Но Форан носил камень на лбу, когда проехал через всю Таэлу накануне коронации, как сделал до него и его отец. Если потребует кто-нибудь из септов, император, присутствуя на заседании Совета, должен будет надеть корону с этим камнем.
Но Форан знал – знал, потому что проверил, – что камень потускнеет, пока император связан с Памятью. Он не будет таким ясным и чистым, как всегда. И если об этом узнают септы, Форан будет казнен.
Авар сказал:
– Если оборванец кому-нибудь скажет, по всему дворцу разойдется, что у императора есть чудовище, убившее его убийц.
Форан ждал, что скажут остальные.
Тоарсен нагнулся и сорвал с одного из убитых маску. К облегчению Форана, тело не съежилось и не высохло, как тела убитых мастеров.
– Прежде всего нужно избавиться от этих тел, – сказал Тоарсен. – Если их увидят, поймут, что их убил не человек.
– Я думал, колдунов убил сын Таера, – сказал Кисел;
– Нет, – ответил Форан. – Это была Память. Таер солгал, чтобы спасти меня.
Авар кивнул.
– Если поможете, господа, мы сбросим их в пруд. На них доспехи, они помешают телам всплыть. К тому времени как их отыщут, странности можно будет объяснить пребыванием в воде.
Тоарсен и Авар сбросили первое тело, за ними Герант и Кисел второе. Потом стал помогать и Форан – он старался не смотреть, как они падают в воду.
– Хорошо, что пруд большой, – сказал Кисел, наклоняясь за следующим телом. – Пройдут десятилетия, прежде чем их найдут. Если вообще найдут.
– Никакого восстановления фонтана, – с деланной печалью сказал Тоарсен.
– Придется пересмотреть решение об охране твоих покоев дворцовой стражей, – сказал Авар. – Заметил, что у большинства форменная обувь? Знакомых лиц я не вижу, но думаю, они все из дворцовой стражи.
– Итак, – сказал Форан, когда закончили, – я полагаю, никто из вас не решил, что вам нужен новый император.
Герант потрепал его по плечу.
– Этот закон не рассчитан на такую ситуацию. Мы тебе поможем.
– Пройдет несколько дней, прежде чем начнутся сплетни, – сказал Авар. – И даже тогда ничего определенного не будет. У этих оборванных детей нет никаких контактов с септами. Все будет подниматься наверх через слуг.
– Если невозможно вообще избавиться, неважно, сколько времени займет распространение слухов, – сказал Форан. – Когда это начнется, септы потребуют, чтобы я доказал, что не затронут колдовством. И у меня не будет оснований им отказать – кроме одного: я не пройду это испытание.
– Камень может быть украден, – сказал Тоарсен. Форан покачал головой.
– Вот что мы сделаем. Герант, Авар и я немедленно отправимся к моему писцу. Авар может унаследовать империю несколько раньше, чем я предполагал. Кисел и Тоарсен, я хочу, чтобы вы отправились к моим гвардейцам и приказали готовиться к немедленному выступлению. Отберите несколько самых доверенных, чтобы они были моей личной охраной. Я уезжаю завтра рано утром. Герант, я думаю, тебе нужно взять остальных Вороб… – он вовремя поправился – императорских гвардейцев к себе домой и начать тренировать их. Я не брошу их здесь, а остаться не могу. Я позабочусь, чтобы тебе выплатили достаточную сумму…
– В этом нет необходимости, – ответил Герант. Форан помахал рукой.
– Спасибо, но они мои, и я должен платить за их размещение и подготовку. – Он перевел дыхание. – Я направляюсь в Редерн. Надеюсь, Таер и его супруга Странница будут там и сумеют мне помочь. Если нет, я пошлю сообщение, и мы подделаем мою смерть. У меня нет желания быть обезглавленным: я недавно вблизи наблюдал этот процесс, и он мне не понравился.
– Ты не можешь уехать, – сказал Авар. – Если ты не будешь сдерживать сплетни, то, прежде чем ты вернешься, тебя объявят Черным или еще кем похуже, и этого тебе не пережить.
– Я закрою дворец, – объявил Форан. – Выселю всех дворян и их семьи на шесть месяцев, пока рабочие переделают зал приемов. Обновление. – Он кивнул Тоарсену, который подал ему эту идею. – Завтра к полудню они уедут.
– Это нелепо, – сказал Авар. – Зал приемов не нуждается в срочной переделке – все будут гадать, почему ты не предупредил хотя бы за месяц.
Герант неожиданно засмеялся.
