С другой стороны, он сражается за свое, родное, и если учесть, что дома стены помогают... Только не давать противнику передышки!– Надо будет договориться о времени венчания, ну и немного побыть на людях, чтобы привыкли. Мы с Констанс по воскресеньям ходим в церковь. Присоединишься к нам?– О Господи! – Майя подергала за локон. – Я думала, из нас двоих я не в своем уме. – Аксель затаил дыхание, но она легко повела плечами. – Мы с Мэтти не бывали в церкви потому, что не на чем было ехать и не во что одеться. Воскресные проповеди – не проблема. У меня на уме совсем другое. Это разрешение на брак... ты не слишком торопишься?– Оно будет не на гранитной плите. Всегда можно порвать бумажку.На лице у нее отразилось сомнение, но спорить она не стала. При мысли, что он так ловко побил Майю ее же собственным оружием, Аксель ощутил себя триумфатором и наклонился, чтобы легким поцелуем стереть с ее лба тревожную морщинку. Это вышло непринужденно и так естественно, что он счел возможным зайти дальше и потянулся к губам.Вот этого уже делать не стоило. Желание было таким мощным, что рассудок оказался беспомощным. Майя тихонько ахнула, удивленная, но остановиться было невозможно. Рот ее имел апельсиновый, кисло-сладкий привкус, когда она ответила на первое пробное прикосновение языка. Чудом Аксель не рухнул в постель, сжимая ее в безумном объятии. Впервые в жизни он был во власти вожделения до потери рассудка, или забыл, когда такое случалось.В ушах звенело. Он неохотно оторвался от губ Майи. Хотелось продолжения. Он не успел как следует прочувствовать, что это такое – целовать ее.Не отстраняясь совершенно, опираясь на руку, Аксель заложил за ухо завиток с пурпурным отливом и настороженно заглянул в глаза цвета морской волны. Майя казалась не столько возмущенной, сколько озадаченной.– Мне очень жаль... – начал он.Уголки ее губ приподнялись, глаза заискрились. Она умела посмеяться над ним необидно и незло.– Ну, хорошо, хорошо! Мне ничуть не жаль, – сказал он сухо. – Только не нужно комментариев.– Опасаться нечего, ты не потерял звания рыцаря на белом коне. В последние дни я сама себе казалась маленькой серой мышкой, вроде тех, которых Малдун приносит похвастаться. Ты вырос, обращаясь со мной как со Спящей Красавицей.Аксель облегченно вздохнул. Ближайшие месяцы должны были стать для него пеклом, но какое-то время можно прожить на поцелуях, лишь бы она приняла предложение. Хотелось повторить опыт, чтобы знать, что отныне это позволено, но Аксель был человеком разумным и никогда не играл с удачей.– Лучше не мысли категориями волшебных сказок, – предостерег он и выпрямился, чтобы избежать соблазна. – Цветы и романтические ужины при свечах – не из моего репертуара. Я провожу в ресторане двенадцать, а то и четырнадцать часов в день. Наш брак не будет пикником на лоне природы.Предостережение пришлось кстати. Когда Аксель шел к двери – стопроцентный преуспевающий бизнесмен, – Майя думала, что ей предстоит. Он хочет обеспечить себе удобства на законных основаниях. От нее потребуется организовать детям идеальный режим дня, отполировать шестеренки быта и заставить их гладко вращаться, по первому требованию предоставляя секс. С последним она, пожалуй, справится, но остальное просто нелепо. Не в ее натуре организовывать что бы то ни было.Однако глаза Майи оставались влажными. Поцелуй был таким нежным и пылким, что сердце сжималось от одного воспоминания. Может, довольно будет секса? Если им повезет на этом поприще, остальное как-нибудь приложится? Глава 18 Эй, что выимеете против моей связи с действительностью? Майя, закутанная в покрывало, мастерила из оберточной бумаги реактивный самолет, а Мэтти в противоположном углу с ревом и воем запускал ее предыдущее творение. Констанс предпочла более мирное занятие: терла воздушные шары о свой акриловый свитер. Наэлектризовав, она прикрепляла их к стене над колыбелью, полагая, что это развлекает Алексу. Майя прекрасно знала, что та еще слишком мала, чтобы оценить, но не мешала: во-первых, это доставляло Констанс удовольствие, во-вторых, занимало, в-третьих, развивало творческую жилку. В самом деле, комбинация из шаров становилась все интереснее. К несчастью, это привлекло внимание Малдуна, и он притаился на полу в ожидании, когда шары начнут опускаться. Один он уже прокусил, заставив Констанс вздрогнуть, а Мэтти подпрыгнуть.