«Лер прав, – сказал ему Джес. – Отец нуждается в помощи Брюидд, а Лер не дурак. Он умеет защищаться».
В его голове возникла картина смерти. Умирающие лежали в тени, и он не мог понять, мужчины это или женщины, но чувствовал глубочайшее горе Защитника.
«Здесь будет Брюидд», – напомнил он.
– Джес? – негромкий голос отца прервал внутренний диалог.
«3десь будет Брюидд», – согласился Защитник перед тем, как медленно отступить. Брюидд не даст Леру заболеть.
– Здесь будет Брюидд, – сказал Джес папе и услышал облегченный вздох Лера.
– Отпусти меня, – обратился Лер к папе. – Я смогу это сделать.
Пагга устало потер лицо.
– Хорошо. Хорошо. Ночью выспись и отправляйся утром. Возьми карту. – Он свернул ее и протянул Леру. – Сможешь выбрать кратчайший маршрут.
Джес встал и начал спускаться по лестнице, чтобы Лер смог миновать его.
– Я хочу поговорить с тобой, Джес, – сказал папа. Джес кивнул и спрыгнул на пол, согнув колени так, чтобы приземлиться бесшумно и не разбудить Ринни и Хенну. Лер, спускаясь за ним, тихо сказал:
– Спасибо.
Джес кивнул и снова поднялся наверх.
– Папа?
– Закрой дверь и садись, сын.
Джес закрыл дверь и занял место Лера, потому что с закрытой дверью для него другого места не оставалось.
– Помнишь кузнеца, которому мы помогли на пути сюда? – спросил Таер. Джес понимал, что это не вопрос, но кивнул. – Когда Защитник сказал, что чувствует запах туманника, я спросил его, откуда он знает этот запах.
Защитнику такой поворот разговора не понравился, и Джес постарался успокоить его.
– Ты сказал, что не знаешь.
– Я помню, – ответил Джес. – Не знаю.
– А Защитник?
«Все в порядке, мы собирались поговорить с папой об этом, помнишь?»
Он получил сумятицу, которая не была ответом.
– Джес, – сказал папа с оттенком настойчивости в голосе.
Этого было достаточно, чтобы вновь привлечь внимание Джеса.
– Он помнил, – сказал Джес. – Но мы не знаем, каким образом. И это его расстраивает. – Он перевел дыхание. – Думаю, он не хочет вспоминать.
– Ты уверен, что он не знает больше? – мягко спросил папа. – Я спрашивал Защитника, а он предоставил отвечать тебе. Думаю, он знает больше, просто не хочет, чтобы ты…
Защитник отстранил Джеса, и чем закончил папа, Джес так и не услышал.
– … знал.
Таер замолчал, чтобы справиться со смешанными чувствами: ему хотелось быть подальше от того, кто сидел у его ног. Джес исчез, остался только Защитник.
– Я не хочу его пугать, – сказал Защитник.
– Опасно хранить тайны, – возразил Таер. – Мама беспокоится о тебе. Она мне говорила, что очень важно, чтобы вы с Джесом оставались близки друг другу.
Защитник грациозным, полным сил движением встал; Таеру это напомнило, как бывает, если думаешь, что перед тобой собака, а оказывается – волк. Джес и Защитник движутся по-разному.
– Кое-чего ему не нужно знать, – сказал Защитник.
– Он прав, – удивленно сказал Таер. – Ты испуган. Защитник зашипел.
– Ты не можешь обмануть меня, – сказал Таер, продолжая говорить мягко, хотя чувствовал, как учащенно забилось сердце. – Все чего-нибудь боятся. И ничего, если Джес тоже боится. С твоей стороны неверно что-то скрывать от него. Ты должен больше доверять ему.
– Ты ничего не знаешь! – выпалил Защитник. – Ты Бард – благословенный, а не проклятый.
Таер приподнял бровь.
– Ты не проклят. Тебе просто досталось для возделывания каменистое поле. Мне кажется, что ты неплохо справляешься. Но ты должен работать в команде, иначе ничего не добьешься, сын.
– Я не твой сын, – сказал Защитник. – Твой сын Джес. Я демон, которым он проклят.
Это было произнесено без эмоций, но ни один родитель не упустил бы плач в этих словах.
– Ты мой сын, – сказал Таер, приближая лицо так близко, что его дыхание превратилось в морозный туман. – Я люблю тебя. И тревожусь за тебя.
– Ты тревожишься за Джеса, – сказал Защитник, отворачиваясь.
Его абсолютная уверенность неожиданно напомнила Таеру его самого, как он спорил с отцом за два дня до своего ухода на войну. Отец повернулся и ушел, и в его ушах все еще звучал возглас Таера: «Пекарню ты любишь больше меня!»
