Идит поглядела вниз и только теперь заметила его.— Эйрик, я не видела, что ты пришел. Отойди подальше. Ты еще не оправился от последней встречи с моими пчелами. Лучше не повторять.— Приятно слышать, что ты так обо мне заботишься, — пробормотал он, но все-таки немного отошел, а затем заявил ей: — Идит, ты ведешь себя просто немыслимо. Слезай, говорю тебе!— Не будь смешным. И не мешай мне стрясти пчел.Ее непослушание разозлило Эйрика.— Тогда я спущу тебя вниз.Он подошел к дереву, уже готовясь лезть на него, чтобы спасать жену. Ну ничего, когда они вернутся и замок, он задаст ей такую головомойку, какой она не забудет.Пока Идит одновременно трясла ветку, отвечала ему и двигалась дальше по суку, внимание ее ослабло. И какой-то момент она потеряла равновесие и едва не упала. Эйрик, видя такое дело, уже не раздумывая вскочил на раздвоенный ствол и начал карабкаться вверх, на помощь глупой женщине. Идит ухитрилась восстановить равновесие, но край платья и сетка зацепились за сук и задрались кверху. В довершение всего головной убор ее сбился и волны кудрявых белокурых полос вырвались из заточения.Кудрявых!Белокурых!Рот у Эйрика открылся от изумления, когда он увидел невероятно длинную ногу. Взгляд его заскользил от тонкой голой лодыжки по стройной голени до колена с ямочкой и еще выше, до бедра великолепной формы. И хоть Идит сразу же оправила одежду, он успел сделать ошеломляющее открытие.Жена его вовсе не старая и вовсе не безобразная.Проклятье!!! В один миг все отдельные, открывшиеся глазу детали слились в сознании Эйрика в целостную картину.Он заметил, какая у жены гладкая, не обезображенная годами нога. С нежными изгибами, со стройными, молодыми мышцами, которые облегали ее голени и бедра, образуя прекрасную скульптуру, наслаждение для глаз. Кости не торчали, как можно было бы ожидать от старухи. Старухи? Ха! Обманщица моложе его, ей не больше двадцати пяти лет.Эйрик поспешно слез с дерева и остановился неподалеку, не подавая виду, что с маскарадом покончено. Он в задумчивости потер верхнюю губу, забыв, что накануне сбрил усы, чтобы избавиться от пчелиных жал. Его растерянный мозг пытался как-то разобраться в последствиях неожиданного разоблачения.— Эйрик, ты еще здесь? — спросила Идит нервным голосом.— Да, но я отошел подальше от твоих проклятых пчел, — солгал он.Он услышал шорох и понял, что она поправляет одежду. Чтобы продолжать свой обман. Проклятая баба!Он ударил себя по лбу: вот откуда все эти несуразицы, и главное — чем она привлекла Стивена и как могла иметь такого маленького ребенка. Он прищурился, вглядываясь в Идит, которая наконец-то стряхнула пчел и теперь выкрикивала наставления своим помощникам, поджидавшим на земле. Серебряная Жемчужина Нортумбрии! Прозвище намекало на ее волосы — конечно же, не седые от старости под всем этим жиром, как он предполагал, а того редкостного оттенка, какой бывает у серебристой блондинки.Эйрика это открытие не порадовало.И вообще, вспомнив слова брата Тайкира на свадебном пиру про общий их секрет, он понял, что брат знал обман Идит. Да, обман. А Тайкир тогда со смехом сказал, что сообщит секрет скальду, чтобы тот переложил его на сагу. Злость Эйрика усилилась еще на одну отметку. Пусть только брат посмеет это сделать, он тогда собственноручно свернет его нахальную шею. Заодно избавит от таковой необходимости короля Эдмунда.Хуже того, не означают ли все эти смешки и шепотки, которые он слышит в последние дни среди своих людей, что они тоже знают тайну Идит? Несомненно, они смеются за его спиной над ее большим розыгрышем и над его плохим зрением. Он злобно заскрежетал зубами.Идит упруго спрыгнула на землю и закрыла крышку проклятого ящика. Эйрик направился было к ней, но остановился. Нет, ему нужно время, чтобы понять мотивы ее игры. И подумать, как бы получше наказать эту чертову обманщицу.Одно он знал точно: она пожалеет о том дне, когда появилась в Равеншире. Но не раньше, чем он снимет слой за слоем ее личину и не узнает точно, что за нею скрывается. И не раньше, чем укротит ее до полного послушания.Эйрик улыбнулся в мрачном предвкушении. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
