Мы уступаем эти кварталы небольшим фирмочкам, которые способны препираться с молодежью из-за двадцати тысяч за квадратный метр.Нам достаются поля, окраины и придорожные полосы примерно в десяти – пятнадцати километрах от центра.Нам достаются бывшие свалки, а ныне – оазисы по соседству с торговыми центрами. Районы коттеджной застройки в непосредственной близости от предприятий сферы услуг, куда из центра доберешься меньше, чем за двадцать пять минут.Нам достаются семьи, в которых средний достаток и полтора ребенка, которые ценят небольшой участок и детский сад поблизости. Итак, наш клиент – канцелярский служащий среднего класса, у которого средний доход, полтора ребенка и который в среднем три раза в неделю занимается безопасным сексом.(Последнюю фразу стереть до семинара.)Если человек зарабатывает примерно 170 тысяч марок в год, он заслуживает приличную квартиру с тремя комнатами и кухней в нормальном районе. Квартиру в рядном доме он, возможно, не заслуживает, но он о ней думает. И это необходимо помнить. Если данная семья приобретет данную трехкомнатную квартиру, у них останется чувство голода, и наша задача – подарить им надежду. Записывайте все данные, создавайте из каждой семьи прецедент. Мы продаем кусочки рядных домов тем, кто хочет собственности без заморочек частных владений, мы продаем старые дома тем, кто верит в семью и ценит природный покой.Если есть мужик, вспомни о дренажной системе. Но сразу, как только мужицкая хватка ослабнет, напомни мамочке о яблонях. Лучше, конечно, если мужик остается дома. Воскресные смотрины между двумя и шестью в этом отношении хороши. Репортажи «Формулы-1» и хоккейные обзоры держат мужиков по домам».В два ночи меня разбудил телефон. Звонила Мерья. К левой щеке присохла слойка, волосы слиплись от «кока-колы». Диктофон шелестел вхолостую. Домой я ехал с открытыми окнами, чтобы не уснуть. Хелена Воспоминания обрушиваются на меня, словно куча юмористических открыток с южных берегов, которые я на работе сортирую по ящикам. В воспоминаниях нет ни порядка, ни настроения, они столь же бестолковые, как и сны.И какого рожна сквозь сито воспоминаний совместной жизни первыми проскакивают яркие картинки Руйсрока 1978 года. Я говорю, какого дьявола, потому что с большим удовольствием я бы вспоминала что угодно другое. Я где-то читала, что в человеке не так много и умещается, все годы перемалываются в порошок, как кофе, и только пара кусочков кофейного зерна остаются, чтобы царапать мозг. Руйсрок – это слишком большое зерно.Там я встретила Матти, хотя мы с Сиркку приехали туда на попутках послушать рок. Я уже и не помню, что за группа начинала, столько их там было. Мы вроде отправились туда ради «Clash» «Clash» – английская рок-группа, одна из самых знаменитых в истории панк-рока.
и Грэма Паркера. Грэм Паркер (Graham Parker) – английский ритм-энд-блюзовый вокалист. Основал рок-группу «RUMOUR».
