Он действовал скальпелем с величайшей осторожностью. На его счастье открытая рана почти не кровоточила. Он услышал, как в горле ребенка захрипело и забулькало. Значит, в трахею он попал точно.
Пако издал какой-то хрип – это был первый вздох, который он произвел, минуя рот и нос! Витус быстро схватил трубочку, напоминавшую полую тростинку, и воткнул ее под острым углом вниз, в образовавшееся отверстие; убедился, что она сидит в трахее прочно. Потом попросил Тирзу подать пластырь, в котором сделал прорезь для трубочки. А затем зафиксировал с помощью повязки пластырь и трубку на шее ребенка.
Тем временем дыхание Пако почти нормализовалось.
Витус поднял глаза. Все это время мать простояла возле него с закрытыми глазами, молча взывая к Всевышнему.
– Ваши молитвы услышаны, сеньора! Ребенок спасен.
Крестьянка упала на колени и схватила Витуса за руку, чтобы поцеловать ее. Он был растроган.
– Оставьте это, пожалуйста. Я сделал только то, что от меня требовалось. У вас есть еще дети?
Женщина кивнула. На глазах у нее были слезы.
– Да, пятеро. Одни девочки.
– Дифтерия – болезнь заразная и очень часто встречается у детей младше десяти лет. Однако известны случаи, когда она встречается и у взрослых. Лучше всего вам держать больного малыша подальше от остальных детей, чтобы они не заразились.
Глаза крестьянки опять наполнились слезами.
– Так, теперь посмотрим, как чувствует себя ваш наследник... – Он оборвал себя на полуслове. – Пако... А как его фамилия? – Успокойтесь, сеньора, все не так плохо.
– Утрилло. Сама я – Беллеса Утрилло.
– Да, сначала нужно окончательно поставить его на ноги, сеньора. Моя ассистентка выдаст вам жаропонижающее средство, которое вы будете давать ему три раза в день, добавляя немножко молока. Сами увидите, он быстро выздоровеет. Отек дыхательных путей спадет. Приходите ко мне с Пако через два дня. Я думаю, тогда мы и удалим это приспособление для дыхания.
– А может он вообще есть с этой штуковиной в горле?
– Да, потому что пища попадает в организм по пищеводу, который во время операции затронут не был. Однако глотка у него настолько воспалена и опухла, что твердую пищу ему глотать будет больно и трудно. Поэтому кормите его сегодня и завтра крепким мясным бульоном и давайте больше пить – это наполнит желудок и избавит от чувства голода, а тому же полезно при лихорадке.
– Хвала и слава Господу нашему!
– Учтите: в ближайшие дни Пако не должен разговаривать, потому что поток воздуха из легких, который в естественных условиях проистекает через гортань и голосовые связки вверх, отвлекается в сторону этой трубочкой. Но, как только мы ее удалим, все пойдет привычным путем.
– Я все поняла, – женщина ласково вытерла нос ребенка. Для этого она воспользовалась большим носовым платком, который уже давно был в употреблении.
– И вот еще что, сеньора: вы этим же платком вытираете носы и других ваших детей?
– Да, а в чем дело, господин хирург?
– Лучше не делайте этого в ближайшее время.
Витус сам не мог бы сказать со всей определенностью, почему он ей это посоветовал, но какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что детям это будет только на пользу.
Два дня спустя сеньора Утрилло появилась снова, на сей раз в сопровождении всех шестерых детей. Витусу вспомнились дети Орантеса, и он невольно улыбнулся.
– О да, господин хирург, – женщина низко ему поклонилась, – ему уже намного лучше!
Витус в первый раз присмотрелся к крестьянке повнимательнее: лицо у нее красивое, глаза большие, губы полные и яркие. Лет ей, наверное, около тридцати, но вид у нее не такой потрепанный, как у многих ее сверстниц.
– Пако, поклонись доктору, – прошептала она на ухо сыну. И улыбнулась Витусу, который заметил, что зубы у нее белые и ровные. Мальчик сделал шаг вперед и поклонился, придерживая рукой торчащую в горле трубочку.
Витус поднял малыша на руки. Тот совершенно свободно дышал носом. Температура тоже спала, доказательством тому служил его прохладный лоб.
– Пако, сейчас мы эту трубочку из твоего горла удалим. Может, тебе будет немножко больно, но ведь ты уже почти взрослый мужчина и плакать не станешь, правда?
Пако решительно кивнул.
