«Это возрожденный , — подумал Синддл. — Возрожденный . Но кто?»
Снова разгорелась молния, и он увидел, как семеро упали в воду, но только шестеро появились на поверхности. Только шестеро сражались со страшным течением.
Новая ослепительная вспышка, и Синддл прижал руки к ушам, чтобы не оглохнуть от грохота грома. Закрыв глаза, он увидел, как содрогнулась и рухнула в реку стена. В воду падали люди. Скалы окрасились алым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56