Ситуация зашла в тупик, — осторожно сказал Ходзё.
— Князь Сёнто лишь недавно прибыл в Итцу и поэтому недостаточно хорошо представляет себе расклад, — ответил князь, пытаясь сохранить достоинство.
Генерал тут же притворился, что искренне сожалеет о своих словах.
— Я убежден, что так оно и есть, ваша светлость. Никогда нельзя верить дворцовым сплетням. Наверняка в столице просто не понимают истинного положения дел.
— Мои дела обсуждают в столице? — немедленно вспыхнул князь.
— Простите, что упомянул об этом, ваша светлость. Это всего лишь слухи, которые ходят среди бездельников-придворных, императорских чиновников, — Ходзё Масакада сделал паузу, — да министров с генералами.
Глаза князя расширились.
— И что же они говорят, генерал Ходзё?
— Простите меня, ваша светлость, я ни на секунду не допускаю, что это правда, но… в столице поговаривают, что вас ожидает скорое поражение от безусого юнца.
— Что?! — Князь резко подался вперед, сметая со столика чашки. — Кто посмел сказать такое?! Кто?
Расстроенно качая головой, генерал поспешил поднять с пола предметы чайного сервиза.
— Ваша светлость, прошу вас, не обращайте внимания. Невоспитанные императорские стражники и понятия не имеют о том, что происходит в провинциях.
Князь в ярости хлопнул кулаком по столу.
— Стражники! Да как они смеют говорить такое обо мне!
По указанию Сёнто генерал внимательно следил за Хадзиварой, подмечая малейшие детали его поведения. На упоминание стражников князь среагировал именно так, как предсказывал Сёнто. Интересно.
— Ситуация самая унизительная, князь Хадзивара. Моего господина она оскорбляет так же, как и вас, причем оскорбляет настолько сильно, что он предлагает вам предпринять некоторые действия, которые в корне изменят ваше положение.
Хадзивара выпрямился и разгладил кимоно.
— Я не нуждаюсь в помощи князя Сёнто, — холодно произнес он, и только потом до него дошли слова Ходзё. — Что значит «изменят мое положение»?
— Я могу и ошибаться, ваша светлость, но разве Бутто не возвели на ваших исконных землях свою крепость и разве не прошло с тех пор уже несколько лет? Ваши наступательные действия не привели к успеху — разумеется, временно. Как солдат я понимаю разницу между видимостью и реальным положением, но остальные, кто не так хорошо разбирается в военном искусстве… — Генерал взмахнул рукой. — Князь Сёнто лишь хочет посильно помочь вам и поставить на место зарвавшихся Бутто. Наместник его императорского величества заслужил более достойный прием, чем тот, который они оказали ему у своих шлюзов! Что за унижение — иметь дела с Домом, во главе которого стоит мальчишка.
Хадзивара презрительно фыркнул.
— Это долго не продлится. Дом Хадзивара одержит победу!
— Нисколько не сомневаюсь, ваша светлость. Сведения, которые князь Сёнто рассчитывал передать вам, скорее всего не повлияют на исход событий, — пожал плечами генерал.
— Мне не хочется обижать великого князя, — горячо воскликнул Хадзивара, — и если он счел нужным передать с вами свой добрый совет, я обязательно к нему прислушаюсь.
Ходзё умолк и погрузился в задумчивость.
— Это больше, чем добрый совет, князь Хадзивара. Острый ум князя Сёнто может вам очень пригодиться.
Хадзивара весь превратился во внимание.
— О да. Сёнто славятся своей мудростью. Я буду счастлив выслушать мнение князя Сёнто Мотору.
Генерал рассеянно смахнул со стола капельку чая.
— Если вам станет известен день, когда Бутто Дзёда поедет осматривать свои оборонительные линии, расположенные перед вашими фортификациями на территории Бутто, сочтете ли вы такую информацию полезной?
— Безусловно. Вы знаете, когда это произойдет?
— Узнаем, князь Хадзивара, узнаем. — Генерал пристально посмотрел на собеседника.
— Понимаю.
Оба помолчали, надеясь, что первым заговорит другой. Наконец генерал Ходзё Масакада нарушил тишину.
— Мне кажется, вам стоит обдумать, насколько полезна подобная информация, ваша светлость, — с улыбкой произнес генерал и откинулся назад. В следующее мгновение он начал осматриваться по сторонам, будто искал своего телохранителя.
— Информация также будет включать данные о численности войска Бутто и точное число его личных охранников?
— Само собой.
