~ Нам пришлось повесить трех приспешников Беламе, – объявил Руперт.– Здешние жители обвинили их в таких ужасных преступлениях, что у нас не было выбора, но остальные еще ждут своей участи. Один из них, прежний смотритель, клянется, что владеет тайной, которую раскроет только в том случае, если ему сохранят жизнь.– Вы не нашли казну Беламе? – спросил Фолкон.– Все обыскали, нигде нет, – доложил Рольф.– Видно, старый смотритель должен знать, где спрятаны деньги. У меня законное право вершить здесь суд, и завтра я решу, что с ними делать. А пока доброй ночи.– И, подмигнув Рольфу, добавил:– Желаю супружеских радостей.Джезмин, едва проснувшись, поспешила выполнить данное Фолкону обещание разобраться в ссорах и обидах обитателей замка и велела всем слугам прийти в зал. Одетая в самый роскошный наряд, вооруженная хрустальным шаром и сопровождаемая Эстеллой девушка уселась на возвышении, чтобы править суд. Ей нравилось сознание власти над окружающими. Глаза каждого из присутствующих были устремлены на нее, все жадно ловили любое слово госпожи. Как сказала позже повариха, пересказывая мужу события этого дня, – «стояла такая тишина, что, кажется, проползи таракан, и то услыхали бы».Мельком взглянув в хрустальный шар, Джезмин подняла руки и объявила:– Вижу свадебный пир. Скоро леди Джоан выйдет замуж за одного из рыцарей моего будущего мужа и в мое отсутствие вы все станете выполнять ее повеления.– Ты говоришь наугад? – прошептала Эстелла.– Сама учила меня, что одно из самых сильных орудий колдовства – умение угадывать... или, скажем, предполагать. Я только следую твоим наставлениям, – лукаво сверкнув глазами, тихо ответила Джезмин и, повысив голос, сказала:– Ну что же, пора рассудить первый спор.Вперед вышли две чудовищно толстые женщины с ярко-красными от негодования и злости лицами. Обе были главными поварихами, и, по обычаю, невероятный вес свидетельствовал о высоких кулинарных достоинствах.– Миледи, я была старшей кухаркой до того, как мерзкий Беламе захватил замок и поставил ее на мое место, – начала первая в полной уверенности, что получит прежнюю должность, поскольку практически каждый второй ставленник Беламе был смещен рыцарями де Берга.Джезмин обратилась к другой толстухе, чтобы узнать, что та скажет.– Я хорошо выполняю работу, миледи. И лучше, чем она. По чести, я могла бы приготовить обед вкуснее, даже стоя на голове и со связанными руками.Представив такую картину, Джезмин не смогла сдержать смеха.– Вчерашний ужин был превосходен, – решила она.– Не вижу нужды менять нынешнюю кухарку.При этих словах одно багровое лицо просияло, другое, казалось, вот-вот взорвется. Но Джезмин поспешно добавила:– У меня имеется еще одна важная должность, и я вижу, ты прекрасно подойдешь для нее. Госпожа Уинвуд знает магические свойства всех трав. Иди с ней в кладовую, она расскажет тебе, как готовить лекарства, чтобы ты могла заботиться о здоровье и благополучии всех обитателей Хоторна.На этот раз и второе багровое лицо расплылось в улыбке. Подобным образом Джезмин удалось разрешить споры остальных слуг, причем чаще всего речь шла о том, кто кому должен подчиняться. Когда все были удовлетворены, она вновь подняла руки.– Кто из вас умеет хорошо шить?– С полдюжины женщин выступили вперед, и еще четверо нерешительно показывали на себя.– Я заметила, что всем вам не помешает новая одежда.– И продолжала под восторженный шепоток:– Я хотела бы, чтобы у тех, кто прислуживает в зале, была ливрея поярче – желтая или зеленая, и уж конечно, не коричневая.Она позаимствовала идею у Эвизы, чьи слуги носили ливреи.– Те из вас, кому приходится часто пачкаться, получат вместе с новой одеждой и холщовые халаты.Девушка улыбнулась собравшимся, зная, что завоевала их сердца, и решила, что, прибыв ко двору, станет помогать юной королеве судить подданных. Джезмин быстро приобретала вкус к власти.Ужин в этот вечер превзошел тот, что был подан накануне. За столом Джезмин рассказала Фолкону о событиях дня и нерешительно добавила, что пообещала слугам новую одежду. Фолкон молча уставился на девушку, и та, посчитав, что он не собирается давать деньги на покупку тканей, упрямо подняла подбородок и прошипела, сверкнув глазами:– Де Берг, ты с...