Скрипнула, закрываясь, дверь.Констанс подслушивала. Ей ничего не нужно было объяснять.– Ну что? Разговор состоялся? – вполголоса осведомилась Селена, когда Майя вошла с улицы в компании трех новых учениц, щебетавших на разные голоса.– Еще нет, – тихо ответила та, помогая разложить ранцы по шкафчикам.Девочки наперегонки бросились в классную комнату, а она выпрямилась, держась за поясницу, и с минуту прислушивалась, как отступает ноющая боль.– Сегодня заходила в гости дама из социального отдела, проверить, как живется Мэтти. Держалась так, словно каждую минуту ожидала, что я свалюсь к ее ногам в корчах от героиновой передозировки! Я выбрала неподходящее время для беременности.В первую очередь она выбрала неподходящего кандидата в отцы. В другой раз надо быть умнее и запастись таблетками. В другой раз! До другого раза она успеет поседеть и сморщиться.– Ты же не могла предвидеть, что сестрицу посадят за решетку, – резонно заметила Селена. – Надеюсь, ты сочинила для гостьи хорошую сказку.– О, вполне! Стивен – знаменитый музыкант, не вылезает из гастролей. Постоянной зарплаты не имеет, зато получает поистине королевские гонорары за выступления. Я вполне могла бы обеспечить Мэтти лучшее окружение, но, думаю, с этим надо подождать, ведь перемены – тоже своего рода стресс. Пусть поживет в знакомой обстановке, оправится от пережитого...– Лучше не придумаешь! Сразу видно, ты знаешь, с кем имеешь дело. И они на такое покупаются?– По-моему, больше всего ее обеспокоило отсутствие мужского присмотра. – Майя достала ленту и небрежно прихватила на затылке копну темно-рыжих волос. – Да, и еще она считает, что учительский диплом можно использовать более подходящим образом.– Ничего, обойдется! Официально к нам придраться нельзя. Нужно только продержаться, пока не начнут капать денежки.– «О невозможном все мечтать, с несокрушимым все сражаться»! – иронически процитировала Майя и отправилась к детям.Несколько часов спустя Мэтти неохотно жевал сандвич, бормоча что-то о биг-маках, а Майя вздыхала над столбиком цифр. Ей никогда не расплатиться, никогда. Даже за миллион лет. Ни за сто миллионов. Откуда быть умению обращаться с деньгами у человека, который никогда их не имел? А состояние финансов Клео можно определить словом «банкрот».– Майя, а могу я новые кроссовки?На этот раз она не потрудилась поправить грамматику. Они ничего не могут с таким бюджетом!– А что с твоими? – рассеянно полюбопытствовала Майя, повторяя расчет на старом, еще со времен колледжа, калькуляторе в надежде на то, что обсчиталась.– Продырявились. Мисс Кидд говорит, пора их сменить. У Дика новые – с неонками!Майя расслышала в голосе мальчика умоляющую нотку и воздержалась от лекции, что беднякам следует умерять аппетиты. Ее бесчисленные приемные родители никогда не забывали об этом напомнить. Здравый смысл имеет мало общего с детской потребностью быть не хуже других. И потом, они вовсе не бедны! Не хватало еще приклеить ярлык и подогнать под него всю жизнь. В конце концов, у нее есть образование! Этого никто не сможет отнять. Человек с образованием всегда заработает на хлеб и масло. И даже на кроссовки с неонками.Майя взъерошила волосы племянника, со стыдом сознавая, что проглядела плачевное состояние его обуви.– Завтра же купим тебе новые кроссовки. А пока давай нарисуем на старых смайлики. Ведь у Дика на кроссовках смайликов нет?– Лучше драконов! – обрадовался мальчик и одарил ее одной из своих редких застенчивых улыбок. – Смайлики уже есть у Шелли.– Огнедышащих драконов! – поддержала Майя, воодушевляясь: с кистью она вполне умела обращаться.Спрятав память об улыбке Мэтти в укромный уголок сердца, она проводила племянника взглядом до двери. Когда-то его мать была единственным буфером между чрезмерно впечатлительной младшей сестренкой и миром, полным грубых, ожесточенных людей. Как же могла она годы спустя променять такого чудесного мальчишку на наркотики? Что ожидает Мэтти в будущем, когда каменные челюсти разожмутся и выплюнут Клео назад в большой мир, с непоправимо запятнанной репутацией, по-прежнему неспособную позаботиться ни о себе, ни уж тем более о ребенке, которого она зачем-то произвела на свет?