Если б сегодня посмотреть в записи, как прошел фестивальный денек, никто бы не поверил, что эти бредущие в обнимку молодые приехали на фестиваль ради каких-то групп.Я смутно припоминаю, как лысеющий ведущий вызвал на сцену Паркера, кумира Матти. Я наполовину высунулась из палатки, башка раскалывалась от вина, а Матти разгуливал перед палаткой с воплями: «Hey Lord, don't ask me questions!» Разве я могла представить себе, что эти же словечки он будет распевать в моей ванной в октябре того же года?Трудно поверить, что тот самый тощий парень, отрубившийся в луже палаточного городка, прислал мне недавно открытку с выставки жилья в Лаппеенранте.Не стоило заводить разговор об этих деревянных домах. Да и вообще о домах.Какая разница, где человек живет, было бы тепло.Да вообще какая теперь разница, никакой.По мнению Сиркку, мне не следует думать, но я не могу себе приказать.Открытка с выставки стала последней каплей. Сиркку прям-таки захлебывалась от смеха. Это ж надо, из всех мужчин мира именно он. Тот, у кого молоток не держится в руке, хоть ты его приклей. Тот, кто никогда и ничего не хотел иметь, нынешнюю квартиру – и ту купил по нужде, когда ничего путного не удалось снять.А теперь он хочет владеть домом. И нами.На какие шиши он собирается купить дом, хозяин жалкой двухкомнатной квартирки? С другой стороны, я знаю своего мужа. Если захочет – даже под вечной мерзлотой раскопает травку.После этого его посещения я не могла уснуть. Крутилась в постели, то и дело вставала проверить, дышит ли Сини. Подскакивала к окну: не стоит ли Матти внизу. Там никого не было. Под утро я услышала какие-то звуки. Бред. В многоэтажках всегда что-то да слышно.К счастью, Сиркку пообещала переселиться к нам на первое время. Мы с ней неразлучны с подросткового возраста. Я познакомилась с ней почти сразу после смерти матери, у нас сестринская клятва. Мы доверяем только друг другу, никому больше.Сиркку спала в кухне на полу. Утром, когда она ушла на работу, мне стало страшно вдвоем с Сини.Матти наверняка придет, я его знаю. Или думаю, что знаю.Коллаж, который Матти прибил на дверь, я выбросила.Дом был красивый, но то, что он совершил, – ужасно.Я ему говорила об этом доме, может, даже показывала картинки, иначе как же он выбрал. Сини хотела поиграть с коллажем, но я бы не выдержала.Днем я уложила Сини поспать, у меня появился часик времени на себя.Тщетно, я тут же рухнула в пропасть. Я задумалась о своей жизни, а это хорошим не кончилось. Что-то стоило сделать иначе, где-то я неправильно поступила, а что-то мы испортили.Сини спала безмятежно, я надеюсь. Она знает только, что свет родится на небе, еда в банке, а улыбка на губах. Ей вовсе не грустно оттого, что папа прибил нам на дверь картинку и бегал по лесам в поисках дома.Я решила рассказать Сини все, только когда она будет достаточно взрослой.Взглянула на часы. Пятнадцать минут. Они истекут, Сини проснется, и мое время кончится.Мы из-за этого ссорились. Матти считал, что за десять лет я ни о чем другом не говорила, кроме как о собственном времени. Ну и что? Человек сам находит для себя время и место. Матти пренебрегал моим мнением. Он утверждал, что человеку не требуется внешних стимулов, если голова работает. Ну да, если.Все эти годы меня не покидало ощущение, что я единственная, чей муж сидит дома. И Сиркку – единственный человек, кому я доверила это. Не такая уж серьезная проблема для страны, которая кишит алкоголиками и отцами в бегах. Только никто не представляет, как тяжко двадцать четыре часа в сутки терпеть человека, который во всем абсолютно прав и долбит об этом без остановки.Если полицейские охотятся за шизанутым пьянчугой, они ошибаются. Башка у него варит, но нервы – ни к черту. Он сам говорил, утверждая при этом, что нервы и частично слух утеряны в беседах со мной. Какая ерунда, ерунда.Я взяла бумагу и ручку.Изложив все, что мне известно о моем муже, я отправила письмо в полицию, чтобы знали, кого искать. Я догадываюсь, что полиции это вовсе не нужно для задержания. Я дописала список до конца, чтобы самой исцелиться. Матти В довесок к выходным я взял несколько отгулов, чтобы решить дела с домом. Я уломал начальника склада Сиикавирта, сославшись на сверхурочные. Он полюбопытствовал, для чего мне нужны выходные. Я сказал, что собираюсь в Лапландию подзарядиться энергией, так как знал, что Сиикавирта проделывает то же три раза в год. Он одолжил мне туристическую карту Национального парка и посоветовал избегать слишком крутых тропинок.