При этих двусмысленных словах безумное желание мгновенным огнем охватило Фолкона, с губ сорвался стон, больше похожий на рычание.– Я играл бы с тобой день и ночь, Джезмин, только позволь...– Зверь! – прошипела она.– Предпочитаю побои и любые пытки твоей постели!Фолкон поморщился, недоуменно поднял брови.– С чего мне тебя наказывать?– За то, что я хотела открыть твою тайну и найти магические книги. Твоя сила гораздо больше моей, и мне нужно ее перенять, – вызывающе бросила она.Фолкон весело рассмеялся и, вынув из кармана ключ, открыл стол. Разложив книги, он смущенно улыбнулся.– Я читаю Вергилия и повествования Гомера о подвигах великих героев. Теперь ты знаешь мои секреты – я глупый романтик, и сказки о прекрасных дамах всегда кружили мне голову и воспламеняли кровь. Неудивительно, что ты украла мое сердце!Поняв, как сильно он хочет ее, Джезмин в панике отступила, но Фолкон успел сжать ее плечи. Изумрудные глаза потемнели от желания, губы чуть приоткрылись, готовые завладеть ее ртом, напряженное мужское естество уперлось ей в живот.– Ты не должен... я ношу ребенка, – запротестовала она.– Я буду нежен с тобой, – мягко пообещал он, опуская голову, чтобы изведать вкус розовых губ.– Нежен! – вскрикнула она, пылая гневом, своим последним оружием.– Животное! Ты не знаешь значения этого слова! Взгляни на эту комнату! Все здесь слишком большое, твердое, грубое! Твоя возбужденная похоть не знает границ, ты похож на разъяренного жеребца! Слишком силен, слишком могуч... Я не могу запретить тебе взять меня силой!Глаза де Берга чуть заметно сузились.– Во всяком случае, ты стараешься, как можешь. Кого ты на самом деле боишься, Джезмин, меня или себя?– Что ты имеешь в виду? – вскинулась она.– Боишься, что, если позволишь любить себя понастоящему, тебе это может понравиться и захочешь еще? Боишься коснуться запретных неприличных местечек на моем теле, потому что это зажжет в тебе неутолимое голодное пламя? Боишься открыться мне, потому что я могу войти в твою душу, как вхожу в тело? Боишься, что проиграешь в сравнении с другими женщинами, разделявшими мою страсть?Последняя издевка доконала Джезмин. Ничего не видя от слез, она замахнулась кинжалом.– Не советовал бы, – спокойно сказал Фолкон и, одним быстрым движением руки обезоружив ее, зацепил ногой за ногу, сделав подсечку.Они вместе свалились на пол у камина. Фолкон гибко потянулся, напоминая горного льва. На плечах играли мышцы, темные брови чуть поднялись, огромная фигура излучала первобытную силу. Воцарившееся молчание было похоже на зловещую тишину перед боем. Серебристо-золотые волосы Джезмин разметались по волчьей шкуре, напоминая Фолкону, что когда она оставалась обнаженной, эти чудесные локоны были достаточно длинны, чтобы прикрыть ее восхитительные груди.Его руки немедленно потянулись к серебряным лентам, нетерпеливые пальцы скользнули за вырез платья, погладили шею, теплая ладонь остановилась на спине. И неожиданно Фолкон с силой прижал ее к себе. Требовательный рот накрыл ее губы, Джезмин ощущала, как пульсирует и дрожит поднявшееся копье. Не переставая целовать Джезмин, Фолкон очертил кончиком языка контуры ее губ, посылая сквозь нее удары крохотных молний, зажигавших глубоко внутри бушующий пожар. Ненависть к мужу взыграла с новой силой, но Джезмин с ослепительной ясностью поняла: для того, чтобы чувствовать этот огонь, вовсе не обязательно любить. Он держал ее в плену объятий, пока могучее, возбужденное естество, подрагивая, упиралось в изгиб ее бедра. Потом Фолкон сел на корточки и быстро стянул ее платье через голову. Джезмин протестовала и пыталась сопротивляться, но Фолкон был глух к ее мольбам. Ей почему-то казалось, что, если не снимать сорочку, муж остынет и отпустит ее, но у него, казалось, выросла дюжина рук, а намерение избавить ее от одежды не ослабевало. Когда Джезмин осталась обнаженной, Фолкон сжал широкой ладонью запястья Джезмин, поднял ее руки над головой, жадно оглядывая ослепительно красивое тело. Она лежала на пушистых мехах, словно очаровательный цветок; пламя камина бросало багровые блики на упругую грудь и гладкий живот.