Но маркиз отклонил дуло, и пуля просвистела над лодкой. Эндемо, этот жалкий человек, привлек к себе Долорес так, чтобы предназначенная ему пуля попала бы непременно в нее. Это и предвидел маркиз, поэтому помешал Олимпио выстрелить.Между тем лодка все дальше и дальше уплывала в темноту, быстро продвигаясь к пароходу; ее очертания сглаживались, и Долорес уже почти нельзя было рассмотреть.— Мы должны его преследовать, Клод, чтобы отнять у этого презренного его жертву, — воскликнул Олимпио.— Это бесполезно, — серьезно возразил маркиз. — Прежде чем мы пустимся в погоню, нужно приготовиться к отплытию, а тогда исчезнет всякий след их парохода!— Значит, Долорес потеряна для меня навсегда!— Этого не должно быть, Олимпио, мы ее найдем! Что нам удалось здесь в Лондоне, будет для нас возможным и в другом месте! Посмотри туда, на нашего Валентино, как он следит за курсом парохода. Я думаю, что он уже наблюдает, какое направление тот принимает. Не теряй мужества, мой друг, Долорес должна быть спасена!Оба друга и их слуга возвратились в Лондон только ночью. Грусть терзала сердце Олимпио, он выходил из себя, только утешения и трезвые рассуждения несколько успокаивали его.Валентино, прежде чем последовать за своим господином, попытался добыть сведения у той, которую он считал в этой истории очень полезной, а именно у горбуньи. Он предложил ей несколько золотых монет, если она ему сообщит, куда увезли Долорес, надеясь, что старая сводня, которая теперь не имела никакой выгоды от мнимого герцога, охотно согласится заработать эту сумму. Но старая Годмотер Родлоун не изменила Эндемо; понятно, она исполнила это не из благодарности. Она бы изменила точно так же за деньги любому, и даже мнимому герцогу, если бы ей только было известно, куда он направился. Этого она не знала.Эндемо, хорошо изучивший горбунью, скрыл от нее свое местопребывание. XIV. ЖУАН, УЛИЧНЫЙ МАЛЬЧИШКА В ЛОНДОНЕ У ворот дома Марии Галль, хорошо уже нам знакомой, — несколько месяцев спустя после того, что нами было рассказано, стоял благочестивый Браун, куратор превосходного института, основанного Марией Галль.Господин доктор Браун был мужчина лет сорока шести, бледный, худой, с очень длинным совиным носом, с серыми выразительными глазами, узенькими бледными губами. Носил он черный парик, концы которого выглядывали из-под широкой низкой шляпы квакера, которую он имел привычку носить почти на затылке.Доктор каждое воскресенье два раза ходил в церковь: он был начальником всевозможных благочестивых обществ; в отношении себя был необыкновенно скромен, а для вдов и сирот служил предметом великой боязни, так как при всей своей благочестивости он был строгим ревнителем нравственности и упрямым человеком.Куратор, носивший черный сюртук с длинными полами, нажал своими худыми пальцами на звонок. Он, как казалось, находился в большом волнении и пробормотал про себя несколько слов, совершенно не подходящих к его благочестивому виду.Когда раздался звонок, старая Боб выглянула в отверстие двери и немедленно поспешила ее открыть; узнав куратора, она пожелала ему с большой преданностью доброго вечера.— Благодарю вас, милая госпожа Боб, — ответил Браун своим неприятным голосом, ласково протягивая старухе костлявую руку. — Дома миссис Галль?— Я сейчас о вас доложу, господин доктор, — сказала старая Боб, запирая за ним дверь. — Миссис будет очень рада вас видеть! Вы давно не посещали наш дом!— Этого не случилось бы и сегодня, особенно в такой час, моя милая госпожа, если бы меня не заставил прийти сюда важный повод.— Голос господина доктора дрожит, разве случилось что-нибудь неприятное? — спросила старая Боб.— Как видно, свет полон мести и злобы, моя милая госпожа, в особенности отличаются этим молодые люди. Боже избавь, что из этого будет!Браун поднял глаза и сложил руки, как будто бы он всем сердцем и душой желал исправления рода человеческого. Старуха киванием головы изъявила свое одобрение; доктор был для нее особенно важной и уважаемой личностью. Он был не только ученым, но и набожным, что и имело на нее большое влияние!