В первый же выходной я столкнулся в «Алепа» с Сейей, которая умоляла меня о массаже. Сославшись на занятость, я посоветовал ей воспользоваться официальной услугой. Сейя нервно польстила, что еженедельное наслаждение, которое доставляю я, ни с чем не сравнимо. Я попросил ее говорить тише. Сказал, что согласен на условиях тройной оплаты. Мне каждая марка будет не лишней для покупки дома. Поддакнув, Сейя растрогалась так, что повисла у меня на шее и постаралась куснуть за мочку. Оттолкнув ее к полке с консервами, я напомнил о договоре: она – клиент, и ничего личного в наших отношениях.Я обслужил Сейю самым рутинным способом, за стремление к нежности я хладнокровно выставил счет. Когда она взлетала на вершину заснеженных гор, я разглядывал на стенке чертеж типового дома и обдумывал перепланировку. После ухода Сейи я вымыл руки и полностью погрузился в жизнь Оксанена.Я начал с уточнения его ритма жизни.Подъем примерно в 6.30, хотя спешить некуда. Типично для фронтовиков первого поколения, они привыкли вставать с петухами. Газета, кофе, пара кусочков хлеба, пиджак на плечи и – во двор размышлять. Около получаса активное потребление кислорода: постоять под деревом, посидеть на качелях, покрутиться в огороде.Более внимательное чтение газеты минут двадцать, бесцельная возня по дому, пару раз посетил подвал. Звонил куда-то, оказалось, приятелю по имени Рейно, с которым он играет в покер на автомате в ближайшем кафе.Вечерняя рутина. Простая еда, жареная картошка, тефтели из соседнего магазина или жареная рыба. Приличную еду готовить не умеет.Все новости, начиная с шести, по всем каналам. За исключением десятичасовых новостей, когда он уже спит. Быстро засыпает в кресле-качалке, укрыв ноги пледом.В течение двух дней все действия повторяются почти минута в минута. Это неплохо знать.Наблюдение я вел из-под яблони, заглядывал в окна с веранды и с огорода. Сидя под открытым окном, записал два телефонных разговора.Описав увиденное в блокноте в общих чертах, я отправился в экспедицию двух чувств. Я хотел потрогать и понюхать дом. Еще десять лет назад я понял, что мир открывается больше, если использовать все пять чувств. До этого я недооценивал осязание и обоняние за счет прочих ощущений.Засек время на пульсомере – 18.20.В полседьмого он пойдет играть с Рейно.Я пустился бежать. Движения были легкими и упругими, как у Ристо Улмала. Ристо Улмала – известный финский легкоатлет.
Я вспомнил его интервью в журнале «Бег». По мнению Улмала, легкого шага добивается лишь тот, у кого ясная цель. Силы его высказывания, на мой взгляд, вовсе не убудет оттого, что он не принес Финляндии медалей в международных соревнованиях. Мы с Улмала бегаем не для страны, а для себя.Оксанен попался мне навстречу на узкой грунтовой дорожке недалеко от Маунуннева. Натянув на голову капюшон, я рванул что было сил, так что вряд ли он меня узнал.Последние двести метров я прошел бодрым шагом, представляя, какой она будет, моя новая дорога домой.Вот я возвращаюсь из магазина с пакетом и с Сини, Хелена машет нам из окна кухни, на часах полпятого. Мы готовим ужин, на этот раз Хелена помогает мне кашеварить, потом идем в огород, вспоминаем то далекое время, когда вся наша жизнь шла наперекосяк, смеемся, я целую Хелену в шею, губами пощипываю за ухо, читая в ее глазах обещание более длинного, чем обычно, вечера.Войдя во двор, я тут же приник к стене.Понюхал ее.Так пахнет дерево и опилки.Так пахнет детство.Где-то там наколоты дрова, напилены бревна, а они сидят себе на чурбаках, на траве перед ними кофе, в глазах надежда, позади война, впереди взрослая жизнь.Я вошел в их жизнь.Вот Тайсто и Марта направляются в сауну. На Марте длинная ночная сорочка, на Тайсто галифе и клетчатая рубашка. Влажная трава щекочет босые ступни. Тайсто приоткрывает дверь парилки, жар ударяет в лицо. Сорочка Марты скользит к ногам. Тайсто растерян перед всеобъемлющей мягкостью. Это не может быть правдой, ведь только что еще сталь звенела, в деревьях трещало, нога Вяянянена взлетела в воздух, шипело, бухало, кто-то где-то кричал, в рот набилось болотного дерьма, когда бомба взорвалась в трясине… А вот моя Марта, белая мягкая плоть против моей плоти.