– Хорошо, – Витус посадил малыша на ящик и поднес к его носу губку с небольшой дозой наркотика. Его было ровно столько, чтобы мальчик сильной боли не почувствовал и в то же время не заснул. Снял повязку с горла. Слава Богу, края ранки вокруг трубки не воспалились.
– Повязка тебе больше ни к чему, – сказал он, но мальчик никак не отреагировал.
Мягко потянув за трубочку, Витус вытащил ее из отверстия в горле. Освобожденные края ранки плавно сомкнулись.
– Тирза, дай мне, пожалуйста, иглу с ниткой, я наложу простой шов.
Он не отводил глаз от ранки, требовательно протянул руку.
– Тирза! Ты меня слышишь?
– Да, конечно! – в голосе Тирзы прозвучала плохо скрываемая обида.
– Мне нужна игла с ниткой.
Получив, наконец, требуемое, он принялся накладывать шов.
– Сеньора Утрилло, а что с пятью девочками, которых вы привели?
– Я что-то не пойму, господин хирург. Лучше всего, если вы сами их осмотрите.
Витус завязал узелок и обрезал кончики, а Пако поручил заботам Тирзы.
– Хорошо, для начала осмотрим зев каждой из них.
Дети послушно выстроились хирургом и открыли рты. Витус взял большую деревянную ложку и, надавливая ею на корень языка каждой из девочек, осмотрел их по очереди.
Он заметил, что у двоих из них тоже налицо проявления дифтерии в легкой, правда, форме. На этой стадии болезнь еще не отчетливо выражена и затруднения дыхания обычно не наблюдается. Похоже на то, что со всей своей силой болезнь обрушилась как раз на маленького Пако.
– Господин хирург!
– Да, сеньора?
– У меня еще один вопрос, – Беллеса Утрилло умолкла, потому что тема предстоящего разговора ее как-то смущала. – Моя свекровь... Она, знаете ли, живет вместе с нами, часто мучается от прострелов, и я хотела бы вас спросить, нет ли у вас чего такого...
– Разумеется. Обратитесь к моей ассистентке. – Он указал на Тирзу. – У тебя ведь наверняка найдется растирание или какое другое средство на такой случай?
– Да, у меня есть кое-что, Витус.
– Хорошо. Тогда дай этой сеньоре еще жаропонижающее и противовоспалительное для ее дочерей.
– Как скажешь.
Витус посмотрел на нее с недоумением: за что она на него взъелась?
И вот они снова двинулись дальше.
После того как на одном из мелководий они перебрались через Эбро, дорога повела артистов в сторону Вильякрайо и Цильернело-де-Бесано ко множеству небольших озер, где берет свое начало эта большая испанская река. Очередной лагерь они разбили прямо на берегу одного из них, потому что Артуро с Витусом решили, что, богатое рыбой, оно отлично пополнит их запасы съестного.
В первый же вечер они дали представление для жителей окрестных деревень. В каком-то смысле и для них самих это было премьерой.
Артуро с Анакондой дополнили свое выступление совместным номером на канате, а потом выступили как клоун и человек в ночной рубашке. А номер с заменой головы зеленой капустой вызвал особый восторг у детворы.
Магистр-антиподист тоже сорвал аплодисменты, прежде чем Церутти в который раз «распилил» Майю.
А под конец все, даже циркачи, затаили дыхание – Церутти пообещал невиданную сенсацию.
– Почтеннейший публикум, вы сейчас видеть великий Церутти с неповторимый Тонио, который в один время может быть в несколько разные места, си? – иллюзионист изящно поклонился, его птичьи глазки сверкали.
Тирза за ширмой издала дробь на барабане, и вслед за этим, передвигаясь на руках, к Церутти вышел Антонио. Маг ухватил правую ногу близнеца и помахал ею в знак приветствия. Публика прыснула.
Тонио вскочил на ноги и рука об руку с Церутти пошел к высокому буку, крона которого была отлично видна в отблеске языков разложенного под ним костра. Ее шапкой накрывало полотнище. Зрители с любопытством наблюдали за тем, как Тонио по-обезьяньи вскарабкался наверх и тотчас исчез за полотном. В руках Церутти, стоявшего у подножия бука, как по волшебству появился белоснежный канат. Он закрепил его на земле и одним махом подбросил его вверх прямо над собой. В тот момент, когда канат, повинуясь силе тяжести, должен был упасть вниз, он вдруг расправился и как бы сам собой повис в воздухе.
Зрители захлопали в ладоши. Какой-то мальчишка из заднего ряда крикнул:
– Это Тонио ее привязал!