— Гм… — Хадзивара погрузился в задумчивость.
Ходзё прервал его размышления.
— Это ведь очень ценные сведения, не так ли? — с легким нажимом сказал он.
— Возможно, генерал, возможно.
— Кое-кто не пожалел бы денег за них.
Князь словно встряхнулся.
— Да, если бы сведения подтвердились.
— Надеюсь, информация, исходящая от князя Сёнто, не вызовет у вас подозрений?
— Конечно, нет. Но за время между ее получением и началом действий многое может измениться.
— А, вот вы о чем. Тогда для обеих сторон наилучшим выходом будут взаимные гарантии, которые исключат всякие недоразумения.
— Что вы имеете в виду, генерал?
— Половину нашего флота вы пропустите через шлюзы по получении сведений, а вторая половина пройдет через них после захвата Бутто Дзёды, если только он не сбежит по недосмотру ваших солдат.
— Ясно. — Князь потер лоб. — Для пущей уверенности князь Сёнто не должен покидать ущелье Дендзи до тех пор, пока с Бутто Дзёдой не будет покончено.
— С самого начала так и предполагалось. Отряд князя, естественно, останется вместе с ним.
— Естественно.
— За исключением тех солдат, которые пойдут с вами в бой против Бутто и выступят в роли вашей личной охраны.
Князь изумленно уставился на Ходзё Масакаду.
— Это невозможно, генерал! У меня есть собственные телохранители, я никуда не выхожу без них.
Генерал Ходзё сложил ладони и кончиками пальцев коснулся подбородка.
— Я вижу, вы колеблетесь, князь Хадзивара, но все же советую вам подумать над нашим предложением. Для вас оно может обернуться большой выгодой. При дворе ваше имя снова станут произносить с должным уважением, а вы избавитесь от старой занозы. Поговорите с советниками, с членами вашей семьи. Только не затягивайте с решением, князь, иначе шанс будет упущен. — Генерал выразительно развел руками — пустыми руками — перед Хадзиварой.
22
Ночь, когда в небе только что взошла новая луна, выдалась неблагоприятной. Холодный ветер, предвестник зимы, задувал в ущелье Дендзи с севера. Суйюн крепко держался за снасти джонки и не обращал на яростные порывы ветра никакого внимания. Веревки впивались ему в кожу, несмотря на полоски ткани, которыми он обмотал руки и ноги.
Лодка качалась в темноте, и ветра, дующие из-за высоких гранитных скал, швыряли ее на волнах, как игрушку. Где-то поблизости, скрытые ночным мраком, стояли утесы, и слепая сила несла джонку прямо на них. Дозорные на носу лодки встревоженно перешептывались, но их голоса тонули во тьме. Хорошо хоть, что голос Бога Ветра заглушает все звуки, и стражники Хадзивары ничего не услышат.
Джонку подбросило на волнах, и Суйюн еще крепче ухватился за тросы. Внизу, в сплошной черноте, ждал князь Комавара, который, конечно, испытывал те же трудности и те же опасения. Дождь, думал Суйюн, пойдет ли дождь? Единственное, что полностью разрушит их планы и из-за чего князь Сёнто останется в западне, устроенной двумя враждующими кланами. Очередной порыв ледяного ветра, казалось, обрушился на судно прямо сверху. Лодка задрожала, как осенний лист, потом вихрь взмыл над мачтами и исчез в вышине.
Суйюн вгляделся в ночь, надеясь, что глаза его не обманывают. Там впереди, по правому борту, что-то мелькнуло — или ему лишь померещилось? Ветер протяжно завывал в скалах, будто злой дух, стенающий над головой. Этот звук… Должно быть, они подошли уже близко. Да! Монах вытянул ногу и нащупал ею холодную ладонь Комавары. Молодой князь понял его знак; Суйюн почувствовал, как северянин поднялся на одну ступеньку вверх.
Монах вспомнил, какое недоверие вызывал его план у генералов Сёнто, и засомневался, не совершил ли глупость, предложив свою идею. Каменные стены становились все ближе, хотя судить об этом в темноте было трудно — черные скалы высились на черном фоне.
Инициат начал осторожно взбираться по веревочной лестнице, стараясь не разжимать рук. С каждой перекладиной качка ощущалась все сильнее. Суйюн знал, что на самом верху мачта будет описывать в воздухе резкие дуги. Судно легло на левый борт, и у матросов появилась надежда, что лодка мягко подплывет к скале, а не налетит на нее с размаха. Парные весла несли джонку вперед, а скрип парусов наконец-то прекратился. Почувствовав, что Комавара остановился у него под ногами, Суйюн поднялся еще немного. Князь силен, думал монах, но у него нет такой подготовки, как у ботаистов. В детстве его не заставляли лазать по утесам, чтобы научиться подавлять страх и концентрировать волю.