Майе показалось, что ответственность висит на ней тяжело и криво, как мантия с чужого плеча. Она мысленно закуталась в неподатливое одеяние и сердито уставилась на столбик цифр. С таким бюджетом нечего и думать, что мечты сбудутся.Чистые голубые небеса Каролины благосклонно взирали на двойные двери ресторана «У Хоулма», в которые – хочешь не хочешь – предстояло войти. Майя попробовала дозвониться Акселю Хоулму по номеру, найденному в телефонной книге, но не была удостоена даже автоответа. В восемь она отводила Мэтти в детский сад, а в десять открывала «Лавку древностей», так что на визит оставалось не так уж много времени.Ресторан находился в нескольких кварталах от магазина. Впрочем, в этом городишке что ни возьми находилось в нескольких кварталах от всего остального. Их мать выросла здесь, но сумела вырваться, вступив в брак. Майя пыталась разобраться, чего ради Клео вернулась в Уэйдвилл. Потому что здесь можно всюду добраться на своих двоих – самом дешевом виде транспорта?Стучаться в двери ресторана в девять часов утра казалось нелепым, поэтому Майя собралась с духом (и с силами) и толкнула дверь, которая распахнулась с такой легкостью, что она чуть не упала через порог. Можно было догадаться! С таким знаком зодиака Аксель Хоулм просто обязан был вести дело безупречно.Молодой человек в форме уборщика, протиравший стекла бара, при виде Майи очень удивился.Майе всегда бывало неловко в злачных заведениях, даже респектабельных. Она приняла бесстрастный вид, словно заковала себя в доспехи, и прогулочной походкой приблизилась к единственной живой душе.– Скажите, Аксель уже здесь?Играть в беспечность, толкая перед собой живот, было не так-то просто. Уборщик буркнул нечто похожее на «да» и ткнул пальцем в заднюю дверь. Выходило, что учтивого, обходительного мистера Хоулма посещают женщины совсем другого рода.Майя вошла и оказалась в коридоре, где взгляду предстал целый ряд дверей, одна из которых поспешно захлопнулась. Кто бы это ни был, бросаться вслед с расспросами не стоило – на каждой из дверей красовалась табличка. Кухня, комнаты персонала, кладовые. Если исключить все это, оставалась только лестница в конце коридора. Очень кстати, если учесть, что еще месяц назад доктор посоветовал избегать ступенек. Однако Майя не стала колебаться.Наверху ее приветствовали натертый паркет, дорожка сдержанных серебристых тонов (с ней отлично гармонировали полосатые обои) и единственная закрытая дверь. Снаружи, где полагалось ожидать посетителям, не было никаких сидений. Вот это дизайн, подумала Майя. Она пожалела беднягу Хоулма в Богом забытом захолустье – и постучала в дверь. Никакого ответа. Она постучала громче, потом пожала плечами и вошла.Солнечный свет струился через чисто вымытые оконные стекла. Полированный стол казался еще чернее в потоке света, а склоненная над ним белокурая голова серебрилась. Едва приподнявшись, эта элегантно подстриженная голова снова склонилась к тому, что Майя сочла стопкой фактур. Она знала, что такое фактура. Клео оставила их немало в самых неожиданных местах – пожелтевших, с кругами от чашек.– Присядьте, мисс Элайсем. Одну минутку.Итак, она снова «мисс». Холодный тон оставлял мало надежд на успех затеянного предприятия. Можно было с достоинством удалиться, но Майя решила остаться. Жесткие кожаные кресла перед столом нисколько не манили к себе, поэтому она прошла к панорамному окну на главную улицу городка. С учетом бывшей автомастерской, переоборудованной под овощной магазин, деловая часть Уэйдвилла протянулась на три квартала. Магазин Клео находился в конце ее, у железнодорожной станции, и не был виден из окон кабинета.Большая часть зданий городского центра относилась к концу XIX – началу XX века, когда хлопок был еще в цене. За прошедшее столетие их незатейливые кирпичные фасады оснастились полотняными навесами лавок, решетками и вывесками, от которых рябило в глазах. Ресторан Хоулма тоже был сложен из кирпича, однако общая протяженность его окон напоминала о том, что мир уже познал кондиционированный холод. Судя по всему, владелец не боялся идти в ногу со временем.За спиной стукнула ручка, опускаясь на эбонитовую черноту стола.