Алекса, благослови ее Господь, безмятежно спала под саундтрек из «Покахонтас». Возможно, она привыкла к громкой музыке и детским крикам еще в материнском лоне.Надо сказать, Майя легко смирилась с мыслью, что это и есть ее новый дом и не нужно больше беспокоиться о хлебе насущном, а ее основная задача теперь – занимать детей и изливать на них любовь. Мечта воплотилась, не важно, надолго ли, и можно было наслаждаться этим.Раздался звук поднимающейся двери гаража. Майя удивилась. После слов Акселя о двенадцатичасовом рабочем дне она не ждала его так рано. Тем лучше. Она не планировала обрушить на него хаос так скоро, но почему бы и нет? Пусть знает, что это такое.Закончив самолетик, Майя запустила его, как раз когда Аксель переступил порог с кейсом в одной руке и пиццей в другой. Это было совпадением и ее «удачливостью», что самолетик попал ему по носу, а потом, рикошетом, по скоплению воздушных шаров.Констанс завизжала и бросилась спасать свой шедевр, разбуженная Алекса разразилась плачем, а Мэтти (очевидно, не желая остаться в стороне от всеобщего переполоха) вывалился из кресла. Аксель красноречиво посмотрел на Майю и бросил кейс, чтобы подхватить коробку с пиццей, которая стала разваливаться.– Я отказываюсь верить, что все это было отрепетировано к моему приходу!Он водрузил коробку на стол, а Мэтти обратно в кресло и наклонился поцеловать в макушку Констанс, все еще причитавшую над шарами.Майя следила за тем, как красивый, элегантный, безупречно одетый мужчина неловко потрепал шмыгающую носом девочку и бросился за Малдуном, гонявшим по полу упавший шарик.– Ты прав, – ответила она с нарочитой небрежностью. – Если бы я задумала представление в твою честь, Мэтти сейчас бы мирно рисовал, Констанс читала, Алекса спала без задних ног. Мне никогда и ничего не удается в срок. – Она посмотрела на пиццу. – Однако мне удаются если не вкусные, то питательные блюда. Твое приношение останется несъеденным.– Холодильник пуст, а ты была не в лучшей для покупок форме. – Аксель велел детям отнести пиццу на кухню, а сам склонился над колыбелью: – Надо же, опять спит! Констанс плакала часами, стоило мне чуть громче хлопнуть дверью.Он присел на корточки, в своем модном плаще, делающим его еще мужественнее и внушительнее. Стоило Алексе шевельнуть ручонкой, как он вложил ей в ладошку свой палец. Лицо его стало задумчивым, безмятежным, и Майя с ослепительной ясностью поняла, что готова отдать этому человеку свое сердце. Бедняга Аксель только и делал, что обо всех заботился, ему и в голову не приходило, что кто-то может заботиться и о нем.– Грудные дети чаще всего ведут себя как от них того ожидают. – Майя сменила тему: – Не скажу, что я отменный повар, но на плите томится гороховый суп. Надеюсь, ты достаточно голоден, чтобы найти его съедобным.Сердце все еще странно стучало в груди, и нетрудно было догадаться отчего: оно так изголодалось по любви, что готово было ухватиться за хрупкий шанс сделать мечту явью. Но прежде нужно было развеять нелепые представления Акселя о браке, иначе... Майя слишком хорошо себя знала: без подлинных уз любви она обратится в бегство при первом же намеке на проблемы.– Гороховый суп? – Аксель поднялся, расстегивая плащ. – Звучит аппетитно. А что, на кухне нашелся горох?Он подошел помочь Майе подняться с дивана. Рука была теплая, слегка загрубевшая, в нее приятно было вложить свою. При всем желании нельзя причислить Акселя к изнеженным богачам. Это был труженик. Просто он больше других преуспел в своих начинаниях.– Горох я обнаружила в углу нижнего шкафчика, а в холодильнике завалялись мороженые лук и морковь. Для навара я покрошила кусок ветчины, так что суп получился с копченостями, хотя за давностью лет окорок потерял всякий вкус. Держу пари, он из поросенка, который плавал на Ноевом ковчеге.– Все время забываю загрузить холодильник. В списке неотложных дел это значится в конце, вот руки и не доходят. Но если ты скажешь, что требуется, я заеду в супермаркет.Телефонный звонок не дал Майе ответить. Пользуясь тем, что Аксель ушел на кухню, она поспешно схватила трубку.