– Ему больше ничего не нужно объяснять. Они решат, что император решил обыскать помещения в поисках улик против них – а среди них достаточно виновных, чтобы всполошиться. Все решат, что это вполне соответствует характеру императора, который только что лично обезглавил тринадцать правящих септов. И их больше будет беспокоить уничтожение улик, чем поиски местопребывания императора.
Кисел кивнул:
– Он прав. Форан поклонился.
– Если я не смогу справиться с этим за шесть месяцев, будет поздно.
– Итак, мы с тобой берем твою охрану и моих людей и… – начал Авар.
Форан покачал головой.
– Ты мой наследник, – сказал он. – Мы не можем находиться в одном месте. Я не могу взять с собой большую группу, потому что не буду путешествовать как император. Я буду сыном богатого купца. Остающиеся во дворце будут знать, что меня нет, но больше никому мы не скажем. Ты останешься и будешь руководить работами – или можешь отправиться с Герантом.
Авар раскрыл рот, собираясь возразить, но промолчал. Форан прав.
– У меня вопрос, – сказал Тоарсен. Форан вопросительно приподнял бровь.
– Я не уверен, что смогу отсюда найти дорогу к помещению гвардейцев. Можешь показать дорогу?
Глава 9
Таер молча слушал, склонившись к столу и глядя на языки пламени в очаге. Наконец Форан закончил. Таер заметил, что теперь он держится и движется скорее как боец, а не как располневший придворный, каким видел его Таер в последний раз. Конечно, у него еще есть лишний вес, и лицо от этого кажется мягким, но теперь под складками одежды проступает рельеф мышц.
– Вижу, что Тоарсен и Кисел с тобой, а не в Геранте, – сказал он.
И заметил, что Тоарсен скрывает усмешку. Форан улыбнулся.
– Я приказал им найти гвардейцев, которым можно доверять, и они решили, что больше всего доверяют себе. Герант и Авар занимают тренировками остальных Вороб… императорских гвардейцев… в ожидании нашего возвращения.
Улыбка исчезла с его лица, он подошел к очагу и оперся о каминную доску.
– Я приехал сюда, – сказал он негромко, – в надежде, что ты снова спасешь меня.
– Я мало что знаю о Памяти, – ответил Таер. – Возможно, поможет Сэра, а Лер завтра утром отправляется на поиски Брюидд.
– Кто это Брюидд? – спросил Тоарсен.
– Целительница из клана Странников, который помогал нам в борьбе с Путем, – объяснил Таер.
– Старуха? Таер кивнул.
– Мы с ними расстались недалеко отсюда. Леру может понадобиться несколько дней, чтобы отыскать их. – Он немного подумал. – Брюидд говорила нам, что Память уходит, когда отомстит. Может, она считает, что еще не отомстила?
– Сбежавший колдун, – сказал Форан. Таер кивнул.
– Черный. – Таер перед выездом из Таэлы рассказал императору о своих подозрениях, но Тоарсен удивленно взглянул на него. – Нам тоже не нравится, что он ушел. Если именно это удерживает Память, возможно, мы сумеем помочь. Мы сами его ищем.
– Черный? – хрипло спросил Тоарсен. – Он убит давным-давно.
– Не этот Черный, – сказала Сэра усталым голосом. – Не Безымянный король. Другой колдун, сумевший зачерпнуть силы из источника Сталкера. Кажется, у него не такая сила – и мы не знаем, почему.
– Вы уверены, что есть другой Черный? – спросил Форан.
Таер кивнул, но не сказал императору, что его уверенность основана почти исключительно на словах Эллеванала. Почему-то Таер считал, что Форан охотнее поверит, если он не станет слишком много объяснять.
– А кто такой Сталкер? – спросил Тоарсен.
– Вина Странников, – ответила Сэра. – Хотя я попросила бы тебя держать это при себе. Очень давно, еще до того, как появились Странники, существовал город колдунов. В нем жили маги, которые учились друг у друга и в большой библиотеке. Они были высокомерны и считали, что их огромная сила убережет их, когда занялись тем, что лучше не трогать.
– Они кое-что создали, – подхватил Лер. – Что-то такое, что не могли контролировать, несмотря на всю свою силу и знания. Поэтому колдуны пожертвовали своим городом и всеми, кто в нем жил, кроме самих себя, и сковали Сталкера. Затем, зная, что созданные ими путы несовершенны, выжившие колдуны поклялись сражаться с причиненным ими вредом, сколько смогут. Они стали Странниками, и Черный – одна из тех сил, с которой они сражаются.
Форан потер лицо, и Таер увидел на нем следы усталости.
– Значит, чтобы избавиться от Памяти, надо убить Черного?
