Но и сама смерть не убьет во мне моей любви к Вам. Мертвый, я все-таки останусь по отношению к Вам тем же безгранично любящим. Оссуно». Остальные письма выражали волю герцога относительно его имущества. Кончив писать, он разбудил свою прислугу и стал одеваться. Этот пустой франт, даже идя на смерть, не забыл позаботиться о своем туалете.Беневенто тоже проснулся и стал одеваться. Было около семи часов утра, когда к подъезду подкатил экипаж; это приехал один из секундантов Оссуно, барон Кенильворт, который привез с собою доктора.Оба герцога, надев шинели, сели в экипаж. На улицах, по которым они ехали, было совершенно пусто, все еще спало, только изредка попадались им навстречу обозы со всевозможными продуктами, развозящие их по лавкам и кладовым, да мужики и бабы, идущие на работу. Главные же улицы были совершенно пусты. Богачи, живущие там, далеко за полночь вернулись домой из клубов и театров и будут спать далеко за полдень. Дома и ставни окон были заперты. Даже слуги еще не вставали.Поэтому герцог и его спутники не могли встретить дорогой никого из знакомых. В аллеях тенистого Гайд-парка тоже не было ни души. Обе стороны решили стреляться в парке, около озера, на месте, менее всего посещаемом публикой.Экипаж подъехал с северной стороны к воротам парка. Здесь находился колодец для питья, вырытый каким-то индийским князем. Теперь на этом месте поставлен Albert Memorial, один из великолепнейших памятников в Лондоне.У главного входа в парк построены три мраморные арки, украшенные богатыми скульптурами. Слева находится Роттен-Роф, а рядом с нею дорога для езды, названная Леди-Миль, которая ведет прямо к берегу озера, выложенного камнем при королеве Королине, супруге Георга II. Эти две дороги служат сборным пунктом для всей лондонской аристократии. По бокам стоят железные скамейки, откуда любопытный может смотреть на богачей Лондона.Маркиз и его секунданты были уже на месте, когда экипаж герцога Оссуно подъехал к воротам парка. Все поспешно вышли из экипажа, доктор захватил с собою необходимые принадлежности.Оссуно казался страшно взволнованным, была ли это боязнь за свою жизнь или что-нибудь другое, мы не знаем, но благородному герцогу, по-видимому, несколько нездоровилось. Он старался не показывать волнение, принимая по возможности спокойный и развязный вид. Беневенто и Кенильворт по дороге от души смеялись, рассказывая свои похождения.Противная же сторона была в совершенно противоположном расположении духа. Маркиз медленно прогуливался по дорожке парка со своими секундантами. Вся компания вела серьезный разговор. Клод совершенно спокойно и весело говорил с Олимпио, который ходил, заложа руки за спину. Филиппо же толковал с доктором о разных смертных случаях в Лондоне.Маркиз первый заметил приехавшего противника и подошел представить ему своих секундантов. Обе стороны очень церемонно раскланялись. Барон Кенильворт как хорошо знакомый с расположением парка вызвался проводить компанию до места дуэли. Он уже в третий раз был секундантом в Гайд-парке.Герцог Оссуно и маркиз де Монтолон более не сказали ни слова друг другу. Через несколько минут оружие решит их судьбу. После вызывающих слов, сказанных герцогом, не было никакой возможности примирить противников, так что секунданты и не старались делать этого.Двое докторов, раскланявшись друг с другом, последовали за всеми в серпентинскую чащу.Все дошли до длинной, тенистой аллеи, идущей вдоль пруда. Барон Кенильворт объявил, что это самое уединенное место в парке и самое удобное для дуэли. И действительно, аллея как нельзя лучше соответствовала условиям дуэли: она была удаленная, ровная и широкая, секунданты могли очень удобно расположиться по обеим сторонам окаймляющих ее кустарников.Утро было светлое. Солнце приветливо освещало сквозь листву деревьев тенистый парк. Кругом было тихо, и ничто не нарушало эту дивную гармонию природы. И вдруг теперь эта торжественная тишина должна быть нарушена кровавым поединком, осуждаемым Богом и людьми. Человек, лучшее создание Бога, направляет оружие на своего же собрата, отнимает у него жизнь из-за того, что в минуту глупой вспышки тот бросил ему оскорбительное слово, чтобы заслужить расположение прекрасной донны. Наказание как следствие подобного бесстыдства и чванства должно было одинаково подействовать и на оскорбившего и на обиженного. Какую большую несправедливость являет нам дуэль; кажется, одного этого достаточно, чтобы устранить устаревший обычай. Вызов на дуэль представляется нам не более чем смешным фарсом, осквернением всех божеских и человеческих законов, вполне достойным всеобщей насмешки и презрения.