Теперь уже ошибки быть не могло: скалы находились совсем близко, хотя точное расстояние по-прежнему оставалось неопределенным. Суйюн поднял голову и начал всматриваться в темноту, пытаясь разглядеть контуры огромного изваяния. Осматривая статую Любовников днем, он заметил, что у подножия рельефа есть что-то вроде выступа. Начинать подъем ему и Комаваре придется именно оттуда. В темноте Суйюн ощущал присутствие матросов, готовых выполнить его приказания.
Налетевший порыв ветра чуть ослабил колебания судна, и Суйюн использовал драгоценные секунды, чтобы взобраться на верх мачты. Теперь он был высоко над волнами — расстояние до воды по меньшей мере в десять раз превышало человеческий рост, и качка была ужасной. Обхватив мачту руками, Суйюн прижался к ней; дерево холодило кожу его лица. Все это время монах ожидал, что шквал принесет с собой капли дождя.
Теперь они находились параллельно скале. Рулевой — лучший во флоте Сёнто — подвел джонку еще немного поближе. Волны на озере были не сильными, однако ветры, дующие со всех сторон, сводили на нет попытки привести судно в равновесие.
Суйюн вглядывался во мрак: где-то здесь должен быть выступ.
— Планширь уже почти скребет о камень, брат, — снизу, из темноты донесся шепот Комавары, заглушаемый ветром.
Пора, решил Суйюн. Словно прочитав его мысли, матросы начали травить канаты, закрепленные на топе мачты. Перекладина мачты, прочно удерживаемая вантами, накренилась к скале. «Должно получиться, если только нас не выбросит на камни», — подумал Суйюн.
Он оперся ногой о мачту и повернулся лицом туда, где, по его расчетам, были скалы. Затем еще раз поднял руку и потрогал скрученную в кольцо веревку, проверяя, не зацепится ли она обо что-нибудь во время его прыжка.
Утесы по-прежнему стояли сплошной стеной. Из-за качки мачту опять наклонило к скале, и Суйюн покрепче схватился за мачту, ожидая резкого толчка, но на этот раз его не последовало.
Вот! Инициату показалось, что очертания скалы изменились. Суйюн заметил какой-то изгиб, какое-то серое пятно. Это не могло быть ничем иным, кроме статуи, — отвесную стену скалы нарушал лишь рельеф изваяния. Суйюн определил, что выступ должен располагаться прямо под ним, и приготовился прыгать. Он использовал все свои навыки, полученные в монастыре, восприятие обострилось до предела. Он знал, что должен доверять себе, потому что его ждет прыжок в никуда. Юный монах взял под контроль свое дыхание, растягивая время, и ощутил, как движение лодки стало более плавным. Мачта начала крениться к скале, и Суйюн полностью сконцентрировался на траектории прыжка. «На долю секунды мачта остановится, — думал он, — и в это мгновение я должен прыгнуть, а если я не успею, она пойдет обратно, и я не долечу».
Рассекая воздух, огромная мачта наклонялась все сильнее к гранитной стене, а потом на миг замерла. Сжавшись в комок, словно подброшенный ребенком котенок, Суйюн прыгнул.
Ладони и ступни ударились об осколки камней на выступе, и плечом вперед его швырнуло в сторону движения лодки. Вой ветра и рев волн заглушали все другие звуки. Суйюн пробирался на ощупь, выставив перед собой руки. Он возблагодарил Ботахару за то, что выступ действительно оказался широким — его ширина примерно равнялась размаху плеч взрослого мужчины. Края его, однако, были неровными и изрезанными, а поверхность поросла мхом и была завалена обломками камней. Суйюн пробирался вперед так быстро, как только мог. Но куда делся Комавара?
Внезапно Суйюном овладело предчувствие беды. Он лег на выступе и услышал над головой глухой удар тела о скалу. Отчаянным усилием инициат дотянулся до падающей во тьму фигуры и поймал Комавару за кимоно. Почти полностью свесившись над обрывом, молодой князь болтался над темными водами, даже не пытаясь влезть обратно.