Я погладил рукой обшивку. Грубое, занозистое, здоровое крепкое дерево.Я вспомнил, как засадил в палец занозу, а отец поддел ее острием ножа. Кожа разошлась под ножом, на лезвии осталась темная кровь, которую я хотел сразу показать маме.Я медленно провел по стене рукой, дал занозе войти в ладонь. Кровь была не столь темной, как тогда.Я обошел вокруг дома, наконец припал щекой к оконной раме в гостиной и представил…Вот Сини – красивая молодая женщина, приехала навестить нас. Мы счищаем со стен старую краску. Я стою на козлах, замечаю, какой большой стала моя малышка, вот она плавным шагом входит во двор и, кинув «привет», просит сока. Хелена спрыгивает вниз, они обнимаются и идут готовить сок. Сини остается на выходные, мы вместе вспоминаем то время, когда я раздобыл этот дом – и все изменилось. Сини скажет, что она впервые влюбилась, я спрошу, приличный ли парень. Сини ответит «вполне», хотя в нем есть что-то от тебя. Мы вместе рассмеемся. В сердце кольнет, едва я подумаю, а сможет ли этот человек на самом деле позаботиться о моей девочке, если нет – не знаю, что сделаю. И мы с Хеленой смотрим друг на друга и вспоминаем Руйсрок и два сердца. В воскресенье мы с Сини пропалываем огород, боковым зрением я замечаю, что она сдувает со лба светлые волосы точно так же, как ее мать. Когда Сини уедет, Хелена вытащит откуда-то старую виниловую пластинку и включит проигрыватель. Я изумлюсь: где ты это раздобыла? Рассмеявшись, Хелена скажет, что заказала ее по Интернету. Мы будем слушать пластинку, которую я знал от и до, когда у меня еще были волосы и твердые убеждения.Неожиданные звуки вернули меня в реальность.Чьи-то шаги послышались во дворе.Я выглянул из-за угла.Тайсто Оксанен бормоча подошел к двери и зашарил по карманам в поисках ключей. Их не было. Он покрутил головой, осматриваясь по сторонам, присел у крыльца и вытащил из-под третьей ступеньки запасные ключи.Я дал ему войти, пересек улицу и трижды сфотографировал дом. Крыша Полиция Я не люблю писем. Письма не позволяют получателю вклиниться, перебить.Мне нравится обыденность, а письма не оттуда. В жизни обыденной нельзя говорить спокойно, наоборот, слова и звуки смешиваются, рождая интересную мешанину, из которой я по роду службы выбираю самое существенное.Я читаю письмо, которое Луома положил мне на стол только потому, что его написала жена автора коллажа. «Полный портрет моего мужа. Написан той, кто знает, Хеленой Виртанен. Для сведения тем, кто прочесывает территорию.Одет почти всегда в спортивный костюм, даже когда не бегает.Если не бегает, то прыгает, на голове этот идиотский капюшон, подражает неграм-боксерам, хотя не увлекается боксом.Может бегать и в процессе покупок, однажды его приняли за воришку, когда он дал деру, едва выйдя из магазина.Производит впечатление дурака, хотя не является таковым.Производит впечатление грубого и жестокого, хотя не является таковым.Нет, однажды случилось, поэтому я сейчас и пишу.Производит впечатление дружелюбного, хотя не является таковым.Производит понемногу всякое впечатление, потому что он просто производит впечатление.Быстро приспосабливается к ландшафту и людям.В нем течет кровь дипломата, хотя в это трудно поверить.С ним больше жить нельзя, хотя он в это не верит.Знает рок-музыку столь же глубоко, как Тарья Халонен политику.Может делать что угодно и когда угодно, потому что в свое время этого не делал.Никто не готовит так, как он.В принципе не покидает пределы дома. Возвел законсервированность в добродетель и кичится этим.Способен рассуждать о кухне, особенно о приправах, полчаса на одном дыхании.Три детали, которые могут оказаться полезны в поисках:1. Зовет себя бойцом домашнего фронта.2. Собирается купить дом.3. Хочет, чтобы мы вернулись.Если эту записку читает мужчина, как я и предполагаю, он наверняка поймет, какую роль играют эти три детали в его поступках.Отнеситесь к этому серьезно. Потому что мы здесь с Сини как на иголках сидим. Сини наша дочка, она еще слишком мала для этого».