Таер пожал плечами.
– Точно не знаю. А ты спрашивал Память?
– Она не показывалась с тех пор, как перебила нападавших на меня.
– Она не кормится от тебя? – спросила Сэра, распрямляясь. – Это опасно, Форан. Если она по-прежнему привязана к тебе и перестанет кормиться, она рассеется.
– Но ведь это хорошо, верно? – спросил Тоарсен.
– Уходя, она заберет с собой императора.
Голос Сэры прозвучал резко, но Тоарсен как будто не обратил на это внимания.
– Когда она убивает несколько человек, какое-то время ей не нужно питаться. Маги могут таким образом кормить ее дольше, и так как колдуны убили Ворона, породившего Память, смерть колдунов дольше позволяет Памяти оставаться сытой.
Голос Хенны прозвучал спокойно и собранно, в нем не было ни следа усталости, как в голосе Сэры.
Заскрипел матрац, и из-за перегородки появилась Хенна. Волосы ее в беспорядке падали на плечи. И это делало ее по возрасту ближе к Ринни, чем к Сэре.
– Форан, ты помнишь Хенну? – сказал Таер. Император кивнул.
– Конечно, Ворон.
– Ваше величество, – сказала Хенна так спокойно, словно на ней было роскошное придворное платье, а не тонкая ночная сорочка. – Ты можешь по желанию вызывать Память?
– Нет.
Форан много раз пытался ее вызвать всеми способами, какие только мог придумать.
– Хорошо, – сказала Сэра. – Она придет сама. Хенна, ты слышала рассказ Форана?
Хенна кивнула.
– А что из этого известно твоим людям, Форан?
– Тоарсен, конечно, знает все, Кисел тоже, – ответил Форан. – Остальным я сказал, что колдуны наложили на меня заклятие, и вы, – он обвел рукой всех присутствующих, – сможете мне помочь. – Он сжал губы. – Все я им не доверил.
– Меня всегда удивляло, что Путь сумел привлечь Руфорта, – сказал Таер. – Готов поставить жизнь на то, что он честен не меньше любого другого известного мне человека.
– В последние годы он успокоился, – сказал Тоарсен. – Но раньше у него был ужасный характер. Он приходил в таверну, выпивал, а потом устраивал драку с самым большим дураком, какого мог найти. Он перестал так делать после того, как Кисел надрал…
Форан кашлянул, и Тоарсен наклонил голову.
– Прошу прощения, дамы. Кисел его побил, и Руфорт перестал ввязываться в драки. Однажды он мне сказал, что человек со сломанной ногой лежит так долго, что может подумать о том, что он делает со своей жизнью.
Тоарсен помолчал, потом сказал:
– Они бы его скоро убили – Хищники и мастера Пути. Думаю, что уже пробовали убить. За несколько недель до того, как Таер привел нас, одного из Воробышков нашли мертвым в коридоре недалеко от комнаты Руфорта. Он был подлый парень, и никто о нем не пожалел, но Кисел, который увидел тело, говорил мне, что убил его рослый человек, как Руфорт. Мы об этом не задумывались, пока ты не показал нам, что Путь убивает больше Воробышков, чем предоставляет им статус Хищников.
– Иелиана я тоже плохо знаю, – сказал Таер. – Помню, он обычно молчит. И он один из лучших фехтовальщиков.
– Он хороший человек, – ответил Тоарсен. – В битве при Эйри он отлично проявил себя. Мало кому я бы доверил свою спину.
Он зевнул.
Сэра встала.
– Пора ложиться спать. Форан, займешь нашу комнату… Но Форан отрицательно покачал головой.
– Нет, миледи. Так не пойдет. Я никогда не выгоню женщину из ее постели. Нам всем отлично подойдет амбар: постель из сена гораздо мягче всего, на чем мы спали целую неделю.
– Вам пришлось ехать быстро, – заметил Таер, – чтобы проделать такой путь за короткое время.
– Тоарсен знает все кратчайшие пути, а наших лошадей кормили зерном, – ответил Форан. Он сделал шаг к выходу и остановился. – Но ты не сказал, зачем посылаешь Лера за Целительницей.
– Я привез с собой подарок от мастеров, – ответил Таер. – Надеюсь, Брюидд с этим справится. Тебе не о чем беспокоиться. Джес, отведи их и устрой с остальными.
– Погодите, – сказал Джес. – Хенна, засыпая, ты попросила напомнить тебе о папе, картах и Колоссе. Ты сказала, что это важно.
Хенна нахмурилась.
– Не помню.
– Вспомнишь, – уверенно сказал Джес.