— К сожалению, испорченный зародыш проник и в этот дом; он, подобно дурной траве, семя которой приносится ветром, старается при малейшей возможности распространиться, милая госпожа Боб. Счастлив тот, кто в состоянии не заразиться этим злом! Я был бы очень рад видеть вас в воскресенье в церкви; там будет скоро делиться маленькое наследство одной старой благочестивой дамы на маленькую ежегодную пенсию достойным женщинам, и я позаботился, чтобы и вас не забыли при этом.— Очень вам благодарна, господин доктор, и да вознаградит вас Бог! — воскликнула тронутая до слез старуха и схватила худую руку Брауна, чтобы ее поцеловать.— Приятно заботиться о других, не думая о себе, милая госпожа Боб, — сказал благочестивый муж, хотя на деле доказывал совершенно противоположное, так как большую часть имений и пособий, предназначенных для бедных, обычно он старался припрятать в свой карман. — Заботиться о других. — это главная задача моей жизни, — продолжал с напускным чувством этот лицемер.— Да вознаградит вас Бог, — повторила старуха, вытирая глаза своим старым передником, — если бы я только могла выразить вам свою благодарность.— Мне пришло в голову, что вы можете быть, без сомнения, полезной, хотя, правда, не мне, но в нашем добром деле, милая госпожа Боб. Как зовут того мальчика, который уже давно, я думаю, два или три года, находится в институте миссис Галль, этот бесполезный мальчишка с испанским именем?— Господин доктор говорит о Жуане; ему в настоящее время, считают, не больше шести лет, но он очень умный и способный для своих лет, и со мной постоянно очень ласков.— Этот мальчишка хитрый и лукавый, он склонен ко всякому злу и через несколько лет, милая госпожа, его можно будет причислить к заблудшим овцам! Он такой маленький, но уже так испорчен!— Господину доктору это лучше знать, чем мне.— Я вас уверяю, госпожа Боб, это ужасно; о, эти мальчики! Вы хотели быть полезной нашему делу, и я согласен, поэтому помогите мне спасти эту маленькую душу, которая уже скоро попадет в когти дьявола. Попробуем голодом исправить и обуздать этого' мальчишку! Давайте ему ежедневно четвертую часть его порции! Это единственное и лучшее средство.— На что только с радостью не согласишься, чтобы спасти испорченную душу ребенка, господин доктор, я точно выполню ваше предписание.— Это хорошо, милая госпожа Боб, однако проводите меня к миссис Галль.В ту минуту, как глупая старуха со свечой в руках пошла по лестнице, чтобы провести благочестивого господина куратора в приемную, раздался звонок и послышался шум многочисленных шагов и голосов.— Подождите немного, вам ведь некуда спешить, — крикнула старая Боб. — Это, наверное, возвращается толпа больших воспитанников нашего заведения.Казалось, маленькая шайка на улице не слышала слов старухи, потому что звонок опять раздался так громко и требовательно, что доктор Браун боязливо заткнул уши и его лицо выразило сильное неудовлетворение. Он был очень слабонервным. Многие объясняли это тем, что он никогда не ел досыта, другие же думали, что это было последствием чрезмерных чувственных наслаждений, во всяком случае, он не мог переносить сильный шум.Старая Боб поставила лампу на ступеньку лестницы и побежала к входной двери, при этом на ее лице, из благодарного сочувствия к господину доктору, выразилось подобное же неудовольствие.— Чтоб вы были прокляты, — закричала она, отворяя дверь. — Кто опять из вас так ужасно позвонил?— Это Жуан, это Жуан! — закричали несколько детей ясными голосами, и в это время на пороге показалось не больше восьми детей от шести до восьмилетнего возраста.Платья их доказывали, что это были нищие дети и, без сомнения, у каждого из них был свой способ пропитания, которым они вымаливали милостыню на улице. У некоторых девочек висели корзинки на груди, и в них находились букетики цветов, которые они, очевидно, продавали, чтобы заработать себе на пропитание.Одни мальчики носили в карманах щетки и принадлежали к обществу маленьких чистильщиков сапог, которые на улице наступают на каждого, чтобы за несколько бесполезных взмахов щеткой получить монету. У других же на шее были привязаны маленькие ящики с конфетами и игрушками.— Опять Жуан! Погоди, злой мальчишка, ты еще меня узнаешь.