— Проклятье! Ты только погляди, как она идет, — заметил Эйрик Вилфриду. Сидя за высоким столом, они наблюдали, как Идит нарочито сутулит плечи и прихрамывает, проходя через зал к помосту.Эйрик едва удержался, чтобы не выскочить из-за стола и не свернуть ей костлявую шею. Нет, не костлявую, скорее грациозную и стройную, напомнил он себе с раздражением.— Будь проклят ее обман! Ну ничего, скоро я задам ей такую трепку, что она и вправду захромает, не надо будет притворяться.Эйрик уже обсудил с Вилфридом свое открытие. Хоть его добрый приятель и подозревал, что Идит не такая уж старая и уродина, какой сначала им показалась, он все же не был вполне уверен и из-за этого не решался сообщить о своих, как он выразился, притянутых за уши наблюдениях.— Видно, глаза мои видят еще хуже, раз подлая баба так долго меня дурачила, — пожаловался Эйрик другу. — Хоть я и в детстве не отличался хорошим зрением, мне это не казалось такой уж бедой, А вот теперь не уверен.— Напрасно ты расстраиваешься. Твоя леди супруга дурачила нас всех своим маскарадом.— Должен тебе признаться, что раскрытие ее обмана потрясло меня сегодня до глубины души. Какое будущее меня ждет, слепого солдата? Без глаз рыцарь просто шелуха, совсем не мужчина.— Выбрось это из головы, Эйрик. Я искренне верю, что тебе просто хотелось сделать ее старой, поэтому ты и не узнал признаков молодости. Вспомни первый вечер, когда она ворвалась в зал словно зимняя буря и чуть не убила пинком собаку. Так не могла действовать молодая, красивая женщина.Эйрик пристально поглядел на Идит, когда та подошла ближе, и его губы неодобрительно скривились. Он увидел, насколько очевиден ее маскарад. И подумал, какую же глубокую яму она вырыла себе, не признавшись сразу.— Ты все-таки не думаешь, что она в заговоре со Стивеном?— Не думаю, — ответил Эйрик и привычным жестом попытался погладить верхнюю губу, но только разозлился. Он мучительно страдал без усов. И в этом она тоже виновата. Он не сбрил бы их, если бы не ее пчелы. — Я подозреваю, что она затаила ненависть ко всем мужчинам с их похотливым вниманием и воспользовалась уловкой, чтобы держать меня подальше.— При всем моем уважении, милорд, я еще не встречал женщины, которая могла бы держать тебя подальше или даже просто хотела бы это сделать.Эйрик пожал плечами:— Некоторые женщины рождаются такими и никогда не меняются — всегда ненавидят мужскую ласку. И мне просто не повезло, что я женился на такой ненавистнице!Вилфрид, казалось, тщательно это обдумал, затем кивнул:— Но сейчас ты поговоришь с леди Идит насчет ее обмана?— Нет.— А что же ты будешь делать?— Я дам ей длинную веревку, чтобы она повесилась.Вилфрид засмеялся, предвкушая, вне всяких сомнений, вечер развлечений за счет Идит. И Эйрик не собирался его разочаровывать. Ему тоже хотелось заставить свою леди жену поежиться, но для начала нужно погасить свой неистовый гнев и напустить на себя бесстрастность.— Будет интересно увидеть, как далеко она зашла в своей глупости, — продолжал Эйрик. — К тому же я не могу быть уверен, что у нее нет каких-то коварных намерений. На всякий случай неплохо бы понаблюдать за нею некоторое время повнимательней. Но будь спокоен, я заставлю ее заплатить — за все, моим особым образом, столкнув ее с ее же собственным обманом.