Утреннее происшествие взволновало его сильнее, чем он предполагал, хотя признаваться себе в этом не хотелось. Как подобное могло случиться в его саду? «Ох, Яку, мое шестое чувство подсказывает мне, что за „попыткой покушения“ стоял именно ты. Если так, я скоро узнаю об этом. Даже Черный Тигр может оступиться. Даже Черного Тигра можно изловить».
Стук в сёдзи вывел Сёнто из задумчивости. В проеме показалось лицо стражника.
— Танака пришел, ваша светлость, — негромко сказал он. Не «Танака-сум», а «Танака» — торговец, формально — просто слуга.
Сёнто кивнул, и стражник раздвинул створки, впуская в зал тучного мужчину в темном халате, обычном для торгового сословия. Сёнто не улыбнулся, хотя «маскировка» Танаки всегда его забавляла. В Янкуре, где купец представлял обширные торговые интересы Дома Сёнто, он славился хорошим вкусом в одежде и особым пристрастием к модным шляпам. Однако встречаясь со своим сеньором, Танака неизменно одевался в традиционный купеческий халат, темный и далеко не новый.
Торговец встал на колени, почтительно склонился, коснувшись лбом пола, и, ничего не говоря, сел. Сёдзи неслышно сдвинулись за его спиной.
— Присядь поближе, — подозвал Танаку Сёнто.
Не вставая с колен, купец подвинулся к возвышению. Сёнто задумчиво разглядывал торговца, служившего еще его отцу. Верный и преданный слуга. Умные глаза Танаки внимательно смотрели на князя, и он вдруг осознал, что и Танака мысленно оценивает своего господина. Сёнто улыбнулся.
— Рад видеть тебя, старый друг. — И это обращение прозвучало много теплее, чем обычное почтительное «сум».
Танака поклонился.
— Принимая меня, вы оказываете мне честь, ваша светлость. Позволю себе заметить, что счастлив видеть вас в добром здравии. Я был очень встревожен, узнав о том, что случилось сегодня утром.
Сёнто кивнул, совершенно не удивляясь, что известие дошло до Танаки. Среди прислуги князя у купца были свои люди, но, передавая Танаке новости, все они действовали на благо Дома Сёнто и по этой самой причине не подлежали какому-либо наказанию.
После княжны Нисимы Сёнто считал Танаку самым близким человеком, почти другом. Та самая разница в социальном положении в чем-то способствовала их дружбе, так как в Ва интересы равных слишком часто пересекались. И все же дистанция между ними не исчезала — они всегда оставались сеньором и вассалом, и в силу этого их взаимопонимание не нарушало принятых в обществе условностей. Тем не менее и князь, и торговец дорожили духовной близостью и всеми силами старались ее сохранить.
— Как дела в Плавучем Городе?
— Плавучий Город нынче держится на сплетнях, интригах и армии императорских стражников, переодетых во что угодно, только не в свою форму.
— Разве ты находишь это странным?
— Не то чтобы странным, ваша светлость. Скорее я бы сказал, что в последнее время все эти явления обострились. Кажется, наш юный монах — изрядная головная боль для слуг императора.
— Тактику слуг нашего императора вообще трудно объяснить. Как идет твоя торговля, Танака-сум?
— Очень хорошо, ваша светлость. Похоже, нынешний год принесет нам самую большую прибыль. Осмелюсь спросить, дошел ли до вас слух о том, что его императорское величество в своей неиссякаемой мудрости намеревается запретить хождение торговых судов в прибрежных водах, чтобы таким образом избавиться от пиратов?
— Я слыхал об этом, хотя Катта-сум, который был здесь не далее как сегодня утром, ни словом не обмолвился о намерении императора. Как думаешь, это правда?
— Надеюсь, что нет, ваша светлость. Запрет сильно ударит по вашим союзникам. Полагаю, его последствия докатятся и до Сэй. Как странно, что указ, распространяющийся на всех подданных империи, заденет интересы строго определенного круга людей. Конечно, еще год мы продержимся, однако и этого времени хватит, чтобы мы начали нести убытки, а ваши союзники… либо разорятся, либо перестанут ими быть. Мы должны найти способы разрешить эту трудность, если она возникнет.
— О каких способах ты говоришь, Танака-сум? Прошу тебя, продолжай.
Прежде чем заговорить, торговец пристально посмотрел на своего сеньора.