Положив письмо на стол, я наливаю себе перестоявший кофе.Ну, и что мне делать с этими сведениями, что толку от этой информации, которую она называет памяткой?Мы и не думали, что преследуем террориста, убийцу или распространителя детской порнографии.Вообще-то это по части Луома, он у нас понимающий.Переправляю письмо Луома, но у того якобы нет времени. Расследует какие-то автомобильные кражи, словно на них у нас есть время. За четыре года мы всерьез не восприняли ни одного пискуна, у которого из машины сперли магнитофон с четырьмя колонками. Неужто без него в машине не обойтись, лучше поговорили бы, что ли, друг с другом. А на технику уже в магазине надо лепить наклейку: за полгода умыкнут наркоманы.Что за проблемы у людей, к примеру, у этой женщины?Сперва мадам выпускает здорового мужика на природу, а потом шлет нам его приметы, чтоб мы прочесали весь Центральный парк. Да с такими приметами мы арестуем пол-Хельсинки. А с такими ресурсами пьем перестоявший кофе и штрафуем молодняк за мелкие магазинные кражи.Я не понимаю, к чему все эти страсти. Я замечаю в письме несколько мест, из которых ясно, что она любит своего мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
и Грэма Паркера. Грэм Паркер (Graham Parker) – английский ритм-энд-блюзовый вокалист. Основал рок-группу «RUMOUR».
Если б сегодня посмотреть в записи, как прошел фестивальный денек, никто бы не поверил, что эти бредущие в обнимку молодые приехали на фестиваль ради каких-то групп.Я смутно припоминаю, как лысеющий ведущий вызвал на сцену Паркера, кумира Матти. Я наполовину высунулась из палатки, башка раскалывалась от вина, а Матти разгуливал перед палаткой с воплями: «Hey Lord, don't ask me questions!» Разве я могла представить себе, что эти же словечки он будет распевать в моей ванной в октябре того же года?Трудно поверить, что тот самый тощий парень, отрубившийся в луже палаточного городка, прислал мне недавно открытку с выставки жилья в Лаппеенранте.Не стоило заводить разговор об этих деревянных домах. Да и вообще о домах.Какая разница, где человек живет, было бы тепло.Да вообще какая теперь разница, никакой.По мнению Сиркку, мне не следует думать, но я не могу себе приказать.Открытка с выставки стала последней каплей. Сиркку прям-таки захлебывалась от смеха. Это ж надо, из всех мужчин мира именно он. Тот, у кого молоток не держится в руке, хоть ты его приклей. Тот, кто никогда и ничего не хотел иметь, нынешнюю квартиру – и ту купил по нужде, когда ничего путного не удалось снять.А теперь он хочет владеть домом. И нами.На какие шиши он собирается купить дом, хозяин жалкой двухкомнатной квартирки? С другой стороны, я знаю своего мужа. Если захочет – даже под вечной мерзлотой раскопает травку.После этого его посещения я не могла уснуть. Крутилась в постели, то и дело вставала проверить, дышит ли Сини. Подскакивала к окну: не стоит ли Матти внизу. Там никого не было. Под утро я услышала какие-то звуки. Бред. В многоэтажках всегда что-то да слышно.К счастью, Сиркку пообещала переселиться к нам на первое время. Мы с ней неразлучны с подросткового возраста. Я познакомилась с ней почти сразу после смерти матери, у нас сестринская клятва. Мы доверяем только друг другу, никому больше.Сиркку спала в кухне на полу. Утром, когда она ушла на работу, мне стало страшно вдвоем с Сини.Матти наверняка придет, я его знаю. Или думаю, что знаю.Коллаж, который Матти прибил на дверь, я выбросила.Дом был красивый, но то, что он совершил, – ужасно.Я ему говорила об этом доме, может, даже показывала картинки, иначе как же он выбрал. Сини хотела поиграть с коллажем, но я бы не выдержала.Днем я уложила Сини поспать, у меня появился часик времени на себя.Тщетно, я тут же рухнула в пропасть. Я задумалась о своей жизни, а это хорошим не кончилось. Что-то стоило сделать иначе, где-то я неправильно поступила, а что-то мы испортили.Сини спала безмятежно, я надеюсь. Она знает только, что свет родится на небе, еда в банке, а улыбка на губах. Ей вовсе не грустно оттого, что папа прибил нам на дверь картинку и бегал по лесам в поисках дома.