Он подумал об изменчивом молодом человеке, своем сыне, и сказал первое, что пришло в голову:
– Ты напоминаешь мне мою сестру Алину. Ее невозможно убедить в том, в чем она не хочет убеждаться.
– Я не похож на Алину.
Защитник скрестил руки на груди и принялся раскачиваться на пятках.
– Похож. Она может изменить решение только тогда, когда перестает спорить и начинает думать. Поэтому подумай, о чем я тебе сказал, – и расскажи Джесу, что тебя пугает. Бремя большинства проблем можно облегчить, если разделить их с кем-нибудь. Доверься Джесу.
Защитник чуть покачивался, переступая с ноги на ногу – так поступает Джес, когда он расстроен.
– Почему бы тебе не побегать сегодня ночью? – мягко предложил Таер. – Мне легче думать после физического напряжения и одиночества.
Защитник молча раскрыл дверь и исчез. Таер слышал, как негромко открылась и закрылась наружная дверь, и повернулся к спящей жене.
– Надеюсь, это ему поможет.
Он поцеловал ее, задул лампу и уснул.
Когда Джес вернулся, он обнаружил, что лежит на древесной ветви, глубоко вонзив ногти в кору: Защитник словно точил их.
Джес сумел слезть с дерева, не теряя форму кошки. Это трудно, но падать с дерева тоже трудно.
Снова приняв человеческий облик, он принялся потягиваться и разминаться, пытаясь понять, как далеко ушел от дома. Он не чувствовал особой усталости: иногда, когда Защитник надолго вытеснял его, Джес приходил в себя, чувствуя усталость до костей. Он надеялся, что ему недолго придется добираться до дома.
Он думал также о том, что сказал папа Защитнику, когда отправил его в лес.
«Нужно поговорить».
Голос Защитника звучал угнетенно.
– Хорошо.
Обычный человеческий голос показался Джесу неестественным в глубине леса. Ему не обязательно говорить вслух – но это помогает понять, кто на этот раз говорит.
«Папа говорит, что я ничего не должен скрывать от тебя. Даже то, что пугает».
– А что тебя пугает? «Я вспоминаю».
– Знаю.
Его на мгновение охватили нетерпение и раздражение. Джес покачал головой в тщетной попытке отделаться от этих чувств.
– Тогда объясни мне, – сказал он. – Почему воспоминания могут пугать?
«Я был когда-то кем-то другим, кем-то большим. Кем-то опасным, и это могло причинить тебе вред».
– Ты всегда был опасен, – сказал Джес. – Но в этом и смысл. Как мы можем их защитить, если ты не будешь опасен?
Защитник ничего не ответил, поэтому Джес пошел домой. Пока они разговаривали, он отыскал ориентиры, и теперь хорошо представлял себе, где находится и как короче добраться до дома.
«Я всегда считал, что я часть тебя – часть, отделенная орденом».
– Ты часть меня.
Его затопило ощущение отрицания, и Джес споткнулся о сухую ветвь, лежащую на дороге. Он остановился.
«Я часть ордена» – сказал Защитник. – «Но когда-то я был чем-то большим. Теперь же я пиявка, которая со временем может погубить тебя».
От стыда, испытываемого Защитником, у Джеса слезы выступили на глазах.
– Ты часть меня, – сказал Джес. – Ты помогаешь обеспечивать безопасность моей семьи. Завтра мы пойдем за Лером и будем обеспечивать его безопасность. Вот что мы сделаем.
«Я делаю твою жизнь несчастной. Она не хочет нас видеть из-за меня. Со временем я сведу тебя с ума».
– Нет, – сказал Джес.
«Я помню. Помню безумие. Я сведу тебя с ума, как сводил других. Во сне я вижу их лица. Поэтому Хенна не хочет нас».
– Я еще не сошел с ума, – сказал Джес. – И не чувствую, что схожу. Может, я не такой, как эти другие. Так думает мама. – Он улыбнулся про себя. – Она говорит, что виновата упрямая кровь солсенти. Она говорит, что тетя Алина слишком упряма, чтобы прислушиваться к доводам разума. Может, я слишком упрям, чтобы сойти с ума.
«Она не хочет нас из-за меня».
Джес понимал, кто это «она». И улыбнулся еще шире.
– Папа говорит, что Хенна нас любит. Надо только дать ей время понять, что мы сильнее, чем ей кажется.
Он немного подождал, но Защитник сказал все, что хотел.
Таер лежал, но не мог уснуть. Достаточно ли он сказал Джесу? Или слишком много? Он недостаточно знает об ордене Защитника – впрочем, по словам Сэры, этого никто не знает.