— Я взял себе за правило остерегаться купцов, представляющих… могущественные альянсы в Ва. Если пострадают ваши интересы, мой господин, то, по-моему, сама судьба распорядится так, чтобы пострадали интересы и упомянутых мною купцов. Когда пираты лишатся добычи в прибрежных водах, им придется искать ее в открытом море. А для ввоза товаров есть и другие пути, кроме тех, что утверждены Сыном Неба.
— Но пути, о которых ты говоришь, незаконны; использование их карается смертной казнью. Мы рискуем, так ведь?
— Если бы вам или вашему представителю пришлось пойти на это, разумеется, вы подверглись бы значительному риску, ваша светлость, однако же есть и другие, а у других свои дела и своя карма.
— И как скоро можно попробовать эти «иные способы»?
— Завтра, ваша светлость.
— А, так ты заранее предвидел перемены в имперской политике, мой старый друг!
— Я считаю своим долгом по мере сил оберегать ваши интересы, мой господин. С этой целью я всегда проверяю слухи и добираюсь до первоисточника.
Сёнто рассмеялся и громко хлопнул в ладоши. Створки экрана справа от него раздвинулись.
— Подай чаю мне и моему гостю, — приказал князь слуге и вновь обратился к торговцу: — Ты мой самый бесценный помощник, Танака-сум. Думаю, ты заслужил хорошее поместье на моих землях, чтобы тебе было где провести остаток дней, когда ты решишь уйти на покой. А твоего сына — того самого, которому все вокруг интересно, — я возьму в свою личную гвардию, если, конечно, ты не против.
Танака церемонно поклонился, ошеломленный неожиданными и щедрыми дарами.
— Против? Конечно, нет! Как могу я отказаться от такой чести! От имени моего сына я выражаю согласие. Уверен, мой господин, из него выйдет отличный офицер. Благодарю вас.
В ответ Сёнто лишь пожал плечами. Слуги подали чайники с дымящимися носиками и поставили два отдельных столика для князя и Танаки; прислужники встали на колени у каждого столика, но Сёнто их отослал:
— Мы справимся сами.
Когда сёдзи сомкнулись, Сёнто наклонился к своему гостю:
— С нетерпением жду рассказа о нашем молодом наставнике.
— Ах. — Танака приподнял крышку чайника и вдохнул аромат настоя. — В юноше и вправду есть что-то особенное. Он необыкновенный. Вы получили мой отчет о его путешествии на корабле?
— Я прочел его, пока ты принимал ванну.
Вассал Сёнто покачал головой.
— Странно, что человек вот так, ни с того ни с сего совершает самоубийство, и заметьте, человек императора. Он ничего бы не потерял, если бы отравил Суйюна-сум, и все-таки предпочел смерть. — Торговец поднял глаза, посмотрев в лицо князю. — Этот юноша притягивает к себе людей словно магнит. В нем есть спокойная сила, которая чувствуется во всех братьях-ботаистах, но только он наделен этой силой… в большей степени. Он обладает… — Танака запнулся, не находя слов.
— Спокойствием воли.
Торговец на мгновение замер.
— Да, ваша светлость, именно спокойствием воли. По прибытии в Янкуру он встречался с братом Хутто. Я не имел ваших указаний на этот счет, поэтому отпустил его.
— Ты поступил правильно. Как повел себя старый монах?
— Я не пошел вместе с братом Суйюном, а отправил с ним стражников. По их словам, брат Хутто принял Суйюна-сум с крайним почтением, почти как равного.
— Не может быть; они преувеличивают! Едва ли брат Хутто считает равным себе даже императора.
— Меня там не было, ваша светлость, однако я склонен думать, что стражники выразились вполне точно.
— Хм-м… Ты беседовал с братом Суйюном?
— Немного, мой господин. Его трудно разговорить, как почти всех ботаистов, но мне все же удалось кое-что выяснить.
— Например?
— Он очень хорошо осведомлен, ваша светлость. У ордена ботаистов отличные разведчики, а вашего наставника, очевидно, готовили к службе с особой тщательностью. Он много знает о сильных мира сего, глубоко видит политическую ситуацию и, должен признать, прекрасно разбирается в коммерческих делах Дома Сёнто, успеху которых, надеюсь, я тоже поспособствовал.
— Разумеется. Вы обсуждали положение в Сэй?
