Только в этом случае
мы имеем дело со специфической интуицией, которая, как было замечено в 4-й и 5-й
главах, не является больше актом теоретического созерцания. Вступать в
соприкосновение с миром ценностей - вовсе не означает познавать его
теоретически70. Существование ценности - способ ее данности жизни - не имеет той
же самой онтологической структуры, что и бытие, теоретически представленное.
Не только феноменология познания, но и феноменология сознания вообще стремится
прояснить эти способы существования с помощью возвращения к происхождению
предметов в жизни и анализа конституирования предметов в сознании71.
Однако несмотря на гетерогенность конституции подобных предметов и конституции
предметов теоретического сознания последние все же должны оставаться базисом
первых72. В этом отношении Ideen вполне согласуются с положениями Logische
Untersuchungen. Мы отметили привилегированную роль феноменологии материальных
вещей, что, в сущности, выражает факт первичности теории.
Но такой приоритет теоретического сознания для Гуссерля представляется еще более
глубоким. Хотя смысл существования (или, говоря языком Гуссерля, предметность)
различается в зависимости от категории предметов и каждая такая категория
конституирована отличающимся от других способом, теоретическое полагание,
которое Гуссерль называет доксическим тезисом, всегда включено в тот акт, в
котором эти различные предметы полагаются как существующие. "Полагающий акт
полагает [ein posltionaler Akt setzt}, но, каково бы ни было качество этого
полагания, оно также будет доксическим"73. Доксический тезис - это элемент
интенциональности, который мыслит объекты как существующие. По причине того, что
любой акт сознания уже
121 Философская интуиция
включает в себя доксический тезис, объекты этих актов - ценности, полезные
предметы, эстетические объекты - существуют. Это утверждение Гуссерля
показывает, что для него понятие существования остается тесно связанным с
понятием теории, с понятием знания, несмотря на все элементы в его системе,
которые, как кажется, делают понятие существования более богатым, чем просто
данность объекта созерцающему сознанию. Мы попытались выделить эти элементы,
иногда выходя за пределы буквального прочтения Гуссерля. Однако Гуссерль
считает, что мы имеем доступ к предметам как существующим - лишь поскольку
познаем их теоретически. Роль, которую играет доксическое полагание, позволяет
заметить, что в определенном отношении феноменология Гуссерля не свободна от
теории познания. Подобное ограничение уменьшает возможности и ценность
утверждения о том, что все акты сознания являются "объективирующими", что все
они конституируют бытие. Здесь, кстати, можно обратить внимание и на
определенного рода догматизм: сопоставление без надлежащего оправдания
теоретической, практической и аффективной жизни, которое придерживается
классификации, унаследованной от традиционных антропологии и психологии. В любом
случае конкретные феноменологические анализы, детально проведенные Гуссерлем,
почти все принадлежат исключительно феноменологии знания.
Размышления общего характера, приведенные ранее, уже показали нам важный
философский интерес, заключенный в гуссерлевском исследовании сознания, и
онтологический статус поднимаемых в нем проблем. Мы также обратили внимание на
исключительную роль, отведенную Гуссерлем рефлексии: задача рефлексии - быть
философской интуицией.
Теперь нам предстоит охарактеризовать философскую интуицию более
непосредственно, чем мы и займемся, избегая пока упоминаний о феноменологической
редукции, которая, по Гуссерлю, только и вводит в сферу феноменологии. Хотя
философская интуиция и тождественна интуиции над "феноменологически
редуцированным" сознанием, мы отложим пока рассмотрение феноменологической
редукции для того, чтобы затем возвратиться к нему: это будет сделано с целью
выяснить значение феноменологической редукции для философии Гуссерля в целом.
"Феноменологический метод движется исключительно среди актов рефлексии"74.
Eriebnisse переживается, и его существование состоит в факте бытия осознанным.