Кто-то из присутствующих рассмеялся.
– Наверное, и в самом деле он, – негромко проговорил Магистр, успевший к тому времени переодеться в свое обычное платье и вместе с Витусом наблюдал за представлением.
Церутти возился у одного из страховочных канатов. Вдруг полотняный купол раскрылся посередине, и все вновь увидели Антонио. Он висел, схватившись за самый конец каната. К безграничному удивлению зрителей, канат не был привязан ни к одному из сучьев, а стоял, как свечка, выделяясь своей белизной на фоне зеленой листвы бука.
– Как это может быть? – прошептал Магистр.
– Не знаю, – шепотом ответил Витус.
С кошачьей ловкостью Антонио проделал несколько гимнастических упражнений, которые публика сопровождала ритмичным хлопаньем в ладоши. Наконец Церутти снизу потянул за один из канатов, после чего полотняный купол снова сомкнулся и Тонио исчез из вида.
Спустя секунд пять Церутти, дернув за канат, снова раскрыл купол, однако гимнаста под ним больше не было.
Зрители глазам своим не верили.
Церутти развязал еще несколько поддерживающих веревок, после чего полотно с шелестом спустилось по покрытому зелеными листьями дереву.
Но где же гимнаст Тонио? Сколько зрители ни вытягивали шеи – на дереве они его так и не обнаружили.
Маг снова и снова в отчаянии звал его из густой листвы, однако гимнаст будто в воздухе растворился.
Церутти задрожал всем телом. Он принялся душераздирающе рыдать о потере своего партнера. Публика присмирела, сопереживая ему.
И вдруг с оглушительным треском прямо под ногами Церутти взорвалась пиротехническая ракета, открылся люк, и из него выскочил человек точно в таком же гимнастическом трико, как у Тонио. Паренек, как две капли воды похожий на Тонио, в несколько прыжков оказался возле мага и вне себя от счастья заключил его в объятия.
Кто это? Тонио? Неужели это Тонио?
Да, это был Тонио! Никаких сомнений быть не могло. Зрители вскочили на ноги и зааплодировали.
Но не все пришли в восторг. Некоторые были в полной растерянности, кое-кто даже испугался.
Неужели они стали свидетелями колдовства? Беспокойство охватывало все большее число людей, кое-кто вполголоса переговаривался со своими соседями, а некоторые собрались даже покинуть поляну. Но тут снова произошло нечто совершенно неожиданное: гимнаст Тонио предстал перед ними в двух лицах, словно раздвоившись.
Мало-помалу зрители стали понимать, что перед ними близнецы, так что фокус объясняется очень даже просто. Тонио, наверное, незаметно для них слез с дерева, в то время как все они не сводили глаз с плачущего Церутти. Потом он исчез в тени других деревьев, спрятался так, чтобы в нужный момент появиться вновь и стать рядом с Лупо.
Сначала зрители захлопали робко, но вскоре их восторг нашел выход в буре аплодисментов.
Магистр, который вместе с остальными вскочил на ноги, воскликнул:
– Никогда не подумал бы, что Церутти добровольно разоблачит собственный трюк. А погляди – зрителям даже понравилось!
– Было довольно трудно уговорить его согласиться на это, уж ты мне поверь.
– То есть как это? – от удивления Магистр даже хлопать перестал. – Это что, ты его надоумил?
– Мы с Артуро. Мы сочли, что будет лучше, если зрители убедятся, что мы работаем по-честному, как положено, и никакого колдовства нет и в помине! Если до властей дойдут слухи, будто у нас что-то нечисто, нам и до тюрьмы недалеко. Опять!..
– Кому знать об этом, если не нам! – Магистр даже растерялся немного. – Почему я сам об этом не подумал? Да-а, плохое забывается быстро, – он снова захлопал. – А все-таки здорово, что вы уговорили Церутти не разводить секретов сверх всякой меры!
– Мы напомнили ему о том, что и номер с клоуном и человеком в ночной рубашке не пользовался бы таким успехом, если бы под конец не объяснялся фокус с головой капусты. Иногда даже лучше играть с открытыми картами. И, кроме того, у Церутти остается номер, в котором он распиливает Майю, причем никто не может догадаться, как это у него получается.
Витус обнял Магистра за плечи, и они оба вернулись к своим повозкам.
– Это верно. Теперь они будут думать, что и этот трюк объясняется очень просто, раз все остальное им ясно. И что никакая это не чертовщина.