Лер закрыл глаза и подчинился ритму шага лошади. На такой лошади он еще никогда не ездил.
Акавит продал ее гораздо дешевле, чем взял бы с дворянина, но все равно это были такие деньги, каких Лер в жизни в руках не держал.
Кобыла слегка вздрогнула, и Лер открыл глаза, чтобы увидеть, что ее испугало. Ничего не увидел, но заметил повернувшиеся уши лошади. В лесу слева что-то есть.
Возможно, ничего, но они едут уже несколько часов, а на взлетевших фазанов и перепуганных кроликов лошадь внимания не обращала. Он попросил ее идти шагом; она протестующе взмахнула головой, но стала гарцевать. Каждый ее танцующий шаг говорил о том, что она не устала и это для нее слишком медленно.
Лер выдохнул – медленно, как учила его Брюидд. Успокой сознание, парень. Пусть говорят твои чувства.
И тут уловил запах, дикий и пугающий, запах чудовища, готового сожрать тебя, если не будешь внимателен.
– Джес, – сказал он, останавливая кобылу. – Что ты здесь делаешь?
Волк вышел из-под деревьев, как будто ждал, когда Лер его позовет. Кукуруза подняла изящную голову и наблюдала за ним, но не напряглась под руками Лера. Волк посмотрел на него темными глазами Джеса.
– Я не нуждаюсь в защите, – сказал Лер, отвечая на собственный вопрос.
Волк сел и почесал за ухом задней лапой, потом с коротким фырканьем – словно чихнул – встал. Подошел к лошади, совершенно не обращая внимания на Лера, и обменялся с ней приветствием, потершись мордой о морду. И побежал, не оглядываясь, по узкой тропе.
– Черт побери, Джес, – сказал Лер. – Мне не нужна помощь.
Волк исчез за поворотом тропы.
– Впрочем, общество – это не так плохо, – сказал Лер кобыле.
Она фыркнула и, когда он переместил центр тяжести, перешла на легкий галоп. Лер улыбнулся и слегка стиснул ее бока ногами. Радостно махнув головой, она встряхнулась, как испуганный заяц. И когда они обогнали Джеса, тот весело взвизгнул и пустился в погоню.
Им потребовалось три дня, чтобы добраться до Колберна.
Как и говорили, город был обнесен стеной. Он казался меньше Легея, но Лер предположил, что такое впечатление создается из-за стены. В этом районе войн не было уже несколько поколений, и Лер думал, что въезд будет свободным. Но ворота были заперты, а над ними висели самодельные желтые флаги – ясное предупреждение гостям, что жители города сражаются с чумой.
Джес прижал уши и низко зарычал.
– Я тоже чувствую этот запах, – сказал Лер брату. Запах смерти – брошенных и разлагающихся тел. Он прикрыл воротником нос и спешился.
Кукурузу запах как будто не тревожил, но ведь ее готовили для охоты. Кровь и смерть не волнуют ее так, как большинство лошадей.
– Тебе лучше быть человеком, Джес, когда откроют ворота. – Говоря, Лер оглянулся через плечо – и увидел человеческое лицо брата.
– Мне нравится эта кобыла. – Джес потер щеку Кукурузы под потным недоуздком. – Она красивая.
Лер снова постучал в ворота, но никто не отозвался. Тогда он отошел на несколько шагов, разбежался, подпрыгнул и ухватился за верхний край ворот. Подтянулся, перебросил ноги, перекатился через ворота и приземлился на той стороне.
Двух– и трехэтажные здания на узких улицах вызывали клаустрофобию, и этому только способствовало полное отсутствие движения. Лер осторожно огляделся, но не увидел ни признака наблюдателей.
Он потянул тяжелый засов и открыл ворота.
– Я никого не видел, – сказал он брату. – Будь настороже.
Защитник слегка улыбнулся, оскалив зубы, и провел в ворота Кукурузу.
– Можешь определить, были ли здесь Странники?
Лер прошел по тропе вдоль ворот. Глубоко вдохнул воздух и присел, разглядывая землю. Потребовалось время, потому что за прошедшую неделю дождь почти смыл следы.
– Они здесь, – сказал он, возвращаясь к лошади. – Пришли, но не уходили.
Защитник оглянулся на тихий город.
– Я не уверен, что это хорошо.
Лер испытывал такое же чувство, но не хотел в этом признаваться. Попытался приписать тревожное впечатление, которое производил город, активности ордена Защитника, но если это так, почему ему так сильно хочется быть ближе к брату?
Лер смотрел на землю, полагаясь на бдительность брата и сосредоточившись на следах, оставленных Странниками. Так они двинулись по узким улицам.