Однако жизнь не является для себя своим собственным объектом,
122 Э. Левинас
осознанным в опыте с помощью простого факта бытия. Жить и рассматривать жизнь
как объект - не одно и то же75. Тем не менее по своей природе сознательная жизнь
не может быть только переживаема, но может также стать объектом сознания, после
того как она модифицируется определенным способом, который переведет ее из
нерефлексивного в рефлексивное состояние76. Такая трансформация возможна только
через обращение сознания к самому себе, которым Гуссерль оправдывает
употребление термина "рефлексия"77.
Под рефлексией Гуссерль понимает "все модусы схватывания имманентного опыта"78.
Поэтому рефлексия включает в себя "акты, в которых поток жизни вместе со всеми
своими многочисленными обстоятельствами (различными моментами переживания и
интенциями) становится с очевидностью различенным и доступным анализу"79.
Последняя цитата демонстрирует интуитивный характер актов рефлексии: предмет
рефлексии дан сознанию "в себе", сознание "в себе" становится самому себе
данным. Видно также, что существуют многообразные модусы внутренней интуиции:
восприятие - не единственный рефлексивный интуитивный акт. Акт рефлексии может
иметь место и в воспоминании, воображении или вчувствовании80. Поэтому общая
теория интуиции приложима также и к рефлексии. Мы снова находим здесь
параллелизм воображения и памяти и исключительную, привилегированную роль
восприятия. Истина есть адекватность мысли как чисто означивающей интенции
предмету, данному в интуиции, схватывающей предмет во всей его конкретности, "в
персонификации".
Однако имманентная интуиция< рефлексия, имеет привилегированный характер в
сравнении с интуицией, направленной на внешний мир. Это связано с характером
адекватности, который, как мы это пытались показать, имеет основание в способе
существования предмета рефлексии, то есть сознания. Характер адекватности
позволяет признать бытие сознания абсолютным. В Logische Untersuchungen81
Гуссерль, разбирая интуицию вообще, выделяет различные степени ее полноты,
живости и действительного содержания. Очевидно, что внешнее восприятие по своей
природе неспособно осуществлять в себе все три характеристики в их высшей
степени. Мы видели, что внешние объекты всегда даны вместе с горизонтом чисто
мнимых моментов. Внешнее восприятие может иметь живость, но вся полнота
интенционального предмета, очевидно, не может быть реализована в нем82. Только
внутренняя интуиция представляет идеал адеквации. Только она имеет перед собой
предмет весь и
123 Философская интуиция
сразу83. Вследствие темпорального характера сознания и того факта, что предметы
рефлексии постоянно впадают в прошлое84, определенная неадекватность присуща
также имманентному восприятию. Но эта неадекватность для Гуссерля - совершенно
иного типа, чем неадекватность85 внешнего восприятия. Как мы уже показали86,
между адекватностью внутреннего восприятия и неадекватностью восприятия внешнего
лежит бездна87.
Рефлексия полагается как акт, в котором сознание становится для самого себя
эксплицитно ясным. Необходим ли теперь вопрос о том, откуда рефлексия получает
право постигать жизнь сознания такой, какая она есть? Все философское значение
рефлексии состоит в том, что она позволяет понять нашу жизнь и ее мир такими,
какими они предшествуют рефлексии88. Таким образом, если переживание открывается
только после его рефлексивной модификации, то перед нами - лишь модифицированные
структуры сознания, но никак не жизнь в ее первичной форме. Поэтому для того
чтобы решить, может ли феноменология постигать жизнь вообще или только
рефлексивную жизнь89, нам необходимо внимательно рассмотреть акты рефлексии.