— Да, и он перечислил всех влиятельных князей прошлого. Ему известны корни исторических альянсов; он знает, кто на ком женился и какие кланы в Сэй можно считать вашими союзниками. Вся эта затея ему не очень нравится, хотя он и признал, что вы, безусловно, лучший военачальник Ва, и потому ваше назначение наместником императора в Сэй вполне логично.
Суйюн-сум упомянул еще одну вещь, ваша светлость, которая ранее не приходила мне в голову. Он полагает, что в набегах варваров есть определенная историческая закономерность; по его мнению, сейчас эта закономерность нарушилась. — Танака помолчал, ожидая реакции князя, но Сёнто ничего не сказал, и торговец продолжил: — Суйюн-сум думает, что существует некий двадцатипятилетний цикл, и последние семь лет в нем характеризуются ростом напряжения, которое в зависимости от ситуации в племенах варваров может вылиться или не вылиться в серьезную войну. По мнению нашего юного монаха, главную роль здесь играют такие факторы, как экономическое положение в племенах, могущество их вождей, сила сопротивления, которое они встречают в Сэй, а также воздействие климата на то, что у них именуется сельским хозяйством. Все это влияет на способность и желание дикарей развернуть обширную военную кампанию против империи. Суйюн-сум обратил внимание на то, что со времени последней войны с варварами прошло уже более тридцати лет.
— Интересно. Как ты думаешь, это его собственные выводы?
Танака погладил бороду и посмотрел вдаль.
— Хороший вопрос, ваша светлость. Сие мне неизвестно.
Послание, промелькнуло у князя. Послание от монахов? Сёнто наполнил свою чашку, купец последовал его примеру. По привычке князь начал вращать чашку, вглядываясь в ее содержимое, ища в глубине вопросы и ответы…
— Ты спросил у нашего юного друга, как он собирается разрешить противоречие между службой Дому Сёнто и принадлежностью к ордену ботаистов?
— Да, мой господин. Он ответил, что интересы братства и ваши интересы не противоречат друг другу.
— Вот как. И что же?
— Кажется, он действительно верит в это, ваша светлость. Несмотря на все свои дарования, он молод и неопытен — только время способно стереть наивность.
— Его ответ не очень хорош, хотя пока что меня устроит и такой. Даже последователям Веры не удается избежать влияния… Ладно, там посмотрим.
Быстрокрылая ласточка впорхнула в помещение сквозь раздвинутые створки ширмы. Она стрелой пронеслась по залу, вылетела обратно и уселась на перила крыльца, скосив глаз на людей. Несколько мгновений Сёнто наблюдал за птицей, а потом с едва заметной тенью усталости в голосе произнес:
— Три дня назад я слышал, как в саду, при луне, пел соловей… как хочется, чтобы опять наступил мир, правда, Танака-сум?
— Да, ваша светлость.
Мужчины не спеша пили чай и смотрели на сад.
— Вы слыхали последнее заявление Верховного Настоятеля ордена ботаистов, мой господин?
Сёнто оторвал взгляд от ласточки.
— Что на этот раз?
— Братья-ботаисты пришли к выводу, что, хотя женщины и не способны достичь просветления в силу чрезмерной подверженности влиянию природных циклов, они могут овладеть более глубокими духовными знаниями, чем предполагалось ранее. Очевидно, братья до сих пор считают, что в иной жизни женщина должна возродиться мужчиной, чтобы достичь просветления. На этом утверждении они настаивают по-прежнему. Сёнто покачал головой.
— Значит, братья, связанные обетом безбрачия, признали-таки, что у женщин есть душа, — фыркнул князь. — Удивляюсь, что такие просвещенные люди испытывают столько нелепых заблуждений. Если бы Верховным Настоятелем избрали брата Сатакэ, он непременно объединил бы орден ботаистов с сестринской общиной и прекратил бы пустые споры раз и навсегда.
— Это одна из многих причин, по которым Сатакэ-сум не избран Верховным Настоятелем, ваша светлость.
— Ты прав, друг мой, ты прав.
— С недавних пор я нахожу деятельность ордена весьма интересной, мой господин. В последние годы братья ведут какую-то странную, непоследовательную политику.
Сёнто заметно оживился.
— Эта мысль посещала и меня, Танака-сум. В прошлом братство никогда не искало чьего-либо расположения, нынче же последователи Ботахары добровольно признают династию Ямаку, получая в обмен лишь презрение императора; а теперь еще эта подачка общине сестер-ботаисток. Даже со мной они ведут себя чересчур любезно. Услуги молодого наставника обошлись нам в столь умеренную сумму, что Каму-сум до сих пор терзается подозрениями.
