Воспользовавшись моментом, Элинор вскочила на ноги и босиком бросилась к двери. Поскольку руки у нее были связаны, ей потребовалось некоторое время, чтобы открыть задвижку. Она опоздала на секунду.
Сильная рука прижала ее к мощной груди, а другая рука осторожно снова закрыла дверь.
– Перестань, – проворчал он и снова поволок ее на постель. Она пнула его ногой. Валентин застонал и, толкнув ее на кучу простыней, наклонился, чтобы потереть колено. Если бы у нее была еще одна секунда, если бы у нее на ногах была надета обувь, он бы рухнул на пол. Нельзя вырасти вместе с братьями и не научиться драться.
Элинор добралась до края кровати и снова встала на ноги. Прежде чем она успела пнуть его еще разок, он снова повалил ее на спину и прижал всем телом.
– А я-то думал, что тебе нужно приключение, – пробормотал он, хватая ее за руки, чтобы не позволить нанести удар кулаком по его прикрытой маской физиономии.
Она попыталась закричать, но поскольку рот ее был замотан платком, то смогла издать только глухое мычание.
– Извини, ничего не могу разобрать. Так что лучше помолчи.
Засунув в дорожную сумку последний предмет одежды, он закрыл ее и вернулся к кровати. Подняв Элинор на ноги, он поволок ее к двери.
– Я никуда с тобой не пойду, – пыталась крикнуть Элинор, сердце которой бешено колотилось.
Валентин некоторое время смотрел на нее при тусклом свете луны. Волосы у нее были растрепаны и торчали во все стороны. В глазах ужас. Он не хотел пугать ее, но, очевидно, недооценил степень ее гнева. Ведь если бы она пнула его, таким образом, еще разок, то, наверное, превратила бы его пенис в пудинг.
Он не мог понять ни слова из того, что она ему говорила, но, судя по всему, она была в ярости. Он мог лишь догадываться о сути ее высказываний.
– У тебя будет приключение. Так что перестань сопротивляться, и идем со мной.
Элинор уперлась в пол пятками и покачала головой. Слово, которое она попыталась произнести, звучало явно как оскорбление, но он его игнорировал. Вместо этого Валентин взвалил ее на плечо, поднял другой рукой сумку и открыл дверь спальни. В доме было так же тихо, как и тогда, когда он влез через окно гостиной. Но, несмотря на тишину, он, пробираясь к лестнице, настороженно смотрел на закрытые двери по обе стороны коридора. Если в такой момент нарваться на одного из ее братьев, это могло бы привести к кровопролитию.
Она пыталась вырваться, и они оба чуть не скатились вниз по ступенькам лестницы. Ему удалось удержать равновесие, прислонившись плечом к стене, и они продолжили спуск. Вдруг одна из ступенек издала громкий скрип. Валентин замер на месте и долго прислушивался. Нигде ничто не шелохнулось.
Надеясь, что к этому звуку семейство привыкло, он покрепче ухватил Элинор и продолжил путь. Сейчас промедление было смерти подобно.
Валентин уже отодвинул внутреннюю задвижку на входной двери и мгновение спустя бесшумно открыл дверь, петли которой были хорошо смазаны. Они вышли в портик. Для того чтобы закрыть дверь, потребовалось больше усилий, но если проклятая скрипучая ступенька не разбудила братьев, то и звук открывающейся входной двери не разбудит.
Его экипаж ждал в конце подъездной аллеи, и кучер Доусон укрепил дорожную сумку с задней стороны экипажа. Валентин ждал, продолжая держать Элинор на плече. Доусон придержал дверцу, пода он втаскивал ее в экипаж и укладывал на обитое мягкой кожей сиденье.
– Можно отправляться, – приказал маркиз, усаживаясь напротив.
– Слушаюсь, милорд.
Они покатили по улице, и Валентин снял с лица черную маску.
– Ну, все не так уж страшно, – сказал он, приглаживая взлохматившиеся волосы.
Элинор приподнялась, села и умудрилась все еще связанными руками опустить платок, которым был завязан рот.
– Негодяй! – с гневом заговорила она. – Что ты себе позволяешь?
– Я устраиваю тебе приключение взамен того, которое испортил, – сказал он, предлагая ей фляжку, которою достал из кармана.
– Развяжи меня.
– Еще минутку. Мне не хочется, чтобы ты меня побила.
– Это, Деверилл, будет самой меньшей неприятностью из тех, что тебя ожидают, – сердито заявила она. – Останови экипаж и верни меня домой немедленно!
– Не собираюсь. Ведь тогда разразится настоящий скандал.
Элинор затаила дыхание, очевидно, пытаясь понять, в своем ли он уме.