Я решила рассказать Сини все, только когда она будет достаточно взрослой.Взглянула на часы. Пятнадцать минут. Они истекут, Сини проснется, и мое время кончится.Мы из-за этого ссорились. Матти считал, что за десять лет я ни о чем другом не говорила, кроме как о собственном времени. Ну и что? Человек сам находит для себя время и место. Матти пренебрегал моим мнением. Он утверждал, что человеку не требуется внешних стимулов, если голова работает. Ну да, если.Все эти годы меня не покидало ощущение, что я единственная, чей муж сидит дома. И Сиркку – единственный человек, кому я доверила это. Не такая уж серьезная проблема для страны, которая кишит алкоголиками и отцами в бегах. Только никто не представляет, как тяжко двадцать четыре часа в сутки терпеть человека, который во всем абсолютно прав и долбит об этом без остановки.Если полицейские охотятся за шизанутым пьянчугой, они ошибаются. Башка у него варит, но нервы – ни к черту. Он сам говорил, утверждая при этом, что нервы и частично слух утеряны в беседах со мной. Какая ерунда, ерунда.Я взяла бумагу и ручку.Изложив все, что мне известно о моем муже, я отправила письмо в полицию, чтобы знали, кого искать. Я догадываюсь, что полиции это вовсе не нужно для задержания. Я дописала список до конца, чтобы самой исцелиться. Матти В довесок к выходным я взял несколько отгулов, чтобы решить дела с домом. Я уломал начальника склада Сиикавирта, сославшись на сверхурочные. Он полюбопытствовал, для чего мне нужны выходные. Я сказал, что собираюсь в Лапландию подзарядиться энергией, так как знал, что Сиикавирта проделывает то же три раза в год. Он одолжил мне туристическую карту Национального парка и посоветовал избегать слишком крутых тропинок.В первый же выходной я столкнулся в «Алепа» с Сейей, которая умоляла меня о массаже. Сославшись на занятость, я посоветовал ей воспользоваться официальной услугой. Сейя нервно польстила, что еженедельное наслаждение, которое доставляю я, ни с чем не сравнимо. Я попросил ее говорить тише. Сказал, что согласен на условиях тройной оплаты. Мне каждая марка будет не лишней для покупки дома. Поддакнув, Сейя растрогалась так, что повисла у меня на шее и постаралась куснуть за мочку. Оттолкнув ее к полке с консервами, я напомнил о договоре: она – клиент, и ничего личного в наших отношениях.Я обслужил Сейю самым рутинным способом, за стремление к нежности я хладнокровно выставил счет. Когда она взлетала на вершину заснеженных гор, я разглядывал на стенке чертеж типового дома и обдумывал перепланировку. После ухода Сейи я вымыл руки и полностью погрузился в жизнь Оксанена.Я начал с уточнения его ритма жизни.Подъем примерно в 6.30, хотя спешить некуда. Типично для фронтовиков первого поколения, они привыкли вставать с петухами. Газета, кофе, пара кусочков хлеба, пиджак на плечи и – во двор размышлять. Около получаса активное потребление кислорода: постоять под деревом, посидеть на качелях, покрутиться в огороде.Более внимательное чтение газеты минут двадцать, бесцельная возня по дому, пару раз посетил подвал. Звонил куда-то, оказалось, приятелю по имени Рейно, с которым он играет в покер на автомате в ближайшем кафе.Вечерняя рутина. Простая еда, жареная картошка, тефтели из соседнего магазина или жареная рыба. Приличную еду готовить не умеет.Все новости, начиная с шести, по всем каналам. За исключением десятичасовых новостей, когда он уже спит. Быстро засыпает в кресле-качалке, укрыв ноги пледом.В течение двух дней все действия повторяются почти минута в минута. Это неплохо знать.Наблюдение я вел из-под яблони, заглядывал в окна с веранды и с огорода. Сидя под открытым окном, записал два телефонных разговора.Описав увиденное в блокноте в общих чертах, я отправился в экспедицию двух чувств. Я хотел потрогать и понюхать дом. Еще десять лет назад я понял, что мир открывается больше, если использовать все пять чувств. До этого я недооценивал осязание и обоняние за счет прочих ощущений.Засек время на пульсомере – 18.20.В полседьмого он пойдет играть с Рейно.Я пустился бежать. Движения были легкими и упругими, как у Ристо Улмала. Ристо Улмала – известный финский легкоатлет.