Теперь можно было увидеть, которого из мальчиков звали Жуаном, потому что в то время, как другие поспешили к воротам, чтобы как можно скорее получить весьма скудный ужин, миловидный шестилетний мальчик остановился у двери.— Матушка Боб, — воскликнул он просящим голосом и протянул ей свою маленькую ручку, — не сердись, что так громко позвонили, это был не я!— Как же ты посмел врать, негодный мальчишка! Твои товарищи показали на тебя! — произнесла старая Боб. — Это был не ты, кто же тогда?— Голод, матушка Боб, — ответил, улыбаясь и плача, маленький Жуан.Это был очень миленький мальчуган, с большими, умными темными глазами; цвет лица у него был бледный и даже немного желтоватый; если бы его одеть в красивое платье, как богатых детей, тогда бы красивый мальчик мог понравиться каждому. Но ведь он был бедный сирота, которого несколько лет тому назад принес к Марии Галль неизвестный человек; в свидетельстве он был записан как Жуан Кортино.— Это был голод, который так стучался, — повторил он.— Ты еще узнаешь, подожди! Ты еще так мал и юн, что тебя можно будет еще исправить, бесполезный уличный мальчишка. Скоро в Лондоне на тебя каждый человек будет смотреть с отвращением!— Ты еще никогда не была так на меня сердита, матушка Боб, — воскликнул Жуан плаксивым голосом и при этом принялся тереть себе глаза, — я ведь, право, ничего дурного не сделал.— Ты будешь наказан, уличный мальчишка! Мне надоели вечные жалобы на тебя. Ведь это срам: вот и сегодня знатный благородный человек должен был прийти и пожаловаться на тебя! Убирайся на улицу. Тебя ждет наказание.Жуан, услышав эти слова, вдруг опустил свои руки; он до последней минуты совершенно не замечал доктора Брауна, но, последовав за матушкой Боб, его темные большие глаза увидели благочестивого господина.— Так, — сказал мальчик, — он уже здесь. Теперь я знаю, почему ты так на меня сердита и зла, матушка Боб; однако не верь ему! Другой раз он не тронет крошку Мили.С этими словами маленький Жуан вошел во двор; старуха поднялась по лестнице, и доктор пошел за ней.— Какой скверный ребенок, — думал Браун, идя за старухой, — как молод, но уже испорчен до мозга костей.Господин куратор, собственно, больше рассердился на последние слова Жуана, потому что они были сказаны с торжеством, которое и взбесило благочестивого господина.— Другой раз он не тронет маленькую Мили, — прокричал Жуан еще раз, и доктор зашипел от ярости, поднимаясь по лестнице.Когда же старая Боб доложила миссис Галль о посещении куратора, то та была не особенно довольна появлением благочестивого господина. Фультон сидел возле нее на диване.— Что желает этот старый проныра, — пробормотала она, — разве он уже недостаточно получил?— Он ведь не посмеет придраться к нам, — сказал грубый соучастник Марии. — Ну его, пусть проходит и скажет, что он хочет. Долго церемониться мы с ним не будем; денег тоже я ему больше не дам, ведь он в наших руках с тех пор, как маленькая Жанна умерла у него! Презренный во всех отношениях человек, он возбуждает во мне отвращение!— Но он нам нужен, Эдуард. Его аттестат избавляет нас от всяких забот, так как имя Брауна в некоторых кругах имеет большое влияние, — сказала Мария Галль и вышла в приемную, куда старая Боб только что провела господина доктора, поддерживающего одной рукой свой парик, другой же снимавшего шляпу.Теперь только благочестивый муж появился в полном своем блеске. Он был немного горбат; его проницательные глаза окинули окружающих быстрым взглядом, а лицо выражало большую решительность и твердость воли.— Да поможет вам Господь в ваших добрых делах, миссис Галль, — сказал благочестивый куратор, хотя он давно считал ее детоубийцей, так как довольно часто замечал, что некоторые переданные ей новорожденные существа бесследно исчезали.— Здравствуйте, любезный доктор, — сказала Мария Галль, — сделайте одолжение, садитесь! Вы, кажется, немного взволнованы?— Очень может быть, дорогая миссис Галль. Я становлюсь все старее и старее, а мир — все хуже. Трудно жить такому человеку, который, как я, принимает в людях столь искреннее участие, мне никогда не освободиться от забот и трудностей, за которые большей частью получаю в награду неблагодарность, — сказал господин Браун своим неприятным, грубым голосом, садясь на край бархатного стула, стоявшего возле него. — Ведь это неслыханно! Мы должны ожидать кончины мира. В детях уже развиваются пороки и развращенность! Каждый день я вижу такие возмутительные сцены, о которых даже не берусь рассказывать.