– Не желаешь ли супа, Тирза? – Витус стоял перед котлом с черпаком в руке. – Он действительно вкусный...
– Нет, спасибо.
– Но поесть-то тебе нужно! – он оглянулся на стоявших за его спиной артистов. – Мы уже три дня стоим здесь лагерем, и за все это время ты почти ни к чему не притронулась. Что с тобой?
Тирза обиженно надула губы и уставилась на языки пламени.
– Я не голодна. Оставь меня в покое.
– Как хочешь, – Витус пожал плечами и присел к остальным.
Он дал себе слово выяснить, что с ней стряслось.
В последующие дни они ехали строго на север, все дальше и дальше – вдоль реки, которую местные жители называли Бесайей.
Как-то вечером Витус не на шутку испугал Тирзу, которая, согнувшись в три погибели, стояла за повозкой, прижав руки к животу. Заметив, что он смотрит на нее, девушка хотела убежать, однако Витус удержал ее.
– Что с тобой, Тирза? Уж не заболела ли ты?
– Да нет, ничего. Я хорошо себя чувствую, – она распрямилась, но на Витуса не смотрела.
– Тирза! – Витус решил быть понастойчивее. – Ты не только почти ничего не ешь в последние дни, ты вдобавок делаешь вид, что меня не замечаешь, и, самое главное, говоришь мне неправду. У тебя что-то болит, это и слепому видно. Ну, так в чем дело?
Тирза расплакалась.
Витус ощутил полную беспомощность, как и большинство мужчин при виде плачущей женщины.
– Успокойся, ну, успокойся же, – шептал он, – я не хотел тебя обидеть. Я подумал только, что у тебя боль... э-э-э... в нижней части живота...
Ее всхлипывания стали громче. Витус не знал, что делать, и обнял ее. К его удивлению она прильнула к нему и положила голову ему на плечо.
– Да.
– Что да? – не понял он.
– Да, боли внизу живота. – Тирза проглотила ком в горле, но голову от его плеча не отняла. – Уже несколько дней.
Он почувствовал что-то вроде облегчения. Вот чем, значит, объясняется ее странное поведение!
– Может, у тебя воспаление мочевого пузыря? – Он невольно прижал ее к себе покрепче.
– Я тоже так подумала, – пробормотала она. – У меня сильные боли, когда я... когда я...
– При мочеиспускании?
– Да. Я принимаю лекарство. Но никаких улучшений...
– Сколько времени ты принимаешь это лекарство?
Она задумалась, не отрывая головы от его плеча: ее длинные черные волосы щекотали нос Витуса. Они пахли лавандой.
– С неделю примерно. По несколько раз в день.
– Вообще-то оно должно было бы снять воспаление, – он рассуждал вслух. – Дни становятся короче, по утрам и вечерам довольно прохладно. Может быть, поэтому болезнь снова дает о себе знать? Чему нас учит наука? Что принесено холодом, должно быть отнято теплом. При одном условии: тепла должно быть достаточно, и оно должно действовать продолжительное время, чтобы его целительная сила оказала необходимое действие.
Она снова начала дрожать всем телом. Он видел, как она сжала зубы, а руки ее снова легли на низ живота. Ее мучил очередной приступ боли.
– Самое время что-то предпринять, – решительно проговорил он. – Мне бы давно пора заметить, что тебе нездоровится. – Он высвободился из ее объятий и зашагал к их общей повозке. А там взял книгу «De morbis» и принялся листать ее.
Через некоторое время – Тирза находилась по другую сторону ширмы – он закрыл книгу.
– К тебе можно? – спросил он.
– Да, конечно.
– Теперь я знаю, как бороться с твоей хворью, – живо проговорил он, разглядывая мешочки, которые были подвешены к потолку над ее постелью. – Для этого нам нужны золотарник, цветки ромашки и льняное семя. Семена льна следует растолочь и затем добавить к ним цветки ромашки и листья золотарника. Потом все это мы поместим в глубокую миску и зальем все теплой водой – но не кипятком.
– Ага, – Тирза слушала его внимательно. – И что дальше?
– А потом ты будешь принимать сидячие ванночки, причем на протяжении всего дня.
Тирза удивилась:
– Но Витус! У тебя ведь завтра прием пациентов, и я должна тебе ассистировать. Как я это сделаю? Сидя на ванночке?
– Предоставь все мне, – загадочно проговорил он. – Для этого мне потребуется только пила.