– Валентин, отпусти меня сию же минуту! – повторила она свое требование. – Ты мне не нужен.
– Думаю, все-таки нужен, – сказал он в ответ, – учитывая, что на тебе лишь тонкая ночная сорочка. – Он, наконец, позволил себе посмотреть не только в ее лицо и сразу же почувствовал теплую волну желания, как и в тот момент, когда смотрел на нее спящую.
– Все это просто смешно.
– Не сказал бы. Нравится тебе это или нет, но назад я не поверну.
Элинор долго смотрела на него изучающим взглядом.
– Тогда скажи, куда мы едем, – наконец спросила она. – Надеюсь, это я могу узнать?
– Само собой. Мы едем в Шотландию.
– В Шотландию? – Точнее, в Гретна-Грин.
Она судорожно сглотнула.
– Гретна… Так ты… собираешься жениться на мне? Мельбурн уже говорил с Джоном Трейси. Ты опоздал. И я бы все равно не вышла за тебя замуж, Деверилл. Так что можешь спокойно поворачивать назад. Если ты меня отпустишь, никто ничего не узнает.
– Я не позволю тебе выходить замуж за другого. – Гнев и тревога охватили его, когда он попытался представить ее в объятиях Трейси.
– Ты сошел с ума. Кто тебя довел до такого состояния?
– Ты, – проворчал он. – Ты с твоими красивыми серыми глазами, твоей улыбкой и твоей манерой говорить правду в глаза. Твой смех и твои слезы, когда что-то тебя опечалит. – Он на мгновение закрыл глаза, пытаясь представить себе кого-нибудь, кто заставлял бы его переживать что-нибудь подобное. Кроме нее, никого не было. – Ты единственная женщина, которая пробудила во мне такие чувства. – Он смущенно откашлялся. – Для меня это очень трудное признание, дорогая моя. Но держу пари, что Трейси тебе такого не говорил.
– Это правда. Но когда знакомых женщин у тебя прибавится, ты поймешь, что я не так уж уникальна. К тому же я почти помолвлена с другим мужчиной.
Его возмутило, что она с такой легкостью согласилась с тем, что запланировал для нее Мельбурн. Может быть, в этом виноват он? Может быть, он ее слишком сильно обидел?
– Осмелюсь заявить, что круг известных мне дам достаточно широк, Нелл, и я…
– Я имею в виду знакомство физическое, в постели. Остальное не считается.
– Я и не знал, – усмехнулся он.
– Мне показалось, что я нахожусь здесь потому, что ты хочешь на мне жениться. Я бы не советовала тебе обсуждать со мной своих любовниц.
– Мне никогда не хотелось с ними разговаривать, – прервал ее он. – Проводить с кем-либо время, пока не подвернется кто-нибудь более подходящий, и заниматься любовью с самой дорогой для тебя женщиной – абсолютно разные вещи.
– Вот как? – прошептала она, глядя на него одновременно настороженно и удивленно. – Но если ты так считаешь, то почему не сказал мне об этом раньше?
– Потому что раньше я и сам об этом не знал, – заявил он, начиная раздражаться. Он был уверен, что девушке не подобает задавать уточняющие вопросы, когда ей делают подобное признание.
– А почему ты теперь знаешь?
– Я не знал, пока ты не начала кричать на меня и называть никчемным. Вот тогда я и понял, что, возможно, уже на следующее утро Мельбурн начнет действовать и найдет тебе мужа. Кстати, он ведь так и сделал, не правда ли? Я не должен был этого допустить. И ты тоже не должна.
Она помедлила.
– Поэтому ты решил жениться на мне? И даже не поинтересовался моим мнением?
– Мне не представилось случая. Зато я обсудил этот вопрос с другим человеком. И он дал мне очень хороший совет.
– Кто же этот мудрый человек?
– Священник. Он сказал, что если я допустил в отношении тебя несправедливость, то мне следует сделать что-нибудь такое, чтобы исправить содеянное.
– И для тебя это означает женитьбу?
Если он не ошибался, в ее тоне почти не осталось гнева. Это был обнадеживающий признак. Теперь уж он точно не отвезет ее назад домой. И за Джона Трейси она не выйдет.
– Отец Майкл, разумеется, порицает грех. И когда я его спросил, как быстро он сможет поженить нас, он ответил, что если я так отчаянно спешу искупить вину, то мог бы подумать в качестве альтернативы о поездке и Гретна-Грин.
– Он сказал «подумать», а это не означает бросаться очертя голову.
Валентин усмехнулся.
– Понятно. Но это и придает поездке дополнительную привлекательность, делает ее настоящим приключением.