Танака покачал головой, и золотистая капелька чая упала с его усов на темный халат.
— Империю точно заколдовали, мой господин. В жизни бы не поверил, что ботаисты когда-либо утратят свою надменность, свое хладнокровие, — и что же я вижу? Признаюсь, я ничего не понимаю. Им должно быть известно, что, несмотря на все свои убеждения, император и пальцем не тронет орден, потому что это неминуемо приведет к его собственному падению. Его же гвардейцы сами отрубят ему голову при одной только угрозе Хранителям Слова Ботахары. Я все меньше и меньше разбираюсь в том, что творится в империи… Простите меня, ваша светлость, я не хотел выглядеть пессимистом.
— Это хорошо. Вассалы Дома Сёнто и без того пребывают в унынии по поводу моего отъезда в Сэй, а тут еще «покушение на убийство»!
— Они всего лишь тревожатся за своего сюзерена, мой господин. В вашем назначении кроется гораздо больше, чем видно на первый взгляд. Мы все чувствуем это и опасаемся предательства со стороны клана, именующего себя императорским. Мы все боимся ловушки Ямаку.
Ноздри Сёнто гневно затрепетали.
— За свою жизнь я побывал в дюжине ловушек, и мне удалось из них выбраться. Думаю, я могу полагаться на свой ум. Мои вассалы начали во мне сомневаться?
— Нет, мой господин! Их вера в вас непоколебима, но они беспокоятся, потому что уважают и вас, и Дом Сёнто.
Некоторое время князь молча глядел в свою чашку. В тишине стук в сёдзи показался неожиданно громким. Створки разошлись в стороны, и в проеме появилось лицо стражника.
— Прошу прощения, ваша светлость. Каму-сум прислал донесение, которое вы просили.
— Ах да. Входи.
Слуга — Токо, чуть раньше назначенный помощником Каму, опустился на колени в дверях и коснулся лбом пола. Сёнто подозвал его к себе, и юноша преодолел разделявшее их расстояние, не вставая с колен. Легкость его движений говорила о том, что эту процедуру он проделывал бессчетное число раз. Токо вытащил свиток из рукава и положил к ногам Сёнто, после чего, как и подобало, отодвинулся назад.
Сёнто осмотрел печать на свитке и только потом взломал ее. Глазам князя предстала паучья вязь кисти Каму.
— Можешь идти, — сказал он юноше. Когда сёдзи закрылись, Сёнто вновь обратился к торговцу: — Я хочу, чтобы ты пообедал со мной после того, как я встречусь с Суйюном-сум. Я пригласил на обед молодого князя Комавару. Помнишь его отца?
Торговец кивнул.
— Перед смертью старый Комавара продал часть ленного владения, несомненно, с тем, чтобы его сын начал торговлю. По этому поводу молодой князь и придет к нам сегодня. Ему понадобится совет. — Сверившись со свитком, Сёнто назвал внушительную сумму в имперских рилах. — Не думаю, что у него есть необходимые деньги, но мы будем исходить из того, что в его распоряжении имеется по крайней мере значительная их часть. Нет ли у тебя на примете прибыльного дела, в которое он мог бы вложить свои средства?
— Мой господин, в наше время перед умным человеком открываются большие возможности. Уверен, мы поможем молодому князю начать свое дело, однако без собственного вассального купца ему не обойтись.
— Поиск или обучение такого купца займет много времени, и, кроме того, князь нужен мне не здесь, а в Сэй.
— В таком случае я буду рад предложить ему свои услуги, пока не найдется подходящий вассальный торговец. Если вы того пожелаете, я сам займусь поиском нужного человека. Но, мой господин, он обязательно должен отдавать вам какую-то часть своей прибыли, иначе он сочтет вашу помощь милостыней, а гордый человек такого не допустит.
— Как всегда, ты даешь мне мудрый совет, Танака-сум. И сколько же уместно запросить в этом случае?
Танака закусил кончик уса и пожевал его, заставив Сёнто улыбнуться.
— Восемь частей из ста покажется излишней щедростью, мой господин… двенадцать частей будет вполне справедливо.
Сёнто снова улыбнулся.