Оглушен, понял монах и почувствовал, как вслед за князем сползает вниз под тяжестью его веса. Суйюн пошарил ладонью по шероховатой каменной стене, отыскивая точку опоры. Пальцы ухватились за ствол какого-то чахлого кустарника, и Суйюн принялся тянуть на себя обмякшее тело молодого воина. Только бы куст выдержал, молился про себя Суйюн. Комавара дернулся, желая высвободиться, но потом пришел в себя, рукой обхватил монаха за шею и сделал слабую попытку подтянуться. Кора начала отслаиваться от ствола кустарника, как старая кожа линяющей змеи, и Суйюн вцепился в него еще крепче, чтобы не допустить разрыва. С помощью Суйюна Комавара медленно перелез через край и, навалившись всем телом на монаха, долго лежал, жадно хватая ртом воздух.
— Вы ранены, князь? — спросил Суйюн.
— Нет… не знаю… Я… — Комавара помотал головой и пошевелил левой рукой. — Со мной все в порядке, брат. — Он перелез через Суйюна и сел, прислонившись спиной к утесу. Меч князя, привязанный к спине, впился в его мышцы.
— Надо идти дальше, — сказал Комавара. Суйюн тоже сел. Он боялся, что князь скрывает от него правду о своих ранах, хотя и понимал, что тот поступает правильно. Над их головами снова загудел ветер, и в течение некоторого времени они даже не пытались разговаривать или двигаться. Когда ветер стих, Суйюн поднялся и провел руками по каменной стене.
— Нужно определить, где мы находимся, — шепнул он. Перемещаясь влево и проверяя прочность выступа под ногами, Суйюн ощупывал отвесную скалу. Комавара следовал за ним, но в полный рост не вставал и предпочитал держаться поближе к стене.
Вскоре на пути Суйюна обозначилась выпуклость гранитного рельефа, которая заметно уменьшала ширину выступа. Ступня Возлюбленной Ботахары, определил монах. Значит, они еще не добрались до трещин в отвесной скале, которые, как надеялся Суйюн, послужат им ступеньками.
Инициат попробовал обхватить руками гладкую выпуклость. Нет, слишком широка. Здесь, на скале, он постепенно начал представлять истинные размеры статуи. Ступня была величиной в три человеческих роста, и все остальное имело соответствующие пропорции.
Суйюн опустился на колени, рискованно высунулся над кручей и обследовал сужающийся выступ, проверив прочность камня и смахнув с него мусор. Именно в этот момент коварный Бог Ветра внезапно атаковал балансирующего на краю монаха. Опорная рука Суйюна соскользнула с выступа, он уже начал падать в бездну, но тут почувствовал, что его тянут за пояс, и в следующее мгновение уже был в безопасности. Голос над его ухом произнес:
— Я вернул долг, брат.
Комавара отпустил Суйюна. Монах через голову перебросил веревку своему товарищу, а потом обвязал ее конец вокруг пояса. Теперь, ощупывая рукой утес, он ощущал, как натянута веревка в руках Комавары.
Выступ стал очень узким — не шире длины ладони. Суйюн вернулся назад и прижался к скале, пережидая новый порыв ветра.
— У нас нет времени на сомнения, брат. В воздухе пахнет дождем, — поторопил молодой князь.
Суйюн кивнул в темноте.
— Если я поскользнусь, вам незачем падать вместе со мной. Лучше отпустите веревку.
— Я понял, — отозвался Комавара.
Суйюн вновь выпрямился в полный рост и подвинулся к сужающемуся участку выступа. На секунду он замер, чтобы глубже ощутить течение ши.
Шквал ветра ударил в скалу, но теперь у Суйюна было достаточно времени, чтобы противостоять ему. До монаха долетел слабый, словно со дна ямы, голос князя:
— Готов, брат?
— Да, — ответил Суйюн и шагнул на узкий край. Каменная стена, за которую он держался, была совершенно гладкой.
Инициат медленно пробирался вдоль карниза, перед каждым шагом пробуя камень на прочность. Он двигался лицом к скале, стараясь удерживать тело в равновесии. Гулким эхом докатывался шум волн, напоминая о том, что скрыто во мраке бездны.
Суйюн добрался до самой широкой части гигантской ступни, где выступ исчезал совсем, и остановился, чтобы перевести дух. Молодой монах вытянул левую руку и начал ощупывать камень, выискивая хотя бы малейшую выщербину в граните. Ничего. Было слышно, как позади нетерпеливо переминается Комавара. «Я не должен бояться», — приказал себе инициат. Он вытянулся насколько мог и нашарил едва заметную кромку — пусть шириной всего в полногтя, но все же кромку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— Князь Сёнто лишь недавно прибыл в Итцу и поэтому недостаточно хорошо представляет себе расклад, — ответил князь, пытаясь сохранить достоинство.