Я вспомнил его интервью в журнале «Бег». По мнению Улмала, легкого шага добивается лишь тот, у кого ясная цель. Силы его высказывания, на мой взгляд, вовсе не убудет оттого, что он не принес Финляндии медалей в международных соревнованиях. Мы с Улмала бегаем не для страны, а для себя.Оксанен попался мне навстречу на узкой грунтовой дорожке недалеко от Маунуннева. Натянув на голову капюшон, я рванул что было сил, так что вряд ли он меня узнал.Последние двести метров я прошел бодрым шагом, представляя, какой она будет, моя новая дорога домой.Вот я возвращаюсь из магазина с пакетом и с Сини, Хелена машет нам из окна кухни, на часах полпятого. Мы готовим ужин, на этот раз Хелена помогает мне кашеварить, потом идем в огород, вспоминаем то далекое время, когда вся наша жизнь шла наперекосяк, смеемся, я целую Хелену в шею, губами пощипываю за ухо, читая в ее глазах обещание более длинного, чем обычно, вечера.Войдя во двор, я тут же приник к стене.Понюхал ее.Так пахнет дерево и опилки.Так пахнет детство.Где-то там наколоты дрова, напилены бревна, а они сидят себе на чурбаках, на траве перед ними кофе, в глазах надежда, позади война, впереди взрослая жизнь.Я вошел в их жизнь.Вот Тайсто и Марта направляются в сауну. На Марте длинная ночная сорочка, на Тайсто галифе и клетчатая рубашка. Влажная трава щекочет босые ступни. Тайсто приоткрывает дверь парилки, жар ударяет в лицо. Сорочка Марты скользит к ногам. Тайсто растерян перед всеобъемлющей мягкостью. Это не может быть правдой, ведь только что еще сталь звенела, в деревьях трещало, нога Вяянянена взлетела в воздух, шипело, бухало, кто-то где-то кричал, в рот набилось болотного дерьма, когда бомба взорвалась в трясине… А вот моя Марта, белая мягкая плоть против моей плоти.Я погладил рукой обшивку. Грубое, занозистое, здоровое крепкое дерево.Я вспомнил, как засадил в палец занозу, а отец поддел ее острием ножа. Кожа разошлась под ножом, на лезвии осталась темная кровь, которую я хотел сразу показать маме.Я медленно провел по стене рукой, дал занозе войти в ладонь. Кровь была не столь темной, как тогда.Я обошел вокруг дома, наконец припал щекой к оконной раме в гостиной и представил…Вот Сини – красивая молодая женщина, приехала навестить нас. Мы счищаем со стен старую краску. Я стою на козлах, замечаю, какой большой стала моя малышка, вот она плавным шагом входит во двор и, кинув «привет», просит сока. Хелена спрыгивает вниз, они обнимаются и идут готовить сок. Сини остается на выходные, мы вместе вспоминаем то время, когда я раздобыл этот дом – и все изменилось. Сини скажет, что она впервые влюбилась, я спрошу, приличный ли парень. Сини ответит «вполне», хотя в нем есть что-то от тебя. Мы вместе рассмеемся. В сердце кольнет, едва я подумаю, а сможет ли этот человек на самом деле позаботиться о моей девочке, если нет – не знаю, что сделаю. И мы с Хеленой смотрим друг на друга и вспоминаем Руйсрок и два сердца. В воскресенье мы с Сини пропалываем огород, боковым зрением я замечаю, что она сдувает со лба светлые волосы точно так же, как ее мать. Когда Сини уедет, Хелена вытащит откуда-то старую виниловую пластинку и включит проигрыватель. Я изумлюсь: где ты это раздобыла? Рассмеявшись, Хелена скажет, что заказала ее по Интернету. Мы будем слушать пластинку, которую я знал от и до, когда у меня еще были волосы и твердые убеждения.Неожиданные звуки вернули меня в реальность.Чьи-то шаги послышались во дворе.Я выглянул из-за угла.