— Значит, десять. Обсудим это за обедом. Я хочу, чтобы к молодому князю относились с уважением, как к давнему другу. Он не очень влиятелен в Сэй, однако, кажется, довольно умен, а это почти так же важно.
— К тому же он сын старинного друга вашего отца, — прибавил Танака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Стук в сёдзи вывел Сёнто из задумчивости. В проеме показалось лицо стражника.
— Танака пришел, ваша светлость, — негромко сказал он. Не «Танака-сум», а «Танака» — торговец, формально — просто слуга.
Сёнто кивнул, и стражник раздвинул створки, впуская в зал тучного мужчину в темном халате, обычном для торгового сословия. Сёнто не улыбнулся, хотя «маскировка» Танаки всегда его забавляла. В Янкуре, где купец представлял обширные торговые интересы Дома Сёнто, он славился хорошим вкусом в одежде и особым пристрастием к модным шляпам. Однако встречаясь со своим сеньором, Танака неизменно одевался в традиционный купеческий халат, темный и далеко не новый.
Торговец встал на колени, почтительно склонился, коснувшись лбом пола, и, ничего не говоря, сел. Сёдзи неслышно сдвинулись за его спиной.
— Присядь поближе, — подозвал Танаку Сёнто.
Не вставая с колен, купец подвинулся к возвышению. Сёнто задумчиво разглядывал торговца, служившего еще его отцу. Верный и преданный слуга. Умные глаза Танаки внимательно смотрели на князя, и он вдруг осознал, что и Танака мысленно оценивает своего господина. Сёнто улыбнулся.
— Рад видеть тебя, старый друг. — И это обращение прозвучало много теплее, чем обычное почтительное «сум».
Танака поклонился.
— Принимая меня, вы оказываете мне честь, ваша светлость. Позволю себе заметить, что счастлив видеть вас в добром здравии. Я был очень встревожен, узнав о том, что случилось сегодня утром.
Сёнто кивнул, совершенно не удивляясь, что известие дошло до Танаки. Среди прислуги князя у купца были свои люди, но, передавая Танаке новости, все они действовали на благо Дома Сёнто и по этой самой причине не подлежали какому-либо наказанию.
После княжны Нисимы Сёнто считал Танаку самым близким человеком, почти другом. Та самая разница в социальном положении в чем-то способствовала их дружбе, так как в Ва интересы равных слишком часто пересекались. И все же дистанция между ними не исчезала — они всегда оставались сеньором и вассалом, и в силу этого их взаимопонимание не нарушало принятых в обществе условностей. Тем не менее и князь, и торговец дорожили духовной близостью и всеми силами старались ее сохранить.
— Как дела в Плавучем Городе?
— Плавучий Город нынче держится на сплетнях, интригах и армии императорских стражников, переодетых во что угодно, только не в свою форму.
— Разве ты находишь это странным?
— Не то чтобы странным, ваша светлость. Скорее я бы сказал, что в последнее время все эти явления обострились. Кажется, наш юный монах — изрядная головная боль для слуг императора.
— Тактику слуг нашего императора вообще трудно объяснить. Как идет твоя торговля, Танака-сум?
— Очень хорошо, ваша светлость. Похоже, нынешний год принесет нам самую большую прибыль. Осмелюсь спросить, дошел ли до вас слух о том, что его императорское величество в своей неиссякаемой мудрости намеревается запретить хождение торговых судов в прибрежных водах, чтобы таким образом избавиться от пиратов?
— Я слыхал об этом, хотя Катта-сум, который был здесь не далее как сегодня утром, ни словом не обмолвился о намерении императора. Как думаешь, это правда?
— Надеюсь, что нет, ваша светлость. Запрет сильно ударит по вашим союзникам. Полагаю, его последствия докатятся и до Сэй. Как странно, что указ, распространяющийся на всех подданных империи, заденет интересы строго определенного круга людей. Конечно, еще год мы продержимся, однако и этого времени хватит, чтобы мы начали нести убытки, а ваши союзники… либо разорятся, либо перестанут ими быть. Мы должны найти способы разрешить эту трудность, если она возникнет.
— О каких способах ты говоришь, Танака-сум? Прошу тебя, продолжай.
Прежде чем заговорить, торговец пристально посмотрел на своего сеньора.
— Я взял себе за правило остерегаться купцов, представляющих… могущественные альянсы в Ва. Если пострадают ваши интересы, мой господин, то, по-моему, сама судьба распорядится так, чтобы пострадали интересы и упомянутых мною купцов. Когда пираты лишатся добычи в прибрежных водах, им придется искать ее в открытом море. А для ввоза товаров есть и другие пути, кроме тех, что утверждены Сыном Неба.