В ответ Вилфрид просто ухмыльнулся.Теперь, когда Идит успешно справилась с дымом, установив в зале новые трубы, Эйрик мог ясно видеть все ее уловки — как старалась она изменить внешность, поглубже надвигая головной обруч с вуалью, чтобы прикрыть лоб и щеки, делая голос хриплым и хмурясь так сильно, что лицевые мускулы наверняка должны у нее болеть.Господи, какой же я осел, если позволил так себя провести!Во время трапезы Эйрик продолжал изучать жену с бесцеремонной пристальностью, опустошая чашу за чашей медовую брагу, и впрямь лучшую во всей Нортумбрия. Пожалуй, он утопит ее в чане с ее собственным варевом.Чтобы заставить Идит потерять осторожность, он заставлял себя почаще щурить глаза и подносить близко к глазам лежавшие на столе предметы. Пусть думает, что я совсем слепой и ничего не вижу. Ведьма!Он устроил себе развлечение, изобретая все новые, ухищренные пытки, которые применит к ней. Удушить ее? Нет, слишком быстро и просто. А ему хотелось затянуть агонию еще и для того, чтобы точно выяснить ее мотивы. Но что бы такое устроить прямо сейчас? Как бы уязвить ее высокомерие и одновременно не видать, что знает ее игру?Аааа!— Я вижу, у тебя из бородавки растет жесткий волос, — неожиданно произнес он, глядя на восхитительную мушку возле ее губы. — Я могу вырвать, если хочешь. У моей бабушки такие тоже росли, после того как она перешагнула через определенный… возраст. — И с ликованием стал наблюдать, как рука у Идит взметнулась к губе, ощупывая родинку, хоть она и знала наверняка, что никаких волос на ней нет.
— Это родинка, а не бородавка, — возмутилась она и метнула в него полный ледяного недовольства взгляд.Черт побери! Почему мне казалось, что ее глаза стали склеротическими от старости? Они просто греховно прекрасны.— Ох, видно, я ошибся.Протянув руку, он дотронулся пальцем до мушки, потом провел по тонко очерченной верхней губе с глубокой ямкой посредине. И тут же к некоторой части его тела, о которой он предпочел бы сейчас не вспоминать, бешено прилила кровь. Ему хотелось бы думать, что кровь кипит в нем от гнева, но тогда она ударила бы в голову, а не хлынула совсем в другое, прямо противоположное место, вызвав там острый прилив желания.Поспешно убрав руку, он увидел на кончике пальца тонкий слой золы. «Так вот почему ее лицо казалось серым. Неужели она считала меня слабоумным? Так и есть, считала», — с унынием подумал он.Он потер указательный палец о большой, затем стряхнул золу с преувеличенной привередливостью и смерил жену косым взглядом.— Должно быть, ты стояла на кухне слишком близко к огню. Тебе надо быть более осторожной.Идит едва не поперхнулась от его слов.— Ты сердишься на меня?— Разве у меня есть причина сердиться на тебя, Идит?— Н-н-нет, — пробормотала она. — Просто мы совсем недавно так хорошо ладили, а теперь ты кажешься… ну, изменившимся.— Да, мы жили с тобой душа в душу эти несколько дней, верно говоришь, особенно после того, как я превратился в такого доброго, податливого мужа. Или, скажешь, я не выполняю все твои приказы, всю работу, которую ты мне велишь делать?— Ты мог отказаться, я никогда и не настаивала на твоей помощи.— Нет, ты досуха выдоила мою виноватую совесть. Признайся, что я говорю правду.«Если ты еще когда-нибудь в моей жизни попросишь меня вычистить уборную, дорогая леди, я возьму тебя за ноги и обмакну волосами в жижу. Или окуну тебя с головой. Тогда уж нос у тебя будет задираться чуть меньше».— Ты так недоволен тем, что я залезла на дерево?«Дерево! Дерево! Она неделями меня обманывала, а еще говорит о деревьях!»— Да, я недоволен тем, что моя жена залезает на деревья. Больше этого не делай.