Тайсто Оксанен бормоча подошел к двери и зашарил по карманам в поисках ключей. Их не было. Он покрутил головой, осматриваясь по сторонам, присел у крыльца и вытащил из-под третьей ступеньки запасные ключи.Я дал ему войти, пересек улицу и трижды сфотографировал дом. Крыша Полиция Я не люблю писем. Письма не позволяют получателю вклиниться, перебить.Мне нравится обыденность, а письма не оттуда. В жизни обыденной нельзя говорить спокойно, наоборот, слова и звуки смешиваются, рождая интересную мешанину, из которой я по роду службы выбираю самое существенное.Я читаю письмо, которое Луома положил мне на стол только потому, что его написала жена автора коллажа. «Полный портрет моего мужа. Написан той, кто знает, Хеленой Виртанен. Для сведения тем, кто прочесывает территорию.Одет почти всегда в спортивный костюм, даже когда не бегает.Если не бегает, то прыгает, на голове этот идиотский капюшон, подражает неграм-боксерам, хотя не увлекается боксом.Может бегать и в процессе покупок, однажды его приняли за воришку, когда он дал деру, едва выйдя из магазина.Производит впечатление дурака, хотя не является таковым.Производит впечатление грубого и жестокого, хотя не является таковым.Нет, однажды случилось, поэтому я сейчас и пишу.Производит впечатление дружелюбного, хотя не является таковым.Производит понемногу всякое впечатление, потому что он просто производит впечатление.Быстро приспосабливается к ландшафту и людям.В нем течет кровь дипломата, хотя в это трудно поверить.С ним больше жить нельзя, хотя он в это не верит.Знает рок-музыку столь же глубоко, как Тарья Халонен политику.Может делать что угодно и когда угодно, потому что в свое время этого не делал.Никто не готовит так, как он.В принципе не покидает пределы дома. Возвел законсервированность в добродетель и кичится этим.Способен рассуждать о кухне, особенно о приправах, полчаса на одном дыхании.Три детали, которые могут оказаться полезны в поисках:1. Зовет себя бойцом домашнего фронта.2. Собирается купить дом.3. Хочет, чтобы мы вернулись.Если эту записку читает мужчина, как я и предполагаю, он наверняка поймет, какую роль играют эти три детали в его поступках.Отнеситесь к этому серьезно. Потому что мы здесь с Сини как на иголках сидим. Сини наша дочка, она еще слишком мала для этого».
Положив письмо на стол, я наливаю себе перестоявший кофе.Ну, и что мне делать с этими сведениями, что толку от этой информации, которую она называет памяткой?Мы и не думали, что преследуем террориста, убийцу или распространителя детской порнографии.Вообще-то это по части Луома, он у нас понимающий.Переправляю письмо Луома, но у того якобы нет времени. Расследует какие-то автомобильные кражи, словно на них у нас есть время. За четыре года мы всерьез не восприняли ни одного пискуна, у которого из машины сперли магнитофон с четырьмя колонками. Неужто без него в машине не обойтись, лучше поговорили бы, что ли, друг с другом. А на технику уже в магазине надо лепить наклейку: за полгода умыкнут наркоманы.Что за проблемы у людей, к примеру, у этой женщины?Сперва мадам выпускает здорового мужика на природу, а потом шлет нам его приметы, чтоб мы прочесали весь Центральный парк. Да с такими приметами мы арестуем пол-Хельсинки. А с такими ресурсами пьем перестоявший кофе и штрафуем молодняк за мелкие магазинные кражи.Я не понимаю, к чему все эти страсти. Я замечаю в письме несколько мест, из которых ясно, что она любит своего мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23