— Но пути, о которых ты говоришь, незаконны; использование их карается смертной казнью. Мы рискуем, так ведь?
— Если бы вам или вашему представителю пришлось пойти на это, разумеется, вы подверглись бы значительному риску, ваша светлость, однако же есть и другие, а у других свои дела и своя карма.
— И как скоро можно попробовать эти «иные способы»?
— Завтра, ваша светлость.
— А, так ты заранее предвидел перемены в имперской политике, мой старый друг!
— Я считаю своим долгом по мере сил оберегать ваши интересы, мой господин. С этой целью я всегда проверяю слухи и добираюсь до первоисточника.
Сёнто рассмеялся и громко хлопнул в ладоши. Створки экрана справа от него раздвинулись.
— Подай чаю мне и моему гостю, — приказал князь слуге и вновь обратился к торговцу: — Ты мой самый бесценный помощник, Танака-сум. Думаю, ты заслужил хорошее поместье на моих землях, чтобы тебе было где провести остаток дней, когда ты решишь уйти на покой. А твоего сына — того самого, которому все вокруг интересно, — я возьму в свою личную гвардию, если, конечно, ты не против.
Танака церемонно поклонился, ошеломленный неожиданными и щедрыми дарами.
— Против? Конечно, нет! Как могу я отказаться от такой чести! От имени моего сына я выражаю согласие. Уверен, мой господин, из него выйдет отличный офицер. Благодарю вас.
В ответ Сёнто лишь пожал плечами. Слуги подали чайники с дымящимися носиками и поставили два отдельных столика для князя и Танаки; прислужники встали на колени у каждого столика, но Сёнто их отослал:
— Мы справимся сами.
Когда сёдзи сомкнулись, Сёнто наклонился к своему гостю:
— С нетерпением жду рассказа о нашем молодом наставнике.
— Ах. — Танака приподнял крышку чайника и вдохнул аромат настоя. — В юноше и вправду есть что-то особенное. Он необыкновенный. Вы получили мой отчет о его путешествии на корабле?
— Я прочел его, пока ты принимал ванну.
Вассал Сёнто покачал головой.
— Странно, что человек вот так, ни с того ни с сего совершает самоубийство, и заметьте, человек императора. Он ничего бы не потерял, если бы отравил Суйюна-сум, и все-таки предпочел смерть. — Торговец поднял глаза, посмотрев в лицо князю. — Этот юноша притягивает к себе людей словно магнит. В нем есть спокойная сила, которая чувствуется во всех братьях-ботаистах, но только он наделен этой силой… в большей степени. Он обладает… — Танака запнулся, не находя слов.
— Спокойствием воли.
Торговец на мгновение замер.
— Да, ваша светлость, именно спокойствием воли. По прибытии в Янкуру он встречался с братом Хутто. Я не имел ваших указаний на этот счет, поэтому отпустил его.
— Ты поступил правильно. Как повел себя старый монах?
— Я не пошел вместе с братом Суйюном, а отправил с ним стражников. По их словам, брат Хутто принял Суйюна-сум с крайним почтением, почти как равного.
— Не может быть; они преувеличивают! Едва ли брат Хутто считает равным себе даже императора.
— Меня там не было, ваша светлость, однако я склонен думать, что стражники выразились вполне точно.
— Хм-м… Ты беседовал с братом Суйюном?
— Немного, мой господин. Его трудно разговорить, как почти всех ботаистов, но мне все же удалось кое-что выяснить.
— Например?
— Он очень хорошо осведомлен, ваша светлость. У ордена ботаистов отличные разведчики, а вашего наставника, очевидно, готовили к службе с особой тщательностью. Он много знает о сильных мира сего, глубоко видит политическую ситуацию и, должен признать, прекрасно разбирается в коммерческих делах Дома Сёнто, успеху которых, надеюсь, я тоже поспособствовал.
— Разумеется. Вы обсуждали положение в Сэй?
— Да, и он перечислил всех влиятельных князей прошлого. Ему известны корни исторических альянсов; он знает, кто на ком женился и какие кланы в Сэй можно считать вашими союзниками. Вся эта затея ему не очень нравится, хотя он и признал, что вы, безусловно, лучший военачальник Ва, и потому ваше назначение наместником императора в Сэй вполне логично.