К счастью, в новейшее время эти глупости встречаются гораздо реже, и мы можем надеяться, что это кулачное право, эта постыдная драка скоро совсем будет вычеркнута из обихода людей нашего столетия.В данном случае не будем защищать маркиза де Монтолона, но скажем в его оправдание, что он был доведен до крайности несчастным искателем приключений, к тому же это было двадцать лет тому назад, то есть в то время, когда дуэль была делом привычным, не то что в наше время.Ничего не подозревая, Олимпио и Филиппо согласились принять пистолеты, привезенные герцогом Оссуно. Как честные люди они не подозревали кого-либо в мошенничестве, но, если бы ненароком взглянули на Оссуно, может быть, и догадались, что их хотят провести. Его лицо сияло торжествующей улыбкой, теперь он не боялся смерти, зная, что пуля маркиза минует его.Клод де Монтолон поручил секундантам выбрать оружие и отмерить расстояние. Прекрасное, строгое лицо его выражало полное спокойствие. Он подошел к барону Кенильворту, чтобы сообщить ему, что о примирении не может быть и речи, но что он прощает герцогу его опрометчивость.Противникам дали пистолеты, отмерили расстояние, и поставили их друг против друга. Секунданты и доктора отошли в сторону, но на такое расстояние, чтобы можно было видеть все происходившее. Филиппо и Беневенто спросили противников, нельзя ли начать, и, получив утвердительные ответы, скомандовали «стрелять».В одно время раздалось два выстрела. Но оба они не достигли цели. Герцог и маркиз совершенно спокойно стояли на своих местах. Клод де Монтолон прицелился в руку своего противника, которую тот держал на уровне груди, чтобы лишить его способности стрелять. Этот благородный человек мог убить своего противника наповал, но так как пистолет был испорчен, то пуля прошла в миллиметре от цели.С ним никогда еще не случалось подобного казуса; и он был очень удивлен; вероятно, пистолет был плохо заряжен или в нем чего-нибудь недоставало. Маркиз стоял неподвижно, но пульсация в его левом плече свидетельствовала, что он ранен. Герцог Оссуно прицелился в грудь своего противника, но рука его дрогнула, и пуля попала в плечо.Секунданты, стоя с правой стороны, не заметили, что маркиз был ранен, и оба в один голос воскликнули: «Еще раз!» Они снова зарядили пистолеты и, переменив их, подали дуэлянтам. Но могло ли это помочь Клоду? Маркиз, разумеется не подозревал, что новый пистолет точно такой же.Секунданты снова отмерили расстояние и в один голос скомандовали «стрелять!» На этот раз противники долго целились друг в друга. Герцог выстрелил первым. Он сильно волновался, дрожь пробегала по всему его телу, отчего именно прицел не был точным и пуля даже не поцарапала маркиза, но у того из раны, полученной в плечо при первом выстреле, обильно текла кровь.Легкая презрительная усмешка появилась на губах маркиза — его пистолет снова сделал осечку.— Черт возьми! — вскричал Олимпио, подходя к другу, чтобы взять у него пистолет. — Что это случилось с тобой, Клод?— Противник мой ранен, — сказал Оссуно, увидя струившуюся из плеча маркиза кровь.— Это только легкая царапина, — спокойно ответил маркиз, — я требую третьего выстрела!Беневенто и Филиппо в третий раз поменяли пистолеты, зарядили их и скомандовали «стрелять!» На этот раз маркиз прицелился точнее. Раздалось два выстрела. Оссуно побледнел и зашатался, он был сильно ранен в правую руку.Доктора вынули пулю из руки герцога, перевязали рану и поспешили оказать помощь маркизу, который не обращал ни малейшего внимания на свою рану. Когда перевязали плечо, маркиз, поблагодарив докторов, направился с Филиппо к своему экипажу.Доктор и барон, к счастью, незамеченные полицейскими чиновниками, перенесли раненого Оссуно в карету по боковой тропинке.