Фолкон наклонил голову, впился поцелуем в неглубокие впадинки под мышками. Он и раньше так делал, и все же она в который раз покраснела, смущенная интимностью ласки. Потом высвободил гордо поднявшееся копье из оков одежды, и великолепное орудие, словно обладающее собственной волей, выпрыгнуло, как дикий зверь из клетки. Он, тяжело дыша, приподнялся над Джезмин. Каждый раз, лежа с женой, он испытывал терзания, похожие на медленную пытку. Тело и разум постоянно воевали. Плоть буйно, бешено требовала удовлетворения, кровь пела от восхитительного возбуждения, но разум, пробиваясь сквозь туман похоти, настаивал на большем. Какое полное, безграничное счастье охватило бы его, если бы Джезмин любила... но Фолкон, как человек трезвый, удовлетворился бы и меньшим. Все, о чем он просил, – пусть она хотя бы желает его, и был бы на седьмом небе, если бы мог доставить ей бесконечное наслаждение.Он наклонился еще ближе, трясущейся рукой потянулся к своему нетерпеливому фаллосу, открыл шире розовые лепестки, готовые принять его. Фолкон так редко брал жену, что не смог сдержать нарастающей страсти и, врезавшись в тесные глубины, взорвался раскаленно-огненной струей.Джезмин ощутила знакомую безрассудную панику. Боже милосердный, то, что он делал с ней, заставляло чувствовать, что на свете ничто не имеет значения, ничто не важно, кроме этого могучего тела, владеющего ею, ворвавшегося в ее тело. А ведь она даже не любит его!«Любишь, любишь», – твердил настойчивый внутренний голос.– Нет! – вскрикнула она и... взглянула прямо в глаза Морганны, вошедшей в спальню без стука.Валлийке словно всадили кинжал в сердце. Ненависть мутной волной ударила в мозг, особенно потому, что она увидела: Фолкон так страстно желал жену, что даже не нашел времени раздеться.Обнаружив, что в комнату дерзко вторгся посторонний, де Берг резко приказал:– Убирайся! – Ослепленная злобой Морганна исчезла.– Прости, Джезмин, дорогая, – тихо попросил он.– Не стоит извиняться, – задохнулась Джезмин.–Я рада, что она увидела, как ты любил меня.В голосе звучали торжествующие нотки, странно смутившие Фолкона. Он изумленно взглянул на жену и, заметив жемчужные капельки семени на внутренней стороне гладких бедер, мгновенно ощутил прилив бешеного желания – сильный мужчина, только сейчас бившийся в экстазе, но не утоливший голода, вновь стремился к этой соблазнительной плоти.Поняв его намерения, Джезмин попыталась подняться и уже встала на колени, но он вновь прижал ее к себе.– Нет! Только не снова! – вскрикнула она.– Да, только снова, – настаивал он.– Слишком скоро, – запротестовала Джезмин.– «Слишком» никогда не будет. Поверь, Джесси, я сумею подарить тебе радость.Джезмин, сверкая глазами, отстранилась.– Твое вожделение поистине неутолимо! Неужели успел забыть, что я жду ребенка?!– Не ворвись сюда эта сука... я почти сумел дать тебе истинное наслаждение.– Появление этой суки – единственное, что дало мне наслаждение, – зло выплюнула она и, внезапно почувствовав, что больше не в силах вынести это, вздрогнула и зарыдала.Фолкон не знал, что сумел подарить ей первое в жизни блаженство, и это так потрясло Джезмин, что слезы хлынули потоком. Она никогда не позволит мужу узнать, что он сделал с ней... и постарается впредь держать в железных тисках свое жалкое, предательское, неверное тело. Глава 33 В эту ночь на Маунтин-Эш был совершен набег. Враги захватили овец, коров, корм для скота и самое ценное – лошадей. Черепичные домики крестьян, поселившихся под стенами замка, были охвачены огнем – разбойники применили отвлекающую тактику, стремясь спокойно уйти от погони. Им было хорошо известно, какое ужасающее зрелище представляет ночной пожар в ледяной тьме. Пламя бушевало и ревело, словно празднуя буйный разгул, дикую оргию.Жителей деревни привели в замок, и весь следующий день обитатели Маунтин-Эш отстраивали сгоревшие хижины. Эстелла и Джезмин хлопотали, перевязывая ожоги и утешая детей. Фолкон де Берг решил выждать. Он должен абсолютно точно знать имя захватчика, прежде чем отомстить, а потом сделать все, чтобы набеги на Маунтин-Эш не повторились – если валлийцам удается пробраться в замок, они убивают, грабят и насилуют всех подряд, не разбирая.