— Что случилось, говорите откровенно!— Я должен вам сообщить гнусный случай, милая миссис Галль: один из ваших питомцев меня оскорбил.— Неужели, господин куратор! Один из моих питомцев мог это сделать? О, это невозможно, чтобы дети шести или восьми лет могли…— Это злые существа, это маленькие негодяи, умеющие делать всякое зло, кому они только захотят, дорогая миссис. Послушайте только! Действительно, оно кажется невероятным. С час тому назад я шел по дороге к церкви святого Георгия…— Здесь, по большой улице Довер?— Без сомнения! Я шел по церковной улице, совершенно не замечая прохожих и не обращая на них никакого внимания, как вдруг заметил на углу нескольких детей, которые вели между собой громкий разговор, хвастаясь своей хитростью! Маленькая девочка, лет десяти, говорила больше всех, она рассказывала, что умеет за деньги обманывать и обольщать людей! У меня волосы стали дыбом.— Это очень возможно при нынешней жизни в таком большом городе, как Лондон.— К сожалению, дорогая миссис, к сожалению, но это большое несчастье! Я остановился и стал прислушиваться. Девочка, довольно хорошенький ребенок, торговавшая на улице морскими раковинами, рассказывала, как навязывала их силой и обманом проходящим. Я был глубоко поражен, увидев такую маленькую и уже до того развращенную девочку, и поэтому подошел к ней, чтобы взять ее с собой, надеясь исправить ее моими увещаниями.— Вы неутомимы в ваших добрых делах, господин Браун, — сказала, смеясь, Мария Галль, — господин доктор желал воспользоваться случаем, чтобы еще лишний раз удовлетворить свои дикие страсти под маской благочинности, как уже случалось не раз. Не правда ли?— Неблагодарность — это награда света, милая миссис; но все-таки, несмотря на мое горькое разочарование, я стараюсь в этом случае исправлять детей, в особенности девочек! Подойдя к детям, я хотел увести маленькую развратницу, как вдруг ко мне подскочил мальчишка лет шести или семи, обругал и поцарапал меня, угрожая, если я не отпущу девочку, закидать меня грязью!— Это ужасно, — сказала Мария Галль.— Да, вы правы, миссис. Это было действительно ужасно! Я хотел наказать дерзкого мальчишку, но он убежал, мне удалось только узнать его имя и где он живет!— Надеюсь, что не у меня в доме?— К сожалению, да.— Как? — испуганно проговорила миссис Галль. — А как его зовут?— Это Жуан, и меня в некоторой степени утешает то, что он не англичанин!— Неужели Жуан Кортино? Извините меня, я на несколько минут отлучусь, господин Браун.Мария Галль позвонила.— Приведи ко мне сейчас же этого негодяя Жуана, — сказала она появившейся в дверях старой Боб, — я хочу на ваших глазах наказать его, чтобы внушить ему раз и навсегда, как он должен себя вести, совершая свои уличные проделки! Вы, благочестивый, превосходный человек, стали жертвой этого мальчугана.— О моя дорогая миссис! До чего развращена вся настоящая молодежь! Действительно ужасное время! Куда не посмотришь, везде видишь только страсть к нарядам, обман, лицемерие и корыстолюбие. Есть одно только место, где забываешь эти недостатки и болезни людей, и это место — церковь! Вы все так же прилежно посещаете ее?В эту минуту старая Боб привела в комнату маленького Жуана. Он, казалось, был совершенно спокоен. Смело смотрел своими большими глазами то на Марию Галль, то на доктора в черном парике и длинном сюртуке.— Знаешь ты этого господина, Жуан? — спросила воспитательница, показывая на Брауна.— Да, миссис.— Прежде всего, как ты должен меня называть? — допрашивала миссис Галль мальчика.— Тетя Галль. Да, я знаю этого господина!— Откуда ты его знаешь?— Он хотел сегодня вечером дурно обойтись с маленькой Мили на углу церковной улицы. О, Мили так добра! Она всегда защищает меня, когда старшие воспитанники меня обижают, поэтому и я защитил Мили, заметив, что этот господин схватил ее!— Ах ты неисправимый мальчишка!— Я схватил!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73