– Чем могу быть полезен, мисс Элайсем? Майя повернулась. Солнце било в глаза, не позволяя видеть выражение лица Хоулма, но от него исходило безмолвное предостережение: у делового человека нет времени на пустую болтовню. Возможно, она поторопилась, приписав ему влияние Водолея.– Я решила, что зря отклонила ваше великодушное предложение помощи, – сказала она так проникновенно, как только могла. – В тот день я была... в некотором замешательстве.Он откинулся в кресле, положил локти на подлокотники и переплел пальцы на уровне груди. Без пиджака Хоулм выглядел более внушительно, белая рубашка выгодно подчеркивала ширину его плеч и груди. Невольно подумалось, что он напрасно маскирует все это костюмами и галстуками. Хоулм был скроен для джинсов, облегающих спортивных костюмов, лыжных комбинезонов.Это был неуместный ход мыслей, поэтому Майя заставила себя сосредоточиться на происходящем. Из кармана рубашки Хоулма торчал кончик отвертки, в углу стола лежали распотрошенные часы. На них она и остановила свой взгляд.– Судьба вашей школы уже не имеет для меня значения, мисс Элайсем. Я намерен отослать Констанс к бабушке.Дверь скрипнула. Майя успела подумать о том, что их подслушивают, когда кто-то ворвался в кабинет и так неистово прильнул к ее ногам, что едва не повалил.– Я не хочу, мисс Элайсем, я не хочу! Лучше я буду жить с вами!!!Встретив взгляд Акселя Хоулма, Майя на один краткий миг заглянула ему в душу и прочла там беспросветное отчаяние. Он тотчас захлопнул окошко и посмотрел на нее так, словно винил во всех своих бедах.Майя присела и привлекла к себе плачущую девочку.– Я нисколько не возражаю, милая.Она в самом деле не возражала. Более того, если бы это было возможно, она забрала бы Констанс с собой прямо сейчас.Когда девочка обвила ее шею руками, чуть не задушив, Майя испепелила взглядом бесстрастного человека в кресле. Она держала в объятиях то, ради чего затеяла свою школу. Всю жизнь она мечтала найти дом, где ее примут с распростертыми объятиями, где будут ее любить. Она мечтала дать детям то, чего никогда не было у них с Клео.Только Майя не знала, что первым станет именно этот ребенок.
Октябрь 1945 года «Прошлым вечером я познакомился с некой Хелен Арнольд, племянницей банкира. Я о ней уже слышал (у нее ресторанчик за городом) и старался вообразить, что она собой представляет. Но такое!.. Нет, я не поддамся. Не для того я прошел через войну, чтобы ради паршивой овцы оказаться в семействе Арнольдов. Впрочем, волосы у нее рыжие, и я назвал бы ее «рыжей овцой», будь в ней хоть что-нибудь овечье. Хелен далеко не овца. Она – воплощенный вызов!» Глава 4 Дайте мне свободу слова... нет, лучше не давайте! Аксель смотрел на живую статую у окна. Будь это полотно великого мастера, оно называлось бы «Мадонна с младенцем». Рафаэль мог выбрать своей моделью эту женщину с копной темно-рыжих завитков, что так беспечно рассыпались у нее по плечам, с ровными дугами бровей, чистым лбом, с воздушными волнами яркой юбки вокруг колен. Он вспомнил красное мини и высокие каблуки Кэтрин. Контраст показался ему ошеломляющим.Впрочем, массивные кроссовки и платьице Констанс не слишком вписывались в художественный образ. Как она здесь оказалась? Ведь час назад он отвез ее в школу!Смущенный тем, что она рыдает взахлеб, и не зная, как положить этому конец, Аксель вынул из кармана отвертку и принялся крутить ее в руках. Сердитый взгляд мисс Элайсем дал ему понять, что это неадекватная реакция на детские слезы. Тогда, скованно и неуклюже, он выбрался из-за стола и навис над ними. Плач дочери надрывал сердце, и надо было что-то делать. Аксель опустился на одно колено и сделал попытку оторвать Констанс от учительницы:– Иди ко мне, давай все обсудим...– Нет! – крикнула она и глубже зарылась в рыжие завитки.Только тут Аксель понял, что это гневные слезы. Он впервые видел дочь в гневе. Это привело его в еще большее замешательство, и он обратил к мисс Элайсем вопросительный взгляд.Что сделала эта женщина, как добилась того, что ребенок идет к ней охотнее, чем к родному отцу?Учительница опустила глаза на растрепанные волосы Констанс.– Шоколадная моя, успокойся, иначе и я начну рыдать во весь голос.