Обе эти причины были довольно деликатными и не слишком серьезными, потому что Нортамберленд уже поклялся перед епископом Кентерберийским, что никакой предварительной договоренности между ним и Анной не было, и все это имело место до того, как он женился на Анне. Кроме того, он знал об этом, когда женился на ней. Разве может он теперь сказать, что верил, будто она была помолвлена с Нортамберлендом? Ведь он считал ее свободной и потому взял в жены. Да, все это не так просто.А его связь с Марией… Ведь он должен будет обнародовать, что имел любовные отношения с сестрой Анны. Что же ему говорить? Что он забыл об этом, когда решил жениться на Анне? Увы, эти причины нельзя было использовать для развода. Как может человек, считающий себя самым целомудренным и чистым, использовать такие причины? Но с другой стороны, каким образом ему жениться на Джейн в самое ближайшее время и сделать своего ребенка от нее законнорожденным? Как развестись с Анной?..Был еще один путь. И он очень хотел его использовать. Пока она жива, он все время будет думать о ней, думать, что она наслаждается любовью с другими и другие наслаждаются любовью с ней. Он этого не сможет вынести. Она слишком много для него значила, да и сейчас еще значит. Но их женитьба была ошибкой. До женитьбы он был с ней счастлив, а после женитьбы у него не было ни минуты покоя. И во всем этом виновата она одна. Она не смогла родить ему мальчика, а это означало, что небеса против их брака. И он не видел другого выхода из создавшегося положения, как отрубить ее очаровательную головку, чтобы она упала с ее элегантных плеч. Глаза его заблестели при этой мысли. Любовь и ненависть, он это знал, очень близкие чувства. Она никому не достанется! Это была его основная забота. У нее больше не будет любовников, она больше не будет смеяться над ним в объятиях других! Она умрет, она должна умереть, потому что она чернобровая ведьма, рожденная для того, чтобы уничтожать мужчин. Но уничтожена должна быть она сама. Она виновна в измене и, что еще хуже, в любовной связи со своим братом – в кровосмешении. Об этом он не должен забывать!Он ужасно переживал, что та, которую он так любил, недостойна не только этой любви, но и жизни. Но так получилось. Что же теперь делать?.. Его обязанность поступить так, чтобы справедливость восторжествовала.И он сказал Крэнмеру:– Мне это очень больно! Я не хотел бы, чтобы мне на плечи взвалили подобное дело.Крэнмер тоже был расстроен. Он боялся, что король может снова обратиться к Риму. И что тогда будет с теми, кто подбил его на разрыв? И Крэнмеру показалось, будто он слышит запах дыма от костров и пламя охватывает ему ноги.Он сказал, что, как и Его Величество, ужасно расстроен и поражен, потому что после Его Величества она была для него самым уважаемым человеком из всех живущих. Он попросил у короля разрешения молиться за нее. Он любил ее за то, что она, как он полагал, любила Бога и следовала Священному писанию. Он быстро добавил, что теперь, конечно, те, кто любит Бога, должны ее ненавидеть, потому что она осквернила Божьи заветы.Бедняжка Крэнмер был ужасным трусом. Он ушел от короля в страхе и дрожал после этой встречи несколько недель. Он хотел бы, чтобы его отвага была такой же беззаветной, как и его вера. Что будет, если он, которому покровительствовала королева и долг которого был встать на ее защиту, попадет в Тауэр! Люди, занимавшие высокие посты, падают очень низко. Он вспомнил о девушке, которую любил и на которой женился, когда учился в Нюремберге и увлекался теорией Лютера. Он бросил эту девушку, потому что его отозвали домой и предложили пост архиепископа Кентерберийского. Сердце его разрывалось, когда он прощался с ней. Она была такой милой, так к нему привязалась. Но Генрих считал, что священники не должны иметь жен. Как бы он отнесся к священнику, у которого есть жена? И он бросил ее ради Генриха, ради того, чтобы стать архиепископом, пожертвовал любовью ради высокого положения при дворе. А что если теперь он с этого места свалится в подземную темницу Тауэра? А из Тауэра очень легко попасть на эшафот!Генриху было приятно поговорить с Крэнмером. Крэнмер, как и он сам, считал, что справедливость должна быть восстановлена.