Пациенты, которых Витус принимал утром следующего дня, удивлялись, глядя на его ассистентку, которая сидела, будто приклеенная, на видавшем виды стуле, в то время как сам хирург носился туда-сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Пако издал какой-то хрип – это был первый вздох, который он произвел, минуя рот и нос! Витус быстро схватил трубочку, напоминавшую полую тростинку, и воткнул ее под острым углом вниз, в образовавшееся отверстие; убедился, что она сидит в трахее прочно. Потом попросил Тирзу подать пластырь, в котором сделал прорезь для трубочки. А затем зафиксировал с помощью повязки пластырь и трубку на шее ребенка.
Тем временем дыхание Пако почти нормализовалось.
Витус поднял глаза. Все это время мать простояла возле него с закрытыми глазами, молча взывая к Всевышнему.
– Ваши молитвы услышаны, сеньора! Ребенок спасен.
Крестьянка упала на колени и схватила Витуса за руку, чтобы поцеловать ее. Он был растроган.
– Оставьте это, пожалуйста. Я сделал только то, что от меня требовалось. У вас есть еще дети?
Женщина кивнула. На глазах у нее были слезы.
– Да, пятеро. Одни девочки.
– Дифтерия – болезнь заразная и очень часто встречается у детей младше десяти лет. Однако известны случаи, когда она встречается и у взрослых. Лучше всего вам держать больного малыша подальше от остальных детей, чтобы они не заразились.
Глаза крестьянки опять наполнились слезами.
– Так, теперь посмотрим, как чувствует себя ваш наследник... – Он оборвал себя на полуслове. – Пако... А как его фамилия? – Успокойтесь, сеньора, все не так плохо.
– Утрилло. Сама я – Беллеса Утрилло.
– Да, сначала нужно окончательно поставить его на ноги, сеньора. Моя ассистентка выдаст вам жаропонижающее средство, которое вы будете давать ему три раза в день, добавляя немножко молока. Сами увидите, он быстро выздоровеет. Отек дыхательных путей спадет. Приходите ко мне с Пако через два дня. Я думаю, тогда мы и удалим это приспособление для дыхания.
– А может он вообще есть с этой штуковиной в горле?
– Да, потому что пища попадает в организм по пищеводу, который во время операции затронут не был. Однако глотка у него настолько воспалена и опухла, что твердую пищу ему глотать будет больно и трудно. Поэтому кормите его сегодня и завтра крепким мясным бульоном и давайте больше пить – это наполнит желудок и избавит от чувства голода, а тому же полезно при лихорадке.
– Хвала и слава Господу нашему!
– Учтите: в ближайшие дни Пако не должен разговаривать, потому что поток воздуха из легких, который в естественных условиях проистекает через гортань и голосовые связки вверх, отвлекается в сторону этой трубочкой. Но, как только мы ее удалим, все пойдет привычным путем.
– Я все поняла, – женщина ласково вытерла нос ребенка. Для этого она воспользовалась большим носовым платком, который уже давно был в употреблении.
– И вот еще что, сеньора: вы этим же платком вытираете носы и других ваших детей?
– Да, а в чем дело, господин хирург?
– Лучше не делайте этого в ближайшее время.
Витус сам не мог бы сказать со всей определенностью, почему он ей это посоветовал, но какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что детям это будет только на пользу.
Два дня спустя сеньора Утрилло появилась снова, на сей раз в сопровождении всех шестерых детей. Витусу вспомнились дети Орантеса, и он невольно улыбнулся.
– О да, господин хирург, – женщина низко ему поклонилась, – ему уже намного лучше!
Витус в первый раз присмотрелся к крестьянке повнимательнее: лицо у нее красивое, глаза большие, губы полные и яркие. Лет ей, наверное, около тридцати, но вид у нее не такой потрепанный, как у многих ее сверстниц.
– Пако, поклонись доктору, – прошептала она на ухо сыну. И улыбнулась Витусу, который заметил, что зубы у нее белые и ровные. Мальчик сделал шаг вперед и поклонился, придерживая рукой торчащую в горле трубочку.
Витус поднял малыша на руки. Тот совершенно свободно дышал носом. Температура тоже спала, доказательством тому служил его прохладный лоб.
– Пако, сейчас мы эту трубочку из твоего горла удалим. Может, тебе будет немножко больно, но ведь ты уже почти взрослый мужчина и плакать не станешь, правда?
Пако решительно кивнул.
– Хорошо, – Витус посадил малыша на ящик и поднес к его носу губку с небольшой дозой наркотика. Его было ровно столько, чтобы мальчик сильной боли не почувствовал и в то же время не заснул. Снял повязку с горла. Слава Богу, края ранки вокруг трубки не воспалились.