Генерал тут же притворился, что искренне сожалеет о своих словах.
— Я убежден, что так оно и есть, ваша светлость. Никогда нельзя верить дворцовым сплетням. Наверняка в столице просто не понимают истинного положения дел.
— Мои дела обсуждают в столице? — немедленно вспыхнул князь.
— Простите, что упомянул об этом, ваша светлость. Это всего лишь слухи, которые ходят среди бездельников-придворных, императорских чиновников, — Ходзё Масакада сделал паузу, — да министров с генералами.
Глаза князя расширились.
— И что же они говорят, генерал Ходзё?
— Простите меня, ваша светлость, я ни на секунду не допускаю, что это правда, но… в столице поговаривают, что вас ожидает скорое поражение от безусого юнца.
— Что?! — Князь резко подался вперед, сметая со столика чашки. — Кто посмел сказать такое?! Кто?
Расстроенно качая головой, генерал поспешил поднять с пола предметы чайного сервиза.
— Ваша светлость, прошу вас, не обращайте внимания. Невоспитанные императорские стражники и понятия не имеют о том, что происходит в провинциях.
Князь в ярости хлопнул кулаком по столу.
— Стражники! Да как они смеют говорить такое обо мне!
По указанию Сёнто генерал внимательно следил за Хадзиварой, подмечая малейшие детали его поведения. На упоминание стражников князь среагировал именно так, как предсказывал Сёнто. Интересно.
— Ситуация самая унизительная, князь Хадзивара. Моего господина она оскорбляет так же, как и вас, причем оскорбляет настолько сильно, что он предлагает вам предпринять некоторые действия, которые в корне изменят ваше положение.
Хадзивара выпрямился и разгладил кимоно.
— Я не нуждаюсь в помощи князя Сёнто, — холодно произнес он, и только потом до него дошли слова Ходзё. — Что значит «изменят мое положение»?
— Я могу и ошибаться, ваша светлость, но разве Бутто не возвели на ваших исконных землях свою крепость и разве не прошло с тех пор уже несколько лет? Ваши наступательные действия не привели к успеху — разумеется, временно. Как солдат я понимаю разницу между видимостью и реальным положением, но остальные, кто не так хорошо разбирается в военном искусстве… — Генерал взмахнул рукой. — Князь Сёнто лишь хочет посильно помочь вам и поставить на место зарвавшихся Бутто. Наместник его императорского величества заслужил более достойный прием, чем тот, который они оказали ему у своих шлюзов! Что за унижение — иметь дела с Домом, во главе которого стоит мальчишка.
Хадзивара презрительно фыркнул.
— Это долго не продлится. Дом Хадзивара одержит победу!
— Нисколько не сомневаюсь, ваша светлость. Сведения, которые князь Сёнто рассчитывал передать вам, скорее всего не повлияют на исход событий, — пожал плечами генерал.
— Мне не хочется обижать великого князя, — горячо воскликнул Хадзивара, — и если он счел нужным передать с вами свой добрый совет, я обязательно к нему прислушаюсь.
Ходзё умолк и погрузился в задумчивость.
— Это больше, чем добрый совет, князь Хадзивара. Острый ум князя Сёнто может вам очень пригодиться.
Хадзивара весь превратился во внимание.
— О да. Сёнто славятся своей мудростью. Я буду счастлив выслушать мнение князя Сёнто Мотору.
Генерал рассеянно смахнул со стола капельку чая.
— Если вам станет известен день, когда Бутто Дзёда поедет осматривать свои оборонительные линии, расположенные перед вашими фортификациями на территории Бутто, сочтете ли вы такую информацию полезной?
— Безусловно. Вы знаете, когда это произойдет?
— Узнаем, князь Хадзивара, узнаем. — Генерал пристально посмотрел на собеседника.
— Понимаю.
Оба помолчали, надеясь, что первым заговорит другой. Наконец генерал Ходзё Масакада нарушил тишину.
— Мне кажется, вам стоит обдумать, насколько полезна подобная информация, ваша светлость, — с улыбкой произнес генерал и откинулся назад. В следующее мгновение он начал осматриваться по сторонам, будто искал своего телохранителя.
— Информация также будет включать данные о численности войска Бутто и точное число его личных охранников?
— Само собой.
— Гм… — Хадзивара погрузился в задумчивость.