Показался постоялый двор с коновязью, и Защитник схватил Лера за руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Но Форан знал – знал, потому что проверил, – что камень потускнеет, пока император связан с Памятью. Он не будет таким ясным и чистым, как всегда. И если об этом узнают септы, Форан будет казнен.
Авар сказал:
– Если оборванец кому-нибудь скажет, по всему дворцу разойдется, что у императора есть чудовище, убившее его убийц.
Форан ждал, что скажут остальные.
Тоарсен нагнулся и сорвал с одного из убитых маску. К облегчению Форана, тело не съежилось и не высохло, как тела убитых мастеров.
– Прежде всего нужно избавиться от этих тел, – сказал Тоарсен. – Если их увидят, поймут, что их убил не человек.
– Я думал, колдунов убил сын Таера, – сказал Кисел;
– Нет, – ответил Форан. – Это была Память. Таер солгал, чтобы спасти меня.
Авар кивнул.
– Если поможете, господа, мы сбросим их в пруд. На них доспехи, они помешают телам всплыть. К тому времени как их отыщут, странности можно будет объяснить пребыванием в воде.
Тоарсен и Авар сбросили первое тело, за ними Герант и Кисел второе. Потом стал помогать и Форан – он старался не смотреть, как они падают в воду.
– Хорошо, что пруд большой, – сказал Кисел, наклоняясь за следующим телом. – Пройдут десятилетия, прежде чем их найдут. Если вообще найдут.
– Никакого восстановления фонтана, – с деланной печалью сказал Тоарсен.
– Придется пересмотреть решение об охране твоих покоев дворцовой стражей, – сказал Авар. – Заметил, что у большинства форменная обувь? Знакомых лиц я не вижу, но думаю, они все из дворцовой стражи.
– Итак, – сказал Форан, когда закончили, – я полагаю, никто из вас не решил, что вам нужен новый император.
Герант потрепал его по плечу.
– Этот закон не рассчитан на такую ситуацию. Мы тебе поможем.
– Пройдет несколько дней, прежде чем начнутся сплетни, – сказал Авар. – И даже тогда ничего определенного не будет. У этих оборванных детей нет никаких контактов с септами. Все будет подниматься наверх через слуг.
– Если невозможно вообще избавиться, неважно, сколько времени займет распространение слухов, – сказал Форан. – Когда это начнется, септы потребуют, чтобы я доказал, что не затронут колдовством. И у меня не будет оснований им отказать – кроме одного: я не пройду это испытание.
– Камень может быть украден, – сказал Тоарсен. Форан покачал головой.
– Вот что мы сделаем. Герант, Авар и я немедленно отправимся к моему писцу. Авар может унаследовать империю несколько раньше, чем я предполагал. Кисел и Тоарсен, я хочу, чтобы вы отправились к моим гвардейцам и приказали готовиться к немедленному выступлению. Отберите несколько самых доверенных, чтобы они были моей личной охраной. Я уезжаю завтра рано утром. Герант, я думаю, тебе нужно взять остальных Вороб… – он вовремя поправился – императорских гвардейцев к себе домой и начать тренировать их. Я не брошу их здесь, а остаться не могу. Я позабочусь, чтобы тебе выплатили достаточную сумму…
– В этом нет необходимости, – ответил Герант. Форан помахал рукой.
– Спасибо, но они мои, и я должен платить за их размещение и подготовку. – Он перевел дыхание. – Я направляюсь в Редерн. Надеюсь, Таер и его супруга Странница будут там и сумеют мне помочь. Если нет, я пошлю сообщение, и мы подделаем мою смерть. У меня нет желания быть обезглавленным: я недавно вблизи наблюдал этот процесс, и он мне не понравился.
– Ты не можешь уехать, – сказал Авар. – Если ты не будешь сдерживать сплетни, то, прежде чем ты вернешься, тебя объявят Черным или еще кем похуже, и этого тебе не пережить.
– Я закрою дворец, – объявил Форан. – Выселю всех дворян и их семьи на шесть месяцев, пока рабочие переделают зал приемов. Обновление. – Он кивнул Тоарсену, который подал ему эту идею. – Завтра к полудню они уедут.
– Это нелепо, – сказал Авар. – Зал приемов не нуждается в срочной переделке – все будут гадать, почему ты не предупредил хотя бы за месяц.
Герант неожиданно засмеялся.
– Ему больше ничего не нужно объяснять. Они решат, что император решил обыскать помещения в поисках улик против них – а среди них достаточно виновных, чтобы всполошиться. Все решат, что это вполне соответствует характеру императора, который только что лично обезглавил тринадцать правящих септов. И их больше будет беспокоить уничтожение улик, чем поиски местопребывания императора.