Он увидел, что его упрямая супруга хотела было протестовать, но затем решила попридержать язык, несомненно заметив его скверное настроение. Видимо, у нее накопилось еще немало дурацких просьб, с которыми она хотела обратиться к нему. Ха! Хватит с него!Она пригубила меда из чаши, нуждаясь, казалось, в подкреплении своих трепещущих нервов. Но нет, пожалуй, он ошибся. Его жена отличается самообладанием бывалого воина. Выпив все до капли за три быстрых глотка, она подняла глаза.— Эйрик, я должна тебе кое в чем признаться. Я уже давно собиралась сделать это признание.«Аааа, так она решила открыться. Ну, маленькая ведьма, может, я еще и не захочу тебя слушать».— Насколько давно?— Что?— Как давно ты хотела мне сказать… про эту вещь? — Говоря это, он лениво смотрел на нее и чувствовал себя жирным котом, играющим с маленькой мышкой.Внезапно он подумал с восхитительным предвкушением, что, возможно, получит удовольствие, снимая слой за слоем маску со своей жены, чтобы выяснить, какой это такой «жемчужиной» была она. Может статься, ему суждено приятно удивиться.— Несколько недель. Вообще-то, с нашей помолвки, — призналась она, побледнев от беспокойства.«Это хорошо».— Не связано ли это с письмом, которое ты отправила позавчера утром своему поверенному в Йорк, хоть я тебе и говорил, что сам буду вести твои дела?Он увидел, как по ее лицу пронеслась паника: для нее оказалось полной неожиданностью, что ему известно про ее письмо. Идит с большими предосторожностями отправила его с проходившим путником, хотя Эйрик и проявлял недоверие к каждому незнакомцу, попадавшему в Равеншир, с тех пор как Стивен подбросил письмо в его замок. В особенности оттого, что в последнее время появлялись все новые признаки присутствия дьявольского графа в окрестностях замка — отравленный колодец, сожженная хижина, деревенская девушка, ставшая жертвой неизвестного насильника.— Нет, сейчас я не хочу обсуждать письмо к своему поверенному. К тому же я не собиралась скрывать это от тебя.«Ну конечно, когда-нибудь открылась бы».— М-м-м, тогда, должно быть, это овцы, которых ты заказала без моего разрешения.— Я намерена заплатить за них сама, — запротестовала она, махнув рукой, явно раздосадованная тем, что он не дает ей возможности сделать признание так, как собиралась она. — Я несколько раз спрашивала Вилфрида про овец, когда же ты задержался в Норте, а лето уже почти наступило, я решила…Голос у нее задрожал, когда она подняла глаза и, конечно же, заметила хмурые морщины на его лбу и опущенные уголки рта.— Тогда твой запрет пускать моих собак в большой зал.Идит застонала от досады.— Я думала, что ты со мной согласишься. И не хотела беспокоить тебя по пустякам.«Беспокоить! Да с первого дня я ничего от тебя и не видел, кроме беспокойства, ты, шило».— Вообще-то я знаю, что тебя тогда тревожит, жена. Это слова, которым ты научила Абдула. Неужели ты не сообразила, что он скоро повторит твои уроки мне?Розовая краска залила ей шею и мило поползла по лицу, кожа которого, как он теперь понял, была восхитительно нежной, белой, как свежие сливки, а не пепельно-серой.Она вызывающе вскинула подбородок, отказываясь отзываться на его едва завуалированные обвинения.— Какие слова?— Противный чурбан! Проклятый зверь! Неотесанная деревенщина! Вот лишь несколько из них.Страх ненадолго вспыхнул на ее застывшем лице, но она не стала опускать глаза.— Почему ты думаешь, что это была я?— У этой проклятой птицы талант к подражанию голосам, как ты прекрасно знаешь. И когда этот пернатый мерзавец назвал меня противным чурбаном, в его голосе появились интонации старухи. А у нас есть лишь одна персона в замке, у кого они слышатся в голосе.