Ходзё прервал его размышления.
— Это ведь очень ценные сведения, не так ли? — с легким нажимом сказал он.
— Возможно, генерал, возможно.
— Кое-кто не пожалел бы денег за них.
Князь словно встряхнулся.
— Да, если бы сведения подтвердились.
— Надеюсь, информация, исходящая от князя Сёнто, не вызовет у вас подозрений?
— Конечно, нет. Но за время между ее получением и началом действий многое может измениться.
— А, вот вы о чем. Тогда для обеих сторон наилучшим выходом будут взаимные гарантии, которые исключат всякие недоразумения.
— Что вы имеете в виду, генерал?
— Половину нашего флота вы пропустите через шлюзы по получении сведений, а вторая половина пройдет через них после захвата Бутто Дзёды, если только он не сбежит по недосмотру ваших солдат.
— Ясно. — Князь потер лоб. — Для пущей уверенности князь Сёнто не должен покидать ущелье Дендзи до тех пор, пока с Бутто Дзёдой не будет покончено.
— С самого начала так и предполагалось. Отряд князя, естественно, останется вместе с ним.
— Естественно.
— За исключением тех солдат, которые пойдут с вами в бой против Бутто и выступят в роли вашей личной охраны.
Князь изумленно уставился на Ходзё Масакаду.
— Это невозможно, генерал! У меня есть собственные телохранители, я никуда не выхожу без них.
Генерал Ходзё сложил ладони и кончиками пальцев коснулся подбородка.
— Я вижу, вы колеблетесь, князь Хадзивара, но все же советую вам подумать над нашим предложением. Для вас оно может обернуться большой выгодой. При дворе ваше имя снова станут произносить с должным уважением, а вы избавитесь от старой занозы. Поговорите с советниками, с членами вашей семьи. Только не затягивайте с решением, князь, иначе шанс будет упущен. — Генерал выразительно развел руками — пустыми руками — перед Хадзиварой.
22
Ночь, когда в небе только что взошла новая луна, выдалась неблагоприятной. Холодный ветер, предвестник зимы, задувал в ущелье Дендзи с севера. Суйюн крепко держался за снасти джонки и не обращал на яростные порывы ветра никакого внимания. Веревки впивались ему в кожу, несмотря на полоски ткани, которыми он обмотал руки и ноги.
Лодка качалась в темноте, и ветра, дующие из-за высоких гранитных скал, швыряли ее на волнах, как игрушку. Где-то поблизости, скрытые ночным мраком, стояли утесы, и слепая сила несла джонку прямо на них. Дозорные на носу лодки встревоженно перешептывались, но их голоса тонули во тьме. Хорошо хоть, что голос Бога Ветра заглушает все звуки, и стражники Хадзивары ничего не услышат.
Джонку подбросило на волнах, и Суйюн еще крепче ухватился за тросы. Внизу, в сплошной черноте, ждал князь Комавара, который, конечно, испытывал те же трудности и те же опасения. Дождь, думал Суйюн, пойдет ли дождь? Единственное, что полностью разрушит их планы и из-за чего князь Сёнто останется в западне, устроенной двумя враждующими кланами. Очередной порыв ледяного ветра, казалось, обрушился на судно прямо сверху. Лодка задрожала, как осенний лист, потом вихрь взмыл над мачтами и исчез в вышине.
Суйюн вгляделся в ночь, надеясь, что глаза его не обманывают. Там впереди, по правому борту, что-то мелькнуло — или ему лишь померещилось? Ветер протяжно завывал в скалах, будто злой дух, стенающий над головой. Этот звук… Должно быть, они подошли уже близко. Да! Монах вытянул ногу и нащупал ею холодную ладонь Комавары. Молодой князь понял его знак; Суйюн почувствовал, как северянин поднялся на одну ступеньку вверх.
Монах вспомнил, какое недоверие вызывал его план у генералов Сёнто, и засомневался, не совершил ли глупость, предложив свою идею. Каменные стены становились все ближе, хотя судить об этом в темноте было трудно — черные скалы высились на черном фоне.
Инициат начал осторожно взбираться по веревочной лестнице, стараясь не разжимать рук. С каждой перекладиной качка ощущалась все сильнее. Суйюн знал, что на самом верху мачта будет описывать в воздухе резкие дуги. Судно легло на левый борт, и у матросов появилась надежда, что лодка мягко подплывет к скале, а не налетит на нее с размаха. Парные весла несли джонку вперед, а скрип парусов наконец-то прекратился. Почувствовав, что Комавара остановился у него под ногами, Суйюн поднялся еще немного. Князь силен, думал монах, но у него нет такой подготовки, как у ботаистов. В детстве его не заставляли лазать по утесам, чтобы научиться подавлять страх и концентрировать волю.