Нагнувшись поближе, тот предупредил:– Надеюсь, твои слова будут нежны и мягки, дорогая, иначе тебе придется их проглотить.– Ты можешь быть щедрым и великодушным господином, когда пожелаешь, и, конечно, не захочешь разочаровать своих людей.Фолкон широко улыбнулся, прекрасно понимая, что у Джезмин чешутся руки влепить ему пощечину, и спокойно объявил:– Хорошо еще, что я обнаружил, где де Беламе запрятал золото, иначе ты меня попросту разорила бы. Подумать только, поддайся я твоим чарам, проведи ночь в твоей опочивальне, мог бы никогда не отыскать тайник.Он явно провоцировал Джезмин на резкий отпор, но та, прекрасно понимая его намерения, мило улыбнулась.– Ах, милорд, ваша потеря – моя находка.Зубы Фолкона блеснули в улыбке. Он был доволен, что девушка участвует в игре, и весело поддразнил:– Моя находка может стать твоей. Кроме того, в тайнике хранились и кое-какие драгоценности. Одно украшение особенно оттенит твою красоту – это цветок из алмазов и сапфиров на тонкой цепочке.– И, улыбнувшись, вкрадчиво прошептал:– У тебя тоже есть драгоценность, которую я желаю больше нсего на свете... может, мы сумеем прийти к соглашению?Глаза Джезмин блеснули серебристым льдом, густые ресницы поспешно опустились.– Ах, сэр Фолкон, моя драгоценность гораздо ценнее твоей.– Что, если, – дерзко сказал Фолкон, – твоя драгоценность всего лишь сказка, вроде того белого единорога, на котором ты ездишь? Люди редко бывают такими, какими кажутся с первого взгляда. Ты ныглядишь столь девственно-чистой, однако я впервые встретил тебя на оргии в Стоунхендже.Глаза Джезмин широко раскрылись. Может, он сам был там, потому что поклонялся дьяволу? Она вздрогнула от ненависти и отвращения и, подняв подбородок, выпалила:– Я устала от бесконечных колкостей! Твои слова больно ранят!– Твоя девственность не будет вызывать сомнений, когда орудие моей мужской силы пронзит тебя, – издевательски бросил Фолкон.Джезмин мгновенно потеряла голову от ярости. Будь она проклята, если на этот раз позволит, чтобы последнее слово осталось за ним!– Всей душой надеюсь, что я бесплодна, – грубо сказала она, – потому что наверняка возненавижу своего ребенка, как ненавижу тебя!Веселые искорки в глазах Фолкона мгновенно исчезли, ему явно стало не до шуток.– Извинись, – потребовал он, до боли сжав ее руку.Джезмин казалось, что тонкие косточки сейчас хрустнут и сломаются, но гнев и оскорбленная гордость заставляли сопротивляться.– Простите, милорд... я так сожалею... что стану ненавидеть вашего ребенка.Неожиданно взметнувшись из-за стола, он подхватил ее на руки, словно викинг – добытую в битве пленницу, и, не обращая внимания на раскрытые от удивления рты собравшихся, широкими шагами вышел из зала. Но на этот раз Фолкон не остановился у двери опочивальни, а переступил порог и громко хлопнул дверью, желая предостеречь Эстеллу от вмешательства. Швырнув Джезмин на постель, он холодно процедил:– Тебе давно не мешает как следует пропарить задницу. Хорошая порка и жаркая ночка надолго укоротят твой длинный язык.Он быстро уселся рядом и, подтащив ее поближе, уложил вниз лицом на свои твердые ляжки, задрал платье и сорочку, обнажив ягодицы, и с силой опустил ладонь на нежные округлости.Джезмин вскрикнула, но Фолкон, не обращая на это внимания, наградил ее еще одним шлепком. Девушка страшно испугалась, твердо уверенная, что ему ничего не стоит искалечить ее, и, кое-как извернувшись, обвила руками шею Фолкона.– Нет, умоляю, не бейте меня, милорд! Ведь это всего-навсего игра, чтобы посмотреть, кто окажется победителем.– Твоя внешность очень обманчива, Джезмин. Кажешься нежной и слабой, будто ангел, а на поверку язык у тебя острее меча. Отнимаешь у мужчины разум, слепишь глаза небесной красотой, но как только он тянется к тебе, как мошка к огню, становишься холодной словно лед и замораживаешь кровь в его жилах. Привыкла всегда добиваться своего, потому что так прелестна и беспомощна Ну что ж, зато я вижу за прекрасной внешностью злую душу... Знаю, ты упряма и обладаешь упорством десяти мужчин. Ты – сама доброта и приветливость, пока никто тебе не перечит, но как только столкнешься с кем-то, у кого воля сильнее, превращаешься в испорченного ребенка, не желающего ни с кем делиться игрушками.