Молодой же герцог Беневенто остался на месте поединка, чтобы убрать пистолеты, и потом хотел также выйти по боковой дорожке к воротам Виктории. Но через несколько секунд он увидел себя окруженным полицейскими. Те вежливо попросили его последовать за ними в окружную полицию, чтобы там из его показаний о ходе дуэли составить протокол. Герцогу ничего не оставалось, как выполнить их требования, хотя ему это было очень неприятно. VI. ГОРБУНЬЯ Теперь мы должны вернуться к тому месту, где оставили горбунью, когда она поспешила вслед за Валентино. Старой Родлоун было необходимо известить герцога Медина о случившемся и каким-нибудь образом постараться обезвредить слугу, ибо он стал опасен. Валентино нашел Долорес и собирался сообщить своему повелителю об этом приятном обстоятельстве.Старой горбунье достаточно было однажды увидеть человека, чтобы потом она могла узнать его. Мы вправе назвать эту способность не просто хорошей памятью, но даже талантом. Родлоун, вследствие постоянного общения с различными визитерами, приобрела способность запоминать их черты лица и при встрече узнавала их моментально. Дерзость, доходившая до бесстыдства, служила ей часто выгодную службу. Тетку ничто не пугало; она не знала не только стыда, но и страха, и на все решалась, если ей это было выгодно. За деньги она выполняла роль знатной дамы, если от нее требовали и дарили за это платья. При этом она молчала и сдерживалась, что было необходимо для достижения цели тех, кто ее нанимал. Однако же где ее не спрашивали, она была слепа; но если требовалось, проявляла удивительную, почти юношескую, силу и резвость и была изобретательна и хитра, если видела, что могла получить приличное вознаграждение!Из этого короткого описания видно, что горбунья была из тех людей, которых знатные люди ищут и пользуются ими в своих интересах и которые, занимаясь этим ремеслом, имеют приличные Доходы.Конечно, Родлоун не делала ни одного шага без соответствующего вознаграждения, но она честно выполняла свои обязательства. И можно было надеяться на ее услуги, если она получала вперед плату или если она была уверена, что может так же верно получить ее, как от Эндемо! В этом отношении она была, как выражаются купцы, честна, а говоря языком дворян — бесценная личность.Без сомнения, мнимый герцог и без согласия и помощи горбуньи в этот вечер добрался бы до девушки, которую ей поручил! Но если бы Валентино встретился со своим повелителем, на другой день Долорес была бы освобождена из сетей Родлоун хитростью или силой и похищена у сеньора Эндемо. Олимпио употребил бы все средства, чтобы наконец спасти от врагов бедную девушку, которую он со своими друзьями так долго искал!В это время, когда он не имел о ней никаких известий, он вдруг получил надушенную записку, присланную с намерением снова обольстить его сердце и сбить с толку. К тому же через несколько дней Клод, его добрый друг, был ранен Оссуно и слег в постель, хотя рана была небольшой и неопасной, но все таки необходимо было поберечься. Для Долорес эти непредвиденные обстоятельства имели тяжелые последствия, которые угрожали продлить ее заключение.Мы увидим в следующей главе, что мнимый герцог Медина будет стараться всеми силами убрать с дороги своих соперников и лишить Долорес надежды на спасение. Складывалось так, что казалось, будто действительно это бедное прекрасное существо должно достаться презренному Эндемо.Горбунья задумала воспользоваться Валентино для того, чтобы известить Эндемо о происшедшем, и, благодаря своей хитрости и осторожности, действительно нашла средство, которое могло привести к исполнению этого намерения, хотя слуга Олимпио не был настолько глуп и доверчив.Горбунья появилась в Сутенде, и даже на станции, почти на полчаса раньше Валентино и воспользовалась этим временем, чтобы написать письмо. Она не пожалела золотой монеты, чтобы получить письменные принадлежности, так как знала наперед, что все эти издержки возвратятся ей в десятикратном размере сыном ее племянницы. «Любезный герцог! Податель письма и есть слуга Олимпио! Он явится к тебе, чтобы получить дальнейшие указания! Годмотер Родлоун» Нацарапав эти строки, горбунья внимательно осмотрела письмо, прилично ли оно написано — не вызывает ли какого-либо недоверия. На наружной стороне она написала: «улица Оксфорд, № 10», потом поблагодарила чиновника и, осторожно осматриваясь по сторонам, боясь, чтобы Валентино как-нибудь не увидел бы ее на станции, отправилась к кассе, где взяла билет до Лондона, и направилась к вагонам.