Теперь уже ошибки быть не могло: скалы находились совсем близко, хотя точное расстояние по-прежнему оставалось неопределенным. Суйюн поднял голову и начал всматриваться в темноту, пытаясь разглядеть контуры огромного изваяния. Осматривая статую Любовников днем, он заметил, что у подножия рельефа есть что-то вроде выступа. Начинать подъем ему и Комаваре придется именно оттуда. В темноте Суйюн ощущал присутствие матросов, готовых выполнить его приказания.
Налетевший порыв ветра чуть ослабил колебания судна, и Суйюн использовал драгоценные секунды, чтобы взобраться на верх мачты. Теперь он был высоко над волнами — расстояние до воды по меньшей мере в десять раз превышало человеческий рост, и качка была ужасной. Обхватив мачту руками, Суйюн прижался к ней; дерево холодило кожу его лица. Все это время монах ожидал, что шквал принесет с собой капли дождя.
Теперь они находились параллельно скале. Рулевой — лучший во флоте Сёнто — подвел джонку еще немного поближе. Волны на озере были не сильными, однако ветры, дующие со всех сторон, сводили на нет попытки привести судно в равновесие.
Суйюн вглядывался во мрак: где-то здесь должен быть выступ.
— Планширь уже почти скребет о камень, брат, — снизу, из темноты донесся шепот Комавары, заглушаемый ветром.
Пора, решил Суйюн. Словно прочитав его мысли, матросы начали травить канаты, закрепленные на топе мачты. Перекладина мачты, прочно удерживаемая вантами, накренилась к скале. «Должно получиться, если только нас не выбросит на камни», — подумал Суйюн.
Он оперся ногой о мачту и повернулся лицом туда, где, по его расчетам, были скалы. Затем еще раз поднял руку и потрогал скрученную в кольцо веревку, проверяя, не зацепится ли она обо что-нибудь во время его прыжка.
Утесы по-прежнему стояли сплошной стеной. Из-за качки мачту опять наклонило к скале, и Суйюн покрепче схватился за мачту, ожидая резкого толчка, но на этот раз его не последовало.
Вот! Инициату показалось, что очертания скалы изменились. Суйюн заметил какой-то изгиб, какое-то серое пятно. Это не могло быть ничем иным, кроме статуи, — отвесную стену скалы нарушал лишь рельеф изваяния. Суйюн определил, что выступ должен располагаться прямо под ним, и приготовился прыгать. Он использовал все свои навыки, полученные в монастыре, восприятие обострилось до предела. Он знал, что должен доверять себе, потому что его ждет прыжок в никуда. Юный монах взял под контроль свое дыхание, растягивая время, и ощутил, как движение лодки стало более плавным. Мачта начала крениться к скале, и Суйюн полностью сконцентрировался на траектории прыжка. «На долю секунды мачта остановится, — думал он, — и в это мгновение я должен прыгнуть, а если я не успею, она пойдет обратно, и я не долечу».
Рассекая воздух, огромная мачта наклонялась все сильнее к гранитной стене, а потом на миг замерла. Сжавшись в комок, словно подброшенный ребенком котенок, Суйюн прыгнул.
Ладони и ступни ударились об осколки камней на выступе, и плечом вперед его швырнуло в сторону движения лодки. Вой ветра и рев волн заглушали все другие звуки. Суйюн пробирался на ощупь, выставив перед собой руки. Он возблагодарил Ботахару за то, что выступ действительно оказался широким — его ширина примерно равнялась размаху плеч взрослого мужчины. Края его, однако, были неровными и изрезанными, а поверхность поросла мхом и была завалена обломками камней. Суйюн пробирался вперед так быстро, как только мог. Но куда делся Комавара?
Внезапно Суйюном овладело предчувствие беды. Он лег на выступе и услышал над головой глухой удар тела о скалу. Отчаянным усилием инициат дотянулся до падающей во тьму фигуры и поймал Комавару за кимоно. Почти полностью свесившись над обрывом, молодой князь болтался над темными водами, даже не пытаясь влезть обратно.