Он слышал, как мечется и ворочается внизу Лер. Лер тоже его тревожит. Он не безрассуден: рискнет, только если нет другого выхода. Если бы Леру предстояла встреча с полудюжиной разбойников, Таер не нервничал бы так. Но против чумы осторожность и мастерство – недостаточное оружие. Придется довериться мастерству Охотника и верить, что Лер благополучно доберется до клана Бенрольна, а искусство Брюидд убережет его от чумы.
Ему не давало покоя то, что ради него сын рискует жизнью. Казалось, должно быть наоборот. Отец готов отдать жизнь для защиты семьи – и не должен при этом рассчитывать на сына. Но он уже побывал во власти Пути, когда думал, что не вернется домой, и тогда решил, что без него его семья чересчур уязвима. Через пять лет это уже не будет так очевидно, но сейчас семья в нем нуждается. Несмотря на все усилия Сэры, он чувствовал, что с ним далеко не все ладно.
Пребывание во власти Пути причинило ему не только физические раны: он был уверен, что потерял не только способность петь. Сэра часто говорила ему, что орден не просто фасад, который легко отделить от человека; это такая же его часть, как правая рука. И он опасался, что колдовство мастеров Пути повредило его орден и теперь не остановить уходящий поток жизни.
Сэра подкатилась к нему, отыскала руку и прижалась носом – заняла свою любимую позу для сна. И снова расслабилась во сне усталости, но тепло ее дыхания на его руке действовало успокаивающе.
Он задремал, ожидая возвращения Джеса. Только когда соберется все семья, он сможет спокойно уснуть.
Заскрипела дверь, и Джес сказал:
– Папа, у нас в гостях император.
Форан заметил, что пять таких комнат, как главная комната в доме Таера, уместятся в его гостиной во дворце. Он сделал несколько шагов внутрь вслед за Джесом, и охрана последовала за ним.
– Джес? – послышался сбоку сонный голос. Потом резко и отчетливо: – Император?
Разум подсказал, что это младший сын Таера, Лер, хотя в темной комнате Форан мог различить только очертания сидящего человека.
На чердаке зажгли лампу, ее свет пробивался сквозь щели.
– Форан?
Мелодичный голос Таера прозвучал как колокол. Форан почувствовал, как страх, сопровождавший его на всем пути из Таэлы, отступает.
Держа в одной руке лампу, Таер спустился с чердака; он широко улыбался.
– Я не ожидал увидеть тебя, мой император. – Он поднял лампу и посмотрел на четверых охранников, стоявших за Фораном: бывшие Воробышки Тайного Пути, ставшие его личной гвардией. Таер хорошо знал их всех. – Добро пожаловать Кисел, Тоарсен, Руфорт и… – он выше поднял лампу, – а, Иелиан, верно? Добро пожаловать в мой дом. Что привело вас сюда?
– Это долгая история, – ответил Форан. – Если не возражаешь, я бы отправил своих людей ночевать в амбар. Мы ехали так быстро, как выдерживали лошади, и очень устали.
– Конечно, – сказал Таер. – Джес, отведешь их в амбар? Там есть брезент, которым можно накрыть сено на чердаке. Лошади… сколько жеребцов, Форан?
– Два.
– Тогда поставь Скью и новую кобылу в меньшее стойло. Жеребцов в стойла с перегородками, а остальных лошадей – в загон.
– Прошу прощения, ваше величество, – сказал Иелиан. – Рядом с вами должна быть охрана.
Форан подавил раздражение. Легче согласиться, чем спорить, а Тоарсен и Кисел знают все, что он собирается сообщить Таеру.
– Хорошо, – сказал он. – Тоарсен, оставайся со мной. Кисел, помоги Джесу разместить лошадей, потом вы все должны поспать. Это может занять какое-то время.
Он подождал, пока Джес с тремя охранниками не вышли, потом повернулся к Таеру.
– Прости, что доставляю тебе хлопоты, – сказал он. – Но ты единственный, о ком я мог подумать, кто способен решить мои проблемы.
– Путь? – спросил Таер.
– Путь – только часть, – сказал Форан. – Подождем возвращения Джеса – не хочу рассказывать дважды. Вероятно, Сэра тоже должна это услышать.
– Приготовлю чай, папа, – сказал Лер, одеваясь.
Он быстро скатал постель и сдвинул кровать, которая превратилась в широкую доску на двух скамьях. Таер взял один конец скамьи, Тоарсен другой, и они вдвоем отнесли скамью к большому столу у очага. Когда Лер взялся за вторую скамью, Форан поднял второй ее конец и помог поставить скамью по другую сторону стола.