За ужином он отыскал глазами Морганну. Почувствовав его взгляд, она немедленно подняла голову и довольно улыбнулась. Фолкон не стал задерживаться и, поев, немедленно встал, извинился перед Джезмин и вышел, зная, что Морганна отправится следом. Так и вышло. Он успел раздеться до пояса и, приоткрыв дверь, втянул ее в спальню.Валлийка не могла оторваться от Фолкона, надеясь возбудить его и довести до несказанных высот экстаза. Он быстро раздел Морганну, уложил на кровать, и ласки неожиданно превратились в мучительно-медленную, сводящую с ума любовную игру, нежеланную и ненужную Морганне, и уже через несколько мгновений она, почти лишившись разума, молила его о наслаждении, которое, как знала, только он мог ей Фолкон, обжигая горячим дыханием ее грудь, прошептал:– Где Ллевелин хранит свои сокровища?– М-м-м... сокровища? – хрипло пробормотала она.– В каком замке хранится награбленное в английских владениях?Фолкон подозревал, что валлийка видится с Ллевеллином, – слишком часто она верхом уезжала в горы. Но теперь Морганне был безразличен самозваный король Уэльса – она была готова предать его за восторги плоти, за ласки этого человека. Она сделает для него все, пусть только попросит.Ее пальцы сомкнулись вокруг взбухшего члена.– Пожалуйста, пожалуйста, – лихорадочно бормотала она, извиваясь, и, не помня себя, терлась о мраморно-твердое бедро. Но он оставался неумолим. Сквозь застилающий мозг багровый туман страсти Морганна пыталась вспомнить название.– Пендерин, – выдавила она наконец.Теплое дыхание Фолкона коснулось вытянутого напряженного соска.– Нет, Морганна, там он живет зимой и оттуда совершил набег. Где Ллевелин прячет сокровища... золото... драгоценности...– О-о-о... Брекон... сейчас... умоляю... Брекон!Он должен был догадаться! Горная твердыня, построенная на слиянии трех рек, что делало ее неприступной.– Фолкон! – задыхалась Морганна.Он уделил ей еще тридцать секунд – умелые равнодушные пальцы быстро принесли желанное облегчение. Потом де Берг встал и вышел. Мыслями он уже был далеко от валлийки, целиком поглощенный планами мести Ллевелину. Хотя была уже глубокая ночь, он, не колеблясь, спустился вниз и поднял с постели Жервеза и Монтгомери. Нужно было изложить все, что он придумал, и посмотреть, не найдут ли они каких-либо ошибок и недостатков.Морганна заснула в его постели, и именно там обнаружила ее Джезмин на следующее утро. Она пришла сообщить Фолкону, что прикажет слугам помочь крестьянам перебраться в отстроенные хижины и снабдить их едой и одеялами. При виде гибкого коричневого тела валлийки, свернувшейся калачиком в постели мужа, у нее замерло сердце. Слезы рекой хлынули из глаз, и Джезмин, ничего не видя вокруг, словно слепая сбежала по каменным ступенькам и выскочила на холод, пытаясь усмирить огромную тошнотную волну, захлестнувшую желудок. Она едва успела прислониться к ограде, как началась рвота, по вместо облегчения ей стало еще хуже. Джезмин поняла, что сейчас потеряет сознание, сознавала, как опасно находиться на ледяном ветру без плаща, и, умоляюще протянув руки, рухнула на мерзлую землю, не успев сделать и шага.Неизвестно откуда появившийся Тэм в мгновение ока подскочил к ней и, подхватив на руки, понес в зал. Навстречу ему поднялся де Берг.– Моей даме плохо, – сообщил Тэм.Де Берг был уязвлен покровительственным тоном молодого рыцаря и тем, что он назвал Джезмин своей дамой, но, встревоженный состоянием жены, решил пропустить это мимо ушей.– Неси ее наверх, – распорядился он, и мужчины быстро поднялись по лестнице. Тэм, естественно, решил, что Джезмин будет лучше в спальне мужа. К этому времени Джезмин открыла глаза и слабо запротестовала:– Нет... прошу... не надо...– Тэм остановился как вкопанный, и Фолкон едва не налетел на него; юноша успел заметить постыдную сцену, окинул презрительным взглядом обнаженную Морганну и осуждающе уставился на де Берга.Джезмин прислонилась щекой к широкой груди Тэма и прошептала:– Пожалуйста, отнеси меня наверх.Фолкона раздирали тревога, гнев и угрызения совести, но он лишь коротко бросил:– Пойду за Эстеллой.Морганна натянула тунику и крадучись выскользнула из комнаты, кипя радостным возбуждением. Если у Джезмин будет выкидыш, тем лучше – не придется брать на себя труд избавляться от ребенка!