Оглушен, понял монах и почувствовал, как вслед за князем сползает вниз под тяжестью его веса. Суйюн пошарил ладонью по шероховатой каменной стене, отыскивая точку опоры. Пальцы ухватились за ствол какого-то чахлого кустарника, и Суйюн принялся тянуть на себя обмякшее тело молодого воина. Только бы куст выдержал, молился про себя Суйюн. Комавара дернулся, желая высвободиться, но потом пришел в себя, рукой обхватил монаха за шею и сделал слабую попытку подтянуться. Кора начала отслаиваться от ствола кустарника, как старая кожа линяющей змеи, и Суйюн вцепился в него еще крепче, чтобы не допустить разрыва. С помощью Суйюна Комавара медленно перелез через край и, навалившись всем телом на монаха, долго лежал, жадно хватая ртом воздух.
— Вы ранены, князь? — спросил Суйюн.
— Нет… не знаю… Я… — Комавара помотал головой и пошевелил левой рукой. — Со мной все в порядке, брат. — Он перелез через Суйюна и сел, прислонившись спиной к утесу. Меч князя, привязанный к спине, впился в его мышцы.
— Надо идти дальше, — сказал Комавара. Суйюн тоже сел. Он боялся, что князь скрывает от него правду о своих ранах, хотя и понимал, что тот поступает правильно. Над их головами снова загудел ветер, и в течение некоторого времени они даже не пытались разговаривать или двигаться. Когда ветер стих, Суйюн поднялся и провел руками по каменной стене.
— Нужно определить, где мы находимся, — шепнул он. Перемещаясь влево и проверяя прочность выступа под ногами, Суйюн ощупывал отвесную скалу. Комавара следовал за ним, но в полный рост не вставал и предпочитал держаться поближе к стене.
Вскоре на пути Суйюна обозначилась выпуклость гранитного рельефа, которая заметно уменьшала ширину выступа. Ступня Возлюбленной Ботахары, определил монах. Значит, они еще не добрались до трещин в отвесной скале, которые, как надеялся Суйюн, послужат им ступеньками.
Инициат попробовал обхватить руками гладкую выпуклость. Нет, слишком широка. Здесь, на скале, он постепенно начал представлять истинные размеры статуи. Ступня была величиной в три человеческих роста, и все остальное имело соответствующие пропорции.
Суйюн опустился на колени, рискованно высунулся над кручей и обследовал сужающийся выступ, проверив прочность камня и смахнув с него мусор. Именно в этот момент коварный Бог Ветра внезапно атаковал балансирующего на краю монаха. Опорная рука Суйюна соскользнула с выступа, он уже начал падать в бездну, но тут почувствовал, что его тянут за пояс, и в следующее мгновение уже был в безопасности. Голос над его ухом произнес:
— Я вернул долг, брат.
Комавара отпустил Суйюна. Монах через голову перебросил веревку своему товарищу, а потом обвязал ее конец вокруг пояса. Теперь, ощупывая рукой утес, он ощущал, как натянута веревка в руках Комавары.
Выступ стал очень узким — не шире длины ладони. Суйюн вернулся назад и прижался к скале, пережидая новый порыв ветра.
— У нас нет времени на сомнения, брат. В воздухе пахнет дождем, — поторопил молодой князь.
Суйюн кивнул в темноте.
— Если я поскользнусь, вам незачем падать вместе со мной. Лучше отпустите веревку.
— Я понял, — отозвался Комавара.
Суйюн вновь выпрямился в полный рост и подвинулся к сужающемуся участку выступа. На секунду он замер, чтобы глубже ощутить течение ши.
Шквал ветра ударил в скалу, но теперь у Суйюна было достаточно времени, чтобы противостоять ему. До монаха долетел слабый, словно со дна ямы, голос князя:
— Готов, брат?
— Да, — ответил Суйюн и шагнул на узкий край. Каменная стена, за которую он держался, была совершенно гладкой.
Инициат медленно пробирался вдоль карниза, перед каждым шагом пробуя камень на прочность. Он двигался лицом к скале, стараясь удерживать тело в равновесии. Гулким эхом докатывался шум волн, напоминая о том, что скрыто во мраке бездны.
Суйюн добрался до самой широкой части гигантской ступни, где выступ исчезал совсем, и остановился, чтобы перевести дух. Молодой монах вытянул левую руку и начал ощупывать камень, выискивая хотя бы малейшую выщербину в граните. Ничего. Было слышно, как позади нетерпеливо переминается Комавара. «Я не должен бояться», — приказал себе инициат. Он вытянулся насколько мог и нашарил едва заметную кромку — пусть шириной всего в полногтя, но все же кромку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53