Он готов был восхититься ее твердостью и нежеланием сказать что-то в свое оправдание. Краешки ее греховных, соблазнительных губ дрогнули в усмешке. Она еще заплатит за это. Эйрик удивленно покачал головой, внезапно подумав, что никогда не слышал, как жена громко смеется, и даже не помнит, улыбнулась ли она хоть раз произнесенной шутке. Слишком надменная. «Ха! Я подчиню тебя своей воле и не пожалею на это сил, моя лукавая жена».— Я не понимаю, почему ты не советуешься со мной, прежде чем решать, Идит. Я ведь не людоед какой-нибудь. — Эйрик заставил себя произнести это почти ласково, снискав в ответ, подозрительный взгляд. — О, верно, мне не нравится, как ты переделываешь мою жизнь и хозяйство по собственному разумению, однако единственная вещь, которую я потребовал от тебя перед нашим обручением, была честность. Пока ты не будешь меня обманывать, в чем угодно, считаю, что мы сможем поладить. — «Честность! Ха!»Кровь отхлынула от ее щек. Милостивый Боже, если бы он не был так чертовски зол, то на самом деле неплохо бы позабавился.— Итак, твое признание… ты так это назвала, не правда ли? Может, у тебя наконец появилось желание завершить наш брак, и ты, робкая птичка, не находишь подходящих слов, чтобы сказать мне об этом? Ну, не смущайся. Я справлялся у Берты, и она мне сказала, что твои месячные уже прошли.Выразительные глаза Идит расширились от ужаса. А его ухмылка стала еще шире.— Я понимаю, это тебя беспокоит… что наш брак не завершен. Тем более что закон саксов недвусмысленно заявляет, что брак не считается настоящим, пока утренний подарок не будет передан утром после… ну, тут трудно найти подходящие слова… удовлетворительного поведения жены на брачном ложе. — Ей не обязательно знать, что про этот закон редко вспоминают, подумал Эйрик.Идит закашлялась, и он заботливо передал ей новую чашу медовой браги. Когда закончился приступ кашля, она выпалила:— Но ведь Тайкир передал мне твой «утренний подарок» по твоему поручению, и он мне, кстати, очень понравился. Книга по пчеловодству — самый приятный подарок, который я получала в своей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Проклятье! Ты только погляди, как она идет, — заметил Эйрик Вилфриду. Сидя за высоким столом, они наблюдали, как Идит нарочито сутулит плечи и прихрамывает, проходя через зал к помосту.Эйрик едва удержался, чтобы не выскочить из-за стола и не свернуть ей костлявую шею. Нет, не костлявую, скорее грациозную и стройную, напомнил он себе с раздражением.— Будь проклят ее обман! Ну ничего, скоро я задам ей такую трепку, что она и вправду захромает, не надо будет притворяться.Эйрик уже обсудил с Вилфридом свое открытие. Хоть его добрый приятель и подозревал, что Идит не такая уж старая и уродина, какой сначала им показалась, он все же не был вполне уверен и из-за этого не решался сообщить о своих, как он выразился, притянутых за уши наблюдениях.— Видно, глаза мои видят еще хуже, раз подлая баба так долго меня дурачила, — пожаловался Эйрик другу. — Хоть я и в детстве не отличался хорошим зрением, мне это не казалось такой уж бедой, А вот теперь не уверен.— Напрасно ты расстраиваешься. Твоя леди супруга дурачила нас всех своим маскарадом.— Должен тебе признаться, что раскрытие ее обмана потрясло меня сегодня до глубины души. Какое будущее меня ждет, слепого солдата? Без глаз рыцарь просто шелуха, совсем не мужчина.— Выбрось это из головы, Эйрик. Я искренне верю, что тебе просто хотелось сделать ее старой, поэтому ты и не узнал признаков молодости. Вспомни первый вечер, когда она ворвалась в зал словно зимняя буря и чуть не убила пинком собаку. Так не могла действовать молодая, красивая женщина.