– Аксель дома? – спросил запыхавшийся женский голос.– А кто спрашивает?Майя догадывалась, кто это может быть, поэтому покосилась через плечо и, убедившись, что Аксель занят, прикрыла трубку ладонью.– Это Кэтрин, помощница Акселя. У меня к нему срочный разговор!– В данный момент он занят. Хотите что-нибудь передать?Аксель заслужил право нормально поужинать, и она не станет его дергать, если только ресторан не горит. Красотку в мини-юбке душит ревность. Пора намекнуть, что надо лучше держать себя в руках.– Посетитель напился и буянит, персонал явился не в полном составе, и пара проблем помельче! Пусть Аксель немедленно возвращается!Голос звучал раздраженно, но как-то не верилось, что из-за случившихся неприятностей. Скорее потому, что приходится давать отчет Майе. Служебное рвение встречается не так уж часто.– Вот что, – сказала Майя, еще раз оглянувшись на Акселя (тот прислушивался, стоя с половником над дымящейся кастрюлей) и понизив голос, – Аксель говорит, пусть бармен сам вышибет пьяного или позовет на помощь полицию, а с персоналом разберитесь, как сочтете нужным. Он приедет, когда поужинает и уложит Констанс. Мы ведь не хотим, чтобы Аксель пренебрегал отцовскими обязанностями?Мертвая тишина подтвердила, что удар достиг цели. Майя с улыбкой повесила трубку.– Что-то произошло? – тотчас осведомился Аксель.– Ничего такого, с чем не справятся без тебя. Кстати, еще я испекла лепешки, только масла оказалось маловато. Надеюсь, есть можно.Глаза его подозрительно сузились, но тут Мэтти опрокинул стакан с молоком, и тема была закрыта.– Можно войти?Голос был старческий, дребезжащий. Майя подняла голову. Она не слышала, чтобы дверной колокольчик звенел, возможно, потому, что была целиком поглощена кормлением ребенка.– Открытия еще не было, – мягко объяснила она.Что нужно такому старику в «Лавке древностей»? Гость стоял спиной к свету, так что лицо его оставалось в тени. И все-таки он казался смутно знакомым.– Прежняя хозяйка магазина еще вернется? Родственные чувства сразу забили тревогу.Майя попробовала всмотреться в старика как следует – и вдруг узнала его.– Мистер Пфайфер! Вы знакомы с моей сестрой?– Иногда мы беседовали. Сердитая молодая женщина. Надеюсь, с ней все в порядке.Майя положила уснувшую Алексу в переносную люльку. Когда Аксель заявил, что не пустит ее в магазин так скоро, Майя резонно возразила, что раз уж она выстояла очередь за разрешением на брак, то как-нибудь управится с бухгалтерской книгой. Ей трудно было поверить, что разрешение получено. Впрочем, до венчания дело могло и не дойти.– Смотря что называть «все в порядке», – сказала она. – Если тюремное заключение, то да, в лучшем виде.Это был незаслуженный выпад. Мистер Пфайфер не сделал ей ничего плохого, и не стоило срывать на нем досаду (Майя попросила тюремное начальство передать сестре, что стала матерью, но Клео никак не отреагировала на новость).– Склонность к саморазрушению, – заметил мистер Пфайфер, как если бы прочел ее мысли. – Это у нее от бабушки. В то время наркотиков не было, зато было спиртное. – Он постоял, тяжело опираясь на трость и глядя на спящую малышку. – Ваша дочь?С некоторым опозданием восприняв слово «бабушка», Майя открыла рот. Ей с трудом удалось собраться с мыслями.– Вы знали мою бабушку?!– И даже очень хорошо. – В дребезжащем голосе проскользнула ирония. – Но все это, как говорится, было и быльем поросло. Вы ведь не собираетесь закрыть школу?Майе больше хотелось поговорить о том, что было и поросло быльем. Она смутно помнила задний двор, дерево, щенка, но эти воспоминания вполне могли быть навеяны рассказами Клео, которая была тремя годами старше и лучше помнила родителей. То, что сохранилось от Северной Каролины в памяти самой Майи, было погребено под чудовищной толщины наслоениями иных мест, иных лиц и потерь.– Школа закрыта временно, по причине наводнения. Селена трясет дорожный отдел, чтобы через речку построили мост, но, боюсь, это идет вразрез с проектом развития района. Прошу вас, присядьте. Я приготовлю чай. Расскажите о моей бабушке.