– Если она поступила плохо, Бог должен покарать ее рукой Вашего Величества, – сказал ему Крэнмер.– Бог должен покарать ее, – повторил за ним Генрих. – Хотя я и полагаю, что она еще сможет доказать, что невиновна. Я хочу сказать вам, что у меня нет никакого желания снова жениться, если мой народ не заставит меня это сделать.– Аминь, – сказал Крэнмер, стараясь всем своим видом показать, что он вовсе не думает о Джейн Сеймур и о том, что, как ему сообщили, она уже ждет ребенка.Генрих похлопал архиепископа по плечу, назвал его своим лучшим другом, а Крэнмер пожелал, чтобы все эти грустные события не помешали королю постоянно думать о Боге.– Наоборот, мой дорогой Крэнмер, я все больше обращаюсь к Богу.Крэнмер покинул короля в лучшем настроении, чем пришел к нему, а король получил облегчение от этого визита.Он позвал своего сына, молодого герцога Ричмонда, и обнял его.– Я испытываю сегодня к тебе особенно нежные чувства, – сказал ему король.Даже говоря это, он думал об Анне. Как часто она унижала его! Как часто выводила из себя! И она смеялась над ним в объятиях своих любовников… Норриса… Вестона… Их лица предстали перед его глазами, а за ними стояла Анна, смеющаяся и надменная.Он крепко обнял своего сына. Чувство жалости к себе самому вызвало у него слезы на глазах.– Вы сегодня очень взволнованы, Ваше Величество, – заметил юноша.Генрих не удержался и всплакнул. Он вспомнил, что, когда собирался во Францию и хотел оставить Анну править вместо себя, говорили, будто она думала освободиться от Марии. Ходили даже слухи, что она хотела ее отравить.Он крепко прижал юношу к груди.– Ты, а также твоя сестра Мария, должны благодарить Бога за то, что вам удалось избежать мести этой проклятой зловредной шлюхи, пытавшейся отравить вас обоих! – заявил он.Анна пребывала в отчаянии. Ужасные дни следовали один за другим. С ней день и ночь находились две женщины, которых она ненавидела, зная, что они ее враги. Они были подосланы по приказу короля и выполняли роль служанок. Это были миссис Козинс, шпионка и сплетница, и ее тетка, леди Болейн, жена дяди Анны, сэра Эдварда. Она всегда завидовала своей племяннице, с самого рождения Анны, когда все говорили, какая она хорошенькая и умненькая девочка. Эти двое, по приказу Кромвеля, утомляли ее своими постоянными вопросами, стараясь заставить признаться в том, что у нее были любовники и что она изменяла королю. Они были некрасивыми женщинами с лживыми глазами, которым очень нравилось то, что им было поручено, и которые получали удовольствие, видя страдания королевы. Каждое замечание, сказанное королевой, передавалось в искаженном виде, чтобы показать, что она виновата. Именно этого и хотел Кромвель, поэтому эти две женщины его вполне устраивали. Те же леди, которых Анна хотела бы видеть рядом с собой, к ней не допускались. Ей хотелось бы поговорить с Маргаритой Ли и Марией Уайатт, со своей сестрой Марией, с Мэдж. Так нет же, за ней следовали по пятам, куда бы она ни направлялась, эти две отвратительные фурии или леди Кингстон, такая же холодная, как и ее муж, и не испытывавшая к королеве ни капли жалости. Дело в том, что жена констебля Тауэра видела много горя и привыкла к нему. У нее не осталось жалости для той, которая до того, как судьба ее так сильно ударила, получала от жизни много удовольствий.Но кое-какие слухи все-таки доходили до Анны. Ее брат был арестован. За что? Его обвинили в кровосмешении! Но это возмутительно! Как они могут говорить такое! Это чепуха! Шутка! Они не смогут сделать Джорджу ничего плохого. Он ни в чем не виноват перед королем.– Я была глупой, беззаботной и любила лесть. Я была тщеславной и безрассудной… Но мой любимый брат, что ты сделал? Ты только помогал мне! Пусть я умру, но ты не должен из-за меня страдать.Лицемерки, находившиеся с ней, кивали, запоминая, что она говорила. Выбросив слово здесь, фразу там, они передавали Кромвелю сведения, которые его устраивали.– И Уайатт здесь, в Тауэре! – возмущенно восклицала Анна. Она плакала, называя его милым Томасом, и вспоминала прекрасные дни детства, проведенные вместе.– А Норрис! Говорят, он обвинил меня… Я никогда этому не поверю! Норрис не предаст меня!