– Повязка тебе больше ни к чему, – сказал он, но мальчик никак не отреагировал.
Мягко потянув за трубочку, Витус вытащил ее из отверстия в горле. Освобожденные края ранки плавно сомкнулись.
– Тирза, дай мне, пожалуйста, иглу с ниткой, я наложу простой шов.
Он не отводил глаз от ранки, требовательно протянул руку.
– Тирза! Ты меня слышишь?
– Да, конечно! – в голосе Тирзы прозвучала плохо скрываемая обида.
– Мне нужна игла с ниткой.
Получив, наконец, требуемое, он принялся накладывать шов.
– Сеньора Утрилло, а что с пятью девочками, которых вы привели?
– Я что-то не пойму, господин хирург. Лучше всего, если вы сами их осмотрите.
Витус завязал узелок и обрезал кончики, а Пако поручил заботам Тирзы.
– Хорошо, для начала осмотрим зев каждой из них.
Дети послушно выстроились хирургом и открыли рты. Витус взял большую деревянную ложку и, надавливая ею на корень языка каждой из девочек, осмотрел их по очереди.
Он заметил, что у двоих из них тоже налицо проявления дифтерии в легкой, правда, форме. На этой стадии болезнь еще не отчетливо выражена и затруднения дыхания обычно не наблюдается. Похоже на то, что со всей своей силой болезнь обрушилась как раз на маленького Пако.
– Господин хирург!
– Да, сеньора?
– У меня еще один вопрос, – Беллеса Утрилло умолкла, потому что тема предстоящего разговора ее как-то смущала. – Моя свекровь... Она, знаете ли, живет вместе с нами, часто мучается от прострелов, и я хотела бы вас спросить, нет ли у вас чего такого...
– Разумеется. Обратитесь к моей ассистентке. – Он указал на Тирзу. – У тебя ведь наверняка найдется растирание или какое другое средство на такой случай?
– Да, у меня есть кое-что, Витус.
– Хорошо. Тогда дай этой сеньоре еще жаропонижающее и противовоспалительное для ее дочерей.
– Как скажешь.
Витус посмотрел на нее с недоумением: за что она на него взъелась?
И вот они снова двинулись дальше.
После того как на одном из мелководий они перебрались через Эбро, дорога повела артистов в сторону Вильякрайо и Цильернело-де-Бесано ко множеству небольших озер, где берет свое начало эта большая испанская река. Очередной лагерь они разбили прямо на берегу одного из них, потому что Артуро с Витусом решили, что, богатое рыбой, оно отлично пополнит их запасы съестного.
В первый же вечер они дали представление для жителей окрестных деревень. В каком-то смысле и для них самих это было премьерой.
Артуро с Анакондой дополнили свое выступление совместным номером на канате, а потом выступили как клоун и человек в ночной рубашке. А номер с заменой головы зеленой капустой вызвал особый восторг у детворы.
Магистр-антиподист тоже сорвал аплодисменты, прежде чем Церутти в который раз «распилил» Майю.
А под конец все, даже циркачи, затаили дыхание – Церутти пообещал невиданную сенсацию.
– Почтеннейший публикум, вы сейчас видеть великий Церутти с неповторимый Тонио, который в один время может быть в несколько разные места, си? – иллюзионист изящно поклонился, его птичьи глазки сверкали.
Тирза за ширмой издала дробь на барабане, и вслед за этим, передвигаясь на руках, к Церутти вышел Антонио. Маг ухватил правую ногу близнеца и помахал ею в знак приветствия. Публика прыснула.
Тонио вскочил на ноги и рука об руку с Церутти пошел к высокому буку, крона которого была отлично видна в отблеске языков разложенного под ним костра. Ее шапкой накрывало полотнище. Зрители с любопытством наблюдали за тем, как Тонио по-обезьяньи вскарабкался наверх и тотчас исчез за полотном. В руках Церутти, стоявшего у подножия бука, как по волшебству появился белоснежный канат. Он закрепил его на земле и одним махом подбросил его вверх прямо над собой. В тот момент, когда канат, повинуясь силе тяжести, должен был упасть вниз, он вдруг расправился и как бы сам собой повис в воздухе.
Зрители захлопали в ладоши. Какой-то мальчишка из заднего ряда крикнул:
– Это Тонио ее привязал!
Кто-то из присутствующих рассмеялся.