Эйрик пристально поглядел на Идит, когда та подошла ближе, и его губы неодобрительно скривились. Он увидел, насколько очевиден ее маскарад. И подумал, какую же глубокую яму она вырыла себе, не признавшись сразу.— Ты все-таки не думаешь, что она в заговоре со Стивеном?— Не думаю, — ответил Эйрик и привычным жестом попытался погладить верхнюю губу, но только разозлился. Он мучительно страдал без усов. И в этом она тоже виновата. Он не сбрил бы их, если бы не ее пчелы. — Я подозреваю, что она затаила ненависть ко всем мужчинам с их похотливым вниманием и воспользовалась уловкой, чтобы держать меня подальше.— При всем моем уважении, милорд, я еще не встречал женщины, которая могла бы держать тебя подальше или даже просто хотела бы это сделать.Эйрик пожал плечами:— Некоторые женщины рождаются такими и никогда не меняются — всегда ненавидят мужскую ласку. И мне просто не повезло, что я женился на такой ненавистнице!Вилфрид, казалось, тщательно это обдумал, затем кивнул:— Но сейчас ты поговоришь с леди Идит насчет ее обмана?— Нет.— А что же ты будешь делать?— Я дам ей длинную веревку, чтобы она повесилась.Вилфрид засмеялся, предвкушая, вне всяких сомнений, вечер развлечений за счет Идит. И Эйрик не собирался его разочаровывать. Ему тоже хотелось заставить свою леди жену поежиться, но для начала нужно погасить свой неистовый гнев и напустить на себя бесстрастность.— Будет интересно увидеть, как далеко она зашла в своей глупости, — продолжал Эйрик. — К тому же я не могу быть уверен, что у нее нет каких-то коварных намерений. На всякий случай неплохо бы понаблюдать за нею некоторое время повнимательней. Но будь спокоен, я заставлю ее заплатить — за все, моим особым образом, столкнув ее с ее же собственным обманом.В ответ Вилфрид просто ухмыльнулся.Теперь, когда Идит успешно справилась с дымом, установив в зале новые трубы, Эйрик мог ясно видеть все ее уловки — как старалась она изменить внешность, поглубже надвигая головной обруч с вуалью, чтобы прикрыть лоб и щеки, делая голос хриплым и хмурясь так сильно, что лицевые мускулы наверняка должны у нее болеть.Господи, какой же я осел, если позволил так себя провести!Во время трапезы Эйрик продолжал изучать жену с бесцеремонной пристальностью, опустошая чашу за чашей медовую брагу, и впрямь лучшую во всей Нортумбрия. Пожалуй, он утопит ее в чане с ее собственным варевом.Чтобы заставить Идит потерять осторожность, он заставлял себя почаще щурить глаза и подносить близко к глазам лежавшие на столе предметы. Пусть думает, что я совсем слепой и ничего не вижу. Ведьма!Он устроил себе развлечение, изобретая все новые, ухищренные пытки, которые применит к ней. Удушить ее? Нет, слишком быстро и просто. А ему хотелось затянуть агонию еще и для того, чтобы точно выяснить ее мотивы. Но что бы такое устроить прямо сейчас? Как бы уязвить ее высокомерие и одновременно не видать, что знает ее игру?Аааа!— Я вижу, у тебя из бородавки растет жесткий волос, — неожиданно произнес он, глядя на восхитительную мушку возле ее губы. — Я могу вырвать, если хочешь. У моей бабушки такие тоже росли, после того как она перешагнула через определенный… возраст. — И с ликованием стал наблюдать, как рука у Идит взметнулась к губе, ощупывая родинку, хоть она и знала наверняка, что никаких волос на ней нет.