Суйюн-сум упомянул еще одну вещь, ваша светлость, которая ранее не приходила мне в голову. Он полагает, что в набегах варваров есть определенная историческая закономерность; по его мнению, сейчас эта закономерность нарушилась. — Танака помолчал, ожидая реакции князя, но Сёнто ничего не сказал, и торговец продолжил: — Суйюн-сум думает, что существует некий двадцатипятилетний цикл, и последние семь лет в нем характеризуются ростом напряжения, которое в зависимости от ситуации в племенах варваров может вылиться или не вылиться в серьезную войну. По мнению нашего юного монаха, главную роль здесь играют такие факторы, как экономическое положение в племенах, могущество их вождей, сила сопротивления, которое они встречают в Сэй, а также воздействие климата на то, что у них именуется сельским хозяйством. Все это влияет на способность и желание дикарей развернуть обширную военную кампанию против империи. Суйюн-сум обратил внимание на то, что со времени последней войны с варварами прошло уже более тридцати лет.
— Интересно. Как ты думаешь, это его собственные выводы?
Танака погладил бороду и посмотрел вдаль.
— Хороший вопрос, ваша светлость. Сие мне неизвестно.
Послание, промелькнуло у князя. Послание от монахов? Сёнто наполнил свою чашку, купец последовал его примеру. По привычке князь начал вращать чашку, вглядываясь в ее содержимое, ища в глубине вопросы и ответы…
— Ты спросил у нашего юного друга, как он собирается разрешить противоречие между службой Дому Сёнто и принадлежностью к ордену ботаистов?
— Да, мой господин. Он ответил, что интересы братства и ваши интересы не противоречат друг другу.
— Вот как. И что же?
— Кажется, он действительно верит в это, ваша светлость. Несмотря на все свои дарования, он молод и неопытен — только время способно стереть наивность.
— Его ответ не очень хорош, хотя пока что меня устроит и такой. Даже последователям Веры не удается избежать влияния… Ладно, там посмотрим.
Быстрокрылая ласточка впорхнула в помещение сквозь раздвинутые створки ширмы. Она стрелой пронеслась по залу, вылетела обратно и уселась на перила крыльца, скосив глаз на людей. Несколько мгновений Сёнто наблюдал за птицей, а потом с едва заметной тенью усталости в голосе произнес:
— Три дня назад я слышал, как в саду, при луне, пел соловей… как хочется, чтобы опять наступил мир, правда, Танака-сум?
— Да, ваша светлость.
Мужчины не спеша пили чай и смотрели на сад.
— Вы слыхали последнее заявление Верховного Настоятеля ордена ботаистов, мой господин?
Сёнто оторвал взгляд от ласточки.
— Что на этот раз?
— Братья-ботаисты пришли к выводу, что, хотя женщины и не способны достичь просветления в силу чрезмерной подверженности влиянию природных циклов, они могут овладеть более глубокими духовными знаниями, чем предполагалось ранее. Очевидно, братья до сих пор считают, что в иной жизни женщина должна возродиться мужчиной, чтобы достичь просветления. На этом утверждении они настаивают по-прежнему. Сёнто покачал головой.
— Значит, братья, связанные обетом безбрачия, признали-таки, что у женщин есть душа, — фыркнул князь. — Удивляюсь, что такие просвещенные люди испытывают столько нелепых заблуждений. Если бы Верховным Настоятелем избрали брата Сатакэ, он непременно объединил бы орден ботаистов с сестринской общиной и прекратил бы пустые споры раз и навсегда.
— Это одна из многих причин, по которым Сатакэ-сум не избран Верховным Настоятелем, ваша светлость.
— Ты прав, друг мой, ты прав.
— С недавних пор я нахожу деятельность ордена весьма интересной, мой господин. В последние годы братья ведут какую-то странную, непоследовательную политику.
Сёнто заметно оживился.
— Эта мысль посещала и меня, Танака-сум. В прошлом братство никогда не искало чьего-либо расположения, нынче же последователи Ботахары добровольно признают династию Ямаку, получая в обмен лишь презрение императора; а теперь еще эта подачка общине сестер-ботаисток. Даже со мной они ведут себя чересчур любезно. Услуги молодого наставника обошлись нам в столь умеренную сумму, что Каму-сум до сих пор терзается подозрениями.