– Наверное, и в самом деле он, – негромко проговорил Магистр, успевший к тому времени переодеться в свое обычное платье и вместе с Витусом наблюдал за представлением.
Церутти возился у одного из страховочных канатов. Вдруг полотняный купол раскрылся посередине, и все вновь увидели Антонио. Он висел, схватившись за самый конец каната. К безграничному удивлению зрителей, канат не был привязан ни к одному из сучьев, а стоял, как свечка, выделяясь своей белизной на фоне зеленой листвы бука.
– Как это может быть? – прошептал Магистр.
– Не знаю, – шепотом ответил Витус.
С кошачьей ловкостью Антонио проделал несколько гимнастических упражнений, которые публика сопровождала ритмичным хлопаньем в ладоши. Наконец Церутти снизу потянул за один из канатов, после чего полотняный купол снова сомкнулся и Тонио исчез из вида.
Спустя секунд пять Церутти, дернув за канат, снова раскрыл купол, однако гимнаста под ним больше не было.
Зрители глазам своим не верили.
Церутти развязал еще несколько поддерживающих веревок, после чего полотно с шелестом спустилось по покрытому зелеными листьями дереву.
Но где же гимнаст Тонио? Сколько зрители ни вытягивали шеи – на дереве они его так и не обнаружили.
Маг снова и снова в отчаянии звал его из густой листвы, однако гимнаст будто в воздухе растворился.
Церутти задрожал всем телом. Он принялся душераздирающе рыдать о потере своего партнера. Публика присмирела, сопереживая ему.
И вдруг с оглушительным треском прямо под ногами Церутти взорвалась пиротехническая ракета, открылся люк, и из него выскочил человек точно в таком же гимнастическом трико, как у Тонио. Паренек, как две капли воды похожий на Тонио, в несколько прыжков оказался возле мага и вне себя от счастья заключил его в объятия.
Кто это? Тонио? Неужели это Тонио?
Да, это был Тонио! Никаких сомнений быть не могло. Зрители вскочили на ноги и зааплодировали.
Но не все пришли в восторг. Некоторые были в полной растерянности, кое-кто даже испугался.
Неужели они стали свидетелями колдовства? Беспокойство охватывало все большее число людей, кое-кто вполголоса переговаривался со своими соседями, а некоторые собрались даже покинуть поляну. Но тут снова произошло нечто совершенно неожиданное: гимнаст Тонио предстал перед ними в двух лицах, словно раздвоившись.
Мало-помалу зрители стали понимать, что перед ними близнецы, так что фокус объясняется очень даже просто. Тонио, наверное, незаметно для них слез с дерева, в то время как все они не сводили глаз с плачущего Церутти. Потом он исчез в тени других деревьев, спрятался так, чтобы в нужный момент появиться вновь и стать рядом с Лупо.
Сначала зрители захлопали робко, но вскоре их восторг нашел выход в буре аплодисментов.
Магистр, который вместе с остальными вскочил на ноги, воскликнул:
– Никогда не подумал бы, что Церутти добровольно разоблачит собственный трюк. А погляди – зрителям даже понравилось!
– Было довольно трудно уговорить его согласиться на это, уж ты мне поверь.
– То есть как это? – от удивления Магистр даже хлопать перестал. – Это что, ты его надоумил?
– Мы с Артуро. Мы сочли, что будет лучше, если зрители убедятся, что мы работаем по-честному, как положено, и никакого колдовства нет и в помине! Если до властей дойдут слухи, будто у нас что-то нечисто, нам и до тюрьмы недалеко. Опять!..
– Кому знать об этом, если не нам! – Магистр даже растерялся немного. – Почему я сам об этом не подумал? Да-а, плохое забывается быстро, – он снова захлопал. – А все-таки здорово, что вы уговорили Церутти не разводить секретов сверх всякой меры!
– Мы напомнили ему о том, что и номер с клоуном и человеком в ночной рубашке не пользовался бы таким успехом, если бы под конец не объяснялся фокус с головой капусты. Иногда даже лучше играть с открытыми картами. И, кроме того, у Церутти остается номер, в котором он распиливает Майю, причем никто не может догадаться, как это у него получается.
Витус обнял Магистра за плечи, и они оба вернулись к своим повозкам.
– Это верно. Теперь они будут думать, что и этот трюк объясняется очень просто, раз все остальное им ясно. И что никакая это не чертовщина.
– Не желаешь ли супа, Тирза? – Витус стоял перед котлом с черпаком в руке. – Он действительно вкусный...