— Это родинка, а не бородавка, — возмутилась она и метнула в него полный ледяного недовольства взгляд.Черт побери! Почему мне казалось, что ее глаза стали склеротическими от старости? Они просто греховно прекрасны.— Ох, видно, я ошибся.Протянув руку, он дотронулся пальцем до мушки, потом провел по тонко очерченной верхней губе с глубокой ямкой посредине. И тут же к некоторой части его тела, о которой он предпочел бы сейчас не вспоминать, бешено прилила кровь. Ему хотелось бы думать, что кровь кипит в нем от гнева, но тогда она ударила бы в голову, а не хлынула совсем в другое, прямо противоположное место, вызвав там острый прилив желания.Поспешно убрав руку, он увидел на кончике пальца тонкий слой золы. «Так вот почему ее лицо казалось серым. Неужели она считала меня слабоумным? Так и есть, считала», — с унынием подумал он.Он потер указательный палец о большой, затем стряхнул золу с преувеличенной привередливостью и смерил жену косым взглядом.— Должно быть, ты стояла на кухне слишком близко к огню. Тебе надо быть более осторожной.Идит едва не поперхнулась от его слов.— Ты сердишься на меня?— Разве у меня есть причина сердиться на тебя, Идит?— Н-н-нет, — пробормотала она. — Просто мы совсем недавно так хорошо ладили, а теперь ты кажешься… ну, изменившимся.— Да, мы жили с тобой душа в душу эти несколько дней, верно говоришь, особенно после того, как я превратился в такого доброго, податливого мужа. Или, скажешь, я не выполняю все твои приказы, всю работу, которую ты мне велишь делать?— Ты мог отказаться, я никогда и не настаивала на твоей помощи.— Нет, ты досуха выдоила мою виноватую совесть. Признайся, что я говорю правду.«Если ты еще когда-нибудь в моей жизни попросишь меня вычистить уборную, дорогая леди, я возьму тебя за ноги и обмакну волосами в жижу. Или окуну тебя с головой. Тогда уж нос у тебя будет задираться чуть меньше».— Ты так недоволен тем, что я залезла на дерево?«Дерево! Дерево! Она неделями меня обманывала, а еще говорит о деревьях!»— Да, я недоволен тем, что моя жена залезает на деревья. Больше этого не делай.Он увидел, что его упрямая супруга хотела было протестовать, но затем решила попридержать язык, несомненно заметив его скверное настроение. Видимо, у нее накопилось еще немало дурацких просьб, с которыми она хотела обратиться к нему. Ха! Хватит с него!Она пригубила меда из чаши, нуждаясь, казалось, в подкреплении своих трепещущих нервов. Но нет, пожалуй, он ошибся. Его жена отличается самообладанием бывалого воина. Выпив все до капли за три быстрых глотка, она подняла глаза.— Эйрик, я должна тебе кое в чем признаться. Я уже давно собиралась сделать это признание.«Аааа, так она решила открыться. Ну, маленькая ведьма, может, я еще и не захочу тебя слушать».— Насколько давно?— Что?— Как давно ты хотела мне сказать… про эту вещь? — Говоря это, он лениво смотрел на нее и чувствовал себя жирным котом, играющим с маленькой мышкой.Внезапно он подумал с восхитительным предвкушением, что, возможно, получит удовольствие, снимая слой за слоем маску со своей жены, чтобы выяснить, какой это такой «жемчужиной» была она. Может статься, ему суждено приятно удивиться.— Несколько недель. Вообще-то, с нашей помолвки, — призналась она, побледнев от беспокойства.«Это хорошо».— Не связано ли это с письмом, которое ты отправила позавчера утром своему поверенному в Йорк, хоть я тебе и говорил, что сам буду вести твои дела?Он увидел, как по ее лицу пронеслась паника: для нее оказалось полной неожиданностью, что ему известно про ее письмо. Идит с большими предосторожностями отправила его с проходившим путником, хотя Эйрик и проявлял недоверие к каждому незнакомцу, попадавшему в Равеншир, с тех пор как Стивен подбросил письмо в его замок. В особенности оттого, что в последнее время появлялись все новые признаки присутствия дьявольского графа в окрестностях замка — отравленный колодец, сожженная хижина, деревенская девушка, ставшая жертвой неизвестного насильника.— Нет, сейчас я не хочу обсуждать письмо к своему поверенному. К тому же я не собиралась скрывать это от тебя.«Ну конечно, когда-нибудь открылась бы».— М-м-м, тогда, должно быть, это овцы, которых ты заказала без моего разрешения.