Танака покачал головой, и золотистая капелька чая упала с его усов на темный халат.
— Империю точно заколдовали, мой господин. В жизни бы не поверил, что ботаисты когда-либо утратят свою надменность, свое хладнокровие, — и что же я вижу? Признаюсь, я ничего не понимаю. Им должно быть известно, что, несмотря на все свои убеждения, император и пальцем не тронет орден, потому что это неминуемо приведет к его собственному падению. Его же гвардейцы сами отрубят ему голову при одной только угрозе Хранителям Слова Ботахары. Я все меньше и меньше разбираюсь в том, что творится в империи… Простите меня, ваша светлость, я не хотел выглядеть пессимистом.
— Это хорошо. Вассалы Дома Сёнто и без того пребывают в унынии по поводу моего отъезда в Сэй, а тут еще «покушение на убийство»!
— Они всего лишь тревожатся за своего сюзерена, мой господин. В вашем назначении кроется гораздо больше, чем видно на первый взгляд. Мы все чувствуем это и опасаемся предательства со стороны клана, именующего себя императорским. Мы все боимся ловушки Ямаку.
Ноздри Сёнто гневно затрепетали.
— За свою жизнь я побывал в дюжине ловушек, и мне удалось из них выбраться. Думаю, я могу полагаться на свой ум. Мои вассалы начали во мне сомневаться?
— Нет, мой господин! Их вера в вас непоколебима, но они беспокоятся, потому что уважают и вас, и Дом Сёнто.
Некоторое время князь молча глядел в свою чашку. В тишине стук в сёдзи показался неожиданно громким. Створки разошлись в стороны, и в проеме появилось лицо стражника.
— Прошу прощения, ваша светлость. Каму-сум прислал донесение, которое вы просили.
— Ах да. Входи.
Слуга — Токо, чуть раньше назначенный помощником Каму, опустился на колени в дверях и коснулся лбом пола. Сёнто подозвал его к себе, и юноша преодолел разделявшее их расстояние, не вставая с колен. Легкость его движений говорила о том, что эту процедуру он проделывал бессчетное число раз. Токо вытащил свиток из рукава и положил к ногам Сёнто, после чего, как и подобало, отодвинулся назад.
Сёнто осмотрел печать на свитке и только потом взломал ее. Глазам князя предстала паучья вязь кисти Каму.
— Можешь идти, — сказал он юноше. Когда сёдзи закрылись, Сёнто вновь обратился к торговцу: — Я хочу, чтобы ты пообедал со мной после того, как я встречусь с Суйюном-сум. Я пригласил на обед молодого князя Комавару. Помнишь его отца?
Торговец кивнул.
— Перед смертью старый Комавара продал часть ленного владения, несомненно, с тем, чтобы его сын начал торговлю. По этому поводу молодой князь и придет к нам сегодня. Ему понадобится совет. — Сверившись со свитком, Сёнто назвал внушительную сумму в имперских рилах. — Не думаю, что у него есть необходимые деньги, но мы будем исходить из того, что в его распоряжении имеется по крайней мере значительная их часть. Нет ли у тебя на примете прибыльного дела, в которое он мог бы вложить свои средства?
— Мой господин, в наше время перед умным человеком открываются большие возможности. Уверен, мы поможем молодому князю начать свое дело, однако без собственного вассального купца ему не обойтись.
— Поиск или обучение такого купца займет много времени, и, кроме того, князь нужен мне не здесь, а в Сэй.
— В таком случае я буду рад предложить ему свои услуги, пока не найдется подходящий вассальный торговец. Если вы того пожелаете, я сам займусь поиском нужного человека. Но, мой господин, он обязательно должен отдавать вам какую-то часть своей прибыли, иначе он сочтет вашу помощь милостыней, а гордый человек такого не допустит.
— Как всегда, ты даешь мне мудрый совет, Танака-сум. И сколько же уместно запросить в этом случае?
Танака закусил кончик уса и пожевал его, заставив Сёнто улыбнуться.
— Восемь частей из ста покажется излишней щедростью, мой господин… двенадцать частей будет вполне справедливо.
Сёнто снова улыбнулся.
— Значит, десять. Обсудим это за обедом. Я хочу, чтобы к молодому князю относились с уважением, как к давнему другу. Он не очень влиятелен в Сэй, однако, кажется, довольно умен, а это почти так же важно.
— К тому же он сын старинного друга вашего отца, — прибавил Танака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53