Она не могла поверить, что Норрис ее предал! И Кромвель рассуждал, что если она не может поверить в это, значит, признает себя в чем-то виноватой.Когда она была очень расстроена, они делали вид, что успокаивают ее, стараясь завлечь в западню.– А как же джентльмены, сидящие в Тауэре? Кто-нибудь заботится о них, стелет им постель? – спрашивала она.– Нет, постели им не стелет никто, – отвечали ей эти женщины, а потом передавали Кромвелю, что она очень печется о своих любовниках.– Обо мне будут писать баллады, – сказала она однажды и неожиданно улыбнулась. – Но никто не может так хорошо писать стихи, как Уайатт.– Она восхищалась Томасом Уайаттом, – доносили Кромвелю его шпионки.Она горько плакала, жалея свою дочь.– Что станет с ней? Кто будет о ней заботиться? Я чувствую, что смерть моя близка, потому что знаю, кого король посадит на мое место. А он не может взять себе новую королеву, пока жива старая. Что станет с моей девочкой? Ей еще нет и трех лет, она такая маленькая. Смогу ли я увидеться с ней? Пожалуйста, попросите об этом. Разве вы не понимаете, как хочется матери увидеть своего ребенка в последний раз?.. Но нет, не делайте этого. Я не хочу, чтобы ее сюда приводили. Что она подумает обо мне! Я буду плакать и испугаю ее. А я не смогу не плакать, потому что судьба ее меня беспокоит. Она еще такая маленькая. Как она будет жить одна в этом жестоком мире! Не говорите никому, что я хочу видеть свою девочку.Глаза ее были полны страха. Они могут мучить ее, используя для этого ее дочь. Но нет! Только не это! Только не Елизавета!– Сейчас она играет в своей детской. Что будет с ней? Ведь она – дочь короля!Вдруг она начинала громко смеяться, и смех ее переходил в рыдания. Она думала о том, что теперь ее дочь будут считать незаконнорожденной…– Это мне в наказание за то, что я не была добра к дочери Катарины Марии. О Катарина! Прости меня! Я тогда не понимала, что значит иметь дочь. А что если король…Но она не осмеливалась даже думать об этом. Однако она хорошо знала его, холодного, неугомонного и расчетливого. Он захочет освободиться от нее, обязательно захочет. Уже сейчас ее обвиняют в том, что она изменяла ему с пятью любовниками, один из которых ее собственный брат, горячо, но по-братски ее любивший. Что если король скажет, что Елизавета не его дочь? Он ненавидит ее мать, и судьба дочери может быть ему безразлична. И если он женится на Джейн Сеймур… если она станет королевой, будет ли она добра к Елизавете?– А я, я была добра к Марии?.. О Господи, прости меня. Я была злой. Я была не права. И теперь Бог наказывает меня за это. Со мной произойдет то же, что произошло с Катариной. И некому будет позаботиться о моей дочери, как некому было позаботиться о Марии.Она рыдала, думая обо всем этом. Потом она вспомнила, что, став женой Генриха, она объявила себя счастливейшей из женщин. Эта мысль вызвала у нее горький смех.– Как она рыдает! Как она смеется! – шептались ее прислужницы. – Она не в себе… Она истеричка и очень боится. Ее поведение указывает на то, что она действительно виновна в том, в чем ее обвиняют.Анна много говорила, очень мало спала, лежала в темноте, вспоминая прошлое, стараясь представить будущее. Ее охватило отчаяние. Король был холоден и жесток, и он всегда найдет оправдание самому жестокому своему поступку, если захочет. Со мной все кончено, думала она. Теперь никто не может меня спасти! Иногда к ней возвращалась надежда. Но ведь он любил меня когда-то. Ни в чем мне не отказывал… И даже в самое последнее время ему было интересно со мной. Я старалась… Он восхищался мной. Но я стала пренебрегать им. Возможно, он сделал это, чтобы испытать меня. Скоро он вернется ко мне, и все будет хорошо.Но нет! Я здесь, в Тауэре. И обо мне говорят ужасные вещи. Здесь все мои друзья. Мой дорогой и любимый брат Джордж, единственный в мире человек, которому я могу доверять. И они знают это. Поэтому они и посадили его в Тауэр. Поэтому они арестовали тебя, Джордж, чтобы ты не мог мне помочь…Она попросила принести ей письменные принадлежности. Она напишет ему. Постарается забыть, какие у него жестокие глаза, постарается забыть, каким он стал, и будет вспоминать, каким он был, когда говорил ей, что имя Анна Болейн звучит в его ушах как самая сладкая, самая прекрасная музыка.