— Я намерена заплатить за них сама, — запротестовала она, махнув рукой, явно раздосадованная тем, что он не дает ей возможности сделать признание так, как собиралась она. — Я несколько раз спрашивала Вилфрида про овец, когда же ты задержался в Норте, а лето уже почти наступило, я решила…Голос у нее задрожал, когда она подняла глаза и, конечно же, заметила хмурые морщины на его лбу и опущенные уголки рта.— Тогда твой запрет пускать моих собак в большой зал.Идит застонала от досады.— Я думала, что ты со мной согласишься. И не хотела беспокоить тебя по пустякам.«Беспокоить! Да с первого дня я ничего от тебя и не видел, кроме беспокойства, ты, шило».— Вообще-то я знаю, что тебя тогда тревожит, жена. Это слова, которым ты научила Абдула. Неужели ты не сообразила, что он скоро повторит твои уроки мне?Розовая краска залила ей шею и мило поползла по лицу, кожа которого, как он теперь понял, была восхитительно нежной, белой, как свежие сливки, а не пепельно-серой.Она вызывающе вскинула подбородок, отказываясь отзываться на его едва завуалированные обвинения.— Какие слова?— Противный чурбан! Проклятый зверь! Неотесанная деревенщина! Вот лишь несколько из них.Страх ненадолго вспыхнул на ее застывшем лице, но она не стала опускать глаза.— Почему ты думаешь, что это была я?— У этой проклятой птицы талант к подражанию голосам, как ты прекрасно знаешь. И когда этот пернатый мерзавец назвал меня противным чурбаном, в его голосе появились интонации старухи. А у нас есть лишь одна персона в замке, у кого они слышатся в голосе.Он готов был восхититься ее твердостью и нежеланием сказать что-то в свое оправдание. Краешки ее греховных, соблазнительных губ дрогнули в усмешке. Она еще заплатит за это. Эйрик удивленно покачал головой, внезапно подумав, что никогда не слышал, как жена громко смеется, и даже не помнит, улыбнулась ли она хоть раз произнесенной шутке. Слишком надменная. «Ха! Я подчиню тебя своей воле и не пожалею на это сил, моя лукавая жена».— Я не понимаю, почему ты не советуешься со мной, прежде чем решать, Идит. Я ведь не людоед какой-нибудь. — Эйрик заставил себя произнести это почти ласково, снискав в ответ, подозрительный взгляд. — О, верно, мне не нравится, как ты переделываешь мою жизнь и хозяйство по собственному разумению, однако единственная вещь, которую я потребовал от тебя перед нашим обручением, была честность. Пока ты не будешь меня обманывать, в чем угодно, считаю, что мы сможем поладить. — «Честность! Ха!»Кровь отхлынула от ее щек. Милостивый Боже, если бы он не был так чертовски зол, то на самом деле неплохо бы позабавился.— Итак, твое признание… ты так это назвала, не правда ли? Может, у тебя наконец появилось желание завершить наш брак, и ты, робкая птичка, не находишь подходящих слов, чтобы сказать мне об этом? Ну, не смущайся. Я справлялся у Берты, и она мне сказала, что твои месячные уже прошли.Выразительные глаза Идит расширились от ужаса. А его ухмылка стала еще шире.— Я понимаю, это тебя беспокоит… что наш брак не завершен. Тем более что закон саксов недвусмысленно заявляет, что брак не считается настоящим, пока утренний подарок не будет передан утром после… ну, тут трудно найти подходящие слова… удовлетворительного поведения жены на брачном ложе. — Ей не обязательно знать, что про этот закон редко вспоминают, подумал Эйрик.Идит закашлялась, и он заботливо передал ей новую чашу медовой браги. Когда закончился приступ кашля, она выпалила:— Но ведь Тайкир передал мне твой «утренний подарок» по твоему поручению, и он мне, кстати, очень понравился. Книга по пчеловодству — самый приятный подарок, который я получала в своей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41