Эстелла последовала за Фолконом в башню. Оба смертельно волновались, однако вскоре с облегчением увидели, что Джезмин уже сидит в постели, не-. много бледная, но непередаваемо, невероятно прекрасная. На дублете Тэма красовались розовая и серебряная ленты, и Фолкон почувствовал укол ревности, поняв, что сама Джезмин повязала их молодому рыцарю в знак благосклонности. Потом здравый смысл подсказал ему, что рыцарь, нацепивший ленты столь странных цветов, явно больше подходивших женщине, непременно станет посмешищем. Но Тэм отвел глаза и попросил разрешения удалиться.Эстелла подошла к постели и обеспокоенно спросила:– У тебя кровотечение?– Нет, конечно, нет! Не волнуйся так, Эстелла, со мной все в порядке. И не говори Большой Мег, иначе она продержит меня в этой кровати не меньше недели.– Пойду принесу настой ромашки с мятой от тошноты, – пробормотала Эстелла, поспешно направляясь в кладовую.Фолкон осторожно присел на край кровати.– Джезмин, если всему причиной я, пожалуйста, прости.Она решила, что лучшим оружием будет безразличие.– Ты? Какое отношение ты к этому имеешь? – небрежно спросила она.– Просто одна из маленьких радостей беременности.– Я собираюсь покинуть Маунтин-Эш на несколько дней, но, конечно, не уеду, пока ты не оправишься.Джезмин сразу же поняла, что он собирается отомстить за набег, и сердце сжали ледяные пальцы страха. Она прильнула бы к мужу, начала умолять остаться, если бы не обнаружила Морганну в его постели, место этого Джезмин безразлично сказала:– Не стоит менять из-за меня свои планы. Через час-другой я уже буду на ногах.– Я возьму не всех людей. Тебя будут надежно охранять, – пообещал Фолкон.Аметистовые глаза широко раскрылись.– Если ты оставишь Тэма, с ним я буду в полной безопасности, – с деланной наивностью пропела Джезмин.Фолкон проглотил злобное ругательство, но все же почувствовал облегчение. Если она чувствует себя достаточно хорошо, чтобы дразнить его, значит, и в самом деле не так уж больна. Все же он отложил отъезд на день.Но в этот вечер, спустившись в зал, Фолкон с веселым изумлением заметил, что не менее пятидесяти из его рыцарей повязали на рукава розовые и серебряные ленты. Кроме того, он оказался объектом многих весьма неодобрительных взглядов.Позже, уже в постели, он грезил в полусне, что Джезмин, рыдая, пришла в спальню, и ему пришлось утешать и успокаивать ее, прижать к груди и убаюкивать, пока ужас предстоящей разлуки и боязнь потерять мужа медленно таяли под его поцелуями.Но настало утро, а вместе с пробуждением пришло и мрачное осознание того, что Джезмин, возможно, совершенно безразлично, выживет ли муж или оставит ее вдовой. Однако настроение Фолкона улучшилось при виде совершенно здоровой и веселой жены. Приближался час, когда он и сорок лучших рыцарей промчатся сквозь ночь, чтобы взять Брекон.Как был бы счастлив де Берг узнать, что Джезмин наблюдает за удаляющимися всадниками через узкое башенное окно! Его люди громко смеялись, грубо шутили; то и дело возникали шутливые поединки. Холодный ветер развевал плащи, копыта коней про-цокали по вымощенному камнями двору, отряд выехал из ворот...Джезмин увидела, как Фолкон, подняв темноволосую голову, взглянул на башню; огромный боевой конь встал на дыбы, словно топча воздух передними копытами, но тут хозяин натянул поводья и полетел прочь. Джезмин подумала, что человек и животное идеально подходят друг другу – та же буйная безграничная сила и мощь, на которые взираешь с восхищением. Она неожиданно вздрогнула, почувствовав себя совсем одинокой без мужа. Сколько раз за последующие годы ей придется стоять вот так, на башне, и наблюдать, как он уходит навстречу опасности!Де Бергу потребовалось целых две недели на выполнение плана, поскольку горные тропинки в это время года были предательски скользкими, к тому же, как только они добрались до Брекона, пришлось строить осадные машины прямо на месте, пустив в ход огромные боевые топоры. Де Берг знал, что сейчас, среди зимы, гарнизон в крепости наверняка совсем небольшой. Основные силы Ллевелина стояли у границы с Англией, где можно было захватить неплохую добычу в воровских набегах на богатые английские замки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50