– Вы неверно судите обо мне, сэр. Лучше бы вглянули на себя! – смело заявила Джезмин, отодвинигаясь подальше.– Это вы вечно стремитесь нас-оять на своем и, поскольку ни разу не встречали соперника сильнее и могущественнее, думаете, что что весь мир должен покорно лежать у ваших ног. Лишь потому, что рыцари беспрекословно вам подчиняются, а любая встречная шлюха тут же валится на спину при виде такого... неотразимого мужчины, вы уверены, что получили от самого Господа право делать к) мной все что угодно, заставить выполнять любое повеление!Сузив глаза, Фолкон оценивающе разглядывал деиушку. Она тяжело дышала, упругие груди соблазнительно поднимались и опускались. Он почти не мог больше сдерживать волну желания, затопившую все его существо.– Когда мы поженимся, Джезмин, я стану твоим хозяином и повелителем и получу данное мне Богом право делать с тобой все что угодно! – с типично мужским высокомерием бросил он.При этих словах гнев Джезмин разгорелся с ноной силой.I – Некоторые женщины любят, когда с ними обращаются, как с грязной тряпкой, но я не из таких.Ты стремишься завоевать мою симпатию странными способами и каждый раз при этом сравниваешь меня с избалованной девчонкой.– Скорее ты напоминаешь прекрасную необъезженную кобылку. Труднее всего укротить тебя, не сломив при этом духа.– Теперь я еще и лошадь! – взвизгнула Джезмин.– Должно быть, скоро начну есть с твоей ладони!Фолкон рывком притянул ее к себе;. злость и вожделение смешались, пока он едва не обезумел от желания заставить ее покориться. Руки его медленно заскользили по спине Джезмин сверху вниз до самого крестца; намеренно грубо сжав ее ягодицы, он прижал гибкое тело к напряженному пульсирующему свидетельству своей страсти. Горячий рот прильнул к впадинке между ключицами.– Джесси, отдайся мне...– Язык, силой раздвинув мягкие розовые губы, проник внутрь, и девушка поняла, что скоро его копье вопьется между другими губами, такими же мягкими и розовыми. Отчаявшись помешать ему, Джезмин положила ладонь на твердый ком, пытаясь защитить потаенную расселину от нежеланного вторжения. Почувствовав прикосновение нежных пальчиков, Фолкон прерывисто втянул в себя воздух и застонал от невыносимого наслаждения. Руки его на мгновение ослабли, и девушка тут же вырвалась и метнулась в другой конец комнаты.– Почему ты убегаешь от меня? – требовательно спросил Фолкон, тремя шагами перекрывая разделявшее их расстояние.– Потому что боюсь тебя. Потому что ты бил меня раньше и сделаешь это снова, если в голову взбредет. Потому что я меньше, слабее, нежнее. Потому что не имею ни силы, ни оружия и не могу никак защитить себя!Сердце Фолкона мгновенно смягчилось; но все же он испытывал нечто вроде отвращения к себе за то, что даже не смог как следует проучить девушку.– Слишком слаба, чтобы наказать по-настоящему, слишком хрупка, чтобы овладеть! Мне придется чрезмерно сдерживать себя, – почти презрительно бросил он и устремился из комнаты.Хотя Джезмин облегченно вздохнула, она была шубоко уязвлена его пренебрежением и злилась, что последнее слово вновь осталось за Фолконом. Глава 12 Король Джон объявил, что его двор, как и резиденция, отныне будут в Лондоне. Люди спешили туда со всех концов Англии, и Джезмин была целиком инята подготовкой к путешествию. Она отправлялась в столицу с благословения отца и неохотно данного позволения Фолкона и нуждалась в новом роскошном гардеробе, как подобало племяннице короля. Эстелла, конечно, намеревалась сопровождать ее и тоже шила себе наряды; она не признавалась вслух, по примерки доставляли ей огромное удовольствие. Кроме того, она варила зелья, эликсиры, сушила фавы, собирала коренья, плоды, семена, цветы, листья и кору, чтобы взять все это с собой.Джезмин пришла в кладовую, чтобы найти высушенные лепестки розы, лаванды и гвоздики и пере-чожить ими платья. Она все еще не оправилась от наказания, изобретенного Фолконом, и по-прежнему ощущала отпечаток его ладони на нежной коже. Vвидев внучку, Эстелла объявила:– Завтра двадцать первый день июня, летнее равноденствие. Мы должны отправиться в Стоунхендж. Раньше я всегда ездила туда одна, но в этом году позволю тебе получить дающую жизнь магическую силу. Когда первый солнечный луч упадет на тебя через великую арку Стоунхенджа, целый год будешь окружена и защищена всесильным белым светом вселенной.