Слова импульсивно ложились на бумагу.«Недовольство вашей милости и мой арест кажутся мне настолько непонятными, что я даже не знаю, что и писать, в чем извиняться…»Писала она быстро. Взявшись за перо, она почувствовала, что надежда вернулась к ней.«Никогда ни у одного принца не было такой верной во всех отношениях жены, верной своему долгу и любви, как Анна Болейн. Я была бы довольна оставаться Анной Болейн и быть тем, кем была, если бы Бог и ваша милость хотели этого, а не пожелали для меня другой судьбы. Но я никогда не была спокойна за свою судьбу и за трон, который получила, я всегда считала, что со мной может произойти то, что произошло. Потому что судьба моя, ваша милость, зависела от вашего настроения, а ваше внимание, я это знала, было привлечено к другому предмету».Она остановилась. Не слишком ли смело она выражается? Но она чувствовала, что смерть подстерегает ее, и ей было все равно.«Я была девушкой скромного происхождения, но вы выбрали меня, чтобы сделать своей королевой и супругой, хоть я и не заслуживала этого, да и не особенно хотела. Но если тогда вы нашли меня достойной такой чести, то не позволяйте же вашему мимолетному желанию или злому совету моих врагов лишить меня вашей благосклонности и не давайте возможности замарать меня незаслуженно подозрением в том, что я неверна Вашему Величеству, что запятнает меня и маленькую принцессу, вашу дочь Елизавету.Судите меня, мой добрый король, но судите по справедливости. Пусть моими обвинителями и судьями будут не мои злейшие враги, ненавидящие меня. Пусть суд надо мной будет открытым, потому что я не боюсь правды, мне нечего стыдиться. И тогда вы поймете, виновна ли я, а я невиновна, и все ваши подозрения будут рассеяны, и совесть ваша будет чиста, а всяческие обвинения и ложь прекратятся. Или же моя вина будет доказана открыто. И тогда в зависимости от того, к какому выводу придет Бог и вы, ваша милость, вы сможете жить со спокойной совестью. И если мои преступления будут законно доказаны, вы, ваша милость, будете вольны перед людьми и Богом не только достойно наказать меня, как неверную жену, но и продолжать оказывать свое внимание и проявлять нежные чувства к той, кого вы уже выбрали, по вине которой я нахожусь сейчас в таком ужасном положении и имя которой, как известно вашей милости, я могла бы назвать вам уже давно».Она писала это, а щеки ее пылали от гнева.«Но если вы уже решили мою судьбу и моя смерть и незаслуженный позор помогут вам достичь желаемого вами счастья, то я попрошу Бога, чтобы он простил вам ваш великий грех, а также простил моих врагов, явившихся инструментом в достижении вашей цели. Я попрошу его, чтобы он не заставил вас отчитываться за ваше, не достойное принца поведение и жестокое отношение ко мне на Страшном суде, где мы с вами вдвоем скоро окажемся. Я не сомневаюсь, что на этом справедливом Суде моя невиновность будет доказана, что бы обо мне ни думали при этой жизни, и я буду оправдана».Она положила перо, и горькая улыбка появилась на ее лице. Это тронет его. Она знала, как можно его разжалобить, как повлиять на него. Она часто это делала, несмотря на все его окружение, противящееся ей. У нее хватало на это смелости. Она была бесстрашной, не заботилась о своем будущем, хотя иногда действовала глупо, была тщеславной, не желая проявлять трусости. Если он прочтет это письмо, в котором она ссылалась на Божий суд, он испугается, ужасно испугается. И как бы он ни договаривался со своей совестью, она будет мучить его до конца его дней. Он будет думать об этом, лежа в постели с Джейн Сеймур, а она, Анна, будет осуществлять над ним свою власть даже лежа в могиле. Она была уверена, что он хочет ее убить. Он хладнокровно все это запланировал, как это сделал бы любой простой человек, решивший освободиться от своей жены, которая ему надоела, забив ее до смерти или зарезав ножом и бросив ее тело в глубокую реку. Она была в ужасе, испытывая чувство, которое испытывает женщина, знающая, что убийца ее следует за ней в темноте, ожидая удобного момента для исполнения своего намерения. Но простые женщины, знающие, что их ожидает, могут обратиться за помощью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61