Под влиянием рефлексии жизнь действительно модифицируется. Во-первых, сам факт
рефлексии сообщает жизни характер объекта рефлексии. Поэтому становится
оправданным сомнение - "не трансформируется ли при этом переживание,
подвергаемое воздействию рефлексии, в нечто отличное toto соеlо"90. Кроме того,
жизнь сознания имеет свою длительность, а рефлексивные акты способны
воспринимать только настоящий момент, настоящее волнение жизни, Urimpression, в
то время как другие моменты уже тонут в прошлом, либо только намечаются в
будущем. Даже непосредственные прошлое и будущее воспринимаются только
посредством актов "ретенции" или "протенции", специфических актов рефлексии, с
которыми связаны память и восприятие91. Но несомненность cogito, имеющая
основание в способе бытия жизни (что обсуждалось нами во 2-й главе), кажется,
принадлежит только восприятию настоящего момента, в то время как в отношении
данных ретенции допустимо сомнение. Итак, под действием рефлексии феномены
испытывают качественную модификацию: отрефлексированные радость и гнев суть
нечто совершенно отличное от спонтанных радости и гнева92.
Ответ Гуссерля на эти важные возражения заключен в принципе, приобретающем
формальный характер: абсурдно сомневаться в правах рефлексии на постижение
сознательной жизни как она есть, потому что это означает предпо-
124 Э. Левинас
ложить то, что собираешься отрицать и возвращаться к противоречивым
характеристикам скептицизма. Действительно, кто бы ни выносил суждения, в
которых выражается сомнение в познавательной способности рефлексии, он уже судит
о своем сомнении, а само это суждение является результатом рефлексии94. Сходным
образом, когда говорится о модификации спонтанной жизни сознания, имеющей место
в рефлексивной установке, с необходимостью предполагается возможность познания
жизни в ее первичной, предшествующей рефлексии форме. Не предполагая такую
возможность, нельзя говорить и о модификации, которой, будучи объектом
рефлексии, подвергается жизнь сознания. Именно эту возможность и оспаривает
скептицизм95. В итоге невозможно отрицать ценность рефлексии, поскольку, если
рефлексия не имеет ценности, невозможно ничего сказать и о самой рефлексии96.
Подобное формальное опровержение скептицизма - недостаточно, и Гуссерль
признавал это97. Необходима еще и рефлексия над рефлексией, нечто вроде критики
феноменологии, критики прав и возможностей самой рефлексии98. Следует
рассмотреть более тщательно, как далеко может распространяться достоверность
рефлексии, как рефлексия может постигать первичное состояние через его
модификацию. (Несмотря на модификацию, мы все же отмечаем в объекте рефлексии
то, что он существует независимо от рефлексии99. Схваченное в перцептуальной
рефлексии характеризуется принципиально не только как то, что продолжается, пока
совершается рефлексия над ним, а как то, что всегда уже здесь прежде всякой
рефлексии)100. В Ideen Гуссерль предлагает только результаты. По Гуссерлю,
абсолютное право перцептуальной рефлексии распространяется не только на
настоящий момент, но также на сферу непосредственных протенций и ретенций, на
все, что еще переживается101. Жизнь не ограничена настоящим моментом, ее
горизонты захватывают прошлое и будущее. Поэтому критика рефлексии должна
обосновать не только возможность рефлексивного восприятия, но и возможность для
памяти постигать прошлое. Это право не является полностью и сущностно приложимым
к прошлому, относительно которого мы можем и ошибаться. Прошлое "совершенно
относительно и может быть вытеснено, не теряя при этом характерных черт своего
права"102. Тем не менее мы можем быть уверены в простом существовании нашего
прошлого благодаря самой временной структуре. Ввиду того, что сознание
существует и длится, оно не может иметь ни начала, ни конца103. Каждый момент
времени требует про-
125 Философская интуиция
шлое, для того чтобы в нем исчезнуть, и будущее, чтобы в нем появиться. [где-то
здесь в книге нет сноски 104 верх. индекса]
Таким образом, упомянутые выше ограничения были преувеличены, хотя и необходимо
поставить пределы притязаниям рефлексии. Эти пределы имеют, согласно Гуссерлю,
основание в самом бытии сознания, и поэтому было бы абсурдно трактовать их как
несовершенство105.
Для того чтобы изучать конституирование предметов в жизни, мы можем использовать
интуитивную рефлексию, и использовать ее на всех уровнях жизни сознания.