Проходя мимо кладовой, Фолкон де Берг услыхал серебристый смех Джезмин.– Если поедем верхом, нас, конечно, догонят, – произнесла она.– Почему бы не взять маленькую лодку и не отправиться на Эйвон, собирать рогоз и водяные лилии? Никто не заподозрит, что мы хотим попасть в Стоунхендж.Фолкон тут же решил любыми путями быть в Стоунхендже раньше их. Он надеялся, что Джезмин не участвует в жертвоприношениях живых существ – подобные обряды были противны его натуре.Было еще совсем темно, когда Фолкон де Берг привязал коня в рощице, зеленевшей примерно в миле от Стоунхенджа. Длинные ноги легко несли его, и перед рассветом Фолкон уже добрался до древнего круга друидов; повинуясь непонятному инстинкту, он взобрался наверх и улегся на плоской каменной арке. Женщины появились, когда солнце только вставало на горизонте. С высоты своего наблюдательного пункта Фолкон мог проследить весь их путь от реки. На Эстелле был странный наряд, украшенный спереди символами четырех природных элементов – человека, животного, растения и минерала, а сзади – символами четырех стихий – земли, воздуха, огня и воды. Джезмин надела свободную мантию, вышитую цветами подсолнечника. Зрелище было красочное, яркие лучи превращали одеяние девушки в чистое золото. Фолкон наблюдал, как госпожа Эстелла поставила внучку на какое-то точно определенное заранее место и, к его изумлению, отступила и сняла с нее мантию. Обнаженная Джезмин застыла неподвижно, ожидая, пока на нее снизойдут божественные силы. Фолкон, словно завороженный, не мог отвести шгляда от самого прелестного в мире видения. Глаза его были прикованы к тому месту, откуда раздваивались ноги. По обеим сторонам холма Венеры, чуть повыше золотистых завитков, виднелись две крошечные родинки, одна напротив другой, обладающие нолшебной силой притягивать взор к соблазнительному треугольнику, и хотя Фолкон пожирал глазами все ее тело, взгляд его снова и снова возвращался к потайному местечку. Он знал, что такие родинки иногда называют ведьмиными метками, а у Джезмин их было сразу две.Внезапно солнечный луч прорвался сквозь арку, облив девушку неестественным неземным сиянием. Распущенные, падавшие до бедер волосы загорелись расплавленным золотом. Послышалось монотонное бормотание Эстеллы:– Впитывай силу... великую силу... свет и тепло... Солнце, дающее жизнь всему на земле... приносящее радость, здоровье и счастье...И на глазах Фолкона словно наполненное переливчатым сверканием покрывало окутало девушку; поздух вокруг нее будто сгустился. Она была залита нестерпимо ярким солнечным светом, как если бы ее аypa и аура солнца слились. Потом светило подняпось выше, и старуха вновь накинула на Джезмин мантию прежде, чем ее успела коснуться тень огромного камня.После ухода женщин Фолкон еще долго лежал на камне. Джезмин так не походила на других женщин! Прекрасная, чистая, ангелоподобная, совершенная... Он мечтал о ней почти каждую ночь и грезил наяву днем. Она будила неведомые доселе ощущения в душе и теле. Между ее бедер покоился редкий цветок; овладеть ею – словно проникнуть в глубь лотоса и отыскать бесценный нефрит. Предвкушение обладания и невыносимо долгое ожидание терзали нервы. Последнее время Фолкон постоянно находился в состоянии чисто физического возбуждения – он все время хотел Джезмин, и все напоминавшее о ней вызывало новый прилив желания – запах, голос, мысль... Его постель никогда еще не была так пуста, и все же прикосновение простыни к телу действовало как любовное зелье. Почему-то Фолкон твердо знал – ее объятия, словно магическое зелье, заставят почувствовать себя полубогом.Этот день был самым длинным в году, и после ужина Фолкон попросил Джезмин погулять с ним по саду. Девушка, конечно, знала, что перед ее отъездом в Лондон де Берг постарается побыть с ней наедине, и предполагала, что мужское самолюбие вынудит его диктовать невесте правила поведения, которым та должна неуклонно следовать во время долгой разлуки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50