– Я не думала, что ты когда-нибудь женишься, Валентин. Что же будет со всеми твоими любовницами и содержанками, которых у тебя пруд пруди? Разве такая жизнь не предел твоих мечтаний?
– Я не прикасался к другим женщинам с тех пор, как поцеловал тебя, Элинор.
– Но я тебе сказала, что использовала тебя, – медленно произнесла она, снова протягивая ему связанные руки.
Рано или поздно ему все равно пришлось бы освободить ее. Наморщив лоб, он развязал ей руки, стараясь не повредить нежную кожу.
– Я не считаю, что ты использовала меня, Элинор. Я одно от тебя скрыл – что Мельбурн попросил меня присматривать за тобой. После того ужасного вечера у Белмонта я все равно стал бы делать это независимо от нашей с ним договоренности.
Она прикоснулась к его щеке.
– Мне хочется быть уверенной в том, что сейчас передо мной настоящий Валентин Корбетт. Мне нравится этот мужчина, но иногда под его личиной возникает совсем другой человек.
– Он еще не привык быть таким, как нравится тебе, – сказал Валентин, наклоняясь вперед, чтобы нежно прикоснуться губами к ее губам. У него участился пульс, когда он почувствовал, какими податливыми стали ее губы от его поцелуя. – Но он старается. И в его распоряжении еще целых три дня, чтобы уговорить тебя. Ты дашь ему шанс?
Он поднялся и, пересев к ней на сиденье, положил ее руки на свои плечи, и снова прильнув к ее губам. Видит Бог, он мог бы целовать ее целую вечность. Валентина охватывала паника при одной мысли о том, что он не сможет видеть ее, когда захочет, не сможет беседовать с ней и слушать, как она воспринимает окружающий мир. Он говорил с отцом Майклом еще не вполне серьезно, но если даже священник считает, что у него хороший план, то кто он такой, чтобы не соглашаться со святым отцом? К тому же это была самая лучшая мысль из всех приходивших в его голову за всю жизнь.
Она тихонько застонала, и он сразу же ощутил волнение плоти. Правда, она еще не дала согласия выйти за него замуж, но ведь и не отказала. И он ничуть не возражал против того, чтобы прибегнуть к убеждению, особенно если это включало физическое обладание предметом своей любви.
– Ты собираешься заняться со мной любовью прямо здесь? – тихо спросила она чуть дрожащим голосом.
– Да. В таком случае тебе уж точно придется выйти за меня замуж.
– Не знаю. Мельбурн, возможно, сумеет уговорить Трейси.
– Сначала я постараюсь убедить тебя, – пробормотал он, пересаживая девушку к себе на колени, чтобы было удобнее целовать.
– Еще я могу уйти в монастырь, – сказала Элинор, прикасаясь язычком к его уху.
– Теперь уже нет. – Он тихо рассмеялся. – Ты уже не сможешь прожить без мужчины. – Он медленно провел рукой вверх по ее ноге, поднимая тонкую ночную сорочку до бедра.
Он сразу же понял, что сказал что-то не так, потому что она подняла голову, чтобы посмотреть на него.
– А как насчет того, что ты больше никогда в жизни не почувствуешь прикосновения другой женщины? Если ты думаешь, что я буду смотреть сквозь пальцы на твоих любовниц, то глубоко ошибаешься.
Он почувствовал волнение, заметив ревнивые нотки в ее голосе.
– Я могу лишь дать слово – хотя, возможно, оно не слишком высоко котируется, – что мне не нужна никакая другая. Я хочу тебя.
– Что ж, в данную минуту твоя клятва хорошо сочетается с твоими личными интересами.
– Ты говоришь это серьезно? Думаешь, мне легко было организовать все это? Тайком проникнуть в твой дом, похитить тебя?
– Но ведь ты решился на эти меры только после того, как Мельбурн велел тебе держаться от меня подальше и пригласил Джона Трейси.
Конечно, сейчас это в какой-то мере связалось; у него были слабые доводы, и он это понимал.
– Да этого я думал… что у нас… у меня… будет больше времени, чтобы понять, почему ты вызываешь у меня такие чувства. Из-за дурацкого поведения Кобб-Хардинга обстоятельства изменились, и эта дверь для меня захлопнулась, – он усмехнулся, – поэтому мне пришлось влезать через окно.
– Это было сделано ради меня или ради тебя самого, Валентин?
– Разве нельзя сказать, что это было сделано ради нас обоих? Я уже не знаю, как тебе угодить, Элинор, – признался он, снова целуя ее и чувствуя, как она тает, отвечая ему. – Возможно, я не прав, но не могу допустить, чтобы ты вышла замуж за Трейси.
Она вздохнула.