Кисел кивнул:
– Он прав. Форан поклонился.
– Если я не смогу справиться с этим за шесть месяцев, будет поздно.
– Итак, мы с тобой берем твою охрану и моих людей и… – начал Авар.
Форан покачал головой.
– Ты мой наследник, – сказал он. – Мы не можем находиться в одном месте. Я не могу взять с собой большую группу, потому что не буду путешествовать как император. Я буду сыном богатого купца. Остающиеся во дворце будут знать, что меня нет, но больше никому мы не скажем. Ты останешься и будешь руководить работами – или можешь отправиться с Герантом.
Авар раскрыл рот, собираясь возразить, но промолчал. Форан прав.
– У меня вопрос, – сказал Тоарсен. Форан вопросительно приподнял бровь.
– Я не уверен, что смогу отсюда найти дорогу к помещению гвардейцев. Можешь показать дорогу?
Глава 9
Таер молча слушал, склонившись к столу и глядя на языки пламени в очаге. Наконец Форан закончил. Таер заметил, что теперь он держится и движется скорее как боец, а не как располневший придворный, каким видел его Таер в последний раз. Конечно, у него еще есть лишний вес, и лицо от этого кажется мягким, но теперь под складками одежды проступает рельеф мышц.
– Вижу, что Тоарсен и Кисел с тобой, а не в Геранте, – сказал он.
И заметил, что Тоарсен скрывает усмешку. Форан улыбнулся.
– Я приказал им найти гвардейцев, которым можно доверять, и они решили, что больше всего доверяют себе. Герант и Авар занимают тренировками остальных Вороб… императорских гвардейцев… в ожидании нашего возвращения.
Улыбка исчезла с его лица, он подошел к очагу и оперся о каминную доску.
– Я приехал сюда, – сказал он негромко, – в надежде, что ты снова спасешь меня.
– Я мало что знаю о Памяти, – ответил Таер. – Возможно, поможет Сэра, а Лер завтра утром отправляется на поиски Брюидд.
– Кто это Брюидд? – спросил Тоарсен.
– Целительница из клана Странников, который помогал нам в борьбе с Путем, – объяснил Таер.
– Старуха? Таер кивнул.
– Мы с ними расстались недалеко отсюда. Леру может понадобиться несколько дней, чтобы отыскать их. – Он немного подумал. – Брюидд говорила нам, что Память уходит, когда отомстит. Может, она считает, что еще не отомстила?
– Сбежавший колдун, – сказал Форан. Таер кивнул.
– Черный. – Таер перед выездом из Таэлы рассказал императору о своих подозрениях, но Тоарсен удивленно взглянул на него. – Нам тоже не нравится, что он ушел. Если именно это удерживает Память, возможно, мы сумеем помочь. Мы сами его ищем.
– Черный? – хрипло спросил Тоарсен. – Он убит давным-давно.
– Не этот Черный, – сказала Сэра усталым голосом. – Не Безымянный король. Другой колдун, сумевший зачерпнуть силы из источника Сталкера. Кажется, у него не такая сила – и мы не знаем, почему.
– Вы уверены, что есть другой Черный? – спросил Форан.
Таер кивнул, но не сказал императору, что его уверенность основана почти исключительно на словах Эллеванала. Почему-то Таер считал, что Форан охотнее поверит, если он не станет слишком много объяснять.
– А кто такой Сталкер? – спросил Тоарсен.
– Вина Странников, – ответила Сэра. – Хотя я попросила бы тебя держать это при себе. Очень давно, еще до того, как появились Странники, существовал город колдунов. В нем жили маги, которые учились друг у друга и в большой библиотеке. Они были высокомерны и считали, что их огромная сила убережет их, когда занялись тем, что лучше не трогать.
– Они кое-что создали, – подхватил Лер. – Что-то такое, что не могли контролировать, несмотря на всю свою силу и знания. Поэтому колдуны пожертвовали своим городом и всеми, кто в нем жил, кроме самих себя, и сковали Сталкера. Затем, зная, что созданные ими путы несовершенны, выжившие колдуны поклялись сражаться с причиненным ими вредом, сколько смогут. Они стали Странниками, и Черный – одна из тех сил, с которой они сражаются.
Форан потер лицо, и Таер увидел на нем следы усталости.
– Значит, чтобы избавиться от Памяти, надо убить Черного?
Таер пожал плечами.
– Точно не знаю. А ты спрашивал Память?