– Спасибо, нет времени. Возможно, как-нибудь в другой раз. Мой племянник работает в дорожном отделе и, может быть, является виновником ваших проблем. Я с ним поговорю. Надеюсь, никто не пострадал, когда рухнул фасад магазина. Я рад, что так вышло – на этом здании лежит позорное клеймо. Жаль только, что на вашу долю пришлось столько хлопот.Майя все еще размышляла о своей загадочной бабушке и лишь повела плечами на сочувственные слова. Однако что-то в них привлекло внимание.– Позорное клеймо? Что вы этим хотите сказать?– Дом был куплен на нечистые деньги. Никогда не продавайтесь, моя девочка. Дьявол возьмет свое. – Старик зашаркал к двери, но повернулся, уже взявшись за ручку. – Передайте сестре, что я о ней спрашивал. Надеюсь, мальчик здоров.– С Мэтти все отлично. – Старческие пальцы повернули ручку, и Майя поспешно вскочила. – Прошу вас! Давайте как-нибудь поговорим! Можно мне зайти к вам?Мистер Пфайфер повернулся. На губах его была грустная улыбка.– Сегодня вечером я перебираюсь в дом престарелых. Родные думают, что я не могу больше полагаться на себя. Вообще говоря, я никогда этого не мог, какой смысл спорить? А с Уильямом я поговорю.Майя стояла в дверях, пока старик – медленно, с трудом – забирался на сиденье обшарпанного фургончика. Она заметила за рулем женщину в линялом ситцевом платье. Машина тронулась. Мистер Пфайфер не бросил на Майю прощального взгляда.Тем не менее он знал ее бабушку. Возможно, не только он. Возможно, были и другие.Но какое это Имеет значение теперь, после стольких лет? Подрастая, Майя странствовала из Теннесси в Арканзас, из Арканзаса в Техас и так далее, непременно в компании очередных «тети Джейн» и «дяди Боба». Никто не трудился объяснять ей степень родства, поэтому так и осталось тайной, кто из этих людей был с ней одной крови. Так или иначе, никто не выразил желания принять под крыло двух маленьких девочек, когда те оказались на улице, и потому у Майи не было особой веры в семейные узы. Любовь не имеет ничего общего с кровным родством, человек либо способен на любовь, либо нет. Так что в разговорах о давно умершей бабушке нет смысла.Занятно только, что старый Пфайфер спрашивал про Клео! Упоминание про Мэтти намекнуло Майе, кто отправил телеграмму, сорвавшую ее с места. Похоже, у Клео в городке не было других доброжелателей.Будь Майя рождена под знаком Девы, она бы копнула глубже, теперь же просто утешилась мыслью, что жизнь полна странностей и не стоит будить спящих собак. Вот вернется Клео, и все объяснится.Майя оглядела лестницу. На перилах стоит обновить краску, да и светильник на стене не помешает, для большего уюта. Квартирка невелика, в особенности кухня. Понравится ли Клео, что они с Алексой тоже теснятся на считанных квадратных футах площади? У них совсем разный образ жизни. Клео привыкла командовать – она, Майя, терпеть этого не может. Трения осложнят возврат Клео к нормальной жизни.Что за глупости! Всегда можно притереться друг к другу, было бы желание. Она уживется где угодно и с кем угодно. Разве все ее детство и юность – не доказательство этому? Но Господи Боже, как надоело! Как хочется иметь дом! Аксель предложил ей свой. Он не в своем уме, это точно. Как раз за это она его и любит.Майя положила руки на стол, уткнулась в них лбом и, отбросив праздные размышления, попробовала разложить по полочкам факты.Сбежать в Калифорнию – значит проститься со школой, с мечтой всей жизни. Остаться – значит проститься с Мэтти. Принять предложение Акселя Хоулма – значит сохранить все самое дорогое. Что такое Аксель Хоулм? Сильный мира сего, один из тех, кого она привыкла ненавидеть. При этом он живой человек, с чувством сострадания, способный на тепло и любовь. Когда он впервые держал в руках Алексу, на глазах у него были слезы. Он любит Констанс всем сердцем, даже теперь, когда не уверен, что это его ребенок. Чтобы сохранить ее, он пожертвовал душевным миром и покоем.Аксель Хоулм. Человек, которого она ни за что не выбрала бы и вовсе не желала полюбить. Это слишком опасно и может быть на всю жизнь. Чайный сервиз – единственное, что она способна беречь так долго. Человеческое сердце более хрупко, чем китайский фарфор. Глава 19 У женщины, которая хочет быть ровней мужчине, недостает воображения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36