– А чем же ты лучше? Он улыбнулся.
– Я не такой скучный. Сама подумай: поскольку ты не хочешь быть «правильной», мы с тобой будем хорошей парой.
Она вздохнула.
– Так-то оно так, но ты соблазняешь меня, пока я тут в ночной сорочке, и моя репутация в полной зависимости от тебя. Но что будет завтра?
Валентину нравилось то, как, трезво Элинор смотрит на окружающий мир, как откровенно высказывает свои мысли. Хотя сегодня он предпочел бы, чтобы она соглашалась с ним без всяких оговорок.
Крепко поцеловав ее последний раз, так чтобы хватило впечатления до Гретна-Грин, он снова усадил ее.
– Я теперь уверен в одном: ты не испытываешь никаких чувств к Джону Трейси, иначе давно уже выскочила бы из экипажа – даже на полном ходу. Наверное, трудно заставить тебя доверять мне. Но обещаю, что никогда не сделаю ничего такого, что может обидеть тебя. Ну, хочешь – подарю тебе собственный пруд для купания и не стану запрещать кататься верхом без седла или разговаривать с кем захочется. Только пожелай – я на все согласен. Нам с тобой будет хорошо вместе, весело, к тому же мы подходим друг другу. Черт возьми, ты понимаешь меня даже лучше, чем я сам. – Валентин нежно провел пальцем по ее щеке. – Но все это лишь слова, и тебе нужно поразмыслить. Поэтому я пока вздремну, а ты подумай и постарайся принять решение сегодня к вечеру.
После непривычно длинного для него монолога он устроился в углу, закрыл глаза и попытался убедить нижнюю часть своего тела в том, что небольшая отсрочка необходима. Он хотел жениться на ней. Теперь это стало главным делом его жизни. Но надо, чтобы она разделяла его стремление, причем вполне сознательно, а не только из желания поступить наперекор Мельбурну.
Молчание затянулось, и он открыл один глаз. Она сидела в противоположном углу и, сложив руки на груди, не отрываясь, смотрела на него. Валентин насторожился.
– Тебе холодно?
– Немного.
– Так почему ты об этом не скажешь? – спросил он и, стянув с плеч пальто, встал, чтобы накинуть его на ее плечи.
– Так что? Ты решила выйти замуж за Трейси?
Она вздохнула.
– Не знаю. Он, конечно, не такой противный, как все прочие кандидаты, которых мы обсуждали с Мельбурном.
– Так он обсуждал с тобой кандидатуры? Вот так сюрприз! Я ожидал, что имя счастливчика будет им названо – и сразу же получено высочайшее разрешение на брак.
– Сначала и я так думала. Он заявил напрямик, что я должна перестать носиться по всему Лондону, предаваясь разгулу. И поскорее выйти замуж – ради собственной безопасности и для блага семьи.
– «Предаваясь разгулу»? Он так и сказал?
– Да. А как бы ты это назвал?
– Я бы сказал: чтобы позабавиться, узнать что-то новое, решить, как жить дальше.
– Вот ты действительно меня понимаешь, – улыбнулась Элинор.
– Именно это я и пытаюсь тебе втолковать, дорогая моя. И еще нельзя не упомянуть о том, что я большой умелец в любовных делах.
– Я это поняла после…
– Но я никогда не был так хорош, как с тобой, – добавил Валентин, желая, чтобы она поняла то, что он пытается сказать. – И я думаю, что ты не найдешь никого, кто заставил бы тебя испытать настоящую страсть, кроме твоего покорного слуги.
– Силы небесные! – Она покраснела еще сильнее и чуть наклонилась вперед. Пальто сползло с ее плеч. – Скажи, а завтра ты еще останешься таким Валентином Корбеттом?
Он вдруг обнаружил, что и впрямь имеется другой Валентин Корбетт и что, если не считать охватившего его безумия, он, кажется, совсем неплохой парень.
– Ты терпеть не можешь того, другого, и имеешь для этого веские основания.
Она покачала головой.
– Не совсем так. Я начинаю понимать, что они оба – это ты. Ты совершал ужасные поступки, но за последние несколько недель я обнаружила, что ты можешь быть совсем другим.
– Ты смущаешь меня.
– Валентин, я пытаюсь говорить серьезно. Ты знаешь, я ведь помню твоего отца. Однажды Мельбурн повез все семейство в Шотландию, и по дороге мы остановились на ночлег в Деверилл-Парке.
Он кивнул. Своим прошлым ему вряд ли следовало гордиться, но, поскольку он похитил Элинор, предстояло поведать ей о нем – пусть даже это было связано с копанием в себе, чего он по возможности старался избегать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32