– Она не показывалась с тех пор, как перебила нападавших на меня.
– Она не кормится от тебя? – спросила Сэра, распрямляясь. – Это опасно, Форан. Если она по-прежнему привязана к тебе и перестанет кормиться, она рассеется.
– Но ведь это хорошо, верно? – спросил Тоарсен.
– Уходя, она заберет с собой императора.
Голос Сэры прозвучал резко, но Тоарсен как будто не обратил на это внимания.
– Когда она убивает несколько человек, какое-то время ей не нужно питаться. Маги могут таким образом кормить ее дольше, и так как колдуны убили Ворона, породившего Память, смерть колдунов дольше позволяет Памяти оставаться сытой.
Голос Хенны прозвучал спокойно и собранно, в нем не было ни следа усталости, как в голосе Сэры.
Заскрипел матрац, и из-за перегородки появилась Хенна. Волосы ее в беспорядке падали на плечи. И это делало ее по возрасту ближе к Ринни, чем к Сэре.
– Форан, ты помнишь Хенну? – сказал Таер. Император кивнул.
– Конечно, Ворон.
– Ваше величество, – сказала Хенна так спокойно, словно на ней было роскошное придворное платье, а не тонкая ночная сорочка. – Ты можешь по желанию вызывать Память?
– Нет.
Форан много раз пытался ее вызвать всеми способами, какие только мог придумать.
– Хорошо, – сказала Сэра. – Она придет сама. Хенна, ты слышала рассказ Форана?
Хенна кивнула.
– А что из этого известно твоим людям, Форан?
– Тоарсен, конечно, знает все, Кисел тоже, – ответил Форан. – Остальным я сказал, что колдуны наложили на меня заклятие, и вы, – он обвел рукой всех присутствующих, – сможете мне помочь. – Он сжал губы. – Все я им не доверил.
– Меня всегда удивляло, что Путь сумел привлечь Руфорта, – сказал Таер. – Готов поставить жизнь на то, что он честен не меньше любого другого известного мне человека.
– В последние годы он успокоился, – сказал Тоарсен. – Но раньше у него был ужасный характер. Он приходил в таверну, выпивал, а потом устраивал драку с самым большим дураком, какого мог найти. Он перестал так делать после того, как Кисел надрал…
Форан кашлянул, и Тоарсен наклонил голову.
– Прошу прощения, дамы. Кисел его побил, и Руфорт перестал ввязываться в драки. Однажды он мне сказал, что человек со сломанной ногой лежит так долго, что может подумать о том, что он делает со своей жизнью.
Тоарсен помолчал, потом сказал:
– Они бы его скоро убили – Хищники и мастера Пути. Думаю, что уже пробовали убить. За несколько недель до того, как Таер привел нас, одного из Воробышков нашли мертвым в коридоре недалеко от комнаты Руфорта. Он был подлый парень, и никто о нем не пожалел, но Кисел, который увидел тело, говорил мне, что убил его рослый человек, как Руфорт. Мы об этом не задумывались, пока ты не показал нам, что Путь убивает больше Воробышков, чем предоставляет им статус Хищников.
– Иелиана я тоже плохо знаю, – сказал Таер. – Помню, он обычно молчит. И он один из лучших фехтовальщиков.
– Он хороший человек, – ответил Тоарсен. – В битве при Эйри он отлично проявил себя. Мало кому я бы доверил свою спину.
Он зевнул.
Сэра встала.
– Пора ложиться спать. Форан, займешь нашу комнату… Но Форан отрицательно покачал головой.
– Нет, миледи. Так не пойдет. Я никогда не выгоню женщину из ее постели. Нам всем отлично подойдет амбар: постель из сена гораздо мягче всего, на чем мы спали целую неделю.
– Вам пришлось ехать быстро, – заметил Таер, – чтобы проделать такой путь за короткое время.
– Тоарсен знает все кратчайшие пути, а наших лошадей кормили зерном, – ответил Форан. Он сделал шаг к выходу и остановился. – Но ты не сказал, зачем посылаешь Лера за Целительницей.
– Я привез с собой подарок от мастеров, – ответил Таер. – Надеюсь, Брюидд с этим справится. Тебе не о чем беспокоиться. Джес, отведи их и устрой с остальными.
– Погодите, – сказал Джес. – Хенна, засыпая, ты попросила напомнить тебе о папе, картах и Колоссе. Ты сказала, что это важно.
Хенна нахмурилась.
– Не помню.
– Вспомнишь, – уверенно сказал Джес.
Лер закрыл глаза и подчинился ритму шага лошади. На такой лошади он еще никогда не ездил.