– Нет, спасибо.
– Но поесть-то тебе нужно! – он оглянулся на стоявших за его спиной артистов. – Мы уже три дня стоим здесь лагерем, и за все это время ты почти ни к чему не притронулась. Что с тобой?
Тирза обиженно надула губы и уставилась на языки пламени.
– Я не голодна. Оставь меня в покое.
– Как хочешь, – Витус пожал плечами и присел к остальным.
Он дал себе слово выяснить, что с ней стряслось.
В последующие дни они ехали строго на север, все дальше и дальше – вдоль реки, которую местные жители называли Бесайей.
Как-то вечером Витус не на шутку испугал Тирзу, которая, согнувшись в три погибели, стояла за повозкой, прижав руки к животу. Заметив, что он смотрит на нее, девушка хотела убежать, однако Витус удержал ее.
– Что с тобой, Тирза? Уж не заболела ли ты?
– Да нет, ничего. Я хорошо себя чувствую, – она распрямилась, но на Витуса не смотрела.
– Тирза! – Витус решил быть понастойчивее. – Ты не только почти ничего не ешь в последние дни, ты вдобавок делаешь вид, что меня не замечаешь, и, самое главное, говоришь мне неправду. У тебя что-то болит, это и слепому видно. Ну, так в чем дело?
Тирза расплакалась.
Витус ощутил полную беспомощность, как и большинство мужчин при виде плачущей женщины.
– Успокойся, ну, успокойся же, – шептал он, – я не хотел тебя обидеть. Я подумал только, что у тебя боль... э-э-э... в нижней части живота...
Ее всхлипывания стали громче. Витус не знал, что делать, и обнял ее. К его удивлению она прильнула к нему и положила голову ему на плечо.
– Да.
– Что да? – не понял он.
– Да, боли внизу живота. – Тирза проглотила ком в горле, но голову от его плеча не отняла. – Уже несколько дней.
Он почувствовал что-то вроде облегчения. Вот чем, значит, объясняется ее странное поведение!
– Может, у тебя воспаление мочевого пузыря? – Он невольно прижал ее к себе покрепче.
– Я тоже так подумала, – пробормотала она. – У меня сильные боли, когда я... когда я...
– При мочеиспускании?
– Да. Я принимаю лекарство. Но никаких улучшений...
– Сколько времени ты принимаешь это лекарство?
Она задумалась, не отрывая головы от его плеча: ее длинные черные волосы щекотали нос Витуса. Они пахли лавандой.
– С неделю примерно. По несколько раз в день.
– Вообще-то оно должно было бы снять воспаление, – он рассуждал вслух. – Дни становятся короче, по утрам и вечерам довольно прохладно. Может быть, поэтому болезнь снова дает о себе знать? Чему нас учит наука? Что принесено холодом, должно быть отнято теплом. При одном условии: тепла должно быть достаточно, и оно должно действовать продолжительное время, чтобы его целительная сила оказала необходимое действие.
Она снова начала дрожать всем телом. Он видел, как она сжала зубы, а руки ее снова легли на низ живота. Ее мучил очередной приступ боли.
– Самое время что-то предпринять, – решительно проговорил он. – Мне бы давно пора заметить, что тебе нездоровится. – Он высвободился из ее объятий и зашагал к их общей повозке. А там взял книгу «De morbis» и принялся листать ее.
Через некоторое время – Тирза находилась по другую сторону ширмы – он закрыл книгу.
– К тебе можно? – спросил он.
– Да, конечно.
– Теперь я знаю, как бороться с твоей хворью, – живо проговорил он, разглядывая мешочки, которые были подвешены к потолку над ее постелью. – Для этого нам нужны золотарник, цветки ромашки и льняное семя. Семена льна следует растолочь и затем добавить к ним цветки ромашки и листья золотарника. Потом все это мы поместим в глубокую миску и зальем все теплой водой – но не кипятком.
– Ага, – Тирза слушала его внимательно. – И что дальше?
– А потом ты будешь принимать сидячие ванночки, причем на протяжении всего дня.
Тирза удивилась:
– Но Витус! У тебя ведь завтра прием пациентов, и я должна тебе ассистировать. Как я это сделаю? Сидя на ванночке?
– Предоставь все мне, – загадочно проговорил он. – Для этого мне потребуется только пила.
Пациенты, которых Витус принимал утром следующего дня, удивлялись, глядя на его ассистентку, которая сидела, будто приклеенная, на видавшем виды стуле, в то время как сам хирург носился туда-сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69