Акселю показалось, что Майю забавлял вид истерически рыдающего ребенка. Сам он был в ужасе, изнемогал от жалости, Анджела билась бы в истерике и бросала ему в лицо обвинения. А эта женщина оставалась безмятежной, как Мадонна.Констанс отрицательно помотала головой. Мисс Элайсем взяла прядь ее волос и потянула – мягко, но настойчиво. Отерев щеки ладонью, девочка подняла взгляд. Забыв, что так и стоит на одном колене, Аксель во все глаза смотрел на происходящее. Он подумал, что таких женщин клеймили в средние века как ведьм.– А ты уже говорила папе, что не хочешь к бабушке? – спросила Майя, поглаживая девочку по волосам, словно лаская кошку.Констанс помотала головой, глаза ее наполнились слезами, и она спрятала лицо на плече учительницы. Аксель дорого бы дал, чтобы это было его плечо, но уже не отважился потянуться к дочери. Накануне вечером он не сумел добиться от нее ни слова.– Если не хочешь, не поедешь! – вырвалось у него, к собственному изумлению.Он провел ночь без сна, стараясь принять правильное решение, снова и снова приходя к заключению, что разлука неизбежна – ради Констанс, ради женского присмотра, о котором говорила теща. Он измучил себя доводами в пользу того, что отец из него никудышный, потому что он не способен разорваться между бизнесом и родительским долгом. С тяжелым сердцем Аксель заставил себя смириться с тем, как пуста будет его жизнь. Потому что все это ради дочери, ради того, чтобы она снова научилась улыбаться.И вот после первых же слез долгие ночные раздумья оказались перечеркнутыми.Рыданий больше не было слышно, но дочь упорно прятала лицо. Аксель вновь вопросительно глянул на Майю. Та пожала плечами. Его уступка не произвела на нее особого впечатления.– Констанс, милая, папа хочет с тобой поговорить. А мне нужно сесть, иначе я просто рухну. Позволь мне встать, а папе – обнять тебя. Смотри, какие у него широкие плечи! На таком плече можно плакать хоть до скончания века. Папа для того и нужен, чтобы можно было при случае выплакаться.Аксель ужаснулся своему эгоизму. Ведь эта женщина беременна! В таком положении так долго сидеть! У нее, должно быть, совсем онемели ноги! Он вскочил и взял Майю за локоть, чтобы помочь ей подняться. Она указала ему глазами на дочь. Тогда он поднял Констанс, неуклюже привлек к себе и был поражен тем, что она вдруг обвила тонкими руками его шею.Мокрое личико тотчас промочило рубашку на плече, от растрепанных волос пахло детским шампунем. Аксель давно забыл, каково это – обнимать ребенка. В последний раз он обнимал Констанс так давно, что это изгладилось из памяти. Сколько ей тогда было? Три года? Два? Или она еще только начинала ходить, упала и поцарапала коленку? Нет, он решительно не помнил. Для того, чтобы жалеть, существовала Анджела.Майя попробовала подняться с колен, но мешал живот. После короткого замешательства Аксель высвободил и протянул одну руку. Вместо того чтобы опереться и пассивно ждать помощи, молодая женщина подтянулась сама. От нее пахло чем-то экзотическим – сандалом? Она отступила сразу, как только оказалась на ногах, но Аксель успел понять, что она более хрупкая, чем кажется.Чувство симпатии, однако, было недолгим. Оно рассеялось, стоило учительнице заговорить.– По-моему, мистер Хоулм, вам есть о чем побеседовать с дочерью! – заметила она резко, со своим сильным калифорнийским акцентом. – Очень возможно, этот разговор подогреет ваш интерес к судьбе моей школы. В таком случае милости прошу в «Лавку древностей»!Ледяной тон недвусмысленно выражал ее мнение о родительских талантах Акселя. Мысль о том, что сейчас они с Констанс останутся наедине, повергла его в панику. Еще миг – и он взмолился бы не покидать его, но Майя уже повернулась спиной. В потоке света каскад ее волос отливал червонным золотом. Она вышла из кабинета и бесшумно прикрыла за собой дверь.Беременной женщине следует оставаться дома, на мягком диване, с ногами на удобной скамеечке, под уютным пледом. Ей вредно подниматься по крутым лестницам.Все это пронеслось в голове и исчезло. Аксель сосредоточился на Констанс. Не выпуская ее из рук, он нащупал кресло и неловко уселся, прикидывая, как начать разговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36