Акавит продал ее гораздо дешевле, чем взял бы с дворянина, но все равно это были такие деньги, каких Лер в жизни в руках не держал.
Кобыла слегка вздрогнула, и Лер открыл глаза, чтобы увидеть, что ее испугало. Ничего не увидел, но заметил повернувшиеся уши лошади. В лесу слева что-то есть.
Возможно, ничего, но они едут уже несколько часов, а на взлетевших фазанов и перепуганных кроликов лошадь внимания не обращала. Он попросил ее идти шагом; она протестующе взмахнула головой, но стала гарцевать. Каждый ее танцующий шаг говорил о том, что она не устала и это для нее слишком медленно.
Лер выдохнул – медленно, как учила его Брюидд. Успокой сознание, парень. Пусть говорят твои чувства.
И тут уловил запах, дикий и пугающий, запах чудовища, готового сожрать тебя, если не будешь внимателен.
– Джес, – сказал он, останавливая кобылу. – Что ты здесь делаешь?
Волк вышел из-под деревьев, как будто ждал, когда Лер его позовет. Кукуруза подняла изящную голову и наблюдала за ним, но не напряглась под руками Лера. Волк посмотрел на него темными глазами Джеса.
– Я не нуждаюсь в защите, – сказал Лер, отвечая на собственный вопрос.
Волк сел и почесал за ухом задней лапой, потом с коротким фырканьем – словно чихнул – встал. Подошел к лошади, совершенно не обращая внимания на Лера, и обменялся с ней приветствием, потершись мордой о морду. И побежал, не оглядываясь, по узкой тропе.
– Черт побери, Джес, – сказал Лер. – Мне не нужна помощь.
Волк исчез за поворотом тропы.
– Впрочем, общество – это не так плохо, – сказал Лер кобыле.
Она фыркнула и, когда он переместил центр тяжести, перешла на легкий галоп. Лер улыбнулся и слегка стиснул ее бока ногами. Радостно махнув головой, она встряхнулась, как испуганный заяц. И когда они обогнали Джеса, тот весело взвизгнул и пустился в погоню.
Им потребовалось три дня, чтобы добраться до Колберна.
Как и говорили, город был обнесен стеной. Он казался меньше Легея, но Лер предположил, что такое впечатление создается из-за стены. В этом районе войн не было уже несколько поколений, и Лер думал, что въезд будет свободным. Но ворота были заперты, а над ними висели самодельные желтые флаги – ясное предупреждение гостям, что жители города сражаются с чумой.
Джес прижал уши и низко зарычал.
– Я тоже чувствую этот запах, – сказал Лер брату. Запах смерти – брошенных и разлагающихся тел. Он прикрыл воротником нос и спешился.
Кукурузу запах как будто не тревожил, но ведь ее готовили для охоты. Кровь и смерть не волнуют ее так, как большинство лошадей.
– Тебе лучше быть человеком, Джес, когда откроют ворота. – Говоря, Лер оглянулся через плечо – и увидел человеческое лицо брата.
– Мне нравится эта кобыла. – Джес потер щеку Кукурузы под потным недоуздком. – Она красивая.
Лер снова постучал в ворота, но никто не отозвался. Тогда он отошел на несколько шагов, разбежался, подпрыгнул и ухватился за верхний край ворот. Подтянулся, перебросил ноги, перекатился через ворота и приземлился на той стороне.
Двух– и трехэтажные здания на узких улицах вызывали клаустрофобию, и этому только способствовало полное отсутствие движения. Лер осторожно огляделся, но не увидел ни признака наблюдателей.
Он потянул тяжелый засов и открыл ворота.
– Я никого не видел, – сказал он брату. – Будь настороже.
Защитник слегка улыбнулся, оскалив зубы, и провел в ворота Кукурузу.
– Можешь определить, были ли здесь Странники?
Лер прошел по тропе вдоль ворот. Глубоко вдохнул воздух и присел, разглядывая землю. Потребовалось время, потому что за прошедшую неделю дождь почти смыл следы.
– Они здесь, – сказал он, возвращаясь к лошади. – Пришли, но не уходили.
Защитник оглянулся на тихий город.
– Я не уверен, что это хорошо.
Лер испытывал такое же чувство, но не хотел в этом признаваться. Попытался приписать тревожное впечатление, которое производил город, активности ордена Защитника, но если это так, почему ему так сильно хочется быть ближе к брату?
Лер смотрел на землю, полагаясь на бдительность брата и сосредоточившись на следах, оставленных Странниками. Так они двинулись по узким улицам.
Показался постоялый двор с коновязью, и Защитник схватил Лера за руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42