Пока Лер готовил чай, Таер поднялся на чердак, чтобы разбудить жену.
– Может потребоваться время, – объяснил Лер. – Мама сегодня вечером очень устала. У нас были свои неприятности.
– Надеюсь, ничего серьезного, – сказал Тоарсен. – Если септ может помочь…
Септ Легея, управляющий этим углом империи, старший брат Тоарсена.
Лер покачал головой.
– Не такие неприятности. Я утром отправляюсь на поиски клана Бенрольна.
Значит, магия. Форану не хотелось добавлять забот Таеру, у которого, выходит, своих хватает, но Таер единственный, кому он верит. Расхаживая, Форан старался не прислушиваться к голосам на чердаке.
Из амбара пришел Джес. Если бы Форан не знал его лучше, то принял бы за умственно отсталого, но он видел, что делал Джес в сражении с Путем.
Форан видел разницу, когда сражаются с грубой силой и когда применяют ум и хитрость. Он заметил также, что никто из Странников не удивился, что этот парень может быть ответственным за ужасную смерть мастеров Пути. Он не был виновен в этих смертях, но Странники считали, что мог их причинить.
Таер рассказал ему, что Джес наделен особой магией, свойственной только Странникам. Форан чувствовал, что это страшный дар.
– Лошади размещены, – сказал Джес, глядя себе на ноги, а не в глаза Форану. Форан помнил эту его привычку с первого знакомства со старшим сыном Таера. – Я дал жеребцам зерна побольше, потому что серый тревожился в незнакомом месте.
– Спасибо, – сказал Форан. – Этот серый может стать проблемой. Надо было ехать без него.
– Джес знает лошадей, – сказал Лер, зажигая дополнительные лампы. – Он умеет обращаться с животными.
– А там кто? – спросил Форан, впервые обратив внимание на занавеску в дальнем конце комнаты.
– Хенна… она тоже Ворон-Странница, как мама, – сказал Лер. – Ты ее видел, но тогда было много новых людей. И мог ее не запомнить. Там также моя сестра Ринни. Ей десять лет.
Форан помнил Хенну, а дочери Таера можно доверять. На чердаке стало тихо, и Таер спустился. Он хромал заметней, чем когда выезжал из Таэлы.
За ним последовала Сэра. Когда она повернулась и лампа осветила ее лицо, Форан понял, что Лер не преувеличил. Сэра выглядела так, словно не спала неделю.
– Жаль тревожить тебя, – сказал Форан.
– Ерунда, – ответила она и, к его смущению, потрепала по щеке, прежде чем сесть на скамью. Сев, она поставила локти на стол и поддержала руками голову.
Теперь все были здесь. Пора начинать рассказ, но Форан не знал, с чего начать.
– Полагаю, расчистка Пути была нелегким делом, – сказал Таер, сев рядом с Сэрой. – Почему не начать с этого?
Форан понял, что не может сидеть и не может смотреть на них, пока говорит.
Глава 8
Две недели назад в императорском дворце в Таэле.
– Мои септы, Мы благодарим вас за терпение, проявленное на Нашем суде за последние недели.
Голос императора разносился по залу, где собралось большинство септов.
Форан репетировал это выступление в одиночестве своих апартаментов. Он обсудил его со своими ближайшими советниками. Форан перепробовал несколько сценариев и выбрал лучший.
– Мы воспользовались Нашим правом и даровали прощение всем молодым людям, ранее известным как Воробышки Пути. Во-первых, за их защиту Нашей персоны, и во-вторых, чтобы они послужили свидетелями того, как Мы положили конец эре Тайного Пути – группе заговорщиков, планировавших уничтожение империи изнутри.
Он помолчал, давая возможность септам пошептаться друг с другом и с советниками. Кое-кто из Воробышков – сыновья септов, в основном третьи и четвертые по старшинству, причинявшие своим семьям множество неприятностей.
И септы должны быть довольны, что император принял на себя задачу превращения этих неудачников в полезных людей. Он предложил каждому из этих молодых людей место в своей собственной гвардии, своей личной охране. Большинство приняло предложение. Он еще не знал, правильно ли поступил: ведь, в конце концов, эти молодые люди были отобраны Путем как самые развратные и испорченные представители своего поколения.
– Вы слышали свидетельства этих людей, теперь Наших гвардейцев, и свидетельства Авара, септа Легея и Нашего доверенного советника. Мы также рассказали вам о том, что наблюдали Мы лично.
В глубине души Форану нравилось говорить о себе в первом лице множественного числа. Ему это казалось нелепым, но эффективным способом напомнить им всем, что он – каким бы неподходящим для этого поста они его ни считали – он император.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42