Рефлексия способна дать описание структуры ноэмы, неотделимой от ноэзиса, ее
можно использовать также в изучении всех артикуляций любого уровня более сложных
ноэтико-ноэматических структур (например, при изучении того, какими будут те
noemata, которые Гуссерль называет повторяющимися (iteriert))107. Эти noemata
сами являются объектами-ядрами108 - я могу помнить память восприятия109.
Интуитивный взгляд может проникать разнообразные уровни артикуляции ноэмы (это
его собственная возможность), но он может останавливаться на любом из них.
Необходимо только, чтобы рефлексивный взгляд был ограничен сложностью того, что
дано, и принимал во внимание лишь смысл, присущий этой данности, без введения
чего-либо непрямым способом - например, через размышление.
Рефлексия не нуждается в том, чтобы быть ограниченной ноэзисом и ноэмой.
Гилетические элементы также участвуют в конституировании предметов. Рефлексия
над гилетическими данными - ощущениями, например, - следует этому
конституированию и, доходя до гилетического уровня, описывает способ, которым
гилетический уровень оживляется интенциями112, выявляя при этом темпоральную
структуру сознания113. Феноменологическая рефлексия - это интуитивный взгляд,
обращенный к жизни во всей полноте ее конкретных форм. Это попытка понять жизнь
и на этом основании - понять мир, ее собственный интенциональный предмет.
Если бы философская интуиция была только рефлексией над жизнью, философия могла
бы быть сведена к эмпирической науке, занятой фактическим порядком жизни и
пренебрегающей априорными законами. Но за пределами сферы случайного все-таки
можно обнаружить cogito, которое, будучи фактично, все же является необходимым.
Кроме того, мы уже обратили внимание на то, что эмпирические науки возможны лишь
после того, как установлены соответствующие онтологии. Но если мы занимаемся
наукой о
126 Э. Левинас
фактах сознания, где же та априорная наука, которая может служить ее базисом114?
В рефлексии над сознанием, как и в непосредственной интуиции, обращенной к миру,
возможна идеация. "Каждое переживание в потоке переживаний, рассмотренное
посредством рефлексивного акта, имеет собственную индивидуальную сущность,
которая может схватываться интуитивно. Любое переживание имеет содержание,
которое может быть рассмотрено в себе вместе со своими характеристиками"115.
Переживания содержат сущности, необходимую структуру и, как таковые, управляются
эйдетическими законами. Сознание - это индивидуальный конкретный предмет116 и
одновременно - набор высших родов, которые конституируют его, формируя регион.
Сознание - это регион, и одновременно - источник онтологии.
Конституциональные проблемы, возможно, будут решены посредством эйдетической
интуиции. Структура актов, конституирующих всякую предметную область, является
необходимой и имеет свое основание в эйдетических законах, которые управляют
этими актами. Все дескрипции жизни сознания, которые мы проводили до сих пор,
рассматривая структуру времени, интенциональность и коррелятивность ноэзиса и
ноэмы, рефлексию и условия ее возможности,- все эти дескрипции носили априорный
характер и были получены в эйдетической интуиции рефлексии.
Феноменология есть эйдетическая дескриптивная наука о сознании117. Тем не менее,
относительно нее все же остается оправданным одно сомнение. Может ли
сознательная жизнь во всем многообразии и качественно различных формах быть
охвачена сферой сущностей? Антиномия между интеллектом и жизнью сознания,
установленная Бергсоном, может сохранить и здесь свое значение. Как
"длительность" жизни сознания (первичность жизни сознания Гуссерль никогда не
оспаривал)118 может быть схвачена в строгих границах интеллекта? То, что было
сказано выше о возможности неотчетливых сущностей, вероятно, поможет понять, как
интеллект способен охватывать все поле жизни-сознания, не трансформируя его при
этом в нечто подобное "пространственной"119 вещи. Кроме абстрактной
интенциональности и конкретной интуиции Гуссерль указывает еще и третью
альтернативу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45