Родлоун намеревалась уже войти в один из них и сесть в полутемный уголок, как вдруг заметила Валентино у двери, которая вела к кассе. Поспешно и ловко смешалась она с толпой, чтобы он ее не заметил, между тем следила за ним и старалась не попасть с ним в один вагон.Валентино не должен был ее видеть в Сутенде и также в дороге. Маленькой горбунье было нетрудно скрыться в толпе — хотя ее, правда, толкали то в одну, то в другую сторону, но она на это не обращала внимания. Она все время смотрела на то место, где у окна кассы стоял с другими пассажирами Валентино. Он, казалось, ужасно торопился и даже старался локтями пробить себе дорогу, чего только и желала старая, маленькая, горбатая Родлоун, чтобы не потерять его из виду.Локомотив свистел и пыхтел, как будто выражая свое нетерпение и желание двинуться скорее. Раздался звонок — но Валентино все еще не купил билета. Казалось, могла выйти очень неприятная история. Если бы он не поехал, то и горбунья должна была остаться до следующего поезда, но она уже потратила свои дорожные деньги, и это ее в высшей степени беспокоило. Кроме того, Родлоун мучила мысль, что Долорес, несмотря на принятые ею меры предосторожности, все-таки могла заметить ее отсутствие. А вдруг заключенная воспользуется этим временем и убежит?— Она боязливая и не отважится на это, я ведь ее знаю, — тихонько утешала себя горбунья.В эту минуту Валентино получил билет. Он бросился в ближайший вагон — кондуктора уже начали запирать дверцы; Родлоун поспешила в другой вагон и намеревалась уже сесть, как вдруг кондуктор потребовал у нее билет.— Вы должны выйти из этого вагона и пересесть в один из Передних, которые направляются в Лондон, этот же вагон идет дальше, — сказал кондуктор удивленной старухе. — Торопитесь, вам следует идти вон туда.Он указал на вагон, в котором сидел Валентино. Родлоун не успела опомниться, как кондуктор втолкнул ее в одно из купе, между тем локомотив довольно громко просвистел. Она едва успела сесть, как поезд с треском и шумом пришел в движение. Горбунья увидела, что Валентино сидел в другом купе, смотрел в окно и поэтому ее не заметил. Однако она села к нему спиной и согнулась, что ей легко было сделать, и высокая спинка полностью ее закрыла. Дорога до Лондона заняла не больше получаса. Старуха осторожно держала письмо под старым платком, боясь его помять и запачкать, и время от времени со стороны наблюдала за слугой Олимпио, который не мог ее заметить и даже не смотрел в ту сторону. Вагон был слабо освещен, но зоркие глаза старой Родлоун могли ясно различать лица людей, сидевших вдали.Равномерно постукивали колеса вагонов, как будто напевая какую-то унылую песенку, мелькали станции, полустанки и наконец наши путешественники прибыли в Лондон.Горбунья с большой поспешностью вышла из вагона и пробралась через толпу к выходу. Здесь она остановилась, держа письмо в руках, и смотрела на проходящих. Когда же Валентино приблизился к ней, она воскликнула:— Слуга милорда Агуадо! Где слуга Агуадо?Проходящие смотрели на маленькую горбунью и, конечно, не находили ничего подозрительного в поведении этой женщины, которая в толпе желала помочь себе своим громким, низким голосом. Как же иначе могла она найти того, кого искала!Валентино остановился, услышав имя своего господина, недалеко от двери, посмотрел на беспрерывно и почти боязливо кричавшую и вдруг увидел совершенно незнакомую старуху, которая держала в руках письмо.— Где слуга Агуадо? — громко послышалось снова.— Что вам нужно от него, матушка? — спросил Валентино, подойдя к совершенно ему незнакомой Родлоун.— А, слава Богу! Это вы! Это вы! Я узнаю вас по описанию! — воскликнула старуха и потащила Валентино в сторону от толпы.— Однако скажите, что вам нужно, так как вы видите, что я тороплюсь, чтобы успеть на улицу Ватерлоо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73